Серега заорал:
- Бобер!
Я сорвался и кинулся за добычей.
Недаром говорят - орел гордая птица. Пока я бежал, он с трудом поднял голову, в два приема встал на лапы и, пошатываясь, двинулся к краю обрыва.
Мне, честно говоря, было его откровенно жаль, но охотничий азарт молодого дурака перевесил. Я рванул затвор, вскинул и... не успел, - орел ринулся в пропасть. Добежав до края, я уже ничего не увидел. Может быть, ему удалось встать на крыло и уйти, или, скорее всего, орел предпочел погибнуть в ревущей Кокче, но не дать безмозглой солдатне свернуть себе шею.
На четвертый день мы дошли до точки Третий мост. Утром появились машины кишимского батальона - вышли встречать. Мы вздохнули посвободнее. Теперь на каждом километре можно было разжиться воды у рассыпанных цепью по-над дорогой БМПшек боевого охранения.
x x x
Уже под вечер, когда мы подходили к Кишиму, позади нас тяжко и страшно грохнуло. Можно было вообще в армии не служить, чтобы понять - не мина. Но мы все равно остановились и хорошенько осмотрелись. Серега, немного подумав, скомандовал:
Назад!
И правильно сделал, где подрыв - там и засада; отрываться не резон. Лучше уйти под прикрытие танков.
Мы потрусили назад и увидели жуткое зрелище. Посередине дороги, наискось, стоял развороченный корпус танка. Как издевательство над здравым смыслом на нем выглядели совершенно целые тралы - фугас сработал прямо под днищем. Впрочем, все по правилам: контактные пластины на два-три метра были выдвинуты от заряда, танк наехал передком, а фугас сработал на середине корпуса.
Танковая башня была сорвана и, перевернутая, валялась в десяти шагах от вздутого, покореженного остова. Во время взрыва, и это было видно сразу, сдетонировал находящийся внутри машины боекомплект.
Когда мы подошли, вокруг останков уже стояли саперы, разведчики и одна БМП кишимовцев, находившихся неподалеку в охранении. Собаки поскуливали и тащили поводки прочь, солдаты молчали.
Первый раз в жизни я видел "полный подрыв". Раньше я знал о нем лишь из рассказов стариков, но довелось увидеть и самому. Вместе с другими ребятами взвода я подошел к танку и заглянул в башню. Подошел и Серега.
Как описать увиденное, я не знаю... На краю раззявленной, словно колодец в бездну, башни лежал ошметок черепа, Именно черепа, а не головы, потому что кожа была скальпирована, остатки лицевых мышц сорваны и обуглены, мозги куда-то делись, а кровь, почерневшая от жара, копоти и пыли, на кровь уже не походила. И вот посередине этой черно-бордовой обугленной плошки, останки человека в которой мог рассмотреть разве что профессиональный анатом, горел глаз. Непонятно, каким чудом уцелевший, лишенный привычного обрамления и от этого еще более жуткий, устремленный в никуда, зеленовато-серый, подернутый мутной пеленой мертвый человеческий глаз... правый.
Внутри же танка было во сто крат страшнее...
Но меня от страха не сотрясало, не мутило (это только в бездарном кино случается), я лишь отчетливо в тот момент почувствовал: вот она - смерть! Вот и такой она бывает...
Мы угрюмо закурили, а Серега тут же завелся с лейтенантом, командиром кишимской машины. Начало спора я пропустил. Но потом до моего сознания дошло злобное шипение Сереги:
- Ты, парень, на свою сраку сейчас неприятностей выпросишь! Я - в боевом дозоре, а ты, гуля, в обеспечении. Вот и обеспечивай! Нет - я выйду на "Мимозу", лично ему сейчас подчиняюсь, и ты тогда ляжешь рядом с этими! Понял?! Делай, что сказали, и быстро! - Серега отошел от побелевшего лейтенантика, в бешенстве швырнул початую сигарету в пыль и сразу же закурил новую.
Мы подошли к нему втроем: сержант Куделя, Валерка Доброхвалов и я. Серега еще не остыл:
- Вот гондон! Не хочет трупы забирать!
Мы выпучили глаза:
- Как это?
- А вот так! Говорит, соберите, сложите у дороги и сообщите по связи кому надо, подъедут, заберут. Подонок! - Серега длинно и грязно выматерился.
Тут появился Шурик Хрипко, он быстро сообразил, что к чему, и сразу предложил:
- А че мы стоим? Пошли, - харю набьем!
Серега взвился пуще прежнего:
- Я тебе сейчас начищу - мама не узнает!
Мы примолкли.
А на машине кишимцев уже началась настоящая битва - решали, кому идти собирать останки танкистов.
