Адвокат пришел сообщить, что недавно у Коннора умер дядя, и ему теперь нужно немедленно ехать в Йоркшир, где в их семейном особняке Блэкшоу-Тауэрс будут оглашать завещание. Кеннет садится на йоркширский поезд вместе со своим другом, тертым букмекером (которого играет Сидни Джеймс), а приехав, понимает, что Блэкшоу-Тауэрс стоит на дальнем краю вересковых пустошей и до ближайшего жилья очень далеко. Друзья никак не могут найти такси, а потому соглашаются доехать до особняка на катафалке. И тот, ко всему, высаживает их посреди болот в густом тумане.Когда они наконец добираются до дома, то слышат вдали протяжный собачий вой.Сидни: «Не очень похоже на воскресный лагерь, а?»Кеннет: «В этом месте есть что-то жуткое».Весь остальной зал, видимо, счел это очень смешным — я же к тому моменту был соответствующим образом напуган. Раньше меня никогда ни на что подобное не водили. Хотя в строгом смысле картину нельзя назвать фильмом ужасов, все детали были весьма убедительны, а мрачная атмосфера, драматичная музыка и неотступное чувство, что сейчас произойдет что-то кошмарное, пытали меня странной смесью страха и возбуждения. Какой-то части во мне больше всего на свете хотелось выскочить из кинотеатра на свет божий — вернее, на то, что еще от него осталось, — но другая часть была полна решимости смотреть, пока не станет ясно, к чему все идет.Кеннет и Сидни тихонько вступают в холл особняка Блэкшоу-Тауэрс и видят, что внутри дом — такой же жуткий, как и снаружи. Их встречает мрачный и суровый дворецкий по имени Фиск — он ведет их наверх и показывает комнаты. К своему немалому смятению, Кеннет понимает, что его не только разлучили с другом и ведут в восточное крыло, но и спать ему придется в той комнате, где скончался дядюшка. В холле тихо и тревожно играет орган. Они снова спускаются вниз, их знакомят с прочими членами семейства Кеннета: его двоюродными братьями и сестрами — Гаем, Дженет и Малькольмом, дядей Эдвардом и сумасшедшей тетушкой Эмили, для которой время замерло на Первой мировой войне. Адвокат не успевает приступить к чтению завещания, как появляется еще одна женщина, молодая и красивая блондинка, — ее играет Ширли Итон. Здесь она потому, что ухаживала за дядюшкой Кеннета во время его смертельной болезни. Стульев за столом на всех не хватает, поэтому Кеннету приходится сидеть чуть ли не на коленях у Ширли. Кажется, он этим вполне доволен.Оглашают завещание, и выясняется, что никому из родственников ничего не досталось: все они пали жертвами розыгрыша. Расходясь по комнатам перед сном, они жутко ссорятся. И тут в доме неожиданно гаснет свет. За окнами уже вовсю бушует страшная буря, и Фиск предполагает, что, наверное, сломался генератор. Кеннет и Сидни вызываются сходить с ним и проверить. Зайдя в сарай, где стоит генератор, они видят, что механизм этот вдребезги разбит. По пути к дому они натыкаются на дядю Эдварда: тот сидит в шезлонге посреди лужайки под проливным дождем.Сидни: «Чего он там сидит?»Кеннет смеется: «Невероятно. Он же простудится и умрет от… умрет от…»Он оглушительно чихает, и дядя Эдвард одеревенело падает с шезлонга. Он уже мертв.Кеннет: «Сид… он?..»Сидни: «Ну, если нет, то он очень крепко спит».Раздается кошмарный удар грома — тут мама снова перегнулась к отцу и прошептала:— Тед, вставай, пошли.Отец в голос хохотал.— Зачем?— Это не годится ребенку.Кеннет: «То есть, я имею в виду, что мы не можем его тут оставить, правда? Слушайте, давайте перенесем его в амбар, где готовят консервы, — должно быть, это где-то там».В зале снова захохотали, когда Кеннет, Сид и дворецкий попробовали приподнять дородное тело дяди Эдварда.Сидни: «Погодите, гораздо проще будет амбар сюда перетащить».Над этим засмеялась даже бабушка. Мама же снова посмотрела на часы; отец, вероятно решив, что я могу испугаться, взъерошил мне волосы, а руку оставил рядом с моей, чтобы я мог за нее схватиться и прижаться к нему, если захочу.Кеннет и Сид заходят в дом и сообщают остальному семейству, что дядю Эдварда убили. Сид пытается позвонить в полицию, но понимает, что телефонная линия оборвана. Кеннет говорит, что он едет домой, но адвокат замечает, что в такую погоду все пустоши затопило, проехать невозможно, а если он все равно уедет, то полиция заподозрит его первым. Потом рекомендует всем немедленно разойтись по комнатам и запереть двери.