Она могла бы научить самых опытных куртизанок, как возбудить мужчину, подумал граф, наблюдая за ней. Хотя мысли его были неясными. У него сжало горло, и он почувствовал стеснение в паху. Ему хотелось дотронуться до нее. Он хотел потрогать ее. Ему хотелось обвести руками эти восхитительные груди. Он почувствовал бы холод, прикоснувшись к ним. Ему хотелось согреть их своими ладонями. Сжимать эти соски, видимые сквозь сорочку, пока они не затвердеют и не заострятся. Ему хотелось сжать ладонями ее бедра и провести ими по ее плоскому животу, коснуться ее там, где батист прилип к телу между ногами…
Он хотел дотронуться до нее…
Прошли считанные секунды, как Джулия вылезла на берег. Она вздрогнула и, потянувшись за полотенцем, неожиданно остановилась, словно окаменев. Дэниел стоял в тени эллинга, менее чем в двадцати футах от нее. Джулия медленно подняла голову и взглянула прямо на него. Какие-то мгновения они смотрели друг на друга, прежде чем она подняла полотенце и неторопливо выпрямилась, держа его скомканным перед собой.
– Тебе нравится то, что ты видишь? – Она нарушила молчание первой. – Тебе следовало бы хорошенько спрятаться, Дэниел. Я всегда переодеваюсь в сухое белье перед возвращением домой. Уверена, ты получил бы удовольствие от этого зрелища.
Голос ее и нелюбезный тон развеяли чары, и он вновь содрогнулся от ярости. Содрогнулся от того, что она, черт побери, заставила его желать ее еще сильнее, чем тогда, когда ей было пятнадцать лет. Даже сейчас она не завернулась в полотенце и не нырнула обратно в озеро от стыда и желания соблюсти хоть какие-то приличия. Она стояла на траве с обнаженными ногами, расправив плечи и высоко подняв голову. Так, словно виноват был он.
– У тебя есть хоть немного скромности? – Злобный тон графа удивил даже его самого. – Ты собираешься демонстрировать себя перед всеми, провоцируя насилие над собой?
– Ты говоришь о скромности? Я купалась одетой в шесть часов утра. Демонстрировать себя перед всеми? Это частное озеро в частных владениях. Насилие? Это то, что у тебя на уме, Дэниел? Ты хочешь меня?
– Одетая! – Ноздри у него раздувались, и он неожиданно для себя шагнул к ней. – И это ты называешь одеждой, Джулия? – Выразительным жестом он ткнул в прилипшую к ее телу сорочку и позволил глазам скользнуть вниз по ее ногам, – Ты могла бы снять это и надеть что-нибудь сухое из твоего гардероба, когда вылезла из воды. Что, если бы; тебя сейчас увидел садовник?
– Он выбрал бы другой путь, – невозмутимо ответила она.
– А если бы этим человеком оказался кто-то из гостей, например, Фредди?
– Если бы это был Фредди, он бы оценил увиденное и вместо того, чтобы прятаться в тени, заявил, что ему повезло, и пофлиртовал бы со мной.
– Пофлиртовал. – Слово было произнесено спокойно. Дэниел был так рассержен, что не мог даже проявить свой гнев, опасаясь, что окончательно потеряет над собой контроль. Если он не будет держать себя в узде, он оскорбит ее каким-нибудь насильственным действием. – Ты отдаешь себе отчет в том, какие формы примет этот флирт, Джулия?
– А ты? – Она засмеялась и подняла полотенце, чтобы вытереть волосы.
– Ты больше не должна носить эту сорочку, Джулия. Ты не должна стоять так, выпрямившись. Иначе ты лишишься своей добродетели и девственности, если, конечно, все еще обладаешь ею.
Ее рука замерла, и краска бросилась в лицо.
– Ты оскорбляешь меня, Дэниел, и думаю, тебе надо извиниться.
– Боже, женщина, – простонал он. Кулаки его рук, висящих вдоль туловища, были крепко сжаты. – Ты что, совсем не разбираешься в людях? В мужчинах?
– Нет, – отрезала Джулия, и по блеску ее глаз он увидел, что она тоже рассердилась. – Я понимаю мужчин, Дэниел. По крайней мере, некоторых. Я понимаю, что они могут желать то, что ненавидят и презирают. Я понимаю, что они способны обвинить других в том, что хотели бы совершить сами. Ты хотел бы овладеть мной, не правда ли, Дэниел? И разумеется, эта мысль приводит тебя в ужас, ведь ты благородный граф Биконсвуд! Поэтому вся вина ложится на меня. Нет ничего неприличного в том, что я плавала здесь рано утром, но поскольку ты увидел меня здесь и потому, что возжелал меня, я – распутница, а может быть, даже продажная женщина!
