Однако Джеки меньше всего нуждалась в няньках. Когда эта женщина явилась на следующий день, Джеки задорно помахала ей рукой: «Кажется, вы этого от меня хотели?»
Она не стала тратить время на психотерапевта. «Какого черта? Он что, вернет мне грудь?» Нет уж, пусть ей не морочат голову. Операция уже позади, и Джеки может вернуться к нормальной жизни. Собственно говоря, она уже начала работу над новой книгой.
Через шесть дней Джеки выписали из больницы. Еще через пару месяцев она достаточно окрепла, чтобы время от времени отрываться от машинки ради игры в гольф.
Ирвинг уверял, что если на то пошло, после операции она стала нравиться ему еще больше. «Теперь она тщательнее следила за собой и не раздевалась при мне. Единственной моей заботой стало не переборщить с нежностями, потому что она всегда видела меня насквозь».
Отношение Джеки к раку было сродни ее отношению к душевной болезни. И то, и другое казалось ей чем-то если и не постыдным, то во всяком случае глубоко личным. Она постоянно касалась этих двух тем в своих романах, но не желала обнародовать некоторые факты своей собственной жизни. Ее гордость восставала против того, что ее станут жалеть, говорить: «Жаклин Сьюзен, писательница, у которой был рак груди». Много лет спустя она призналась Ирвингу, что жалеет о том, что держала свою изнурительную борьбу со смертью в глубокой тайне. «Целых десять лет я относилась к раку как к социальной болезни – и напрасно».
Но Джеки была из тех людей, которые сами сдают карты. Трудно судить, насколько смертельная болезнь повлияла на ее творчество. Эти десять лет она жила полноценной, абсолютно нормальной жизнью, не принимая никакого лечения, потому что врачи в один голос утверждали: болезнь не задела внутренние органы. Бесспорно, соприкосновение со смертью подняло Джеки на новую, более высокую ступень, дало ей новую точку отсчета. Что, если врачи ошибаются и у нее в запасе не так уж много времени?
Горячий прием, оказанный «Жозефине», убедил Джеки в том, что она наконец-то сделала нечто такое, чем по праву может гордиться. Ее отец был известным художником, Творцом, но не сумел добиться мировой известности. Может быть, ей это удастся?
Через несколько лет, говоря о своем романе «Одного раза недостаточно», Джеки изложила свой взгляд на женщин, чьи отцы были сильными личностями: «Перед такими дочерьми стоит троякий выбор: выйти „за него“ замуж, выйти замуж за его противоположность или самой стать „им“. Возьмите хотя бы Уну О'Нил: ей просто на роду было написано выйти замуж за Чаплина. Грейс Келли понадобился принц. Диана Бэрримор спилась и умерла от белой горячки после нескольких безуспешных попыток стать такой, как ее отец. Дочь Эррола Флинна заделалась каскадером. Зная характер отца, можно „вычислить“ судьбу дочери».
Джеки рассказывала, что издатель Бернард Гиз уговаривал ее сразу же после успеха «Жозефины», по горячим следам, засесть за продолжение повести о чудо-пуделе. «Что-нибудь вроде „Каждый день, Жозефина“! „Каждую неделю, Жозефина!“ и тому подобное. Я отказалась, потому что чувствовала: мне есть что сказать о бурных шестидесятых и о том, как они не похожи на сороковые». «Жозефина» еще не успела появиться на прилавках, а у Джеки уже был наполовину готов черновой вариант «Долины кукол».
Глава 8. «ДОЛИНА КУКОЛ»: ИСПЫТАНИЕ СЛАВОЙ
20 февраля 1966 года, через десять дней после ее выхода в свет, «Долина кукол» оказалась в еженедельном списке бестселлеров влиятельнейшей «Нью-Йорк таймс».
«Чтобы книга стала бестселлером, – говорил Бернард Шоу, – нужны три вещи: модная тема, талант и реклама». Тема – три девушки карабкаются «наверх» – не вызывала сомнений. Несмотря на это, результаты опросов произвели настоящую сенсацию в издательских кругах. Ирвинг показал боссам книжного бизнеса, как нужно доходить до каждого читателя, даже такого, который ни разу в жизни не купил ни одной книги. Взяв на себя руководство кампанией по рекламе новой книги, он не стал заигрывать с литературными критиками, а вместо этого сделал ставку на журналистов. В первую же неделю после выхода книги практически каждый, кто вел рубрику шоу-бизнеса в газете или журнале, тиснул заметку о Джеки Сьюзен и ее новом романе. В конце концов, Джеки олицетворяла шоу-бизнес. Журналисты не брались анализировать художественные достоинства книги, а описывали жизненный путь Жаклин Сьюзен: юность в Филадельфии, приезд в Нью-Йорк, годы работы в театре и на телевидении и, наконец, блистательный дебют в роли автора нашумевшей «Жозефины».