Фиск: «Это только начало. За первым последует и второй, помяните мои слова».Сидни: «Спокойной ночи, хохотунчик».Кеннет и Сидни поднимаются наверх вместе, но, оставшись один, Кеннет понимает, что заблудился в лабиринтах старого особняка. Он открывает одну из дверей, думая, что попал к себе, но находит в комнате Ширли — на ней только комбинация, и она собирается переодеться в ночную сорочку.Кеннет: «Послушайте, что вы делаете в моей комнате?»Ширли: «Это не ваша комната. То есть, вещи-то в ней не ваши, правда?»Она благопристойно прижимает ночную сорочку к груди.Кеннет: «Чтоб мне провалиться. Нет, не мои. Секундочку — кровать тоже не моя. Должно быть, я заблудился. Простите. Я… я пойду к себе».Он направляется к двери, но через несколько шагов останавливается. Оглянувшись, видит, что Ширли по-прежнему комкает в руках сорочку, не разобравшись в его намерениях.Мама тревожно заерзала в кресле.Кеннет: «Мисс, вы случайно не знаете, где моя спальня?»Ширли грустно качает головой: «Боюсь, что нет».Кеннет: «О, — и умолк. — Простите. Я пойду».Ширли колеблется — в ней собирается решимость: «Нет. Постойте. — Делает повелительный жест. — Отвернитесь на минутку».Кеннет отворачивается и упирается взглядом в зеркало, где видит свое отражение, а у себя за плечом — отражение Ширли. Она стоит спиной к нему и через голову стаскивает комбинацию.Кеннет: «Э… секундочку, мисс».Мама попыталась привлечь отцовское внимание.Кеннет торопливо опускает зеркало — оно подвешено на шарнирах.Ширли оглядывается на него: «А вы милый». Комбинацию она уже стянула и теперь начинает расстегивать бюстгальтер.Мама:— Все. Мы уходим. Уже слишком поздно.Но дед с отцом безотрывно пялились в экран на прекрасную Ширли Итон: стоя спиной к камере, та снимала бюстгальтер, а Кеннет героически старался сдержаться и не подглядывать в зеркало, которое показало бы ему драгоценный кусочек ее тела. Я тоже на нее пялился, наверное, и думал, что никогда не видел никого красивее — и с того самого мига Ширли разговаривала не с Кеннетом, а со мною девятилетним, поскольку теперь именно я заблудился в коридоре и, да, это себя видел я на экране, это я находился в одной комнате с самой прекрасной женщиной на свете, это я оказался в капкане старого темного особняка в разгар кошмарной бури в том захудалом маленьком кинотеатре; той ночью — у себя в спальне, а с того мига и навсегда — в своих снах. Там был я.Ширли вынырнула из-за моей головы, тело уже закутано в короткий халатик.— Теперь можете повернуться.Моя мама встала, и какая-то женщина позади нас произнесла:— Да сядьте вы на место, ради бога.На экране я обернулся и посмотрел на нее:— Ничего себе. Весьма вызывающе.Ширли смущенно откинула со лба прядь.Мама схватила меня за руку и силком стащила с кресла. Я испустил возмущенный вой. Женщина позади нас шикнула:— Шшш!Дед:— Что вы там делаете?Мама:— Уходим — вот что мы делаем. И ты уходишь с нами, если не хочешь возвращаться в Бирмингем пешком.— Но ведь картина еще не кончилась.Мы с Ширли сидели на двуспальной кровати. Она:— У меня есть предложение.Бабушка:— Ну так идем, раз идем. Наверное, нужно будет еще где-то остановиться поужинать.Я на экране:— Вот как?Я вне экрана:— Мам, я хочу остаться и досмотреть.— Тебе нельзя.Отец:— Ну что ж — похоже, мы получили приказ на выдвижение.Дед:— Я остаюсь тут. Мне нравится.Женщина за нами:— Послушайте, еще секунда — и я вызову администратора.Ширли придвинулась ко мне чуть ближе:— Почему бы вам не остаться сегодня здесь? Меня что-то не прельщает проводить ночь в одиночестве, а так мы составим друг другу компанию.Мама подхватила меня под мышки, выдернула из кресла, и второй раз за тот день я ударился в рев — как от подлинного расстройства, так и, вне всякого сомнения, от унижения. Со мной так не обращались с грудного возраста. Сграбастав меня в охапку, мама протолкалась через весь ряд и поволокла меня по ступенькам к выходу.