Гена с гориллами обосновались в отдельном купе.
Но общался в пути Гена преимущественно с Клейманами.
Какие чувства испытывали эти люди, теряющие Одессу?.. Он догадывался какие. Не догадывался, знал точно. По их рассеянным, испуганным взглядам в темные мутные стекла вагона.
На что они рассчитывают, загрузившись до потолка скарбом и приближаясь с ним к западноукраинской границе... Этого Гена не мог знать. Потому что этого не знали и сами Клейманы. Аркадий резонное любопытство Гены удовлетворил фразой:
— В крайнем случае скажем: оставьте себе.
Но оставлять пожитки на границе не пришлось. Гена лишь приблизительно представлял, как будет действовать, но импровизация и некоторое подобие вдохновения дали эффект.
Первой на таможне в Мостиске в купе заглянула женщина-таможенница. И обомлела от увиденного.
— А это... все оформлено?.. — пролепетала она.
Старший Клейман проявил неожиданную сноровистость. Он, как черт из табакерки, выдвинулся из-за сундука и протянул таможеннице стопку долларовых купюр. И угоднически предложил:
— Может, вы оформите?
— Нет, что вы... — испугалась женщина.
И вот тут вступил Гена.
— Я вас сниму, — деловито объявилон ей, объявившись в проходе, у входа в купе, с фотоаппаратом.
— Что такое?.. — вконец растерялась та.
— Я специально подождал, не представился сразу. И стал свидетелем того, что вы не взяли предложенные вам деньги.
— Вы... вы кто? — не поняла таможенница.
— Корреспондент. — Гена протянул ей удостоверение. — К нам в газету поступают сигналы о том, что на границе притесняют отъезжающих на ПМЖ. Особенно еврейской национальности. Я командирован выяснить, так ли это. И я вижу... Вы же украинка?..
— Да...
— Вот видите. А некоторые говорят о неприязни между украинским и еврейским народами.
— Что вы, как можно, — вдруг обрела дар речи женщина. — Что, мы не понимаем, у людей горе...
— Я должен вас сфотографировать, — не унимался Гена.
Потом он брал интервью и у таможенницы, и у ее бригадира, то и дело восхищаясь бескорыстием работников таможни. При этом настойчиво признавался в некотором коварстве собственных замыслов:
— А я ведь ждал. Думал, возьмете. Не может быть, чтоб не взяли. Надо же...
— Как можно?.. — удивлялся и бригадир, благодарно поглядывая на подчиненную. — Что мы, не люди?!
Переход границы обошелся Клейманам в шестьдесят украинских карбованцев, оформленных по квитанции.
Все время, пока поезд стоял на станции, Гена суетился. Снимал пограничников на перроне, выискивал живописные ракурсы. Знали бы доверчивые таможенники и пограничники, что в аппарате даже не было пленки...
Когда состав тронулся, ошалевшие, все еще не верящие, что кордон пройден, Клейманы сбились в одном купе. Молчали. Первым нарушил молчание Клейман-старший. Он патриархально произнес:
— Вы хоть понимаете, что этот мальчик для нас сделал?!
Но мальчик сделал для них и еще кое-что...
На подъезде к вокзалу Варшава-Восточная Гена почуял неладное. Он и сам не смог бы объяснить, по каким признакам, но понял: его гориллообразные попутчики, нанятые Аркадием для прикрытия, замыслили гадость. Кинут они подопечных. Для того и нанялись.
Варшавский вокзал, может, и был архитектурно выдержан в европейском стиле. Это не бросалось в глаза, потому что атмосфера его вполне соответствовала нашим провинциальным станциям. Как ей не соответствовать при таком количестве цыган, оккупировавших каждый свободный угол, и сомнительных личностей, рыскающих под сводами в поисках неизвестно чего.
Полицейские тоже походили на наших. Столь же умело не замечали происходящего.
Гена судорожно соображал, как быть. Клейманов пока не расстраивал, не предупреждал о возможной подлости сопровождающих. Толку от этого предупреждения. Лишнее расстройство от человеческой бессовестности.
Понимая, что проку от собственного противодействия будет немного, Гена тем не менее старался от Клейманов, скучковавшихся у горы чемоданов, не отходить. Хотя и держался как бы сам по себе.
Сопровождающие братцы, устроившись чуть в стороне, откровенно заговорщицки посматривали на эту гору.
Гене все же пришлось отлучиться. По нужде.
В туалете его и осенило. Но не благодаря способствующей размышлению позе. Идею выхода из создавшегося положения родил подслушанный из кабинки разговор.
