Мы обсудим это с Касс».
Только бы она была дома – одна.
Только бы она поскорее пришла сюда!
Робин обмакнул перо в чернила и принялся за письмо.
– Ну что? – нетерпеливо выпалила Кассандра и впилась глазами в Робина.
По счастью, они встретились в саду и их никто не слышал. Он как раз выходил вместе с Пейшенс, когда увидел, как Кассандра спускается с холма. Пейшенс не стала дожидаться, пока кузина приблизится к ним, и убежала в дом.
Кассандре хотелось, чтобы у Робина были или хорошие новости, или вообще никаких. «Удивительно, что он приехал именно сегодня! – думала она по дороге к коттеджу. – Зачем он приехал? Вдруг привез плохие известия?»
По его убитому виду и по тому, как поспешно Робин отвел глаза, она поняла, что новости у него именно плохие.
– Ну?
– Ничего хорошего. Касс, – удрученно пробормотал Робин. – С чего мне начать?
– С худшего. Что тебе удалось разузнать? Робин побледнел и потупил взор.
– Виконт был осужден за преступление, – бесстрастно начал Робин, словно повторяя заученные фразы и не желая задумываться над ними. – Его отправили на каторжные работы на семь лет – в американские колонии. Он вернулся два года назад.
Странно, но Кассандра совсем не удивилась, услышав это. Она знала! Конечно, знала. Достаточно вспомнить шрамы у него на спине. И шрам на лодыжке, замеченный ею только сегодня, – это след от железного кольца, к которому была прикреплена цепь. Ее мужа обвинили в преступлении девять лет назад, заковали в кандалы и погрузили на корабль, направлявшийся в американские колонии. Там он семь лет отбывал наказание на каторжных работах. Найджел выжил каким-то чудом и вернулся в Англию. Чтобы отомстить.
– В чем его обвиняли? – спросила Кассандра.
– В воровстве. Он жульничал, играя в карты, и обкрадывал джентльменов, которые наблюдали за игрой, но не принимали в ней участия. Их вещи были найдены в его комнате вместе с крапленой колодой. Ему еще повезло, что его не вздернули на виселице за такие дела. Хотя для тебя это не утешение.
Кассандра опустила глаза:
– Кого он обманул? Я имею в виду игру в карты. Кто стал жертвой его мошенничества?
Она знала ответ. Молчание Робина только подтверждало ее догадки. Его слова прозвучали для нее как удар грома:
– Уортинга. Твоего отца, Касс.
У Кассандры вырвался стон: она вспомнила, как Найджел вынырнул прямо перед ней, когда они вместе плавали в водоеме, как она рассмеялась от неожиданности. Как она была счастлива! Как хотела быть вместе с ним – что она чувствовала влечение, нельзя отрицать. И все это произошло пару часов назад.
– А в прошлом году? – спросила она. – Когда он играл с папой?
– Как я ни старался, мне не удалось найти подтверждение тому, что виконт жульничал, – ответил Робин. – Осмелюсь предположить, и тут не обошлось без мошенничества с его стороны. При этой игре, кроме Уортинга, не присутствовал ни один из тех джентльменов, которые были свидетелями их поединка восемь лет назад. И если кто и видел, что Роксли жульничает, то промолчал. Вместе с виконтом там было полдюжины негодяев, которых и джентльменами-то не назовешь. Думаю, именно поэтому все и не желают говорить на эту тему.
– Держу пари, мистер Стаббс тоже был там, – пробормотала Кассандра.
– Что ты сказала?
– Ничего. Итак, меня обманом лишили поместья и свободы. – Она до сих пор остро помнила, как он вошел в нее – твердый, длинный, гладкий, – как оседлала Найджела, повинуясь его просьбе. Ее тело не забыло ни его ласк, ни трепета наслаждения.
– Если бы только нам удалось раздобыть доказательства того, что виконт играл нечестно, Касс, на этот раз его бы непременно повесили.
Кассандра вздрогнула.
– Я вернусь в Лондон и допрошу всех очевидцев одного за другим, пока не найдется хотя бы один, кто не побоится сказать правду в магистрате. Я освобожу тебя, Касс. И Кедлстон снова будет принадлежать тебе. Но сейчас мне страшно – ведь тебе предстоит жить с ним!
Она нервно сглотнула.
– Поедем со мной в Уиллоу-Холл, – предложил Робин. – Сегодня, сейчас. У отчима тебе ничто не угрожает.
– Я его жена, Роб. Его собственность. Он приедет и заберет меня, и никто не вправе ему помешать.
