– Я опять не пойму. Это же антиправительственная организация. Разве твои убеждения позволяют…
Дик встал с кресла и прошёлся по кабинету, затем остановился и стал смотреть на неё. Мария увидела, что глаза его смеются.
– Убеждения, моя милая, идеология и прочая дребедень – это фиговый листок, прикрывающий политику. Когда приходит время действовать, этот фиговый листок снимается, чтобы не мешал. Те же, кто неспособны к действию, а следовательно, к политике, всю жизнь носят такие фиговые листки, прикрывая ими свою политическую импотенцию. Поясню тебе. Чем выше активность ДС, тем шире простор для действий политической полиции, а следовательно, и для меня – её главы.
– Ты хочешь власти?
– Да! Именно её! Власть – это та вершина, на которую я хочу взойти!
Он стоял почти вплотную к ней и она вынуждена была, чтобы видеть его лицо, поднять голову. Она попыталась встать, но он положил ей руку на плечо.
– Но зачем она тебе? – спросила Мария, глядя на него снизу вверх. – Ведь ты сам говорил, что человек там абсолютно одинок.
Дик отпустил её плечо и снова заходил по комнате. Затем приблизился к окну и стал задумчиво рассматривать что-то происходящее во дворе.
Мария встала, тоже подошла к окну. Дворник и двое рабочих деревянными лопатами, обитыми по краям жестью, убирали выпавший за день снег. Тут же крутились две огромные овчарки, которые привёз с собой на этот раз Дик. В свете ярко горящих фонарей снег искрился и переливался мерцающим холодным голубым светом.
– В этом году выпало много снега. Ты когда-нибудь ходила на лыжах?
– Когда? Я вообще-то в первый раз побывала за оградой, когда ты нас с Ириной возил к морю.
– Завтра мы совершим прогулку, – пообещал Дик, – а теперь, – он посмотрел на часы, – пора спать.
Он подошёл к столу, взял чемодан с деньгами и запер его в сейф.
– Отвечу тебе на твой вопрос. Зачем мне власть? Для того, чтобы иметь возможность изменить реальность. А потом, – он улыбнулся и привлёк её к себе, – я не буду одинок. Вместе со мною будешь ты!
– Ты хочешь изменений?
– Да! Они необходимы, – он отпустил её и снова заходил по комнате. –Никто, – продолжал он, – не понимает ситуацию так глубоко, как я, ко мне поступают все сведения о действительном положении вещей. Мы деградируем и деградируем с большим ускорением. Надо ремонтировать всю систему. Мы начали свой путь в XXIII веке, а наша техника сейчас соответствует технике века двадцатого. Если дальше так пойдёт, то мы вернёмся к бензиновым и паровым двигателям. Мы не стоим на месте. Это не застой, как иногда говорят, а падение. И чем дальше, тем оно скорее происходит.
Мария вспомнила слова Александра. Тот говорил что-то подобное. Но Александр погиб. Погиб, как она знала, именно за такие вот мысли и высказывания. Дик, несомненно, сильная личность, – подумала она.
– Теперь я понимаю, для чего ему нужны деньги.
– Хорошо! – решилась Мария, подходя к нему и беря его за руку.
– Я все понимаю и буду тебе помощницей во всем. Что я должна делать?
– Ты напишешь письмо Дубинину. Напишешь так, чтобы он поверил, что письмо именно от тебя. Напишешь ему также, что у тебя есть к нему важное дело, такое, которое требует встречи. Я позабочусь, чтобы письмо было доставлено ему. Естественно, он не пойдёт сюда, так как с полным основанием будет считать, что это ловушка. Тебе придётся прибыть на место, указанное им самим. Скорее всего, это будет Западная Канада. Ты полетишь туда вертолётом и передашь ему деньги.
– Это все?
– Нет! От себя ты попросишь его усилить деятельность Движения. Они могут делать свои набеги на питомники и школы, я им не буду мешать. Но кроме того, ты передашь ему список лиц, которых надо устранить. Успокойся! Это отъявленные негодяи. Мне самому не представляло бы труда избавиться от них, но мне нужно, чтобы акция шла со стороны Движения сопротивления. Мне нужен страх в элите. Надо, чтобы они боялись. Чтобы просыпались ночью в холодном поту от ужаса…
– Ты хочешь сделать Павла наёмным убийцей? Вряд ли он согласится. Что я ему объясню?
– Объяснять не надо. Он поймёт. Кроме того, как я уже говорил, это самые отъявленные негодяи. Движение давно к ним подбирается, но их усиленно охраняют. В списке указано время, когда будет снята охрана. Естественно, не полностью. Это вызвало бы подозрение, но с оставшимися легко будет справиться.