Джеральд Нахман из «Нью-Йорк пост» посвятил ей большую статью под названием «Таков шоу-бизнес». Энтони Ховарт из «Уорлд телеграм энд сан» напечатал колонку, озаглавленную «Крутой роман Джеки Сьюзен о шоу-бизнесе». Джоан Ганауэр из «Джорнэл америкэн» назвала Голливуд – «Долину кукол» – местом, где властвуют наркотики, трясиной, затягивающей беззащитные жертвы. Эрл Уилсон, Леонард Лайонз, Эд Салливан и Уолтер Уинчелл отвели роману Жаклин Сьюзен почетное место в своих изданиях. «Долина» начала победное шествие по стране.
Как и следовало ожидать, о книге холодно отозвался привередливый обозреватель «Нью-Йорк таймс» Элиот Фремон-Смит: он назвал «Долину» «сборной солянкой из „Рождения звезды“, „Кулис“ и „Все о Еве“, состряпанной робкой последовательницей Гарольда Роббинса».
Джеки рассказывала: «Ирвинг воспользовался тем, чем не располагали или что игнорировали такие большие писатели, как Фицджеральд и Хемингуэй: радио и телевидением». Ведущий одной из популярных телепрограмм Джон Небель первым предоставил им эфир. Он терпеть не мог «Долину», считая ее «грязной» книгой, но зато обожал Джеки, которую ничуть не смутило подобное противоречие. Много лет спустя, когда после выхода каждой новой книги за преуспевающим автором толпами бегали журналисты, выпрашивая интервью, Джеки всегда отдавала предпочтение Джону Небелю.
Вместо скучного официального коктейля, каким издатели обычно отмечают выход новой книги, Эрл Уилсон устроил в честь «Долины кукол» настоящий банкет. Один из репортеров описывал его так: «Это был пир на весь мир, только он не имел никакого отношения к литературе. Публика, собравшаяся в банкетном зале, была бы более уместной где-нибудь на пляже Копакабана». Я более чем уверен, что, появись там автор знаменитого «Улисса», кто-нибудь непременно окликнул бы его: «Привет, беби!»
Этот банкет у Эрла Уилсона надолго определил характер будущих мероприятий такого рода. Теперь по случаю первой публикации каждой книги Мэнсфилды закатывали пир горой в «Эль Марокко» и других шикарных клубах, с икрой и шампанским, созывая гостей из Голливуда, Лас-Вегаса, с Палм-Бич и – время от времени – из литературных кругов Нью-Йорка.
Старый знакомый Джеки, комик Джо Льюис, пытался поднять уровень одного из таких вечеров, изображая гостеприимного хозяина в отеле «Бревурт» на Пятой авеню. Когда-то на этом самом месте встречались Марк Твен, Томас Вулф, Теодор Драйзер, Синклер Льюис и Анита Лус. Сам того, не подозревая, Льюис положил начало традиции, которую Джеки охотно подхватила: когда критики смешивали ее с грязью, она звала на помощь классиков, сравнивая себя то с Золя, то с Диккенсом, а однажды замахнувшись на самого Шекспира.
Через два месяца после выхода в свет «Долина кукол» вырвалась на второе место в списке бестселлеров. Волей-неволей пишущей братии пришлось обратить внимание на Джеки и ее «низкопробный» роман.
Это было началом не только головокружительного успеха, но и крупных неприятностей. Тон был задан в заметке, опубликованной в «Нью-Йорк таймс»: «Что же касается так называемой прозы мисс Сьюзен, то это просто мечта ассенизатора. В трудные минуты, когда у меня начинается расстройство желудка, я и сам чувствую себя способным произвести на свет нечто подобное». Журнал «Тайм» увеличил свой тираж, когда назвал «Долину кукол» «самой грязной книгой месяца». «Создается впечатление, будто писательница всю жизнь провела в обществе людей, которые одурманивают себя секоналом, хлещут виски и неистово содомируют. Ее герои занимаются такими вещами буквально на каждой странице, прямо на глазах у восхищенной толпы». Литературный обозреватель «Тайм» охарактеризовал «Долину» как «сильнодействующее снотворное», «куколку» из романа Жаклин Сьюзен.
