К.Б.ГИЛФОРД
ВЕЛИКОДУШНЫЙ ПРИЗРАК


Убийство - впрочем, что это именно убийство, знал лишь Клод Криспин,
убийца, - произошло среди бела дня, при ярком солнце, но очевидцев,
конечно, не было. И потому решили, что это несчастный случай, как то и
утверждал сам Криспин.
Сначала заметили, как он погнал свою лодку с середины озера: он
что-то кричал и махал руками сорвиголовам на моторках и воднолыжникам.
Выяснилось, что жена его упала в воду, и он никак не может ее отыскать.
Мгновенно все лодки, некоторые все еще волоча за собой своих
лыжников, развернулись и помчались искать место. Его обнаружили по
плывущей собаке. Пекинес Момо, маленький забияка, принадлежал миссис
Криспин. Собака-де свалилась в воду, лепетал Клод, а жена устремилась
следом ей на помощь. И вот перед ними был пес, разумеется, все еще на
плаву, но никаких признаков его хозяйки.
Тогда решили спасти хотя бы собаку, и Момо была втащена на борт одной
из лодок, где тут же высказал свою признательность, отряхиваясь от воды и
рыча на своих благодетелей.
Эта часть операции пришлась явно не по душе Клоду. Пекинес сделал
свое дело: убедительная причина, почему такая неважная пловчиха, как
миссис Криспин, полезла в воду, была налицо, и собака вполне могла бы
утонуть.
Тем временем владельцы лодок попрыгали в воду и усердно ныряли,
поднимая тучи брызг. А Клод, наблюдая за ними, заламывал руки, изображая
жестокое страдание, - убитый горем несчастный муж, да и только!
Так продолжалось еще минут двадцать. К этому времени все уже порядком
выдохлись, и даже самые усердные ныряльщики вынуждены были признать, что
искать миссис Криспин - живую или мертвую - больше не намерены. Когда это
довели до сведения Клода, он разрыдался и стал до того безудержно
трястись, что кому-то пришлось перебраться в его лодку и пригнать ее к
берегу.
Впоследствии дело приняло официальный характер. Вызвали шерифа, и он
прибыл к озеру с парой своих помощников. Начались поисковые работы. Шериф,
человек чуткий и добрый, сам подсел к Клоду, дабы выслушать его историю.
Да, Криспины живут в городе, говорил Клод, и вот уже несколько лет
подряд проводят отпуск на этом озере. Очень любят кататься на лодке. Сам
он довольно сносный пловец, хотя последнее время не особо практиковался в
этом. Миссис Криспин воды не боялась, но плавала очень плохо.
- Почему же она не надела спасательный жилет, как указано в правилах?
- требовательным, но не слишком суровым тоном спросил шериф.
- Вы же знаете женщин, - пожал плечами Клод. - У моей жены была
отличная фигура, в купальнике она выглядела просто изумительно. Ей
хотелось получше загореть, а какой загар в спасательном жилете? Вот она и
бросила его на дно лодки. Дамское тщеславие, так это можно назвать.
Шериф понимающе кивнул:
- И вы говорите, что она спрыгнула из-за собаки?
Клод постарался, чтобы в его голосе прозвучала горечь:
- Она любила этого пса так, как любят только ребенка. Всюду брала его
с собой, но как собака очутилась за бортом - ума не приложу. Обычно жена
носила ее на руках, а на этот раз позволила ей скакать, где угодно. Не
знаю, упала ли она или сама спрыгнула. Тварь никогда не отличалась большим
умом. И вот - она неожиданно в воде, и моя жена подняла страшный крик. Что
ж, мне оставалось только одно: остановить лодку и прыгнуть самому следом.
Но жена не стала ждать ни секунды. В следующий момент я увидел, как она
спрыгнула в воду сама. Я замедлил ход и развернулся на 180 градусов, но,
когда, наконец, подплыл к тому месту, жены моей уже не было. Я отключил
мотор и стал нырять, но так и не смог ее найти. Ума не приложу, что
стряслось. Она просто пропала.
Шериф, казалось, понял.
- Иногда, - сказал он, - когда плохой пловец оказывается на глубине,
его, бывает сводят судороги, он начинает тонуть и больше выплыть не может.
Это был, я думаю, как раз тот самый случай.
Таков был вердикт. Об убийстве шериф не обмолвился ни словом:
вероятно, эта мысль даже не пришла ему в голову.
Хотя Клод Криспин и избавился от своей жены, он, тем не менее
унаследовал ее бесценное сокровище - Момо. Спасатель вернул ему собаку в
тот же день - чистую, сухую, но не в лучшем расположении духа.