Дэниел крепко сжимал кулаки, ему казалось, что костяшки пальцев вот-вот треснут.
– Ты когда-нибудь слышала о поддразнивании? Женщины созданы для того, чтобы их желали мужчины, Джулия. Так продолжается человеческий род. Женщина, обнажающая тело перед мужским взглядом, вправе ожидать, что он захочет ее. – Ее щеки вновь порозовели. – В его желании нет ничего позорного, все зависит от того, что он делает с этим желанием. Тебе повезло, что утром тебя застал человек, способный себя контролировать, {
– Ах, так, – ехидно ответила Джулия, – значит, ты оправдан? Ты человек, которым следует восхищаться? Человек, обладающий самоконтролем и наделенный совестью? Вся вина – моя. Пусть будет так. Но все же ты должен извиниться передо мной.
– Джулия. – Граф схватил ее за запястье. Ее кожа была холодной. – Будь осмотрительна. Ты больше не ребенок, который ведет себя как сорванец. Ты – женщина. Леди. Не провоцируй других мужчин. Они могут оказаться менее щепетильными.
– Например, Фредди? Вчера вечером ты лишил меня его поцелуя. Я хотела, чтобы он поцеловал меня. Видишь, Дэниел, какая я распущенная. Мне двадцать один год, и я хочу, чтобы меня целовали. Это ужасно?
Ему не следовало касаться ее. Он чувствовал, как тепло его руки проникало в ее запястье. Он мог бы согреть ее всю, если бы крепко прижал к себе, если бы сильно потер ее спину ладонями, если бы содрал с нее мокрую сорочку, если бы передал ей свое тепло, поцеловав в губы. Его мысли текли независимо от его воли. Он отпустил ее руку.
– Ты глупышка, – вздохнул Дэниел. – Неужели ты не понимаешь, что играешь с огнем, поощряя Фредди? Ты думаешь, что сможешь быть счастлива с игроком и волокитой?
– Но я могу переделать его.
Джулия улыбнулась ему.
– Женщины не переделывают мужчин. Те, кто выходит замуж с этой надеждой, оказываются очень несчастными. Фредди – представительный, очаровательный и, очевидно, очень привлекателен для женщин, Джулия. Но если ты выйдешь за него замуж, ты совершишь величайшую ошибку.
А тебя это волнует? – заинтересованно спросила она. – Но почему, Дэниел? Если я не леди и лишена добродетели – и девственности, – почему тебя беспокоит, за кого я выйду замуж?
– Мой дядя любил тебя и обращался с тобой как со своей внучкой, – ответил граф. – Я вырос, считая тебя кузиной. Я беспокоюсь о тебе так же, как о любом другом члене семьи. Я несу за тебя ответственность, Джулия.
– Не надо. – Это прозвучало так, словно она щелкнула кнутом. – Ты не обязан нести за меня ответственность, Дэниел, и я благодарна Провидению за это. Я могу выбирать из четырех мужчин, если они сделают мне предложение. Фредди уже попросил моей руки. Или я могу отправиться к моему дяде на север Англии. В конце концов, я могу попробовать подыскать себе место гувернантки, учительницы или компаньонки, меня богатый выбор, и я сделаю его сама. Без посторонней помощи. Ты понял меня? Ты можешь взять свое мерзкое чувство ответственности и закинуть его в озеро или куда пожелаешь! Мне холодно. Я уже превратилась в сосульку. Мне хотелось бы вытереться и переодеться в платье, если ты позволишь. Или ты хочешь остаться и понаблюдать?
Он пристально смотрел на нее несколько секунд, затем повернулся и пошел прочь, не произнеся ни слова. Он должен был испытывать облегчение. Она сделала то, на что имела полное право. Она отвергла его помощь и освободила от ответственности. Она предпочла сама творить свою судьбу. Или роковой конец.
Теперь он может избавить свой ум и совесть от нее и отдаться приятному, хотя и скучноватому месяцу со своей семьей. Он снова может обратиться мыслями к Бланш и к тому, как он встретится с ней, когда через месяц покинет Примроуз-Парк. Мысли о Бланш должны были бы заставить его сердце прыгать от радости.
Но его сердце по-прежнему билось неровно и часто, а в паху все еще болело. И он не мог изгнать из своей головы образ Фредди, если бы его кузен обнаружил Джулию. В его воображении Фредди касался ее в тех местах, до которых хотелось дотронуться ему самому, сдирал с нее мокрую сорочку, укладывал на траву и проникал в ее тело, получая от этого несказанное наслаждение. Как хотелось ему.