– Тогда я убью его, – со спокойной решимостью заявил Робин.
– Нет. – Кассандра покачала головой. – Ты выполнил то, о чем я тебя просила, Роб, и я благодарна тебе от всего сердца. Я знаю, для тебя это было нелегко. Но я не хочу, чтобы ты продолжал поиски свидетелей. Ни ты, ни дядя Сайрус. Остальное – мое личное дело. Он мой муж. Я сама решу, как мне поступать.
– Но как? Ты ведь женщина, Касс. Тебе нужен мужчина, защитник!
– У меня уже есть один защитник. – Она горько усмехнулась. – Ступай к Пейшенс, Роб. Скажи ей, что привез письмо, которое просили вручить мне лично. Какое-нибудь свадебное поздравление. Придумай что-нибудь. Будь весел. Радуйся возможности погостить здесь еще несколько дней. Приезжай сегодня на вечеринку, которую устраивают в деревне. Непременно потанцуй с Пейшенс. Она будет просто счастлива! Но никому ни слова о том, что ты мне поведал. Он мой муж. Никто не должен узнать, что я замужем за вором, осужденным на каторжные работы и отбывшем семь лет наказания. – Все поплыло у нее перед глазами, но Кассандра овладела собой: нельзя, чтобы Робин жалел ее.
– Я боюсь за тебя, – повторил он.
– Не бойся. Он не сделает мне ничего дурного, Роб. Я его главный приз, его победа, венец его замыслов. Если я рожу ему сына, будущего графа Уортинга, это будет его окончательный триумф. А до этого я должна быть в добром здравии. Так что не беспокойся – я в безопасности.
Робин мрачно взглянул на нее.
– Иди же, – сказала Кассандра. – Отыщи Пейшенс. Извинись за меня перед ней. Скажи, что я ни на минуту не могу расстаться со своим дорогим Найджелом. Она поверит тебе. Пейшенс обожает его – почти так же, как тебя. Ступай.
Бросив на нее прощальный взгляд, Робин молча пошел к дому.
Кассандра ощутила странное спокойствие, безразличие. Она боялась возвращения Робина. Но он не сказал ей ничего нового – обо всем этом Кассандра догадывалась и сама, кроме разве что каторги. Об этом она подумала только час или два назад, заметив шрам у него на ноге.
Найджел, должно быть, втайне смеялся над ней, когда удовлетворял свои плотские желания, а она задыхалась от страсти и наслаждения.
О, как она его ненавидит!
Ее просто мутит от ненависти.
Кассандра медленно, но решительно направилась вверх по склону холма к липовой аллее.
Глава 18
«Моя жена сегодня прелестна, как никогда!» – восхищенно отметил про себя Найджел. Они собирались на вечеринку, которая устраивалась в верхних комнатах деревенской гостиницы. Хотя это был не официальный бал, как в день рождения Кассандры, а всего лишь деревенский праздник, на ней было платье бледно-голубых тонов с огромным кринолином. Волосы ее были завиты и напудрены. Возле рта Кассандра приклеила мушку – в том же месте, что и в день рождения.
Словом, вся она лучилась и сияла, жизнерадостная и довольная.
Найджел сел напротив жены в карете, чтобы не помять ее юбки и свой праздничный камзол с серебряной вышивкой. Перед отъездом они пообедали с леди Беатрис. После свидания у водоема ему никак не удавалось остаться с Кассандрой наедине. И сейчас, глядя на жену в полумраке кареты, Найджел раздевал ее глазами и представлял обнаженной в свете солнечного дня. А вместо ее беспечно-веселого взгляда видел томный и страстный.
И все же при воспоминании о прошедшем дне ему становилось не по себе.
Кассандра почувствовала, что он смотрит на нее, и встретилась с ним взглядом.
– Ты была у себя в комнате? – спросил Найджел. – После обеда я не видел тебя.
– Да, – ответила она. – Я спала.
Ага, вот Кассандра и солгала! Это на нее не похоже: раньше она всегда говорила только чистую правду.
– Немудрено, – согласился Найджел. – Ты, наверное, очень устала: сначала подъем на скалу, потом плавание и.., обратный путь вверх по холму.
– Да, – обронила она.
– И вдобавок плотские утехи.
– Да. – Кассандра поспешно отвела взгляд, вновь прикрылась маской беззаботного веселья (это была именно маска, теперь Найджел это понял) и начала обмахиваться веером. – Ах как душно! А днем жара стояла просто невыносимая. Впрочем, не важно. Я все равно буду танцевать. Я не танцевала со дня своего совершеннолетия.