— Петруха, я тебе говорю, они не рыпнутся. По рожам вижу: лохи лохами. Сами все сделаем... — раздался под журчание у писсуаров голос с харьковским акцентом.
— Пацанов надо звать, — ответил другой, сдержанный. — Сами не управимся. Шмоток до хера.
— Я тебе говорю, не рыпнутся. Побросаем все в тележку. Куда спешить. Менты все равно кроют...
— Журчание стихло. Когда стихли и шаги. Гена вышел из кабинки. И, поспешив к выходу, увидел спины двух стриженых лопоухих парней. Их до этого он не видел.
«Тоже неплохо», — подумал Гена. Сначала подумал с иронией, а потом и всерьез. Он уже знал, что следует предпринять.
К парням он подошел сам. Издалека определил, кто из них Петруха. К нему и обратился:
— Петя?!
Лопоухий озадачился. Отозвался:
— Ну...
— Я думаю, ты это или не ты.
— Я, — подтвердил непосредственный Петя. — Только че-то я тебя не...
— В Харькове с Кабаном мы стояли на Балке. Ты подходил. Да, конечно, не помнишь... Ты еще с этим был, с длинным... Как его...
— С Тюлей? — подсказал забывчивый Петя.
— Нет, по-моему, не с Тюлей. Ну, неважно. Вы как тут? Работаете?
Второй лопоухий, сперва агрессивно сузивший глаза, успокоился. Отвел взгляд.
— Та, — неопределенно отозвался Петя. — Пацанов больше, чем лохов. А ты че тут?
— От газеты. Поляки совместно с нашим «Беркутом» рейд устроили. Фраеров подставили и «пасут», кто наедет. Я в этом деле от прессы.
— Каких фраеров? — насторожился молчун.
— Жидков, — Гена небрежно махнул головой в сторону Клейманов. — Смотрите не суньтесь.
Лопоухие не ответили, переглянулись.
— И если эти двое ваши, дай маяк, чтоб соскочили. — Гена мотнул головой в сторону сопровождающей парочки.
Оба лопоухих внимательно посмотрели на горилл.
Петруха отозвался:
— Эти?.. Какой хер...
— Конкуренты? — удивился Гена. — Тогда пусть их берут. Можешь своим ментам сдать. Наши за этим тоже следят. «Пасут», как вокзальная полиция работает. Кого кроет.
Гена протянул ребятам руку. Спросил:
— Что передать Кабану?
— Скоро буду, — безрадостно ответствовал Петруха. Приятель его промолчал.
За горилл взялись в тот момент, когда те приступили к откровенному вымогательству. А приступили они сразу, как только подали поезд. Негодяи посчитали высшим проявлением психологичности наехать на жертв перед самой посадкой в вагон. Когда заветная цель совсем близко, отдашь все, чтобы достичь ее. То, что Клейманы оставят вещи на перроне, подразумевалось вымогателями само собой. Но они вознамерились обобрать горемык подчистую.
Незатейливо зажали Аркадия с двух сторон, наехали в прямом смысле.
Как потом, через несколько лет, вспоминал Аркадий, текст в тот момент ему произнесли тоже незатейливый:
— Бабки и монеты. Пикнешь — заколю...
О своей ответной реплике Клейман не вспоминал. Но Гена помнил ставший мгновенно взъерошенным и потерянным вид Аркадия. И руку его, нырнувшую за пазуху, извлекшую оттуда кассету с монетами. Помнил и взгляд жертвы. Полный растерянности взгляд на него, Гену, наблюдающего за происходящим со стороны.
В ответ на взгляд Гена поднес фотоаппарат к глазу и щелкнул.
И сразу вслед за этим горилл начали брать. Четверо полицейских не по-нашенски интеллигентно обступили налетчиков и вежливо попросили их пройти.
Налетчики по-нашенски неинтеллигентно бросились наутек. Полицейские погнались за ними.
Ошалевшие Клейманы принялись грузить вещи в вагон.
Поняли ли они, кто вытащил их и из этой неприятности? Старший Клейман на этот раз не произносил патетических слов о том, что для них сделал мальчик. Он вышел в тамбур в тот момент, когда Аркадий произносил Гене прощальную фразу:
— С тех денег за квартиру возьмешь на штуку больше. Так нормально?
Гена, усмехнувшись, кивнул.
И тогда старик просто сказал:
— Что вам сказать?.. Спасибо...
Шикарную квартиру Клейманов Гена не продал. Они с женой поселились в ней, съехав с хаты, которую снимали на Фонтане. Этот поступок наконец-то успокоил недоумевающих собратьев-аферистов.
