Окромя Ямы, эта страсть Господня нигде не водится, единственная «счастьеносная» жила в мире, вот и прутся людишки в одно и то же место, чтобы заделаться здоровыми и богатыми, а уж тут, червякам уподобясь, копаются, копаются, копаются неустанно в грязюке, а сверху испепеляет старательных копателей светила здешняя, Октоуба эта, блин, которая никакая не Октоуба, а самая настоящая Джули где-нибудь на экваторе в разгар сезона дождей. Влажно и жарко – сплошная русская баня, но в этой бане надо как-то жить и дышать, да ещё в жирной слизи копошиться, что твоя личинка в навозе. Короче, Яма – такая себе дырка в земле, примерно пятикилометрового диаметра и глубиной метров двести в центральной точке дна, а стенки её сплошняком будто дерьмом обмазаны… и вот эта самая жижа говнистая рождает хапнесы. Что они такое, не мне вам объяснять, знаете наверняка, что махонькая крупичка этой фигни, которую ни один учёный умник скопировать не сумел, самых безнадёжных больных более чем двух тысяч человеческих биовидов на ноги ставит, в момент причём, самым чудесным образом исцеляет… А что, спрашивается, человеку для счастья надо? Понятное дело, в первую очередь состояние здоровья чтоб на все сто было. Остальное – приложится. А в Яме реальный шанс собственными пальцами урвать Чудо Животворящее самое настоящее. Сколько оно сейчас на чёрном рынке тянет, знаете?
– Знаем. Самый могучий из ныне известных природный энергайзер. Эликсир Жизни. Не в переносном, а в прямом смысле.
– А то! Самый-самый что ни на есть… И главное, доступ к жиле открытый. Приходи и бери. эМКаБэ вовремя прибрала котлованчик к рукам, а то пару циклов назад, в самом начале хап-лихорадки, всякие группировки и корпорации делали попытки овладеть недвижимостью. Заграбастали бы уроды, да монополизировали… Цена ещё выше была бы. Хотя это проблемы тех, кто вообще купить способный. А у кого нету достаточной мошны, тот копит на билет. Хочешь оклематься от болячки страшной, или жену там, детишек болезных вылечить, милости просим, прилетай и ройся в грязи. Вот и образовался здесь за считанные месяцы Вселенский Перекрёсток, блин, самый натуральный. Все твари в гости к нам… Любопытно, кстати, почему мир так устроен, что для обретения чего-нибудь истинного – обязательно в грязюку нужно с головой влезть?.. Хоть в прямом, хоть в переносном смыслах… И по-другому не бывает. И Яма вон, будто специально, именно ТАКАЯ… Ну, в общем, вскорости и выяснилось ясней ясного, что один человек может осчастливиться только один раз. Если вообще удача улыбнётся, то единожды. Никогда дважды… Это вариантов два. Или парься безуспешно до скончания века своего недолгого, или хапай комок удачи и тут же драпай. Не то начнёшь экстренно чахнуть, вместо того, чтобы не менее споро выздоравливать. Успел удрать – живи не нарадуйся, долго и счастливо. Себя вылечи, жену-детишек осчастливь, ещё и для продажи останется, хватит на хлеб с икрой, шампанское и особнячок семиэтажный… Умные ребята рулят в КоммБезе. Иксатые могли бы для внутренних нужд употреблять Яму, ан нет. Понимают, что мало кому капризная госпожа Удача улыбается в этой дырке от задницы земли, а весь личный состав организации копаться в жопной слизи не пригонишь. Тем более что большая часть старателей подыхает в Яме и растворяется в ней же, так ни черта и не нащупав в жирной мякоти, но не в силах убраться подобру-поздорову с пустыми руками, щупальцами, когтями. Какой же наркоман слезет с кучи дармового наркотика?.. От дерьма земли начинаешь кайфовать уже на вторые-третьи сутки пребывания, если за Кромку выползешь поспать и пожрать, абстиненция ломать начинает уже часов через десять… Только тот, кому удалось расстараться и нащупать в вонючей мягкой жиже камешек хапнесный, – в момент нахождения от наркозависимости освобождается, и может спрыгнуть, с поводка сорваться. Ежели, хапнув, вовремя отвалит подальше, конечно. Видал я одну такую, нерасторопную, которая хапнула, но не смогла скрыть радости по поводу, и у неё сосед добычу отобрал, бабу мордой в жижу воткнул, а сам драпанул. Она захлебнулась, ясное дело, и пока прокашливалась, пока то да сё… так и не успела выкарабкаться наверх. Лучше б она и не хапала. Во что за считанные часы превратилась, словами и не опишешь. Даже я не сумею.