«Почему вернулся Барр-Хэмптон? Из-за Пейшенс? Вряд ли, – подумал Найджел. – Этот джентльмен не из породы романтиков».
– Хорошо, в таком случае будем танцевать, миледи. Первый танец за мной и по крайней мере еще один.
«Почему она стремглав понеслась в коттедж, едва получила записку Барр-Хэмптона? Почему ничего не сказала об этом мне? Почему солгала, а не призналась прямо, что была у тетушек?»
– Мы с вами женаты, милорд. – Кассандра ослепительно улыбнулась. – А супруги не танцуют вместе. Это не принято.
– Потому что каждую ночь они исполняют более раскованный танец? – небрежно поинтересовался он.
Веер замер в руках Кассандры, и ее глаза, широко раскрытые от изумления, остановились на его лице.
– Про нас-то этого не скажешь, – мягко заметил Найджел. – Впрочем, вполне возможно, что твои сегодняшние действия я могу расценивать как приглашение вернуться в твою постель и возобновить танец?
– Нет! – поспешно, но твердо ответила она. – То, что произошло сегодня, было ошибкой с моей стороны.
– Милым недоразумением, миледи, – уточнил Найджел. – В таком случае мы с вами потанцуем, и не раз, на вечеринке.
– Да, милорд, – неохотно согласилась Кассандра и снова одарила его лучезарной улыбкой.
«Она стала совсем другой, – подумал Найджел, когда карета остановилась и они ждали, пока кучер откроет дверь и спустит ступеньки. – Всего месяц назад в Кассандре не было ничего искусственного и притворного. Ее искренность и жизнерадостность очаровывали»
А сегодня она выглядела еще счастливее, чем обычно. Кассандра приветливо улыбнулась всем, когда Найджел помог ей выйти из кареты. Во двор гостиницы высыпали ребятишки – поглазеть на необычное зрелище. Взрослые почтительно держались чуть в отдалении, но тоже во все глаза смотрели на Кассандру, настоящую счастливую новобрачную, сияющую и переполненную любовью.
«Наверное, – размышлял Найджел, – только я знаю о том, что ее веселость не более чем маска. Наивная, искренняя жизнерадостность, которой она дарила родных, гостей и поклонников на балу в честь своего совершеннолетия, исчезла без следа. И виноват в этом я».
Виконт не знал, удастся ли ему когда-нибудь снова увидеть жену по-настоящему счастливой.
«Но почему я чувствую себя виноватым? Ведь в отношении Кассандры я проявил скорее доброту, чем жестокость. А что касается утраты невинности и наивности – такова жизнь. Это неизбежно, когда человек взрослеет».
Найджел сунул руку в карман, достал оттуда пригоршню монет и кинул их детворе. Глядя, как они бросились подбирать деньги, его жена весело рассмеялась.
Кучера и другие слуги окрестных помещике", приехавших на праздник, развлекались не меньше, если не больше, чем их хозяева. В трактире было вдоволь еды и выпивки, да и компания подобралась подходящая. Так что скоротать время не составляло труда. Деревенские праздники пользовались у них большой популярностью, поскольку они успевали пропустить не один стаканчик, пока благородные господа веселились наверху в куда более респектабельных комнатах.
Уильям Стаббс не поехал со своим хозяином, но по обыкновению почтил своим присутствием трактир. Ему нравилось бывать здесь, не спеша потягивать эль и болтать с посетителями. И впервые в жизни ему строила глазки порядочная женщина – полногрудая и не лишенная приятности. Ее пышущая здоровьем плоть обещала куда больше удовольствия, чем ему довелось познать в объятиях лондонских шлюх. Кроме того, перед ним замаячила перспектива безбедной и вполне достойной жизни, хотя трактирщица пока не делала на это никаких намеков. Но Уилл Стаббс сразу понял, что его пытаются охмурить.
Вот только не ясно, во сколько она оценит свое благодеяние.
Уилл заметил кучера Робина Барр-Хэмптона. По тому оттенку, который приобрел его нос, не составляло труда догадаться, что он пропустил уже не одну кружку эля за этот вечер. Уильям протиснулся к нему и хлопнул приятеля по плечу. Он считал, что имеет право на подобную фамильярность, поскольку слуги стояли выше кучеров на общественной лестнице. Уильям втайне гордился тем, что он камердинер.