На их лукавые реплики-вопросы, не ищет ли он покупателя на квартиру, Гена под простачка отвечал:
— Может быть, люди захотят вернуться...
Но через два года, когда Аркадий Клейман, не прижившийся в Германии, таки вернулся в Одессу, Гена с квартиры съехал. И что удивительно, без скандалов с женой.
Возвращение квартиры не лезло вообще ни в какие ворота. Даже как-то оскорбило негласный кодекс аферистов.
На совсем уже недоуменное: «Совсем сдурел?» — Гена все так же простецки отвечал: «Он же одессит. И хата — его...»
Что же поимел Гена с этой истории?
Во-первых, две тысячи, которые получил все-таки от Аркадия Клеймана. Во-вторых, хорошие слухи о себе, а значит, уйму заказов. И, в-третьих, доверие людей. В Одессе это очень немало. А где мало?..
Таким был и остается Гена. Удивительно гармонично сочетаются в нем способность к одурачиванию и искренность, душевность. И похоже, именно в этом сочетании и есть его талант.
В отличие от многих своих коллег, Гена нашел себя в новом времени. Найдет ли в будущем? Будет ли востребован?
Картежники, когда прет карта, ворчат: «Против лома нет приема». Громилы с мозжечками вместо мозга тоже так считают. Но имеют в виду что-то свое.
И последнее о Гене. Кое-что интимное.
Гена по-прежнему страдает от того, что он не урожденный одессит.
Бывает, задерживаясь у зеркала, он всматривается в свое отражение. Ищет и не находит на своем лице ни одной ритуальной морщины. Тот факт, что именно нехарактерное выражение лица и способствовало его успеху в жизни, им не учитывается. Гена отражению хмурится.
Иногда в этот момент его обнимает супруга. Прижимается к спине и с иронией разглядывает мужа в зеркале. За пятнадцать лет совместной жизни Инга не изменила своей привычке краситься под блондинку и не утратила независимости во взгляде.
Гена, забывшись, как в прежние времена, засматривается на нее. В эти мгновения он точно знает, что жизнь удалась...
От Соньки до Риты
Как-то на главном телеканале России в самом рейтинговом ток-шоу страны, в «Теме», обсуждалась проблема азарта. Тема так и называлась — «Азартные люди».
Среди рассаженных в первом ряду зрителей был припасен психолог, специалист по обсуждаемому вопросу. Спец обнародовал результаты исследований. Высказался в том смысле, что, оказывается, пятнадцать процентов населения страны — потенциальные лохи. (Так и выразился.)
Каким макаром он заполучил такую лестную для населения цифру, объяснено не было. Тут явно имела место некая логическая неразбериха. Если бы объявленный результат исследования вызвал доверие у большинства зрителей, то это бы означало, что большинство, а вовсе не пятнадцать процентов, и есть лохи. Если же объявивший сам верил в объявленную им цифру, то он, без сомнения, сам попадал в эти смехотворные пятнадцать процентов.
Как бы там ни было, публика, присутствующая в студии, не успела толком осмыслить забавное выступление теоретика. Один из других героев передачи, бывший мошенник, утешил зрителей следующей репликой:
— Что вам сказать? Процентов этих не пятнадцать и даже не девяносто пять. Их — сто. Потенциальный лох и вы, — он сочувственно глянул на ведущего — Юлия Гусмана, — и я. И каждый из присутствующих здесь.
Результаты своих добытых эмпирическим путем исследований бывший жулик пояснил примером. Слово в слово повторить не берусь, но смысл примера такой.
Представьте, что судьба одарила вас знакомством с очаровательной женщиной. Перспективно одарила. Скажем, вы уже полдня ошалело пялились на красотку на пляже. О том, чтобы подойти, заговорить с ней, не смели мечтать. Мечты тоже имеют свои границы. Какой смысл думать о том, как бы понепринужденней начать разговор, скажем, с королевой Англии. В общем, сомнений в том, что барышня отошьет вас, — не было.
И вдруг провидение по оплошности всучило и вам козырную карту. Туза не туза, но даму — точно.
К даме пристали какие-то недоумки, и та перебралась на соседствующий с вами топчан. При этом еще и спросила кротко:
— Можно, я побуду рядом с вами? Так мне спокойней.
И, что удивительно, вам даже не пришлось обзаводиться фингалом. Недоумки неожиданно деликатно отвалили.