Она была прекрасна. И желанна. И она олицетворяла собой все, что он презирал в леди. Она не была леди. Но если бы она была куртизанкой, он нанял бы ее и содержал как любовницу до тех пор, пока не насытился ею. Не то чтобы у него была привычка содержать любовниц или слишком часто прибегать к услугам шлюх. Но если бы Джулия была выставлена на продажу, он купил бы ее.
Ход собственных мыслей привел Дэниела в ужас. Боже! Джулия, может быть, и не была леди, но между нею и той, какой он ее только что представил, пролегала глубокая пропасть. Как отвратительно, что он думал о том, чтобы купить ее и воспользоваться ее услугами! Он презирал себя за подобные мысли. Выйдя из леса, он направился к конюшне. Возможно, прогуляться верхом в хорошем темпе – это то, что ему сейчас нужно.
Неожиданно Дэниел вспомнил, что не извинился перед кузиной. Он практически назвал се падшей женщиной – и не извинился. В нем вновь вспыхнул гнев против нее за то, что она спровоцировала его на неучтивость.
Джулия, думал он, такая дерзкая и опасно невинная.
* * *
Когда Джулия спустилась в столовую в девять часов утра, она с облегчением обнаружила, что все семейство уже собралось за завтраком и планирует послеполуденный пикник. Она с энтузиазмом включилась в обсуждение приятного развлечения.
– Мне бы хотелось посидеть у озера, – сказала тетя Милли. – Вокруг деревья, которые смогут защитить от солнца, а мы устроимся на траве. И это близко от дома.
– До озера мы можем дойти в любой момент, Милли, – возразила тетя Роберта. – А как насчет холма?
– Он слишком крутой, – высказался дядя Генри. – Придется тащить наверх всю провизию на себе. Лучше оставим этот вариант на будущее.
– А как насчет Калверкасла? – предложила Джулия. – Мы так любили устраивать там пикники, когда были детьми. Это было одно из любимых мест дедушки.
– Бедный Хэмфри. – Тетя Милли поднесла платок к глазам. – Больше всего на свете он любил пикники в окружении своей семьи.
– Это не правильно, что все опять одеты в яркие цвета, – высказалась тетя Сара. – Хэмфри был не прав, внеся это условие в завещание. Это непристойно.
– Но в черном мы бы сегодня умерли от жары, – возразила Джулия.
– Мы бы даже и не думали о пикнике, если бы носили траур, – поддержала ее тетя Сара. – Джулия, дорогая, Дэниелу следовало бы воспользоваться своей властью как главы семьи и отказаться следовать указаниям Хэмфри. Уверена, дядя был не в своем уме, когда писал эту часть завещания. Мистер Прадхолм должен был отговорить его от этого.
Джулия с облегчением отметила, что, когда вошла в столовую, Дэниела там не было.
– Калверкасл – это замечательно, Джули, – поддержала кузину Стелла. – Помнишь, как нам нравилось карабкаться на стены с бойницами? Думаю, ступени еще больше раскрошились с тех пор.
– А мы, мальчишки, любили спускаться в подземелье, – вспомнил Огастус. – Сто тридцать две ступени вниз.
– И я, – откликнулась Джулия, – я тоже всегда ходила с вами.
– Это так, Джули. – Огастус смущенно улыбнулся. – Ты всегда была одной из нас, сорванцов.
– Но теперь она леди, – твердо заявила тетя Сара. – И думаю, вы должны смотреть на замок лишь как на живописное место для пикника, а не лазить вокруг. Вы уже не дети.
Огастус состроил гримасу, когда тетя Сара отвернулась, и подмигнул Джулии. Это были первые искренние улыбки, которыми они обменялись со вчерашнего дня после чтения завещания.
– Значит, Калверкасл, – подытожил дядя Рэймонд, поднимаясь со стула. – Пойду закажу кареты для леди.
– А я схожу к кухарке насчет корзины для пикника, – предложила тетя Юнис. – Ты пойдешь со мной, Милли?
– О, конечно, дорогая, – заволновалась тетя Милли. – Но кухарка рассердится, узнав, что ломают ее планы. Я терпеть не могу, когда она раздражается. – Она неохотно отодвинула свой стул.
– Идите туда, тетя Милли, – подмигнул ей Фредерик. – Идите и покажите им, где раки зимуют.
– Фредди, дорогой, – произнесла шокированная тетя Милли.
– Фредди! – раздался сердитый голос отца. Тот прыснул со смеху.