Как только пес был водворен в однокомнатный коттедж, он тут же
принялся обнюхивать все в поисках хозяйки и, не найдя ее, скорбно завыл.
Оставшись один, Клод мог наконец дать волю своим истинным чувствам. Он
нацелился дать ей пинка и почти достиг цели. Этого казалось достаточно:
животное шмыгнуло в безопасный угол, дабы поразмыслить там о превратностях
судьбы.
- Альвина мертва, - злорадствовал Клод. Собака уставилась на него,
моргая.
- Я было подумал, что мне придется терпеть тебя. Мне, ведь, надлежит
оплакивать свою покойную женушку и лелеять тебя в память о ней. Но это
продлится недолго, обещаю тебе. Дни твои сочтены.
Момо тихо заскулила и, казалось, начала озираться в поисках путей
отступления.
Клод улыбнулся. Ему было хорошо. Довольный, он продолжал:
- Должен, однако, выразить тебе свою признательность, Момо. Ты
отлично сыграла свою роль. Но это тебе не поможет - даже не надейся!
Погоди, вот только уберемся отсюда подальше. Плаваешь ты слишком хорошо,
чтобы я испытывал тебя на воде. Разве что чуточку кой-чего в твой
гамбургер, а потом можешь удобрять мой сад. Дай только добраться до дому,
песик.
Момо проползла на брюхе и улеглась, положив морду между лап. Ей и
раньше доводилось сносить недобрые замечания Клода в свой адрес, а сейчас
в его тоне слышалась явная угроза.
Клод прилег на кровать и закрыл глаза. Денек и вправду выдался не из
легких. Сначала он лихорадочно соображал, как все это можно осуществить,
потом исполнял задуманное, а затем уже изображал тоску и скорбь - и так
весь день. Он был вознагражден за все, но и измотан в равной степени. Его
клонило в сон.
И тут собака начала повизгивать. Клод уже почти отключился, когда его
разбудило ее тявканье. Чертыхаясь, он сел в кровати и посмотрел туда, где
обреталась Момо. Собака уже не стелилась боязливо по полу, напротив, она
стояла на задних лапках и, трясясь, виляла хвостиком, являя собой экстаз
собачьей преданности. Глаза ее сияли.
- Привет, Клод!
Знакомый голос. Голос Альвины. Сначала он был уверен, что либо все
еще спит, либо это игра воображения. Он поморгал глазами, стараясь
стряхнуть сон. Но тут каким-то образом ему стало ясно, что он вовсе не
спит, и посмотрел в ту сторону, куда глядела собака.
Там стояла Альвина!
Вовсе не промокшая насквозь, не с запутавшимися в волосах
водорослями, даже не в купальнике и тюрбане, какой он запомнил ее в
последний раз! Эта Альвина была вполне сухой, припудренной, с накрашенными
губами, в каком-то коротеньком цветастом платье, которое он никогда прежде
на ней не видел. Голубые глаза ее сияли, светлые волосы блестели, и как
она очутилась здесь, в коттедже, одному Богу известно, ведь дверь ни разу
не открывалась и не закрывалась.
- Клод, я сказала "Привет!", а ты даже не ответил мне! - тут она
улыбнулась, как будто припомнив что-то. - Ах да, ты, конечно, жутко
удивлен! Ты никак не ожидал когда-либо увидеть меня снова...
- Ты жива!
Это было невероятно.
- О, нет, Клод, я - призрак.
Он невольно взглянул на Момо, как бы ища подтверждения у нее.
Собачка, однако, не выла от страха, как то полагается всякой живой твари в
присутствии чего-либо сверхъестественного. Она, напротив, все так же
виляла хвостиком, словно приветствуя Альвину, но в поведении ее было
что-то странное. Момо определенно признала хозяйку и обычно в таких
случаях она бежала к Альвине, просилась на руки, а тут вроде бы поняла,
что такого сорта посетитель не может взять на руки или погладить даже
малюсенькую собачку. Клод попытался собраться с мыслями: Момо знала, что
это Альвина, но в то же время как бы не Альвина - дух дружелюбный, но
бестелесный.
И все-таки ему не верилось:
- Ты в самом деле призрак? То есть я хотел сказать...
- Конечно, самый настоящий призрак. Мне и положено им быть, не так
ли? Потому что ты убил меня. Припоминаешь, Клод?
- Это был несчастный случай... - машинально начал объяснять он.