– Ну вот, теперь уже лучше! – воскликнул Дик, когда она четвёртый раз спустилась с горы, покрытой мелким ельником, лавируя между деревьями, и упала всего один раз, уже внизу, под горой.
В полукилометре от них стоял вертолёт, около которого, стараясь согреться, топтались на снегу Рональд и три охранника.
– Не замёрзла?
– Нет, даже жарко! – ответила она, смеясь.
– Тебе надо заставить себя меньше напрягаться. Ты тратишь в пять раз больше усилий, чем это необходимо.
– Я попробую. В первый раз…
– Для первого раза отлично! Я даже не ожидал. Но учти, времени мало. Рональд! – крикнул он офицеру.
Тот покинул охранников и поспешил на зов.
– Слушай меня внимательно, мой мальчик! За полтора месяца, что меня не будет, она должна в совершенстве владеть лыжами, уметь стрелять, водить вертолёт, разжигать костёр, словом, все, что необходимо. Кроме того, каждое утро – занятия в спортзале. Обучение приёмам каратэ…
– Все меры по обеспечению твоей безопасности будут приняты, – сказал он уже дома, за обедом, – но нужно, чтобы ты в любом случае смогла сама за себя постоять. Всего не предусмотришь. Если не сейчас, то потом.
– Ты все заранее обдумал и решил. Даже привёз мне лыжный костюм.
– Что делать! Привычка! Если бы я все заранее не обдумывал и не решал быстро, то вряд ли сидел сейчас здесь! Когда-нибудь я тебе расскажу, что случилось раз со мной на одном из притоков Амазонки.
– Расскажи сейчас, – попросила Мария.
– Длинная история. Потом, мне не особенно приятно её вспоминать. Там я, кажется, впервые по-настоящему струсил. Это надо рассказывать под настроение.
– Не знала, что ты можешь струсить!
– Ещё как! Мне тогда хотелось кричать «мама».
– Расскажи.
– Потом, потом, – он посмотрел на часы, – через семь минут у меня видеосвязь с императором, – и поднялся из-за стола.

БОЛЬШАЯ ИГРА

– Ну вот. Теперь ты знаешь все, – закончила Мария свои рассказ.
Костёр, возле которого они сидели, уже погас и едва дымился. Павел поднялся и крикнул Ирине, что она может подойти.
– Как здесь все-таки красиво! – Мария разглядывала узкую, не более мили в ширину, долину, окружённую со всех сторон горами, покрытыми лесом.
– Когда за тобой должны прилететь? – спросил Павел.
– Я дам знак из ракетницы. Но, пожалуй, уже пора. Мне бы не хотелось лететь ночью через перевал. Я рада, что ты согласился, – сказала она ласково, беря его за руку.
– Что ж, – кивнул головой Павел. – Пока нам с твоим мужем по пути. Дальше дороги наши разойдутся. Когда это будет? – Он пожал плечами. – Я понял, чего он хочет. Только, думаю, нам потом будет труднее. Вместо безвольного пьяницы придётся иметь дело с умным и волевым человеком, облечённым всей полнотой власти.
– А если со временем будет возможен компромисс?
Павел задумчиво покачал головой.
– Вряд ли.
Подошла Ирина. Мария ещё при встрече, когда отпустила вертолёт и увидела приближающихся к ней Павла и подругу, обратила внимание, как изменилась та за шесть месяцев, что они не виделись. И дело не только в том, что Ирина посвежела и стала ещё красивее, у неё появилось что-то новое в глазах, в жестах, в движениях, что-то неуловимое, но в то же время значительное.
Теперь наступила очередь Павла отойти на несколько шагов, чтобы не слышать, о чем говорят женщины. А они говорили о самом своём сокровенном. Он только заметил, как зарделась Ирина и как Мария бросила на него удивлённый и, ему показалось, осуждающий взгляд. Он отвернулся и пошёл по берегу замёрзшего ручья. Был март, самый снежный и самый суровый месяц в этих местах, но в воздухе уже чувствовалось дыхание весны.
– Иди сюда! – услышал он голос Ирины и поспешил к женщинам.
– Ну, что? Будем прощаться? – с едва уловимой грустью сказала Мария. Она поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку. – Будь ласковее с Ириной. И береги себя и её.
Она достала ракетницу и послала вверх с промежутком три минуты красную и зеленую ракеты. Павел заметил, что далеко в горах в ответ вспыхнули такого же цвета огоньки. Через полчаса послышался гул и над вершинами гор показались идущие на близком расстоянии друг от друга два вертолёта.
– Почему два? – насторожился Павел.