Или еще лучше... Барахтаясь по-собачьи поблизости от вас, королева не то чтобы почти утонула (это было бы слишком большой удачей), но нахлебалась изрядно. На помощь не звала, но смотрела на вас выразительно. Как на последний шанс. И вы свой шанс не упустили.
Как вы разыгрывали сданную вам карту в следующие пару часов пляжного общения, значения не имеет. Тут уж кто во что горазд. Сыпали анекдотами, грузили тяжеловесными философскими теориями собственного изготовления, хитро помалкивали, слушая ее анекдоты и теории... Не важно. Важно, как вы отреагируете на доверительное сообщение:
— Должна была получить сегодня перевод — а почта не работает. Извещение пришло, а у них какой-то там переучет. Взгляните, тут на корешке все правильно? Конечно, пять тысяч деньги немалые, но... такая волокита. Как назло, мне сегодня надо оплатить квартиру. И хозяйка такая вредная. Ждать не хочет, грозится выгнать. Ну почему некрасивые женщины так ненавидят красивых? Разве мы виноваты...
Вывод из примера жулик-рассказчик сделал следующий:
— Найдется здесь хоть один мужчина, который на подобное откровение понравившейся ему женщины не отреагировал бы естественным образом: не предложил финансовую поддержку? Взялся спасать — спасай до конца. Если найдется, то он жлоб. Все остальные — потенциальные лохи. Вот такой небогатый выбор определения — кто ты есть. Либо — жлоб, либо — лох. Я бы предпочел оказаться лохом.
Между прочим, персонаж этой «Темы», в прошлом шулер, смиренно примеривший на себя колпак лоха, был из Одессы. И если уж совсем точно, отбросив кокетство, то этим умничающим персонажем был ваш покорный слуга.
Видели ли вы одесских женщин? А молодых одесских женщин? А молодых одесских женщин летом ?
Те, кто видел, уже понимающе усмехнулись. Те несчастные, кому не так повезло в жизни, кому пока не довелось наблюдать одесситок воочию, тоже, возможно, усмехнулись. Но скептически. На это им хочется ответить переиначенной фразой Паниковского:
— Поезжайте в Одессу, и — все... Поезжайте в Одессу и посмотрите. И ради бога, не берите с собой все сбережения. Пусть хоть что-то останется дома. Что, оно вам потом помешает?
Об одесских женщинах написано много и по-разному. От обобщенного и пафосного толстовского: «...Не женщины — романсы» — до конкретного — и от этого особенно нервирующего, — сорвавшегося с пера и языка Жванецкого: «...Эти ноги, покрытые загаром и пылью...» И где-то между ними, как перевалочный пункт, знаменитые строчки песни Высоцкого:
Ну а женщины Одессы
Все скромны, все поэтессы,
Все умны, а в крайнем случае — красивы.
Кстати, о скромности. Многим, в том числе и одесситам, это наблюдение Высоцкого показалось сомнительным. Напрасно. Наблюдение верное Одесская женщина — скромница. Еще какая!.. Но, разумеется, только тогда, когда в этом есть смысл.
И вот тут стоит сказать о главном свойстве одесситок. О роковом для мужчин свойстве, достающемся одесситкам с генами. Каждая настоящая одесская женщина — актриса. Графу в паспорте о месте рождения и прописке в Одессе можно смело приравнивать к диплому об окончании московского театрального вуза. С отличием, разумеется.
Вот отсюда-то и все наши, мужчин-лохов, беды.
Рассказ об одесситках-аферистках — это в первую очередь рассказ об их таланте как актрис. И начать его, конечно, положено с примы. С Софьи Блювштейн. С Соньки Золотой Ручки.
Насколько умело Соня при жизни пудрила мозги состоятельным господам, настолько умело она запутала историков — исследователей своей биографии — после смерти.
Те так и не пришли к единому выводу по основным ее пунктам. Нет даже единомыслия по поводу дат рождения и смерти, а также места, где знаменитость родилась и где захоронена.
Одни утверждают, что родилась Блювштейн в «небольшом украинском городке». Другие — что в самой Одессе.
На Ваганьковском кладбище в Москве Софье установлен памятник работы миланского скульптора. Его подножие испещрено автографами: «Ереванские бандиты скорбят», «Солнцевская братва тебя не забудет», «Мать, дай счастья жигану», «Соня, научи жить». И другими подобными.
Одесситы-старожилы говорили, что Софья под чужой фамилией и с фальшивым паспортом доживала свою жизнь на улице Прохоровской, где и скончалась.
По одной версии, в 1886 году Софья Блювштейн была отправлена на каторгу на Сахалин, куда благополучно прибыла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Но общался в пути Гена преимущественно с Клейманами.