- Перестань, - прервала она его. - Кому ты это говоришь? Это было
убийство. Ты столкнул меня, дорогой, а потом держал мою голову под водой.
Клод перестал гадать, призрак Альвина или нет, поскольку теперь его
куда больше занимал другой вопрос: что этот призрак делает здесь? И вместе
с любопытством он ощутил легкий холодок страха.
- Клянусь тебе, Альвина, - начал он снова.
- Дорогой, я знаю, что это было убийство, и там, откуда я явилась,
тоже об этом знают. Призраком может стать лишь тот, кого убили. Или это
тебе было неизвестно?
- Нет, - признался он.
Она откинула голову и засмеялась. О, этот знакомый смех Альвины,
звонкий и серебристый! Момо счастливо загавкала, вторя ему.
- Тогда бы ты, вероятно не стал убивать меня, а, Клод?
Он решил, что лучше уж быть честным и откровенным. Выбора все равно
не было.
- Я боюсь тебя!
Она пересекла комнату и присела на край кровати, которая совсем не
прогнулась под ней. Он воочию убедился, что она невесома.
- Бедный Клод, - сказала она. - Я вовсе не собираюсь пугать тебя. Но,
раз убиенные имеют привилегию возвращаться назад, я просто не могла
устоять перед такой возможностью!
Голос ее звучал мягко, и он понемногу расхрабрился.
- Зачем ты вернулась, Альвина?
- Мы расстались так неожиданно, дорогой. У нас совсем не было времени
обсудить что-либо.
- Что, например?
- Хотя бы Момо, - услышав свое имя, пекинес завилял хвостом. - Милый,
я знаю, у тебя была причина ненавидеть меня, но, надеюсь, твое отношение
не распространяется на невинную маленькую собачку.
Припомнив свою недавнюю беседу с Момо, Клод виновато покраснел.
- Без тебя она вряд ли когда-нибудь будет счастлива, - уклончиво
заметил он.
- Она может быть счастлива, если ты постараешься сделать ее
счастливой. Я знаю, вы всегда были врагами, но это твоя вина, Клод, не
Момо. Обещай мне, что ты подружишься с ней и будешь за ней хорошо
ухаживать. Она ведь сирота теперь, кстати, благодаря тебе. Обещаешь?
Клод ухватился за возможность отделаться малой кровью и клятвенно
заверил:
- Обещаю!
- Спасибо! - ответила она и, казалось, очень искренне.
Они помолчали. Прозрачные глаза Альвины смотрели на него почти с
любовью. Он попытался было ответить тем же, но счел это неуместным.
- Так это все, чего ты желала? - спросил он наконец. - Раз мы
договорились насчет собаки, ты теперь довольна и твой дух обретет покой...
Он замялся. Он хотел сказать, что общество призраков, даже самых
доброжелательных, ему неприятно, и не лучше ли ей вернуться в свою
подводную могилу и оставаться там? Но сказать так было бы невежливо и -
кто знает? - возможно, опасно.
- Ты очень мил, Клод, - ответила она. - Мне действительно стало легче
теперь, когда я знаю, что о Момо позаботятся. Я так благодарна тебе.
Коль скоро она так расчувствовалась, казалось кроткой и покладистой,
он мог и сам проявить порядочность.
- Слушай, Альвина, прости меня...
Она придвинулась чуть ближе. Легкая призрачная морщинка пролегла у
нее меж бровей:
- О, нет, не говори так, дорогой, тебе не за что извиняться. Я
получила по заслугам.
- Ты в самом деле так думаешь?
Он не переставал удивляться.
- Я знаю, что заслужила быть убитой. Я была просто невыносимой женой
тебе.
- Да нет, что ты!
- Нет, это именно так! Я стала сущей ведьмой. Я не сознавала это,
когда была жива, но теперь вижу ясно. Я была эгоистична, упряма, сварлива,
всегда хотела настоять на своем и устраивала сцены, когда мне это не
удавалось. Но хуже всего то, что я мало любила тебя. Разве ты не согласен
с этим маленьким каталогом, дорогой?
- Да, но...
- Ты поступил со мной по-справедливости, Клод!
- Альвина!
- Именно так - и точка. Я заслужила, чтобы быть убитой.
- Ну зачем ты так?
- Это правда. Вот это я и хотела сказать тебе, милый, и потому прощаю
тебя от всего сердца.
Он уставился на нее с недоверием, и вновь ощутил тот давешний легкий
озноб. Однако сейчас это был не страх. Тогда что же? Когда сталкиваешься с
таким великодушием и терпимостью... это просто вызывает забавное чувство,
вот и все.