Это отнюдь не вредило скандальной книге, а, наоборот, способствовало ее раскупаемости. «Долина» прочно удерживала первое место на американском книжном рынке. Впрочем, Джеки была очень огорчена, когда на нее напала уважаемая ею Глория Стайнем: «По сравнению с мисс Сьюзен Гарольд Роббинс может сойти за Пруста». Стайнем назвала «Долину» чтивом, предназначенным для читателя, который уже вырос из комиксов, но еще не дорос до передовицы в «Дейли ньюс». Она обрушилась на сюжет романа, не находя в нем «ничего интересного, неожиданного. Все можно предугадать заранее».
С самого начала рецензенты и читатели восприняли «Долину кукол» как автобиографическое произведение и развлекались, пытаясь угадать, «кто есть кто». Джеки все отрицала, тем самым подливая масла в огонь: «Нет, нет и нет! Нили О'Хара – совсем не Джуди Гарланд, так же как Элен Лоусон отнюдь не списана с Этель Мерман». Однажды ей задали вопрос: «Правда ли, что Этель Мерман перестала с вами разговаривать?» – «Она никогда со мной и не разговаривала, – ответила Джеки. – Просто теперь она делает это громче».
Среди прочих «подозреваемых» оказались также Мерилин Монро (Дженифер), Грейс Келли (Анна; впрочем, многие склонялись к предположению, что это сама Джеки), Гилберт Миллер (Гилберт Кейс) и Роже Вадим (кинопродюсер Клод).
Джеки упорно стояла на своем: каждый персонаж вымышлен и является собирательным образом, в котором соединились черты многих людей. Возможно, этим объясняется то, что ее герои неубедительны, лишены цельности – они как бы слеплены из кусочков. К примеру, Нили О'Хара, о которой все в один голос твердили, что это вылитая Джуди Гарланд, обладает полным набором недостатков последней: Нили нахальна, взбалмошна и страдает склонностью к самоубийству, но совершенно лишена положительных черт своего предполагаемого прототипа – чувства юмора и редкостного обаяния Джуди Гарланд, дававшего ей колоссальную власть над публикой. Как будто Джеки специально исключила некоторые свойства натуры, которые помогли бы определить, кто является прототипом того или иного персонажа. Но ей никого не удалось провести.
Тем не менее Джеки продолжала твердить свое. «Когда Флобер создал „Мадам Бовари“, нашлось по меньшей мере два десятка женщин, каждая из которых уверяла, что она-то и есть Эмма Бовари!»
Ко дню рождения Джеки, 21 августа, «Долина кукол» вот уже шестнадцать недель подряд возглавляла список бестселлеров. «Сначала я молила бога, чтобы книга вообще попала в десятку, – признавалась Джеки. – Меня вполне устроило бы девятое место. Потом, перебравшись с шестого на пятое, я взмолилась: „Господи, позволь мне подольше задержаться на нем!“ Перекочевав на второе место, я все еще не подозревала, к чему идет дело, а когда услышала, что „Долина“ возглавила список (эта новость застала нас с Ирвингом в апартаментах Фрэнка Синатры в Майами), у меня перехватило дыхание, и я возмечтала продержаться на нем хотя бы пару недель».
«Ну, а уж если вы завоевали первое место, – заключила она, – дело в шляпе. Люди идут и покупают книгу. Это совершенно в порядке вещей».
После того как Джеки очутилась в заветном списке, они с Ирвингом прилагали энергичные усилия, чтобы оставаться в нем как можно дольше. Говорят, будто Джеки раскатывала на метро (которое терпеть не могла) только затем, чтобы убедиться, читают ли ее книгу.
Изобретательности Мэнсфилда не было границ. В Атланте они с Джеки немного постояли на перекрестке, рядом с тем местом, где прославленный автор «Унесенных ветром» Маргарет Митчелл была сбита автомобилем. «Ирвинг предложил мне выйти на проезжую часть, – с улыбкой вспоминала Джеки. – Нет, ответила я, одного раза вполне достаточно».