– Если бы ты не дал согласия, я бы послала только красную ракету и прибыл бы один, – спокойно ответила Мария. – Второй идёт автопилотом и доставит тебе оружие. Дик хочет, чтобы вы начали свои действия как можно скорее, не тратя времени на его приобретение. Лётчик вернётся вместе со мной на моем вертолёте. Надеюсь, ты умеешь управлять этой стрекозой? Второй я оставляю тебе. Надо торопиться, – ещё раз подчеркнула она.
– Что за оружие? – успокоившись, но все ещё не совсем придя в себя от удивления, спросил Павел.
– В основном бластеры и батареи к ним. Дик, – она усмехнулась, – говорит, что у тебя есть опыт в обращении с таким оружием.
– Это по поводу моста? Как он реагировал?
– Очень смеялся! Ну, прощай! – заторопилась она, видя, что вертолёты пошли на снижение. Павел и Ирина направились к отрогам скал и быстро скрылись за валунами.
Вертолёты опустились на поляну. Из одного вышел лётчик и остановился у двери второго, ожидая, когда к нему подойдёт Мария. Он помог ей подняться в кабину, взобрался сам и захлопнул дверь. Вертолёт поднялся и взял курс на юго-запад.
Павел вытащил из ниши под валуном ружьё и выстрелил в воздух. Вскоре к ним присоединился Олаф. В руках у него был бластер, тот самый, узнала Ирина, который был у Павла в день их побега.
– Пошли, пригласил его Павел и направился к оставшемуся вертолёту. – Да ты можешь опустить его, – сказал он, заметив, что Олаф держит оружие наготове, и пояснил: – Там никого нет.
– Вот это да! – вскрикнул Олаф, открывая ящик, в котором лежали бластеры. – Да их тут целых три ящика! – удивился он. – Это все Мария?
– Да нет… её муж, – ответил Павел.
– Что?! Начальник политической полиции? – не поверил своим ушам Олаф.
– Именно он. Мы временные союзники. Ему надо напугать, как я понял, элиту, а может быть, у него более далеко идущие планы и цели. Кроме оружия, он прислал нам деньги, много денег.
– Деньги придётся отдать в ЦК и объяснить, откуда они. Ох, Павел, ты, боюсь, взял на себя большую ответственность. ЦК может не поверить тебе.
– На-ка, прочти этот документ, – Павел протянул ему сложенный вчетверо лист бумаги.
– Да ты читай, читай! Говорить будешь после.
– Постой! Да это же списки ЦК! Откуда они у тебя? Их имена хранятся в строгой тайне!
– Передал начальник полиции. Теперь ты понимаешь, что к чему?
– А эти семизначные номера против некоторых фамилий? Что они означают?
– Всего-навсего номера счётов в банках. Теперь ты понимаешь, куда идут партийные деньги и те, которые мы передаём им после завершённых акций.
– Ах, подлецы! – вскричал Олаф.
– Погоди, не реви! Все это надо тщательно проверить. Но я почти уверен, что это не туфта. И вот тебе ещё доказательства, – он протянул ему пластиковый пакет. Олаф раскрыл его. В пакете лежали паспорта.
– Обрати внимание, что на всех наклеена моя фотография. Та, которая наклеена на мою учётную карточку, сделанная в единственном экземпляре, и негатив должен был быть сразу же уничтожен.
Олаф вертел в руках паспорта.
– Фамилий нет, но стоит отметка полицейского отделения, выдавшего документ. Все честь честью, остаётся только вписать фамилию и имя. А вот ещё эти, без фотографий.
– Генерал обо всем побеспокоился, посчитав, что мне нужны будут паспорта для товарищей. Теперь ты видишь, мы не можем доверять ЦК и вынуждены будем действовать сами. Поэтому ни денег, ни оружия они от нас не получат.
– Может, ты и прав, – задумчиво проговорил Олаф. – Во всяком случае, я с тобой.
– Не сомневался, – Павел поднял руку ладонью вперёд и тотчас же получил по ней удар мощного кулака Олафа.
– Все о’кэй, шеф! А где Ирина? – Олаф обернулся и поискал её глазами.
– Я здесь, – послышалось из грузового отсека.
– Что ты там делаешь? – недовольно спросил Павел.
– Я сейчас, – послышалось в ответ.
– Что же мы будем делать со всем этим? – Олаф обвёл рукою вокруг. – Оставлять без присмотра нельзя, а в посёлок появляться на вертолёте не стоит.
– А мы и не будем возвращаться в посёлок. Где сейчас расположена четвёртая группа?
– Это та, с которой мы брали школу под Сан-Франциско? Где-то в районе Малого Невольничьего острова, это отсюда миль четыреста.
Павел посмотрел на указатель давления в баллонах.
– Почти полные! Должно с избытком хватить!