Молодой лейтенант, уже хорошо заведенный Серегой, посылал молодого. Остальные солдаты, явно старослужащие, воротили морды в сторону и прятали глаза. Молодой упирался. Тогда осатаневший в конец офицер взревел, выдал серию нечленораздельной похабщины и с нескольких ударов ногами сбил его с брони. Солдатик поднялся с земли. Положил автомат на ребристор и обреченно поплелся к танковой башне. Обошел ее вокруг, примерился, а потом полез внутрь. Мы молчали...
Странно, но я очень хорошо его помню. Маленький, худой, сутуловатый, ноги полусогнуты в коленях - типичная фигурка жалкого чмыря. Лицо узкое, востренькое, посеревшее. Кожа, как плохо промешанное ржаное тесто. Угри... Во всем облике - крик души: "Покою!"
Солдатик копошился внутри несколько минут, потом, выпрямившись, появился над срезом башни и положил нечто на противоположный от обломка черепа край. Вокруг танка стояло человек двадцать, и все почти ощутимо, в голос заскрипели зубами: "Чмо-о!" А Валера не выдержал и полез вытаскивать из вещмешка свою плащ-палатку. Куделя помялся и нехотя протянул :
- Дед потом шкуру спустит...
Но тут вмешался взводный:
- Ладно, Валерка, давай!
Куделя замолчал, кивнул Валерке, и тот пошел к башне.
- На! Не мучайся...
Солдатик поднял очумелый взгляд, кое-как принял плащ-палатку и опять скрылся внутри башни.
Минут двадцать мы стояли и смотрели, как он там возится. Никто не порывался ему помочь. Еще через двадцать минут все было окончено. Экипаж из трех человек, находивщихся в башне, поместился в одну плащ-палатку, механик-водитель - в другую. Крест-накрест связали концы и закинули узлы на кишимскую БМП. Дальше пока не двигались - ждали комполка.
Солдатик отошел в сторонку. Он напоминал временно ожившего мертвеца. Во всем его виде просматривалась какая-то печать безнадежности. Казалось, он уже не принадлежит этому миру; казалось, что он УЖЕ умер. Все смотрели на него, не отводя глаз. И тут Серега вполголоса, почти шепотом, произнес:
Готов пацан!
Мы повернули головы:
- Что?
- Отбегался, говорю...
Это было настолько созвучно моим мыслям, что я почувствовал, как что-то дернулось и сжалось у меня в груди. Я не удержался и переспросил:
- Как это?
Серега вздохнул и нехотя процедил:
- Покойник он! Увидите...
Мы переглянулись, и, я уверен, еще не один из нас внутренне вздрогнул.
Солдатик тем временем отошел от танка, сел на камень и уставился куда-то за реку. Шурик немного помялся, а потом направился к нему и, прикурив, ткнул сигарету. Солдатик не увидел ее. Тогда Шурик легонько тронул его за плечо.
Солдатик повернул голову и встал. Несколько мгновений он непонимающе смотрел на незнакомого, вымученно улыбавшегося бойца. Потом все понял и начал вытирать руки. Сначала он провел ими по бедрам, потом, приседая, от ягодиц до самых сапог. Потом пристально посмотрел на руки, вытер их еще раз о бока и лишь после этого аккуратно взял протянутую сигарету и сел на свой камень.
Кто-то с его машины заржал, но тут же, осекшись, заткнулся.
Вскоре примчался Сидоров. Не спускаясь с КШМки, он мастерски выматерил саперов, танкистов, нас, разведчиков, кишимцев, духов и остальную "безмозглую сволочь". Все стремглав кинулись от него в разные стороны.
А через пару часов подразделения пришли на "точку" Кишим.
x x x
Мы, дозорная группа, были освобождены от всех нарядов и тут же завалились спать на первом попавшемся свободном месте. Встали в полдень. Полк принимал колонну, и нас целых двенадцать часов никто не тревожил. Назад колонна должна была ехать, а не идти пешком: боевое охранение до "точки" Третий мост осталось на участке, и дорога назад обещала быть неопасной. По крайней мере, в нашем сопровождении она не нуждалась.
Серега утром смотался в штабную землянку на совещание, а потом куда-то в глубь колонны. Вернулся он через полчаса расхлыстанный, взъерошенный, с бешеными глазами и разбитым кулаком правой руки. Мы подскочили и ринулись к нему, но нас опередил ротный:
- Куда?! Яп-понский бог!..
Ну, если Пухов помянул страну восходящего солнца, то под руку ему лучше не соваться. Через минуту к ним подошел замполит, и они втроем полезли на командирскую сто сорок первую. Проговорили, наверное, с час. Потом Серега опять куда-то умчался и появился только перед самым отбоем.