Какие чувства испытывали эти люди, теряющие Одессу?.. Он догадывался какие. Не догадывался, знал точно. По их рассеянным, испуганным взглядам в темные мутные стекла вагона.
На что они рассчитывают, загрузившись до потолка скарбом и приближаясь с ним к западноукраинской границе... Этого Гена не мог знать. Потому что этого не знали и сами Клейманы. Аркадий резонное любопытство Гены удовлетворил фразой:
— В крайнем случае скажем: оставьте себе.
Но оставлять пожитки на границе не пришлось. Гена лишь приблизительно представлял, как будет действовать, но импровизация и некоторое подобие вдохновения дали эффект.
Первой на таможне в Мостиске в купе заглянула женщина-таможенница. И обомлела от увиденного.
— А это... все оформлено?.. — пролепетала она.
Старший Клейман проявил неожиданную сноровистость. Он, как черт из табакерки, выдвинулся из-за сундука и протянул таможеннице стопку долларовых купюр. И угоднически предложил:
— Может, вы оформите?
— Нет, что вы... — испугалась женщина.
И вот тут вступил Гена.
— Я вас сниму, — деловито объявилон ей, объявившись в проходе, у входа в купе, с фотоаппаратом.
— Что такое?.. — вконец растерялась та.
— Я специально подождал, не представился сразу. И стал свидетелем того, что вы не взяли предложенные вам деньги.
— Вы... вы кто? — не поняла таможенница.
— Корреспондент. — Гена протянул ей удостоверение. — К нам в газету поступают сигналы о том, что на границе притесняют отъезжающих на ПМЖ. Особенно еврейской национальности. Я командирован выяснить, так ли это. И я вижу... Вы же украинка?..
— Да...
— Вот видите. А некоторые говорят о неприязни между украинским и еврейским народами.
— Что вы, как можно, — вдруг обрела дар речи женщина. — Что, мы не понимаем, у людей горе...
— Я должен вас сфотографировать, — не унимался Гена.
Потом он брал интервью и у таможенницы, и у ее бригадира, то и дело восхищаясь бескорыстием работников таможни. При этом настойчиво признавался в некотором коварстве собственных замыслов:
— А я ведь ждал. Думал, возьмете. Не может быть, чтоб не взяли. Надо же...
— Как можно?.. — удивлялся и бригадир, благодарно поглядывая на подчиненную. — Что мы, не люди?!
Переход границы обошелся Клейманам в шестьдесят украинских карбованцев, оформленных по квитанции.
Все время, пока поезд стоял на станции, Гена суетился. Снимал пограничников на перроне, выискивал живописные ракурсы. Знали бы доверчивые таможенники и пограничники, что в аппарате даже не было пленки...
Когда состав тронулся, ошалевшие, все еще не верящие, что кордон пройден, Клейманы сбились в одном купе. Молчали. Первым нарушил молчание Клейман-старший. Он патриархально произнес:
— Вы хоть понимаете, что этот мальчик для нас сделал?!
Но мальчик сделал для них и еще кое-что...
На подъезде к вокзалу Варшава-Восточная Гена почуял неладное. Он и сам не смог бы объяснить, по каким признакам, но понял: его гориллообразные попутчики, нанятые Аркадием для прикрытия, замыслили гадость. Кинут они подопечных. Для того и нанялись.
Варшавский вокзал, может, и был архитектурно выдержан в европейском стиле. Это не бросалось в глаза, потому что атмосфера его вполне соответствовала нашим провинциальным станциям. Как ей не соответствовать при таком количестве цыган, оккупировавших каждый свободный угол, и сомнительных личностей, рыскающих под сводами в поисках неизвестно чего.
Полицейские тоже походили на наших. Столь же умело не замечали происходящего.
Гена судорожно соображал, как быть. Клейманов пока не расстраивал, не предупреждал о возможной подлости сопровождающих. Толку от этого предупреждения. Лишнее расстройство от человеческой бессовестности.
Понимая, что проку от собственного противодействия будет немного, Гена тем не менее старался от Клейманов, скучковавшихся у горы чемоданов, не отходить. Хотя и держался как бы сам по себе.
Сопровождающие братцы, устроившись чуть в стороне, откровенно заговорщицки посматривали на эту гору.
Гене все же пришлось отлучиться. По нужде.
В туалете его и осенило. Но не благодаря способствующей размышлению позе. Идею выхода из создавшегося положения родил подслушанный из кабинки разговор.