– Еще кружку для моего друга, миссис! – рявкнул Уилл, обращаясь к миссис Доркинс. Шум и гам в трактире были перекрыты его ревом. – И мне тоже кружку. – Минуту спустя худая рябая служанка, всегда смотревшая на него с неподдельным ужасом, принесла заказ и так поспешно поставила кружки на стол, что немного расплескала эль. Она кинулась прочь, пока кто-нибудь не шлепнул ее или не стиснул в грубых объятиях. – Привет, приятель! Рад видеть твою красную рожу. Где пропадал?
Ему и хитрить не пришлось – все оказалось куда проще. Уильям с интересом слушал, как порядком поднабравшийся кучер описывал путешествие в Лондон, которое предпринял его хозяин, а также людей, с которыми он там встречался.
Уильям велел принести еще эля.
«Ну и каша заварилась! – думал он. – Найджел здорово вляпался. Так ему и надо. Вот только жаль малышку. Если она про все это услышит, ей будет ох как несладко». Уильям уже давно заметил, что глаза ее больше не излучают доверчивый, искренний свет. Таких хорошеньких и слабеньких, как она, надо оберегать и защищать. Не годится, чтобы малышка узнала о предательстве и ужасах каторжных работ да вдруг поняла, что благоверный-то ее – бывший каторжник, хоть и осужденный несправедливо.
Уильям рассеянно наблюдал за тем, как служанка понесла пивные кружки к соседнему столику. На сей раз она не успела вовремя увернуться, и подвыпивший кучер обхватил ее за талию и сунул пятерню за корсаж. Сидевший рядом с ним детина запустил руку под юбку служанки и ухватил ее за тощую ногу. Вокруг раздался грубый хохот. Уильям нахмурился. На лице служанки застыло выражение тупого безразличия и покорности судьбе. Не подумай Уилл сейчас о малышке Найджела, он не стал бы вмешиваться. Наверняка девчонку лапали уже не раз – такова уж горькая доля трактирных служанок.
– Навряд ли ей нравится ваша шутка, – заметил Уилл из своего угла. Было время, его голос заставлял содрогаться даже самых отъявленных негодяев из их разбойничьей шайки, а потом и каторжников, тоже считавших Уилла главарем. Он произнес эти слова негромко, но все невольно обернулись в его сторону. – Правильно я говорю, красотка? – обратился Уилл к служанке.
Она взглянула на него, и в ее глазах отразился неподдельный ужас.
– Если хочешь полапать ее или залезть к ней под юбку, тебе придется подождать своей очереди, мерзкий ублюдок! – неосторожно ответил тот, что тискал грудь служанки. Второй негодяй тут же убрал руку из-под юбки.
Уильям не спеша поднялся:
– У меня только один глаз, парень («парень» выглядел старше его лет на десять), но уха-то по-прежнему два, и они неплохо слышат. Поэтому лучше скажи, что ты сейчас ничего не говорил, и убери руки от девчонки, иначе я расквашу тебе нос.
Кучер был не так пьян, чтобы не понять, какого дурака он свалял.
– Черт побери, есть же такие, что шуток не понимают, – пробурчал он, выпуская служанку. – Ты уж прости, приятель, не знал, что ты один из тех чудаков.
Недоразумение было улажено. Уильям опустился на свое место. Но миссис Доркинс решила-таки устроить скандал. Она подскочила к маленькой служанке, залепила ей звонкую затрещину и обозвала ленивой сучкой, присовокупив к этому еще пару нелестных эпитетов. Служанка упала и, ударившись головой о край стола, повалилась на пол без сознания. Посетители одобрительно загудели.
– Неплохо сработано, миссис Доркинс! – заорал какой-то подвыпивший гуляка.
– Так с ними и надо, – заметил другой. – Будет знать, как привередничать!
Но миссис Доркинс было не до смеху. Она обратилась к Уильяму:
– Мистер Стаббс, будьте любезны, оттащите-ка мерзавку в ее комнату и заприте там. Завтра я ей устрою взбучку, если будет время. А потом пусть убирается ко всем чертям. Здесь таким не место. У меня приличное заведение.
Уильям снова встал, повинуясь просьбе своей ненаглядной, и осторожно взял девушку на руки. Та застонала, не открывая глаз. Он понес ее в маленькую комнатку на чердак, указанную ему миссис Доркинс. Сквозь дырявый потолок было видно ночное небо. На полу валялся грязный матрас, прикрытый какой-то тряпкой. Больше в каморке ничего не было. Уильям положил девушку на матрас, снял с нее огромный полотняный чепец и осмотрел шишку, вздувшуюся на виске, осторожно ощупывая ее.
Сознание постепенно возвращалось к девушке. Она посмотрела на него затуманенным взором, но тут же в ее глазах снова отразился ужас. Служанка всхлипнула.