Остальные задумки Мэнсфилда носили менее кровожадный характер. Перед выходом романа он взял у Си-Би-Эс напрокат телевизионную камеру, чтобы проверить, как будет смотреться обложка в цветном и черно-белом вариантах. Ирвинг не забыл, как они опростоволосились с розовой обложкой «Жозефины», которая поблекла в слепящих лучах юпитеров. Он дал объявления во все газеты и оклеил афишами автобусы, тумбы и даже подземные переходы, а также станции метро. «Если бы другие бизнесмены вели дела так, как наши издатели, – ворчал он, – они бы давно прогорели». Благодаря Мэнсфилдам у всех сложилось мнение, будто писатели – самые интересные люди в мире. И до сих пор редкое «Вечернее шоу» обходится без десятиминутки, посвященной какому-нибудь литератору. Для Джеки, популярной телезвезды, это было не в диковинку. Зато она стала одной из первых чьи портреты красовались в метрополитене.
Она героически совершала рекламные турне с остановками в Филадельфии, Вашингтоне, Балтиморе, Нью-Йорке, Кливленде, Детройте, Чикаго, Сан-Франциско, Лос-Анджелесе, Хьюстоне, Цинциннати. И снова Нью-Йорк, Филадельфия, Атланта, Нью-Йорк. В этот период вся ее жизнь проходила на чемоданах, в аэропортах. Она отличалась редким боевым духом и являла миру чудеса выносливости, по тридцать раз в неделю выступая на телевидении и вдвое чаще – перед микрофоном, работая по восемнадцать часов в сутки, давая интервью первому встречному журналисту, независимо от ранга издания, по многу раз отвечая на один и тот же вопрос: «Почему вы не пишете о простых людях?»
– Потому что их нет в моем окружении, – парировала она. – Я пишу о том, что хорошо знаю. Если бы моя жизнь проходила где-нибудь на ферме в штате Мэн, я написала бы об этом. В действительности все, что я знаю, это шоу-бизнес.
Ей приходилось подолгу, с присущей ей обстоятельностью, расшифровывать название «Долина кукол»: «Я выбрала слово „куклы“, „куколки“, потому что люди избегают прямо называть определенные препараты. Как та девушка, что однажды участвовала вместе со мной в телевизионной передаче. Она сказала: „Я бы ни за что не добилась успеха, если бы не эти миленькие красненькие конфетки (она имела в виду секонал)“. Как-то раз мне было необходимо хорошенько выспаться перед изнурительным телемарафоном в пользу больных церебральным параличом. Кто-то спросил, не хочу ли я принять „красненькую“ или „желтенькую“ (нембутал). Я приняла „красненькую“ и превосходно выспалась. И я сказала себе: „Эта „красненькая“ – ну просто куколка. Настоящее чудо!“»
«Я вложила ее слова в уста одной из героинь „Долины кукол“, – продолжала Джеки, – и в этом нет ничего удивительного: ведь все, о чем я пишу, я либо испытала на своем опыте, либо услышала от знакомых». Приступая к работе над «Долиной кукол», Джеки собиралась повести более откровенный разговор – и не только о снотворном. Ей уже было известно об уколах доктора Филгуда и галлюциногенах. Ирвинг отговорил ее: публика не готова к такому разговору, стоило бы придержать эти подробности для будущих книг. Так она и сделала.
В романах «Машина любви» и особенно «Одного раза недостаточно» проблема наркотиков ставится с гораздо большей остротой.
Сама Джеки прибегала к снотворному в исключительных случаях, когда нужно было подняться рано утром и иметь свежий вид во время интервью.
Обычно же для усыпления использовалась какая-нибудь нудная книга. «Вот почему я такая начитанная», – шутила автор «Долины кукол».
Продолжая давать пояснения относительно слова «куклы», Джеки поведала одному из интервьюеров: «Для новорожденного материнская грудь или бутылочка – не только источник пищи, но и источник безопасности. Позднее на смену бутылочке приходит плюшевый мишка либо тряпичная кукла. Став взрослым, человек вынужден продолжать борьбу – за место наверху, за любовь и так далее, а ночь жизни все так же темна. Ночь шепчет: однажды ты умрешь и больше ничего не будет. И человек не может обойтись без „куклы“. Таблетка снотворного, или „куколка“, приносит успокоение. Отсюда – „Долина кукол“».
Джеки имела привычку забегать в книжные магазины и проверять, как расходится ее книга. Если выяснялось, что старший продавец ее не читал, она делала ему подарок. «В конце концов, продавцы – небогатые люди. Я говорю ему: будьте моим гостем. И потом он с легкой душой рекомендует мою книгу покупателям».