— Петруха, я тебе говорю, они не рыпнутся. По рожам вижу: лохи лохами. Сами все сделаем... — раздался под журчание у писсуаров голос с харьковским акцентом.
— Пацанов надо звать, — ответил другой, сдержанный. — Сами не управимся. Шмоток до хера.
— Я тебе говорю, не рыпнутся. Побросаем все в тележку. Куда спешить. Менты все равно кроют...
— Журчание стихло. Когда стихли и шаги. Гена вышел из кабинки. И, поспешив к выходу, увидел спины двух стриженых лопоухих парней. Их до этого он не видел.
«Тоже неплохо», — подумал Гена. Сначала подумал с иронией, а потом и всерьез. Он уже знал, что следует предпринять.
К парням он подошел сам. Издалека определил, кто из них Петруха. К нему и обратился:
— Петя?!
Лопоухий озадачился. Отозвался:
— Ну...
— Я думаю, ты это или не ты.
— Я, — подтвердил непосредственный Петя. — Только че-то я тебя не...
— В Харькове с Кабаном мы стояли на Балке. Ты подходил. Да, конечно, не помнишь... Ты еще с этим был, с длинным... Как его...
— С Тюлей? — подсказал забывчивый Петя.
— Нет, по-моему, не с Тюлей. Ну, неважно. Вы как тут? Работаете?
Второй лопоухий, сперва агрессивно сузивший глаза, успокоился. Отвел взгляд.
— Та, — неопределенно отозвался Петя. — Пацанов больше, чем лохов. А ты че тут?
— От газеты. Поляки совместно с нашим «Беркутом» рейд устроили. Фраеров подставили и «пасут», кто наедет. Я в этом деле от прессы.
— Каких фраеров? — насторожился молчун.
— Жидков, — Гена небрежно махнул головой в сторону Клейманов. — Смотрите не суньтесь.
Лопоухие не ответили, переглянулись.
— И если эти двое ваши, дай маяк, чтоб соскочили. — Гена мотнул головой в сторону сопровождающей парочки.
Оба лопоухих внимательно посмотрели на горилл.
Петруха отозвался:
— Эти?.. Какой хер...
— Конкуренты? — удивился Гена. — Тогда пусть их берут. Можешь своим ментам сдать. Наши за этим тоже следят. «Пасут», как вокзальная полиция работает. Кого кроет.
Гена протянул ребятам руку. Спросил:
— Что передать Кабану?
— Скоро буду, — безрадостно ответствовал Петруха. Приятель его промолчал.
За горилл взялись в тот момент, когда те приступили к откровенному вымогательству. А приступили они сразу, как только подали поезд. Негодяи посчитали высшим проявлением психологичности наехать на жертв перед самой посадкой в вагон. Когда заветная цель совсем близко, отдашь все, чтобы достичь ее. То, что Клейманы оставят вещи на перроне, подразумевалось вымогателями само собой. Но они вознамерились обобрать горемык подчистую.
Незатейливо зажали Аркадия с двух сторон, наехали в прямом смысле.
Как потом, через несколько лет, вспоминал Аркадий, текст в тот момент ему произнесли тоже незатейливый:
— Бабки и монеты. Пикнешь — заколю...
О своей ответной реплике Клейман не вспоминал. Но Гена помнил ставший мгновенно взъерошенным и потерянным вид Аркадия. И руку его, нырнувшую за пазуху, извлекшую оттуда кассету с монетами. Помнил и взгляд жертвы. Полный растерянности взгляд на него, Гену, наблюдающего за происходящим со стороны.
В ответ на взгляд Гена поднес фотоаппарат к глазу и щелкнул.
И сразу вслед за этим горилл начали брать. Четверо полицейских не по-нашенски интеллигентно обступили налетчиков и вежливо попросили их пройти.
Налетчики по-нашенски неинтеллигентно бросились наутек. Полицейские погнались за ними.
Ошалевшие Клейманы принялись грузить вещи в вагон.
Поняли ли они, кто вытащил их и из этой неприятности? Старший Клейман на этот раз не произносил патетических слов о том, что для них сделал мальчик. Он вышел в тамбур в тот момент, когда Аркадий произносил Гене прощальную фразу:
— С тех денег за квартиру возьмешь на штуку больше. Так нормально?
Гена, усмехнувшись, кивнул.
И тогда старик просто сказал:
— Что вам сказать?.. Спасибо...
Шикарную квартиру Клейманов Гена не продал. Они с женой поселились в ней, съехав с хаты, которую снимали на Фонтане. Этот поступок наконец-то успокоил недоумевающих собратьев-аферистов.