Мы несколько раз до этого подходили к Пухову, надеясь узнать, что же там случилось с нашим командиром, но тот в особые разговоры с нами не вступал:
- У него спросите!
Наконец Серега вернулся, подошел к нам и мрачно обвел тяжелым взглядом напряженные наши лица:
- Ночью обстреляли несколько машин охранения... - И после долгой паузы добавил:
- А пацана, того, убили...
Никто из нас не спросил, какого. Лишь кто-то хрипло поинтересовался:
- Как?
- Снайпер... Из Баланджери. Снял с идущей машины. Всего один выстрел, в голову... Они даже останавливаться не стали!
Мы только выдохнули, и опять кто-то спросил:
- Как, не стали?
- А вот так! С-с-суки зловонные... - Серега яростно выругался. - Ладно, отбой... В четыре выходим. До Третьего на машинах, а потом опять - в том же порядке.
Никто сразу не лег. Мы долго обсуждали новость, гадали и так и эдак, а перед тем как "отбиться", втроем подошли к одинокому Сереге. Залезли на броню, угостились "цивильными"... Несколько минут молчали, не решаясь расспрашивать подробности. Серега начал сам:
- И шанса парню не дала! Хлоп, и приехали...
Тут я не вытерпел и спросил о том, что давно уже вертелось на языке:
- Куда попал?
- Куда?! - Серега резко глянул мне в глаза, потом отвернулся и глухо, как будто говорил лишь самому себе, ответил:
- Вошла в затылок... слева, а вышла у переносицы... Глаз выбила... после этого снова вспомнил обо мне, смерил меня долгим пронзительным взглядом и медленно закончил:
- В правый... Пойди посмотри - у затоки, где санчасть ихняя...
Мы собрались идти втроем, но Валерка вдруг нарушил затянувшееся наше молчание:
- Был и у него шанс!
От неожиданности мы все, как по команде, сели на места, даже Серега.
- Что ты несешь! Какой шанс?!
- Был шанс, - упрямо повторил Валера. - Один... - И резко, немного неестественным голосом, закончил: - Летеху своего на хер послать!
СУПЕЦ
Июнь 1983 года, первый день Бахаракской операции "Возмездие". На "точку" прилетели утром, только вылезли из любовно именуемых "коровами" МИ-6, как нас тут же погнали: "Получайте БК". Случившееся здесь в прошлый раз все помнили хорошо и поэтому грузились под завязку, с перебором даже.
Вдруг подскакивает какой-то штабной и командует: "Каждому по десять Ф-1; пулеметчикам - по пять!" (а пулеметчики, обычно, вообще гранат с собой не брали). Сразу стало понятно: "прогулка" - с заходом в кишлаки. Взяли гранат. Тут новый приказ : "Часть сухпая можно оставить, потом на вертолетах выкинут". Выкинут - не выкинут, это вилами по воде, но все равно команда хорошая: тащить в июне - под пятьдесят на столбике! - на себе лишний груз никому не хочется. Взяли жратвы всего на два дня, да и то кашу на "точке" тут же выбросили. Ну ничего - сидим, ждем.
Подходит старший лейтенант Пухов, глаза горят, автомат с плеча на плечо перебрасывает, как конь - секунды на месте устоять не может. По всему виду ясно - чешутся у Пухова руки; хорошо его в прошлый раз духи зацепили... Еще бы! Он слово себе дал не потерять в боях ни одного человека. А при Бахаракском погроме, фактически в операции не участвуя, четвертая МСР потеряла ранеными три человека, причем одного, ефрейтора Баранцова, впоследствии комиссовали с первой группой. Кстати, слово свое Пухов потом сдержал - за время его командования в роте никто не погиб. А до него четвертая мотострелковая уже успела поиметь свой "скорбный список" из четырнадцати имен. Заимеет и после, когда Пухов уйдет по замене. К весне 1985 года к "списку" добавят еще пятерых. Но пока Виктор Григорьевич Пухов был в роте и сводил с бабаями свои личные счеты...
Построил нас, помолчал и тихо начал:
- Так, мужики... Выходим через двадцать минут. Покурить, на горшок и прочее... Пусть кто-то мне на переходе заикнется - суровой нитью затяну! Потом он поставил задачу первым взводам и вдруг обратился к нашему взводному Быстрову: - А ты, Серега, со своими архаровцами идешь вот на эту точку! Пухов показал место на карте. - Будешь прикрывать правый фланг всей роты и лично мою задницу, понял? Идти вам чуть дальше, чем остальным, но тут недалеко - восемь с половиной по карте. Возьмешь одного человека с первого взвода в помощь на АГС. И еще с тобой пойдет Саша Рабинович - чтоб не скучно было. Да! Минбат сядет как раз между тобой и мной, но идти будет с вами. Все ясно? - И уже обращаясь к нам: - Ну все, мужики, вперед! и в штаны не делать - прорвемся! И не забудьте: за каждого пленного - десять суток гауптвахты... И по харе - от меня лично!