– Тише, тише, девочка!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Только бы она была дома – одна.
Только бы она поскорее пришла сюда!
Робин обмакнул перо в чернила и принялся за письмо.
– Ну что? – нетерпеливо выпалила Кассандра и впилась глазами в Робина.
По счастью, они встретились в саду и их никто не слышал. Он как раз выходил вместе с Пейшенс, когда увидел, как Кассандра спускается с холма. Пейшенс не стала дожидаться, пока кузина приблизится к ним, и убежала в дом.
Кассандре хотелось, чтобы у Робина были или хорошие новости, или вообще никаких. «Удивительно, что он приехал именно сегодня! – думала она по дороге к коттеджу. – Зачем он приехал? Вдруг привез плохие известия?»
По его убитому виду и по тому, как поспешно Робин отвел глаза, она поняла, что новости у него именно плохие.
– Ну?
– Ничего хорошего. Касс, – удрученно пробормотал Робин. – С чего мне начать?
– С худшего. Что тебе удалось разузнать? Робин побледнел и потупил взор.
– Виконт был осужден за преступление, – бесстрастно начал Робин, словно повторяя заученные фразы и не желая задумываться над ними. – Его отправили на каторжные работы на семь лет – в американские колонии. Он вернулся два года назад.
Странно, но Кассандра совсем не удивилась, услышав это. Она знала! Конечно, знала. Достаточно вспомнить шрамы у него на спине. И шрам на лодыжке, замеченный ею только сегодня, – это след от железного кольца, к которому была прикреплена цепь. Ее мужа обвинили в преступлении девять лет назад, заковали в кандалы и погрузили на корабль, направлявшийся в американские колонии. Там он семь лет отбывал наказание на каторжных работах. Найджел выжил каким-то чудом и вернулся в Англию. Чтобы отомстить.
– В чем его обвиняли? – спросила Кассандра.
– В воровстве. Он жульничал, играя в карты, и обкрадывал джентльменов, которые наблюдали за игрой, но не принимали в ней участия. Их вещи были найдены в его комнате вместе с крапленой колодой. Ему еще повезло, что его не вздернули на виселице за такие дела. Хотя для тебя это не утешение.
Кассандра опустила глаза:
– Кого он обманул? Я имею в виду игру в карты. Кто стал жертвой его мошенничества?
Она знала ответ. Молчание Робина только подтверждало ее догадки. Его слова прозвучали для нее как удар грома:
– Уортинга. Твоего отца, Касс.
У Кассандры вырвался стон: она вспомнила, как Найджел вынырнул прямо перед ней, когда они вместе плавали в водоеме, как она рассмеялась от неожиданности. Как она была счастлива! Как хотела быть вместе с ним – что она чувствовала влечение, нельзя отрицать. И все это произошло пару часов назад.
– А в прошлом году? – спросила она. – Когда он играл с папой?
– Как я ни старался, мне не удалось найти подтверждение тому, что виконт жульничал, – ответил Робин. – Осмелюсь предположить, и тут не обошлось без мошенничества с его стороны. При этой игре, кроме Уортинга, не присутствовал ни один из тех джентльменов, которые были свидетелями их поединка восемь лет назад. И если кто и видел, что Роксли жульничает, то промолчал. Вместе с виконтом там было полдюжины негодяев, которых и джентльменами-то не назовешь. Думаю, именно поэтому все и не желают говорить на эту тему.
– Держу пари, мистер Стаббс тоже был там, – пробормотала Кассандра.
– Что ты сказала?
– Ничего. Итак, меня обманом лишили поместья и свободы. – Она до сих пор остро помнила, как он вошел в нее – твердый, длинный, гладкий, – как оседлала Найджела, повинуясь его просьбе. Ее тело не забыло ни его ласк, ни трепета наслаждения.
– Если бы только нам удалось раздобыть доказательства того, что виконт играл нечестно, Касс, на этот раз его бы непременно повесили.
Кассандра вздрогнула.
– Я вернусь в Лондон и допрошу всех очевидцев одного за другим, пока не найдется хотя бы один, кто не побоится сказать правду в магистрате. Я освобожу тебя, Касс. И Кедлстон снова будет принадлежать тебе. Но сейчас мне страшно – ведь тебе предстоит жить с ним!
Она нервно сглотнула.
– Поедем со мной в Уиллоу-Холл, – предложил Робин. – Сегодня, сейчас. У отчима тебе ничто не угрожает.
– Я его жена, Роб. Его собственность. Он приедет и заберет меня, и никто не вправе ему помешать.
– Тогда я убью его, – со спокойной решимостью заявил Робин.