Насколько Джеки и ее роман не жаловали критики, настолько же в ней души не чаяли продавцы. Но не все ее походы по магазинам оканчивались благополучно. Однажды в книжной секции чикагского универмага она обнаружила под прилавком стопку нераспроданных книг и ни одной – на витрине. Причина оказалась проста: продавцу «Долина кукол» оказалась не по вкусу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
Она не стала тратить время на психотерапевта. «Какого черта? Он что, вернет мне грудь?» Нет уж, пусть ей не морочат голову. Операция уже позади, и Джеки может вернуться к нормальной жизни. Собственно говоря, она уже начала работу над новой книгой.
Через шесть дней Джеки выписали из больницы. Еще через пару месяцев она достаточно окрепла, чтобы время от времени отрываться от машинки ради игры в гольф.
Ирвинг уверял, что если на то пошло, после операции она стала нравиться ему еще больше. «Теперь она тщательнее следила за собой и не раздевалась при мне. Единственной моей заботой стало не переборщить с нежностями, потому что она всегда видела меня насквозь».
Отношение Джеки к раку было сродни ее отношению к душевной болезни. И то, и другое казалось ей чем-то если и не постыдным, то во всяком случае глубоко личным. Она постоянно касалась этих двух тем в своих романах, но не желала обнародовать некоторые факты своей собственной жизни. Ее гордость восставала против того, что ее станут жалеть, говорить: «Жаклин Сьюзен, писательница, у которой был рак груди». Много лет спустя она призналась Ирвингу, что жалеет о том, что держала свою изнурительную борьбу со смертью в глубокой тайне. «Целых десять лет я относилась к раку как к социальной болезни – и напрасно».
Но Джеки была из тех людей, которые сами сдают карты. Трудно судить, насколько смертельная болезнь повлияла на ее творчество. Эти десять лет она жила полноценной, абсолютно нормальной жизнью, не принимая никакого лечения, потому что врачи в один голос утверждали: болезнь не задела внутренние органы. Бесспорно, соприкосновение со смертью подняло Джеки на новую, более высокую ступень, дало ей новую точку отсчета. Что, если врачи ошибаются и у нее в запасе не так уж много времени?
Горячий прием, оказанный «Жозефине», убедил Джеки в том, что она наконец-то сделала нечто такое, чем по праву может гордиться. Ее отец был известным художником, Творцом, но не сумел добиться мировой известности. Может быть, ей это удастся?
Через несколько лет, говоря о своем романе «Одного раза недостаточно», Джеки изложила свой взгляд на женщин, чьи отцы были сильными личностями: «Перед такими дочерьми стоит троякий выбор: выйти „за него“ замуж, выйти замуж за его противоположность или самой стать „им“. Возьмите хотя бы Уну О'Нил: ей просто на роду было написано выйти замуж за Чаплина. Грейс Келли понадобился принц. Диана Бэрримор спилась и умерла от белой горячки после нескольких безуспешных попыток стать такой, как ее отец. Дочь Эррола Флинна заделалась каскадером. Зная характер отца, можно „вычислить“ судьбу дочери».
Джеки рассказывала, что издатель Бернард Гиз уговаривал ее сразу же после успеха «Жозефины», по горячим следам, засесть за продолжение повести о чудо-пуделе. «Что-нибудь вроде „Каждый день, Жозефина“! „Каждую неделю, Жозефина!“ и тому подобное. Я отказалась, потому что чувствовала: мне есть что сказать о бурных шестидесятых и о том, как они не похожи на сороковые». «Жозефина» еще не успела появиться на прилавках, а у Джеки уже был наполовину готов черновой вариант «Долины кукол».
Глава 8. «ДОЛИНА КУКОЛ»: ИСПЫТАНИЕ СЛАВОЙ
20 февраля 1966 года, через десять дней после ее выхода в свет, «Долина кукол» оказалась в еженедельном списке бестселлеров влиятельнейшей «Нью-Йорк таймс».
«Чтобы книга стала бестселлером, – говорил Бернард Шоу, – нужны три вещи: модная тема, талант и реклама». Тема – три девушки карабкаются «наверх» – не вызывала сомнений. Несмотря на это, результаты опросов произвели настоящую сенсацию в издательских кругах. Ирвинг показал боссам книжного бизнеса, как нужно доходить до каждого читателя, даже такого, который ни разу в жизни не купил ни одной книги. Взяв на себя руководство кампанией по рекламе новой книги, он не стал заигрывать с литературными критиками, а вместо этого сделал ставку на журналистов. В первую же неделю после выхода книги практически каждый, кто вел рубрику шоу-бизнеса в газете или журнале, тиснул заметку о Джеки Сьюзен и ее новом романе. В конце концов, Джеки олицетворяла шоу-бизнес. Журналисты не брались анализировать художественные достоинства книги, а описывали жизненный путь Жаклин Сьюзен: юность в Филадельфии, приезд в Нью-Йорк, годы работы в театре и на телевидении и, наконец, блистательный дебют в роли автора нашумевшей «Жозефины».