На их лукавые реплики-вопросы, не ищет ли он покупателя на квартиру, Гена под простачка отвечал:
— Может быть, люди захотят вернуться...
Но через два года, когда Аркадий Клейман, не прижившийся в Германии, таки вернулся в Одессу, Гена с квартиры съехал. И что удивительно, без скандалов с женой.
Возвращение квартиры не лезло вообще ни в какие ворота. Даже как-то оскорбило негласный кодекс аферистов.
На совсем уже недоуменное: «Совсем сдурел?» — Гена все так же простецки отвечал: «Он же одессит. И хата — его...»
Что же поимел Гена с этой истории?
Во-первых, две тысячи, которые получил все-таки от Аркадия Клеймана. Во-вторых, хорошие слухи о себе, а значит, уйму заказов. И, в-третьих, доверие людей. В Одессе это очень немало. А где мало?..
Таким был и остается Гена. Удивительно гармонично сочетаются в нем способность к одурачиванию и искренность, душевность. И похоже, именно в этом сочетании и есть его талант.
В отличие от многих своих коллег, Гена нашел себя в новом времени. Найдет ли в будущем? Будет ли востребован?
Картежники, когда прет карта, ворчат: «Против лома нет приема». Громилы с мозжечками вместо мозга тоже так считают. Но имеют в виду что-то свое.
И последнее о Гене. Кое-что интимное.
Гена по-прежнему страдает от того, что он не урожденный одессит.
Бывает, задерживаясь у зеркала, он всматривается в свое отражение. Ищет и не находит на своем лице ни одной ритуальной морщины. Тот факт, что именно нехарактерное выражение лица и способствовало его успеху в жизни, им не учитывается. Гена отражению хмурится.
Иногда в этот момент его обнимает супруга. Прижимается к спине и с иронией разглядывает мужа в зеркале. За пятнадцать лет совместной жизни Инга не изменила своей привычке краситься под блондинку и не утратила независимости во взгляде.
Гена, забывшись, как в прежние времена, засматривается на нее. В эти мгновения он точно знает, что жизнь удалась...
От Соньки до Риты
Как-то на главном телеканале России в самом рейтинговом ток-шоу страны, в «Теме», обсуждалась проблема азарта. Тема так и называлась — «Азартные люди».
Среди рассаженных в первом ряду зрителей был припасен психолог, специалист по обсуждаемому вопросу. Спец обнародовал результаты исследований. Высказался в том смысле, что, оказывается, пятнадцать процентов населения страны — потенциальные лохи. (Так и выразился.)
Каким макаром он заполучил такую лестную для населения цифру, объяснено не было. Тут явно имела место некая логическая неразбериха. Если бы объявленный результат исследования вызвал доверие у большинства зрителей, то это бы означало, что большинство, а вовсе не пятнадцать процентов, и есть лохи. Если же объявивший сам верил в объявленную им цифру, то он, без сомнения, сам попадал в эти смехотворные пятнадцать процентов.
Как бы там ни было, публика, присутствующая в студии, не успела толком осмыслить забавное выступление теоретика. Один из других героев передачи, бывший мошенник, утешил зрителей следующей репликой:
— Что вам сказать? Процентов этих не пятнадцать и даже не девяносто пять. Их — сто. Потенциальный лох и вы, — он сочувственно глянул на ведущего — Юлия Гусмана, — и я. И каждый из присутствующих здесь.
Результаты своих добытых эмпирическим путем исследований бывший жулик пояснил примером. Слово в слово повторить не берусь, но смысл примера такой.
Представьте, что судьба одарила вас знакомством с очаровательной женщиной. Перспективно одарила. Скажем, вы уже полдня ошалело пялились на красотку на пляже. О том, чтобы подойти, заговорить с ней, не смели мечтать. Мечты тоже имеют свои границы. Какой смысл думать о том, как бы понепринужденней начать разговор, скажем, с королевой Англии. В общем, сомнений в том, что барышня отошьет вас, — не было.
И вдруг провидение по оплошности всучило и вам козырную карту. Туза не туза, но даму — точно.
К даме пристали какие-то недоумки, и та перебралась на соседствующий с вами топчан. При этом еще и спросила кротко:
— Можно, я побуду рядом с вами? Так мне спокойней.
И, что удивительно, вам даже не пришлось обзаводиться фингалом. Недоумки неожиданно деликатно отвалили.