– Нет. – Кассандра покачала головой. – Ты выполнил то, о чем я тебя просила, Роб, и я благодарна тебе от всего сердца. Я знаю, для тебя это было нелегко. Но я не хочу, чтобы ты продолжал поиски свидетелей. Ни ты, ни дядя Сайрус. Остальное – мое личное дело. Он мой муж. Я сама решу, как мне поступать.
– Но как? Ты ведь женщина, Касс. Тебе нужен мужчина, защитник!
– У меня уже есть один защитник. – Она горько усмехнулась. – Ступай к Пейшенс, Роб. Скажи ей, что привез письмо, которое просили вручить мне лично. Какое-нибудь свадебное поздравление. Придумай что-нибудь. Будь весел. Радуйся возможности погостить здесь еще несколько дней. Приезжай сегодня на вечеринку, которую устраивают в деревне. Непременно потанцуй с Пейшенс. Она будет просто счастлива! Но никому ни слова о том, что ты мне поведал. Он мой муж. Никто не должен узнать, что я замужем за вором, осужденным на каторжные работы и отбывшем семь лет наказания. – Все поплыло у нее перед глазами, но Кассандра овладела собой: нельзя, чтобы Робин жалел ее.
– Я боюсь за тебя, – повторил он.
– Не бойся. Он не сделает мне ничего дурного, Роб. Я его главный приз, его победа, венец его замыслов. Если я рожу ему сына, будущего графа Уортинга, это будет его окончательный триумф. А до этого я должна быть в добром здравии. Так что не беспокойся – я в безопасности.
Робин мрачно взглянул на нее.
– Иди же, – сказала Кассандра. – Отыщи Пейшенс. Извинись за меня перед ней. Скажи, что я ни на минуту не могу расстаться со своим дорогим Найджелом. Она поверит тебе. Пейшенс обожает его – почти так же, как тебя. Ступай.
Бросив на нее прощальный взгляд, Робин молча пошел к дому.
Кассандра ощутила странное спокойствие, безразличие. Она боялась возвращения Робина. Но он не сказал ей ничего нового – обо всем этом Кассандра догадывалась и сама, кроме разве что каторги. Об этом она подумала только час или два назад, заметив шрам у него на ноге.
Найджел, должно быть, втайне смеялся над ней, когда удовлетворял свои плотские желания, а она задыхалась от страсти и наслаждения.
О, как она его ненавидит!
Ее просто мутит от ненависти.
Кассандра медленно, но решительно направилась вверх по склону холма к липовой аллее.
Глава 18
«Моя жена сегодня прелестна, как никогда!» – восхищенно отметил про себя Найджел. Они собирались на вечеринку, которая устраивалась в верхних комнатах деревенской гостиницы. Хотя это был не официальный бал, как в день рождения Кассандры, а всего лишь деревенский праздник, на ней было платье бледно-голубых тонов с огромным кринолином. Волосы ее были завиты и напудрены. Возле рта Кассандра приклеила мушку – в том же месте, что и в день рождения.
Словом, вся она лучилась и сияла, жизнерадостная и довольная.
Найджел сел напротив жены в карете, чтобы не помять ее юбки и свой праздничный камзол с серебряной вышивкой. Перед отъездом они пообедали с леди Беатрис. После свидания у водоема ему никак не удавалось остаться с Кассандрой наедине. И сейчас, глядя на жену в полумраке кареты, Найджел раздевал ее глазами и представлял обнаженной в свете солнечного дня. А вместо ее беспечно-веселого взгляда видел томный и страстный.
И все же при воспоминании о прошедшем дне ему становилось не по себе.
Кассандра почувствовала, что он смотрит на нее, и встретилась с ним взглядом.
– Ты была у себя в комнате? – спросил Найджел. – После обеда я не видел тебя.
– Да, – ответила она. – Я спала.
Ага, вот Кассандра и солгала! Это на нее не похоже: раньше она всегда говорила только чистую правду.
– Немудрено, – согласился Найджел. – Ты, наверное, очень устала: сначала подъем на скалу, потом плавание и.., обратный путь вверх по холму.
– Да, – обронила она.
– И вдобавок плотские утехи.
– Да. – Кассандра поспешно отвела взгляд, вновь прикрылась маской беззаботного веселья (это была именно маска, теперь Найджел это понял) и начала обмахиваться веером. – Ах как душно! А днем жара стояла просто невыносимая. Впрочем, не важно. Я все равно буду танцевать. Я не танцевала со дня своего совершеннолетия.