Через двадцать минут, растянувшись длинной цепью, четвертая рота и минометная батарея вползали в зеленую зону.
Первый подъем начался буквально через тридцать минут после выхода, где-то в шестнадцать ноль-ноль. За час одолели хребет и начали спуск. Через махонькую долинку перед нами возвысилась новая громадина. Глянули приуныли. Но Серега приободрил:
- Ну, что сопли распустили?! Сейчас перевалим, там вообще не долина ущельеце, а следующий перевал - наш. Поднялись, пробежались по гребню и дома! Ну! Давай, пехота, шевели штанами!
Пока вскарабкались, отдышались, спустились и снова начали подъем, последний, - было около двенадцати ночи. Под ноги все чаще стали попадаться банки с кашей и тушенкой - выбрасывали и раскаивались те, кто пожадничал на "точке". К двум часам ночи умолкли подбадривающие шутки офицеров. Дольше всех держались замполит роты Рабинович и командир минометчиков капитан Белов. Но к трем часам и у них осталась всего одна "шутка": Леха Белов стонал: "Шу-рик. Ты еще дышишь?" На что наш замполит отвечал: "Ле-ша! Иди в жопу!" И так - всю дорогу...
Я немало "полазил" по Бадахшану, однажды меня всей ротой три дня тащили на себе, но этот маршрут был самый кошмарный за всю мою службу. Вообще в афганских горах солдат идет "на автопилоте" только в том случае, если знает свою цель. Увидит назначенную высоту, значит, доползет, даже если она за семьдесят километров. Но если солдату сказать: "Вот та высота - наша, и на ней привал!" - а потом передумать и назначить привал на следующей, а на следующей - еще на следующей, он вырубится уже на двадцатом километре. На этот раз случилось именно подобное, но офицеры были здесь совершенно ни при чем.
Главный хребет поднимался террасами, а между ними были небольшие, всего квадратов в сто, каменистые площадки. Пока карабкаемся по скалам, видим небо у края уступа. Ну, кажется, все - дошли. Но только выползем наверх, как перед нами открывается крошечная эта площадка - взводу разложиться негде, а над ней новая каменная стена до самых звезд. И до того дошло, что офицеры вместе с солдатами тащили тяжелое вооружение. Даже Пухов, со своим неунывающим радикулитом, и тот половину последнего подъема попеременно волок на себе ПК двоих очумевших пулеметчиков. Вот тебе и восемь с небольшим - по карте...
К пяти утра поднялись на свою "три сто десять". Попадали... Какой там окапываться, позиции готовить - приходите, берите голыми руками, хоть любите, через "Е", - не встанем. Часа через полтора отошли, тут новая команда : "Вперед!" Потопали...
Долго спускались по змеевидному серпантину, потом первый кишлак, за ним второй и пошло-поехало: один за другим. Называлось это чудо - шмон зеленки.
Под вечер упал любимый стукачок и жополиз третьего взвода Лешенька Тортилла. Распластался по дороге, отшвырнул от себя тело АГСа и ревет, как белуга: "Пристрели-и-ите! Дальше не пойду-у-у!" Попытались вразумить - не получилось. Пару раз врезали - безрезультатно. А батальон уходит! Все! В общем, надо взваливать эту морду на себя и тащить вместе с гранатометом. Тут появляется Пухов: "В чем дело? " Объясняем - так, мол, и так. Пухов подходит к "подыхающему", на ходу скидывает с плеча АКС, передергивает затвор и спокойно так, буднично, просит:
- Леша, рот открой...
В его интонации, в его внешнем облике было что-то такое, отчего Тортилла сразу затих, молча встал, поднял ранец с гранатометом и понуро побрел дальше. Мы наблюдали за ним молча, и лишь один Быстров не выдержал:
- Гриценок! Что-то он быстро тебя вылечил, а?
Тортилла не ответил...
Вечером полк полностью вошел в долину. Ночевку мы разбили на каком-то холме. Вокруг по склону и на соседних высотках расположились другие подразделения. Наутро повальный шмон продолжился по полной программе. Перед выходом Серега построил нас и поставил боевую задачу:
- Значит так, взвод. Все, что тут говорили по связи, - полное дерьмо!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16