Джулия ехала в четырехместной коляске. В обычной обстановке она настояла бы на том, чтобы отправиться верхом вместе с мужчинами, и даже сейчас она с завистью наблюдала за ними, притворно-скромно сидя между Камиллой и тетей Сильвией. Иногда ей в голову приходила мысль, почему злая судьба решила, что она должна родиться женщиной, хотя все ее существо направлено к свободе и бурной физической деятельности, которая была доступна только мужчинам. Но если бы она не была женщиной, она не смогла бы оценивающе смотреть на мужчин, не ощущая вины за ужасный грех.
А мужчины действительно великолепные существа, думала Джулия. Гораздо более великолепные, чем женщины. Они – средоточие мускулов и твердости в отличие от женской мягкости. По крайней мере, лучшие их экземпляры. Вроде Фредди. И Гасси. До этого она вообще не думала о Гасси как о мужчине, а только как о кузене и близком друге. Он был по-своему красив. На его лицо лягут морщины от смеха, прежде чем он достигнет сорокалетнего возраста. Его светлые волосы будут кудрявыми и буйными, пока он не начнет лысеть, что неизбежно случится в ближайшие десять лет. Дядя Пол был почти лысым. Гасси обладал красивым мужским телом, несмотря на свой относительно невысокий рост.
Конечно, он никогда не сравнится с Фредди в мужском великолепии. И с Дэниелом. Дэниел, конечно, тоже решил принять участие в пикнике. Джулия испытала легкое разочарование, увидев его, но было бы странно, если бы он не отправился вместе с ними. Дэниел всегда добросовестно исполнял свой долг перед семьей.
Да, он был очень красивым мужчиной, сдержанно призналась она себе. И привлекательным, неохотно подумала Джулия. Она желала его в то утро. Мысль, облеченная в слова, ее шокировала. Хотела его? Да, ей хотелось, чтобы он поцеловал ее. Беда Дэниела заключалась в том, что он был особенно красив в гневе. А он был очень сердит, когда шел к ней по траве широкими шагами. Он испытывал гнев и к себе, и к ней, она знала это. Было что-то эротичное в контрасте между его безукоризненным костюмом и ее откровенным неглиже.
Но она хотела большего, чем просто поцелуй. Джулия вздрогнула, несмотря на жаркий день и плотно прижатое к ней тело кузины. Ей хотелось, чтобы он обнимал ее, как ни ужасно было в этом признаться. Ей никогда не хотелось этого прежде, и она никогда не желала от мужчины большего, чем просто поцелуи. Даже желание поцелуя иногда заставляло ее чувствовать себя грешницей. Что он сказал? Его слова привели ее в такой шок – чего он и добивался, – что она подавила в себе память о них. Как они звучали? Что-то о мужчине, который, увидев ее в мокрой сорочке, возжелал бы ее.
Щеки ее запылали, и она от смущения начала вертеть в руках зонтик. Ее мучила странная боль и пульсация между ног, как тогда, у озера. Она желала его… О Боже, она могла бы завершить свою мысль, поскольку мысль эта была известна только ей, но она не могла спрятать ее от самой себя. Она хотела, чтобы он проник в ее тело.
Половой акт. По крайней мере она считала, что именно это он имел в виду, и она хотела именно этого. Слияния двух тел. Той интимности, которая, когда бы она ни думала о ней, пугала ее и заставляла избегать мысли о браке. Она не желала, чтобы кто-то фамильярно или по-приятельски отнесся к ее телу – так же, как к ее губам.
– О чем задумалась, Джули? – поинтересовалась Сьюзен, сидящая напротив нее.
– Ты необычайно и неестественно тиха, Джули, – заметила тетя Сильвия.
– Нет-нет, я просто задумалась, – ответила она. Задумалась о том, что испытает, когда Дэниел войдет в нее. И вновь ее щеки запылали.
– Она думает, что у ее лука пять стрел, – засмеялась сидящая напротив Джулии тетя Роберта. – И гадает, которая из них будет выпущена первой во время пикника. Это волнующее и одновременно пугающее состояние, когда ты достигаешь брачного возраста и выбираешь мужа. Ты согласна, дорогая? Я завидую тебе, и одновременно мне жаль тебя.
– Просто я думала о дедушке, – ответила Джулия, продолжая вертеть в руках зонтик. – Как бы мне хотелось, чтобы он был жив и поехал с нами, и я могла заманить его на стену с бойницами и столкнуть вниз.
– Боже правый! – в ужасе воскликнула тетя Сильвия, приложив руку к сердцу, остальные засмеялись.
Граф, который скакал впереди неподалеку от них, оглянулся через плечо при звуках смеха. "Я ненавижу его, – подумала Джулия. – Джентльмен немедленно ушел бы прочь, увидев купающуюся леди и предоставил меня самой себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24