«Почему вернулся Барр-Хэмптон? Из-за Пейшенс? Вряд ли, – подумал Найджел. – Этот джентльмен не из породы романтиков».
– Хорошо, в таком случае будем танцевать, миледи. Первый танец за мной и по крайней мере еще один.
«Почему она стремглав понеслась в коттедж, едва получила записку Барр-Хэмптона? Почему ничего не сказала об этом мне? Почему солгала, а не призналась прямо, что была у тетушек?»
– Мы с вами женаты, милорд. – Кассандра ослепительно улыбнулась. – А супруги не танцуют вместе. Это не принято.
– Потому что каждую ночь они исполняют более раскованный танец? – небрежно поинтересовался он.
Веер замер в руках Кассандры, и ее глаза, широко раскрытые от изумления, остановились на его лице.
– Про нас-то этого не скажешь, – мягко заметил Найджел. – Впрочем, вполне возможно, что твои сегодняшние действия я могу расценивать как приглашение вернуться в твою постель и возобновить танец?
– Нет! – поспешно, но твердо ответила она. – То, что произошло сегодня, было ошибкой с моей стороны.
– Милым недоразумением, миледи, – уточнил Найджел. – В таком случае мы с вами потанцуем, и не раз, на вечеринке.
– Да, милорд, – неохотно согласилась Кассандра и снова одарила его лучезарной улыбкой.
«Она стала совсем другой, – подумал Найджел, когда карета остановилась и они ждали, пока кучер откроет дверь и спустит ступеньки. – Всего месяц назад в Кассандре не было ничего искусственного и притворного. Ее искренность и жизнерадостность очаровывали»
А сегодня она выглядела еще счастливее, чем обычно. Кассандра приветливо улыбнулась всем, когда Найджел помог ей выйти из кареты. Во двор гостиницы высыпали ребятишки – поглазеть на необычное зрелище. Взрослые почтительно держались чуть в отдалении, но тоже во все глаза смотрели на Кассандру, настоящую счастливую новобрачную, сияющую и переполненную любовью.
«Наверное, – размышлял Найджел, – только я знаю о том, что ее веселость не более чем маска. Наивная, искренняя жизнерадостность, которой она дарила родных, гостей и поклонников на балу в честь своего совершеннолетия, исчезла без следа. И виноват в этом я».
Виконт не знал, удастся ли ему когда-нибудь снова увидеть жену по-настоящему счастливой.
«Но почему я чувствую себя виноватым? Ведь в отношении Кассандры я проявил скорее доброту, чем жестокость. А что касается утраты невинности и наивности – такова жизнь. Это неизбежно, когда человек взрослеет».
Найджел сунул руку в карман, достал оттуда пригоршню монет и кинул их детворе. Глядя, как они бросились подбирать деньги, его жена весело рассмеялась.
Кучера и другие слуги окрестных помещике", приехавших на праздник, развлекались не меньше, если не больше, чем их хозяева. В трактире было вдоволь еды и выпивки, да и компания подобралась подходящая. Так что скоротать время не составляло труда. Деревенские праздники пользовались у них большой популярностью, поскольку они успевали пропустить не один стаканчик, пока благородные господа веселились наверху в куда более респектабельных комнатах.
Уильям Стаббс не поехал со своим хозяином, но по обыкновению почтил своим присутствием трактир. Ему нравилось бывать здесь, не спеша потягивать эль и болтать с посетителями. И впервые в жизни ему строила глазки порядочная женщина – полногрудая и не лишенная приятности. Ее пышущая здоровьем плоть обещала куда больше удовольствия, чем ему довелось познать в объятиях лондонских шлюх. Кроме того, перед ним замаячила перспектива безбедной и вполне достойной жизни, хотя трактирщица пока не делала на это никаких намеков. Но Уилл Стаббс сразу понял, что его пытаются охмурить.
Вот только не ясно, во сколько она оценит свое благодеяние.
Уилл заметил кучера Робина Барр-Хэмптона. По тому оттенку, который приобрел его нос, не составляло труда догадаться, что он пропустил уже не одну кружку эля за этот вечер. Уильям протиснулся к нему и хлопнул приятеля по плечу. Он считал, что имеет право на подобную фамильярность, поскольку слуги стояли выше кучеров на общественной лестнице. Уильям втайне гордился тем, что он камердинер.
– Еще кружку для моего друга, миссис! – рявкнул Уилл, обращаясь к миссис Доркинс. Шум и гам в трактире были перекрыты его ревом. – И мне тоже кружку. – Минуту спустя худая рябая служанка, всегда смотревшая на него с неподдельным ужасом, принесла заказ и так поспешно поставила кружки на стол, что немного расплескала эль. Она кинулась прочь, пока кто-нибудь не шлепнул ее или не стиснул в грубых объятиях. – Привет, приятель! Рад видеть твою красную рожу. Где пропадал?