Я на экране, судя по всему, не очень уверен, как реагировать на предложение Ширли. Лишь бормочу что-то, но в суматохе невозможно было расслышать, что именно. Бабушка и отец двинулись за нами по проходу, и даже дед неохотно поднялся. Когда мама толкнула дверь на холодную бетонную лестницу и солоноватый воздух, я обернулся и успел в последний раз увидеть экран. Я выходил из комнаты, но Ширли этого не знала — она стояла ко мне спиной и оправляла постель.Ширли:— А я замечательно устроюсь… — Она оборачивается и замолкает, увидев, что я уже ушел. — …в кресле.Двери закрылись, и мое семейство затопотало по лестнице.— Пусти меня. Отпусти меня! — орал я, а едва мама поставила меня на ноги, кинулся по ступеням обратно в зал, но отец перехватил меня:— И куда это мы собрались?И тут я понял, что все кончено. Я колотил его кулаками, даже пытался расцарапать ему щеку. В первый и последний раз в жизни отец выругался и шлепнул меня — больно — по физиономии. После этого все стихло. * * * В машине по пути домой я делаю вид, что сплю, но на самом деле глаза у меня чуточку приоткрыты, и я вижу, как на мамином лице играет янтарный свет уличных фонарей. Свет, тень. Свет, тень.— Теперь мы никогда не узнаем, чем все кончилось, — говорит дед, а бабушка с заднего сиденья отвечает:— Ох, да закрой ты рот уже, — и легонько тыкает его в плечо.Я больше не плачу — даже не дуюсь больше. Юрий забыт окончательно, теперь я и припомнить толком не могу фильм, что так взволновал меня пару часов назад. Я думаю лишь о жуткой обстановке Блэкшоу-Тауэрс и необъяснимой сцене в спальне, где прекрасная, прекрасная женщина приглашает Кеннета провести с нею ночь, а он убегает, пока она смотрит в другую сторону.Почему он убежал? Испугался?Я смотрю на маму и чуть было не спрашиваю, понимает ли она, почему Кеннет сбежал, а не провел ночь с женщиной, которая подарила бы ему безопасность и счастье. Но я знаю, что она не ответит мне. Скажет просто, что день был длинный, фильм глупый, а мне следует уснуть и выбросить его из головы. Она не понимает одного: я никогда не смогу выбросить этот фильм из головы. И в этом тайном своем знании я откидываюсь на спину и делаю вид, будто сплю, положив голову ей на колени, а сам сквозь полузакрытые веки разглядываю янтарные блики, играющие у нее на лице. Свет, тень. Свет, тень. Свет, тень. Часть перваяЛОНДОН Август 1990 Кеннет сказал:— Мисс, вы случайно не знаете, где моя спальня?Ширли грустно покачала головой:— Боюсь, что нет.Кеннет сказал:— О, — и умолк. — Простите. Я пойду.Ширли поколебалась — в ней собиралась решимость.— Нет. Постойте. — Она сделала повелительный жест. — Отвернитесь на минутку.Кеннет отвернулся и уперся взглядом в зеркало, где увидел свое отражение, а у себя за плечом — отражение Ширли. Она стояла спиной к нему и через голову стаскивала комбинацию.Он сказал:— Э… секундочку, мисс.Моя рука, лежавшая между ног, дрогнула. Кеннет торопливо опустил зеркало — оно подвешено на шарнирах. Ширли оглянулась:— А вы милый. — Комбинацию она уже стянула и теперь начала расстегивать бюстгальтер.Рука моя задвигалась, лениво поглаживая грубую ткань джинсов.Ширли спряталась за головой Кеннета. Кеннет сказал:— Ну, э… симпатичное лицо — это еще, знаете ли, не все.По-прежнему удерживая зеркало, он старался не смотреть в него, но время от времени совладать с собой не мог. При каждом взгляде лицо его слегка кривилось, как от физической боли. Ширли надела ночную сорочку.Кеннет сказал:— Не все то золото, что блестит.Она вынырнула из-за его головы, тело уже закутано в короткий халатик, и сказала:— Теперь можете повернуться.Кеннет обернулся и посмотрел на нее. Казалось, он доволен.— Ничего себе. Весьма вызывающе.Ширли смущенно откинула со лба прядь.Рука моя замерла. Я потянулся к кнопке «пауза», но передумал.Кеннет принялся расхаживать по комнате, потом с напускным вызовом произнес:— Ну, я полагаю, все, что здесь сегодня произошло, должно было вас довольно сильно напугать.— Да нет, не очень. — Ширли села на двуспальную кровать из тяжелых дубовых досокКеннет быстро подошел к ней.— А меня — да.Ширли сказала:— У меня есть мысль, — и чуть подалась вперед. Кеннет отвернулся и вновь заходил по комнате.Как бы самому себе он пробормотал:— Да, и у меня парочка имеется.Ширли сказала, похлопав по кровати:— Подойдите и сядьте сюда. Присядьте же.