– А вот и я. Как я вам нравлюсь? – послышался голос Ирины.
Они обернулись и невольно присвистнули.
– Ну, в таком наряде, – насмешливо проговорил Павел, рассматривая её шубку из дорогого меха морской выдры, – ты несомненно произведёшь фурор среди представителей всех политических течений в нашем посёлке. Это подарок нашей миллионерши?
– Ты, во-первых, грубиян, – отпарировала Ирина. – А во-вторых, я не собираюсь возвращаться в посёлок.
– И куда же ты отправляешься? – так же насмешливо спросил Павел.
– Туда же, куда и вы! Я слышала, о чем вы говорили. К тому же, разве ты не боишься оставлять меня одну?
– Милая, там, куда мы летим на этом драндулете, ещё опаснее.
– Никуда я без вас не пойду и не вздумайте меня оставлять. В конце концов ты меня сюда привёл и не смей бросать!
– Мы идём не развлекаться!
– Знаю! Я буду с вами!
– Это не женское дело!
– Извини меня, дорогой, но я не хуже тебя стреляю, хожу на лыжах и при случае могу пройти тридцать миль не уставая. Ты же сам в этом убедился. И потом, если бы не я, ты никогда бы не добыл ни карты, ни списков, и вообще, все было бы иначе, не было бы ни этих денег, ни оружия. Так что считайте меня в деле!
– Ирина, я говорю серьёзно.
– А я разве шучу? Ты что же, думаешь, я ничего не понимаю, мне все безразлично? Нет, я хочу быть рядом с тобой. Я ещё не рассчиталась за два года, прожитые в рабстве, за истязания, унижения… Ты говоришь – не женское дело. Здесь нет женского или мужского дела, здесь дело всех: и женщин, и мужчин, и даже детей. Всех людей, в которых проснулось хоть что-то человеческое, всех, кого лишили ласки родителей, радости материнства, всех, кого втоптала в грязь эта бесчеловечная система! Боже мой! – она зашлась криком. – Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!
Её била дрожь. Казалось, она вот-вот упадёт. Павел схватил её и сжал в объятиях.
– Успокойся, прошу тебя, успокойся!
Ирина внезапно обмякла и повисла у него на руках. Павел осторожно поднял её и усадил в кресло в вертолёте. Затем вытащил флягу и влил ей в рот воды. Ирина затихла.
– Что будем делать? – растерянно спросил ошеломлённый увиденным Олаф.
– Придётся взять с собой, – Павел внимательно смотрел на Ирину. – Я впервые вижу её в таком состоянии, – он помолчал и тихо добавил. – У неё есть к тому основания. Помоги мне перенести её в другое кресло.
– Ты что, хочешь лететь ночью? При посадке рискуешь поломать машину.
Павел задумался, посмотрел на часы. Был уже шестой час.
– Ты прав! – наконец сказал он. – Полетим утром. – Он ещё раз бросил взгляд на Ирину, та полулежала в кресле не меняя позы, только крупные слезы текли по лицу.
– Пусть отойдёт, – Олаф положил руку на плечо Павла. – Я соберу сучья для костра, пока светло.
Павел молча кивнул головой, не в силах оторвать глаз от залитого слезами лица женщины.
Костёр пылал, прикрытый от ветра краем скалы. Олаф набросал на снег еловых лап и вскоре заснул, укрывшись одеялом, которое всегда носил в рюкзаке вместе с нехитрой снедью.
Павел сидел, наблюдая за игрой пламени, время от времени бросая в огонь заготовленные сухие ветки.
Сзади послышался скрип шагов. Подошла Ирина. Она молча села рядом и прислонилась головой к его плечу. Павел, не говоря ни слова, обнял её и ласково, но крепко прижал к себе. Так они просидели почти до самого утра, ничего не говоря, но полностью понимая друг друга, хотя каждый думал о своём.
Утром вертолёт поднялся с поляны и взял курс на северо-восток.
– Кажется здесь, мадам? – пилот повернулся к Марии. – Можно садиться?
Мария посмотрела вниз. Там, на широком пологом склоне горы, светился красным огоньком маяк, о котором её предупреждал Дик. Она кивнула головой пилоту и стала собираться. Вертолёт сел.
Мария выбросила на снег рюкзак и лыжи, взяла в руки бластер и вылезла из кабины. Одев лыжи и закинув на плечи рюкзак, велела пилоту ждать её и заскользила вниз.
Отъехав метров тридцать от вертолёта, остановилась, сняла рюкзак, бросила его на снег и подняла бластер.
Когда от вертолёта и деревянной вышки с маяком осталась груда покорёженного металла и куча пепла, снова надела рюкзак и покатила вниз с горы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32