Ему и хитрить не пришлось – все оказалось куда проще. Уильям с интересом слушал, как порядком поднабравшийся кучер описывал путешествие в Лондон, которое предпринял его хозяин, а также людей, с которыми он там встречался.
Уильям велел принести еще эля.
«Ну и каша заварилась! – думал он. – Найджел здорово вляпался. Так ему и надо. Вот только жаль малышку. Если она про все это услышит, ей будет ох как несладко». Уильям уже давно заметил, что глаза ее больше не излучают доверчивый, искренний свет. Таких хорошеньких и слабеньких, как она, надо оберегать и защищать. Не годится, чтобы малышка узнала о предательстве и ужасах каторжных работ да вдруг поняла, что благоверный-то ее – бывший каторжник, хоть и осужденный несправедливо.
Уильям рассеянно наблюдал за тем, как служанка понесла пивные кружки к соседнему столику. На сей раз она не успела вовремя увернуться, и подвыпивший кучер обхватил ее за талию и сунул пятерню за корсаж. Сидевший рядом с ним детина запустил руку под юбку служанки и ухватил ее за тощую ногу. Вокруг раздался грубый хохот. Уильям нахмурился. На лице служанки застыло выражение тупого безразличия и покорности судьбе. Не подумай Уилл сейчас о малышке Найджела, он не стал бы вмешиваться. Наверняка девчонку лапали уже не раз – такова уж горькая доля трактирных служанок.
– Навряд ли ей нравится ваша шутка, – заметил Уилл из своего угла. Было время, его голос заставлял содрогаться даже самых отъявленных негодяев из их разбойничьей шайки, а потом и каторжников, тоже считавших Уилла главарем. Он произнес эти слова негромко, но все невольно обернулись в его сторону. – Правильно я говорю, красотка? – обратился Уилл к служанке.
Она взглянула на него, и в ее глазах отразился неподдельный ужас.
– Если хочешь полапать ее или залезть к ней под юбку, тебе придется подождать своей очереди, мерзкий ублюдок! – неосторожно ответил тот, что тискал грудь служанки. Второй негодяй тут же убрал руку из-под юбки.
Уильям не спеша поднялся:
– У меня только один глаз, парень («парень» выглядел старше его лет на десять), но уха-то по-прежнему два, и они неплохо слышат. Поэтому лучше скажи, что ты сейчас ничего не говорил, и убери руки от девчонки, иначе я расквашу тебе нос.
Кучер был не так пьян, чтобы не понять, какого дурака он свалял.
– Черт побери, есть же такие, что шуток не понимают, – пробурчал он, выпуская служанку. – Ты уж прости, приятель, не знал, что ты один из тех чудаков.
Недоразумение было улажено. Уильям опустился на свое место. Но миссис Доркинс решила-таки устроить скандал. Она подскочила к маленькой служанке, залепила ей звонкую затрещину и обозвала ленивой сучкой, присовокупив к этому еще пару нелестных эпитетов. Служанка упала и, ударившись головой о край стола, повалилась на пол без сознания. Посетители одобрительно загудели.
– Неплохо сработано, миссис Доркинс! – заорал какой-то подвыпивший гуляка.
– Так с ними и надо, – заметил другой. – Будет знать, как привередничать!
Но миссис Доркинс было не до смеху. Она обратилась к Уильяму:
– Мистер Стаббс, будьте любезны, оттащите-ка мерзавку в ее комнату и заприте там. Завтра я ей устрою взбучку, если будет время. А потом пусть убирается ко всем чертям. Здесь таким не место. У меня приличное заведение.
Уильям снова встал, повинуясь просьбе своей ненаглядной, и осторожно взял девушку на руки. Та застонала, не открывая глаз. Он понес ее в маленькую комнатку на чердак, указанную ему миссис Доркинс. Сквозь дырявый потолок было видно ночное небо. На полу валялся грязный матрас, прикрытый какой-то тряпкой. Больше в каморке ничего не было. Уильям положил девушку на матрас, снял с нее огромный полотняный чепец и осмотрел шишку, вздувшуюся на виске, осторожно ощупывая ее.
Сознание постепенно возвращалось к девушке. Она посмотрела на него затуманенным взором, но тут же в ее глазах снова отразился ужас. Служанка всхлипнула.
– Тише, тише, девочка!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34