Заиграл оркестр, но никто из них этого не заметил. Кеннет присел с ней рядом. Она сказала:— У меня есть предложение.Кеннет ответил:— Вот как?Ширли придвинулась к нему чуть ближе:— Почему бы вам не остаться сегодня здесь? Меня что-то не прельщает проводить ночь в одиночестве, а так мы составим друг другу компанию.Едва Ширли это произнесла, Кеннет повернулся и склонился к ней. Какой-то миг казалось, что они сейчас поцелуются.Я внимательно смотрел.Кеннет отвернулся:— Да, это… довольно неплохой план, мисс, но… — Он встал и снова стал мерить шагами комнату. — Я… мы с вами еще не очень хорошо знакомы…Он направился к двери. Ширли, казалось, что-то произнесла, но тихо и неразборчиво, после чего принялась отворачивать на постели простыни и взбивать подушки. Она снова отражалась, на сей раз — в большом зеркале напротив кровати. Она не заметила, как Кеннет дошел до двери. Он оглянулся, бросил на нее последний взгляд и тихонько выскользнул в коридор.По-прежнему оправляя постель, Ширли произнесла:— А я замечательно устроюсь… — Она обернулась и замолчала, увидев, что Кеннет уже ушел. — …в кресле.Я нажал кнопку обратной перемотки.На какой-то миг Ширли замерла: рот ее был приоткрыт, все тело сотрясалось. Затем она повернулась, разгладила постель, Кеннет спиной вошел в комнату, Ширли, казалось, что-то произнесла, села на кровать, Кеннет, казалось, что-то произнес, присел к ней, они, судя по всему, поговорили, он встал и зашагал спиной, быстро отошел от нее, она встала, Кеннет шагал и разговаривал, она поправила волосы, он отвернулся, она спряталась у него за головой, начала снимать ночную сорочку, лицо Кеннета то и дело кривилось, он дергал зеркало вверх и вниз, Ширли снова надела бюстгальтер, вынырнула из-за его головы, начала натягивать через голову комбинацию, что-то сказала, Кеннет торопливо поднял зеркало, что-то сказал, бросил в зеркало взгляд, и Ширли принялась снова протискиваться в комбинацию.Я нажал на кнопку «пауза».В зеркале отражались лицо Кеннета и спина Ширли. Кеннет и Ширли вздрагивали. Я снова нажал на «паузу». Они чуть сдвинулись. Я нажимал на кнопку снова и снова. Они дергано задвигались. Ширли шевельнула руками. Еще раз. И еще. Она извивалась. Она снимала комбинацию. Стягивала ее через голову. Кеннет смотрел на нее. Он знал, что подглядывать за нею нельзя. Комбинация почти сползла с головы. Руки Ширли были задраны над головой.Моя рука, лежавшая между ног, дрогнула.Кеннет что-то произнес — беззвучно и медленно. Два слова, но казалось, они длятся долго. Затем Ширли продолжила стягивать комбинацию через голову. Вот закончила — в несколько дерганых приемов. Завела руки за спину. Пальцы нащупывали застежку бюстгальтера.Рука моя лениво поглаживала грубую ткань джинсов.Ширли обернулась. Начала делать шаг. Исчезла за головой Кеннета.Кеннет стал что-то произносить.В дверь постучали.— Вот черт! — Я вскочил с кресла. Выключил видеомагнитофон. Экран из черно-белого сделался цветным, вернулся звук: мужской голос, очень низкий и громкий. На экране возник мужчина — он обнимал ребенка. Какая-то документалка. Я убавил в телевизоре звук и проверил, застегнуты ли у меня штаны.Оглядел всю квартиру. В ней было очень неприбрано. Я решил, что с этим уже ничего не поделаешь, и пошел открывать. Кто там может быть — в четверть десятого вечера, в четверг?Я приоткрыл дверь на несколько дюймов. Там стояла женщина. * * * У нее были проницательные и очень умные глаза, в которые я бы, конечно, смотрел не отрываясь, если б не прятал от нее взгляд намеренно, предпочитая разглядывать бледное лицо, слегка обсыпанное веснушками, и густые волосы с медным отливом. Она мне улыбнулась — но не заискивающе, а только чтобы сверкнуть отличными зубами и заставить меня улыбнуться в ответ, как бы трудно это ни было. Мне удалось воспроизвести нечто отдаленно напоминающее зловещую полуухмылку. Странно и захватывающе — обнаружить у себя на пороге незнакомку. Если б только удовольствие не портилось неудачным моментом и меня настойчиво не грызло ощущение, что где-то я уже видел эту женщину. Что мне полагается узнать ее и даже вспомнить имя. В левой руке она держала сложенный пополам лист бумаги;
1 2 3 4 5 6 7 8 9