- Послушай, Альвина... - начал было он. Но она исчезла. Момо жалобно
скулила и неистово металась по комнате от стены к стене, словно искала
что-то такое, чего там уж больше не было.
- Собаку я в квартиру не пущу! - заявила Элис. Она была сегодня в
пурпурных тореадорских штанах и стояла подбоченясь, преграждая вход в дом.
Когда она встряхивала головой, темная грива волос колыхалась у нее за
спиной.
- Но, ангел мой, - говорил Клод, - это собака моей жены.
- Знаю, - огрызнулась Элис. - Я не люблю собак, а твою покойную жену
любила еще меньше.
- Но, ангел, я не могу оставить собаку дома одну! Я должен о ней
заботиться.
- С какой стати? - в темных глазах Элис вспыхивали электрические
искры. - Почему ты не избавился от нее?
- Я обещал...
- Что?!
- Ну, я как бы дал себе такое обещание после смерти жены. Это
единственное, что я мог сделать. В конце концов, я виноват перед ней.
Постарайся понять, ангел мой, не будь жестокой. Все получилось так, как мы
хотели, теперь нам никто не мешает. Я свободен. Только ты и я, мы
вдвоем...
- Втроем, - поправила она. - Ты, я и собака.
- Но теперь нам все равно лучше, чем прежде, правда? Что-то
переменилось. Пожалуйста, впусти меня, ангел мой!
Она смерила его долгим презрительным взглядом, потом резко
повернулась и ушла в дом, тем самым позволив ему войти. Он проскользнул
внутрь, таща за собой на поводке Момо, и затворил дверь.
То, что ее впустили, не очень обрадовало Момо. Она улеглась под
дверью, укоризненно глядя на Клода и тихо ворча. Клод, не обращая на нее
внимание, последовал за Элис и уселся на диван.
- Ты наконец-то уделил мне толику своего драгоценного времени, -
процедила Элис.
- Пойми мне надо быть осмотрительным, ангел мой, я все же вдовец и
якобы в трауре...
- Целых три месяца! Не слишком ли долго?
- Возможно, я слишком осторожен...
- Воистину!
- Прости меня, ангел мой! - он протянул к ней руки, но она увернулась
от его объятий. - Неужели ты не простишь меня? Я разрывался между
предосторожностью и страстью, поверь мне!
- И осторожность взяла верх!
- Пусть будет так. Но все уже позади. Давай наверстаем упущенное, а?
- Боюсь, что я не в настроении, Клод.
- Элис, я решился на многое ради тебя, я очень рисковал. Кажется меня
можно бы простить за небольшую предусмотрительность при таком положении
дел.
- Я ничего не прощу тебе и не позволю играть на моих чувствах, Клод
Криспин. Ты не должен был бросать меня на целых три месяца!
Упреки ее были внезапно прерваны пронзительным лаем Момо. Клод
взглянул на собаку и обнаружил, что она сидит на задних лапках, блестя
глазами и виляя хвостиком. А напротив них, на стуле, примостилась Альвина.
- Так это и есть та женщина, ради которой ты убил меня, Клод? -
спросила она.
- Альвина! - изумился он.
- Ты назвал меня Альвиной? - возмутилась Элис.
- Дорогой, - объяснила Альвина, - она не может меня видеть. Если ты
будешь разговаривать со мной, она решит, что ты тронулся умом. Я буду
вести себя тихо. Не обращай на меня внимания.
- Что с тобой, Клод? - осведомилась Элис.
- Так, ничего, просто немного расстроен.
- Она очень хорошенькая, - заметила Альвина. - Намного красивей меня,
и совсем другого типа, более романтического и волнующего.
- Слушай, Элис, - сказал Клод, поспешно поднявшись с дивана, - мне,
наверное, лучше пойти домой. Я что-то нездоров.
- Домой? Ты только пришел, и мы не виделись целых три месяца!
Альвина громко вздохнула:
- А она с характером, Клод! Вероятно, это и делает женщин более
желанными. Жаль, что я не была такой!
- Элис, - конфузливо мямлил Клод, - может как-нибудь в другой раз...
- Или ты остаешься здесь - или между нами все кончено!
- Но ты же не хочешь меня, Элис, ты сердишься.
- Именно так. И собираюсь сердиться до тех пор, пока ты не попросишь
прощения.
- Хорошо, я прошу прощения!
- Так-то лучше.
- Значит, я прощен?
- На это потребуется некоторое время.
1 2