Джеральд Нахман из «Нью-Йорк пост» посвятил ей большую статью под названием «Таков шоу-бизнес». Энтони Ховарт из «Уорлд телеграм энд сан» напечатал колонку, озаглавленную «Крутой роман Джеки Сьюзен о шоу-бизнесе». Джоан Ганауэр из «Джорнэл америкэн» назвала Голливуд – «Долину кукол» – местом, где властвуют наркотики, трясиной, затягивающей беззащитные жертвы. Эрл Уилсон, Леонард Лайонз, Эд Салливан и Уолтер Уинчелл отвели роману Жаклин Сьюзен почетное место в своих изданиях. «Долина» начала победное шествие по стране.
Как и следовало ожидать, о книге холодно отозвался привередливый обозреватель «Нью-Йорк таймс» Элиот Фремон-Смит: он назвал «Долину» «сборной солянкой из „Рождения звезды“, „Кулис“ и „Все о Еве“, состряпанной робкой последовательницей Гарольда Роббинса».
Джеки рассказывала: «Ирвинг воспользовался тем, чем не располагали или что игнорировали такие большие писатели, как Фицджеральд и Хемингуэй: радио и телевидением». Ведущий одной из популярных телепрограмм Джон Небель первым предоставил им эфир. Он терпеть не мог «Долину», считая ее «грязной» книгой, но зато обожал Джеки, которую ничуть не смутило подобное противоречие. Много лет спустя, когда после выхода каждой новой книги за преуспевающим автором толпами бегали журналисты, выпрашивая интервью, Джеки всегда отдавала предпочтение Джону Небелю.
Вместо скучного официального коктейля, каким издатели обычно отмечают выход новой книги, Эрл Уилсон устроил в честь «Долины кукол» настоящий банкет. Один из репортеров описывал его так: «Это был пир на весь мир, только он не имел никакого отношения к литературе. Публика, собравшаяся в банкетном зале, была бы более уместной где-нибудь на пляже Копакабана». Я более чем уверен, что, появись там автор знаменитого «Улисса», кто-нибудь непременно окликнул бы его: «Привет, беби!»
Этот банкет у Эрла Уилсона надолго определил характер будущих мероприятий такого рода. Теперь по случаю первой публикации каждой книги Мэнсфилды закатывали пир горой в «Эль Марокко» и других шикарных клубах, с икрой и шампанским, созывая гостей из Голливуда, Лас-Вегаса, с Палм-Бич и – время от времени – из литературных кругов Нью-Йорка.
Старый знакомый Джеки, комик Джо Льюис, пытался поднять уровень одного из таких вечеров, изображая гостеприимного хозяина в отеле «Бревурт» на Пятой авеню. Когда-то на этом самом месте встречались Марк Твен, Томас Вулф, Теодор Драйзер, Синклер Льюис и Анита Лус. Сам того, не подозревая, Льюис положил начало традиции, которую Джеки охотно подхватила: когда критики смешивали ее с грязью, она звала на помощь классиков, сравнивая себя то с Золя, то с Диккенсом, а однажды замахнувшись на самого Шекспира.
Через два месяца после выхода в свет «Долина кукол» вырвалась на второе место в списке бестселлеров. Волей-неволей пишущей братии пришлось обратить внимание на Джеки и ее «низкопробный» роман.
Это было началом не только головокружительного успеха, но и крупных неприятностей. Тон был задан в заметке, опубликованной в «Нью-Йорк таймс»: «Что же касается так называемой прозы мисс Сьюзен, то это просто мечта ассенизатора. В трудные минуты, когда у меня начинается расстройство желудка, я и сам чувствую себя способным произвести на свет нечто подобное». Журнал «Тайм» увеличил свой тираж, когда назвал «Долину кукол» «самой грязной книгой месяца». «Создается впечатление, будто писательница всю жизнь провела в обществе людей, которые одурманивают себя секоналом, хлещут виски и неистово содомируют. Ее герои занимаются такими вещами буквально на каждой странице, прямо на глазах у восхищенной толпы». Литературный обозреватель «Тайм» охарактеризовал «Долину» как «сильнодействующее снотворное», «куколку» из романа Жаклин Сьюзен.