Или еще лучше... Барахтаясь по-собачьи поблизости от вас, королева не то чтобы почти утонула (это было бы слишком большой удачей), но нахлебалась изрядно. На помощь не звала, но смотрела на вас выразительно. Как на последний шанс. И вы свой шанс не упустили.
Как вы разыгрывали сданную вам карту в следующие пару часов пляжного общения, значения не имеет. Тут уж кто во что горазд. Сыпали анекдотами, грузили тяжеловесными философскими теориями собственного изготовления, хитро помалкивали, слушая ее анекдоты и теории... Не важно. Важно, как вы отреагируете на доверительное сообщение:
— Должна была получить сегодня перевод — а почта не работает. Извещение пришло, а у них какой-то там переучет. Взгляните, тут на корешке все правильно? Конечно, пять тысяч деньги немалые, но... такая волокита. Как назло, мне сегодня надо оплатить квартиру. И хозяйка такая вредная. Ждать не хочет, грозится выгнать. Ну почему некрасивые женщины так ненавидят красивых? Разве мы виноваты...
Вывод из примера жулик-рассказчик сделал следующий:
— Найдется здесь хоть один мужчина, который на подобное откровение понравившейся ему женщины не отреагировал бы естественным образом: не предложил финансовую поддержку? Взялся спасать — спасай до конца. Если найдется, то он жлоб. Все остальные — потенциальные лохи. Вот такой небогатый выбор определения — кто ты есть. Либо — жлоб, либо — лох. Я бы предпочел оказаться лохом.
Между прочим, персонаж этой «Темы», в прошлом шулер, смиренно примеривший на себя колпак лоха, был из Одессы. И если уж совсем точно, отбросив кокетство, то этим умничающим персонажем был ваш покорный слуга.
Видели ли вы одесских женщин? А молодых одесских женщин? А молодых одесских женщин летом ?
Те, кто видел, уже понимающе усмехнулись. Те несчастные, кому не так повезло в жизни, кому пока не довелось наблюдать одесситок воочию, тоже, возможно, усмехнулись. Но скептически. На это им хочется ответить переиначенной фразой Паниковского:
— Поезжайте в Одессу, и — все... Поезжайте в Одессу и посмотрите. И ради бога, не берите с собой все сбережения. Пусть хоть что-то останется дома. Что, оно вам потом помешает?
Об одесских женщинах написано много и по-разному. От обобщенного и пафосного толстовского: «...Не женщины — романсы» — до конкретного — и от этого особенно нервирующего, — сорвавшегося с пера и языка Жванецкого: «...Эти ноги, покрытые загаром и пылью...» И где-то между ними, как перевалочный пункт, знаменитые строчки песни Высоцкого:
Ну а женщины Одессы
Все скромны, все поэтессы,
Все умны, а в крайнем случае — красивы.
Кстати, о скромности. Многим, в том числе и одесситам, это наблюдение Высоцкого показалось сомнительным. Напрасно. Наблюдение верное Одесская женщина — скромница. Еще какая!.. Но, разумеется, только тогда, когда в этом есть смысл.
И вот тут стоит сказать о главном свойстве одесситок. О роковом для мужчин свойстве, достающемся одесситкам с генами. Каждая настоящая одесская женщина — актриса. Графу в паспорте о месте рождения и прописке в Одессе можно смело приравнивать к диплому об окончании московского театрального вуза. С отличием, разумеется.
Вот отсюда-то и все наши, мужчин-лохов, беды.
Рассказ об одесситках-аферистках — это в первую очередь рассказ об их таланте как актрис. И начать его, конечно, положено с примы. С Софьи Блювштейн. С Соньки Золотой Ручки.
Насколько умело Соня при жизни пудрила мозги состоятельным господам, настолько умело она запутала историков — исследователей своей биографии — после смерти.
Те так и не пришли к единому выводу по основным ее пунктам. Нет даже единомыслия по поводу дат рождения и смерти, а также места, где знаменитость родилась и где захоронена.
Одни утверждают, что родилась Блювштейн в «небольшом украинском городке». Другие — что в самой Одессе.
На Ваганьковском кладбище в Москве Софье установлен памятник работы миланского скульптора. Его подножие испещрено автографами: «Ереванские бандиты скорбят», «Солнцевская братва тебя не забудет», «Мать, дай счастья жигану», «Соня, научи жить». И другими подобными.
Одесситы-старожилы говорили, что Софья под чужой фамилией и с фальшивым паспортом доживала свою жизнь на улице Прохоровской, где и скончалась.
По одной версии, в 1886 году Софья Блювштейн была отправлена на каторгу на Сахалин, куда благополучно прибыла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19