Это отнюдь не вредило скандальной книге, а, наоборот, способствовало ее раскупаемости. «Долина» прочно удерживала первое место на американском книжном рынке. Впрочем, Джеки была очень огорчена, когда на нее напала уважаемая ею Глория Стайнем: «По сравнению с мисс Сьюзен Гарольд Роббинс может сойти за Пруста». Стайнем назвала «Долину» чтивом, предназначенным для читателя, который уже вырос из комиксов, но еще не дорос до передовицы в «Дейли ньюс». Она обрушилась на сюжет романа, не находя в нем «ничего интересного, неожиданного. Все можно предугадать заранее».
С самого начала рецензенты и читатели восприняли «Долину кукол» как автобиографическое произведение и развлекались, пытаясь угадать, «кто есть кто». Джеки все отрицала, тем самым подливая масла в огонь: «Нет, нет и нет! Нили О'Хара – совсем не Джуди Гарланд, так же как Элен Лоусон отнюдь не списана с Этель Мерман». Однажды ей задали вопрос: «Правда ли, что Этель Мерман перестала с вами разговаривать?» – «Она никогда со мной и не разговаривала, – ответила Джеки. – Просто теперь она делает это громче».
Среди прочих «подозреваемых» оказались также Мерилин Монро (Дженифер), Грейс Келли (Анна; впрочем, многие склонялись к предположению, что это сама Джеки), Гилберт Миллер (Гилберт Кейс) и Роже Вадим (кинопродюсер Клод).
Джеки упорно стояла на своем: каждый персонаж вымышлен и является собирательным образом, в котором соединились черты многих людей. Возможно, этим объясняется то, что ее герои неубедительны, лишены цельности – они как бы слеплены из кусочков. К примеру, Нили О'Хара, о которой все в один голос твердили, что это вылитая Джуди Гарланд, обладает полным набором недостатков последней: Нили нахальна, взбалмошна и страдает склонностью к самоубийству, но совершенно лишена положительных черт своего предполагаемого прототипа – чувства юмора и редкостного обаяния Джуди Гарланд, дававшего ей колоссальную власть над публикой. Как будто Джеки специально исключила некоторые свойства натуры, которые помогли бы определить, кто является прототипом того или иного персонажа. Но ей никого не удалось провести.
Тем не менее Джеки продолжала твердить свое. «Когда Флобер создал „Мадам Бовари“, нашлось по меньшей мере два десятка женщин, каждая из которых уверяла, что она-то и есть Эмма Бовари!»
Ко дню рождения Джеки, 21 августа, «Долина кукол» вот уже шестнадцать недель подряд возглавляла список бестселлеров. «Сначала я молила бога, чтобы книга вообще попала в десятку, – признавалась Джеки. – Меня вполне устроило бы девятое место. Потом, перебравшись с шестого на пятое, я взмолилась: „Господи, позволь мне подольше задержаться на нем!“ Перекочевав на второе место, я все еще не подозревала, к чему идет дело, а когда услышала, что „Долина“ возглавила список (эта новость застала нас с Ирвингом в апартаментах Фрэнка Синатры в Майами), у меня перехватило дыхание, и я возмечтала продержаться на нем хотя бы пару недель».
«Ну, а уж если вы завоевали первое место, – заключила она, – дело в шляпе. Люди идут и покупают книгу. Это совершенно в порядке вещей».
После того как Джеки очутилась в заветном списке, они с Ирвингом прилагали энергичные усилия, чтобы оставаться в нем как можно дольше. Говорят, будто Джеки раскатывала на метро (которое терпеть не могла) только затем, чтобы убедиться, читают ли ее книгу.
Изобретательности Мэнсфилда не было границ. В Атланте они с Джеки немного постояли на перекрестке, рядом с тем местом, где прославленный автор «Унесенных ветром» Маргарет Митчелл была сбита автомобилем. «Ирвинг предложил мне выйти на проезжую часть, – с улыбкой вспоминала Джеки. – Нет, ответила я, одного раза вполне достаточно».
Остальные задумки Мэнсфилда носили менее кровожадный характер. Перед выходом романа он взял у Си-Би-Эс напрокат телевизионную камеру, чтобы проверить, как будет смотреться обложка в цветном и черно-белом вариантах. Ирвинг не забыл, как они опростоволосились с розовой обложкой «Жозефины», которая поблекла в слепящих лучах юпитеров. Он дал объявления во все газеты и оклеил афишами автобусы, тумбы и даже подземные переходы, а также станции метро. «Если бы другие бизнесмены вели дела так, как наши издатели, – ворчал он, – они бы давно прогорели». Благодаря Мэнсфилдам у всех сложилось мнение, будто писатели – самые интересные люди в мире. И до сих пор редкое «Вечернее шоу» обходится без десятиминутки, посвященной какому-нибудь литератору. Для Джеки, популярной телезвезды, это было не в диковинку. Зато она стала одной из первых чьи портреты красовались в метрополитене.
Она героически совершала рекламные турне с остановками в Филадельфии, Вашингтоне, Балтиморе, Нью-Йорке, Кливленде, Детройте, Чикаго, Сан-Франциско, Лос-Анджелесе, Хьюстоне, Цинциннати. И снова Нью-Йорк, Филадельфия, Атланта, Нью-Йорк. В этот период вся ее жизнь проходила на чемоданах, в аэропортах. Она отличалась редким боевым духом и являла миру чудеса выносливости, по тридцать раз в неделю выступая на телевидении и вдвое чаще – перед микрофоном, работая по восемнадцать часов в сутки, давая интервью первому встречному журналисту, независимо от ранга издания, по многу раз отвечая на один и тот же вопрос: «Почему вы не пишете о простых людях?»
– Потому что их нет в моем окружении, – парировала она. – Я пишу о том, что хорошо знаю. Если бы моя жизнь проходила где-нибудь на ферме в штате Мэн, я написала бы об этом. В действительности все, что я знаю, это шоу-бизнес.
Ей приходилось подолгу, с присущей ей обстоятельностью, расшифровывать название «Долина кукол»: «Я выбрала слово „куклы“, „куколки“, потому что люди избегают прямо называть определенные препараты. Как та девушка, что однажды участвовала вместе со мной в телевизионной передаче. Она сказала: „Я бы ни за что не добилась успеха, если бы не эти миленькие красненькие конфетки (она имела в виду секонал)“. Как-то раз мне было необходимо хорошенько выспаться перед изнурительным телемарафоном в пользу больных церебральным параличом. Кто-то спросил, не хочу ли я принять „красненькую“ или „желтенькую“ (нембутал). Я приняла „красненькую“ и превосходно выспалась. И я сказала себе: „Эта „красненькая“ – ну просто куколка. Настоящее чудо!“»
«Я вложила ее слова в уста одной из героинь „Долины кукол“, – продолжала Джеки, – и в этом нет ничего удивительного: ведь все, о чем я пишу, я либо испытала на своем опыте, либо услышала от знакомых». Приступая к работе над «Долиной кукол», Джеки собиралась повести более откровенный разговор – и не только о снотворном. Ей уже было известно об уколах доктора Филгуда и галлюциногенах. Ирвинг отговорил ее: публика не готова к такому разговору, стоило бы придержать эти подробности для будущих книг. Так она и сделала.
В романах «Машина любви» и особенно «Одного раза недостаточно» проблема наркотиков ставится с гораздо большей остротой.
Сама Джеки прибегала к снотворному в исключительных случаях, когда нужно было подняться рано утром и иметь свежий вид во время интервью.
Обычно же для усыпления использовалась какая-нибудь нудная книга. «Вот почему я такая начитанная», – шутила автор «Долины кукол».
Продолжая давать пояснения относительно слова «куклы», Джеки поведала одному из интервьюеров: «Для новорожденного материнская грудь или бутылочка – не только источник пищи, но и источник безопасности. Позднее на смену бутылочке приходит плюшевый мишка либо тряпичная кукла. Став взрослым, человек вынужден продолжать борьбу – за место наверху, за любовь и так далее, а ночь жизни все так же темна. Ночь шепчет: однажды ты умрешь и больше ничего не будет. И человек не может обойтись без „куклы“. Таблетка снотворного, или „куколка“, приносит успокоение. Отсюда – „Долина кукол“».
Джеки имела привычку забегать в книжные магазины и проверять, как расходится ее книга. Если выяснялось, что старший продавец ее не читал, она делала ему подарок. «В конце концов, продавцы – небогатые люди. Я говорю ему: будьте моим гостем. И потом он с легкой душой рекомендует мою книгу покупателям».
Насколько Джеки и ее роман не жаловали критики, настолько же в ней души не чаяли продавцы. Но не все ее походы по магазинам оканчивались благополучно. Однажды в книжной секции чикагского универмага она обнаружила под прилавком стопку нераспроданных книг и ни одной – на витрине. Причина оказалась проста: продавцу «Долина кукол» оказалась не по вкусу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14