– Представляю зрелище! Даже если ты, понимаешь, не можешь описать. Впечатляет.
– Не то слово… Ну так вот, передохнул я как-то, напился воды, покемарил и перекусил, наверху, за Кромкой в одной из барачных хибар, которые настроили там в округе предприимчивые ребята, которые сами ни в жисть в Яму не полезут, да навострился обратно в дырку за счастьем ползти. Притащился на край, сел, ноги уже опустил, ближайший узел верёвочной оплётки ступнёй нащупал… И будто меня что-то придержало, невидимая рука за шкирку прихватила. И в глазах чуток прояснилось. Сижу я на самой Кромке, пялюсь. И отчётливо зрю, значит, всю эту жуть страхолюдную. Ямина в земле громадная, в сечении примерно полусферическая, стенки и дно покрыты вонючей склизкой бодягой грязно-жёлтого цвета, которая живому позволяет себя месить как хошь, а мёртвое, будто почуяв, что душа отлетела и мясо бесхозное, – в момент впитывает без остатка. И покрыто говнище это шевелящимся драным ковром голых человеческих тел. Самых разнообразных, от гуманоидов и хоть где-то как-то на нас похожих энтолоидов – до каких-нибудь кустообразных юролейников, которых, пока они не движутся и не говорят, вообще фиг за человека примешь. И вся эта честн?я компания позасовывала ручонки, веточки, щупальцы, лапы и прочие конечности в глубь месива. Ищут, ищут, ищут. ЩУПАЮТ, значит. Ковыряются. И каждая ж тварь надеется, что вот, вот, вот, на миллиметр левее, или правее, или выше-ниже… бац, и коснётся чего-то твёрденького! А твёрдое там, во глубине говняных руд, в полной заднице земли, может быть только… ага, он самый, хапнес вожделенный, чтоб ему… Всё прочее растворяется бесследно. Врубаетесь?!
– Воистину так. Даже алмазы и лианго, понимаешь. Только живое эта консистенция не трогает…
– Во-во. Апокалипсическая картинка, доложу я вам. Если на неё трезво глянуть. Тогда я впервые и подумал, что вот же он, ад земной. Никакого небесного не надо. Страшнее чем здесь, в этой геенне, уж нигде мне не будет. Живой вроде, а хуже мёртвого. Мёртвые хоть не потеют, а из меня Ямина и жарища уж почти всю влагу высосали, половина веса осталась, а я и так не толстый был, когда прилетел. Когда тебя целый год атипичная эцидома гложет, фиг разжиреешь… Тут он и говорит мне, мол, братишка слав, не тормози, выбирай, туда или обратно, тяжелей всего, когда вот так на границе торчишь, на перепутье, раздираемый сомнениями…
– Кто говорит?
– Так этот же. Большой белый блондинистый парень с одной из ваших картинок. Присел он рядышком со мной, тоже ноги с края свесил, и обозревает этот грёбаный макет пекла. Свежий совсем, мышцатый, сразу видать, первая ходка вниз, не то что я, доходяга, которую уж неделю ползаю в адские глубины. И живой же до сих пор, что удивительно, мне лекари хреновы от силы год сроку давали, прежде чем дыхалка накроется окончательно, а я в бане этой, почти без воздуха, всё не помираю и не помираю, и даже силы на болтовню имеются… А что уж самое удивительное, с каждой ходкой только сильнее жить хочу.
– Эффект уже изучен и назван синдромом хап-эйфории. Это состояние проходит, у кого-то раньше, у кого-то позже.
– Надо же! Значит, какие-то уроды ухитряются Ямищу изучать? Ползают там среди старателей и в мысленные блокнотики строчат?!
– Академия Наук МКБ. К счастью, извини за каламбур, – не на все разумные биовиды эта природная аномалия действует столь разрушительно, психологически и физиологически, как на… нас. И что же этот парень?
– Во-во. На этого здоровяка она, похоже, тоже не очень-то влияла. Это я позжей понял, когда за ним потаскался какое-то время. Хотя ощущения времени там, внизу, как раз и нету… и не поймёшь, как организм чует, что пора вылезти наверх, подзаправиться, не то сдохнешь и впитаешься… у кого чуять перестаёт, тот уже не жилец, стало быть. Тот остаётся внизу навсегда. Раньше или… хм, позже.
– По статистике – девяносто девять целых девяносто семь сотых процента.
– Трое из тыщи, во, значит… как много. Я думал, не больше одной осчастливленной твари на пару-тройку тысяч соискателей.
– На самом деле, понимаешь, не так уж и много кретинов рвутся в дерьме возиться. Это только с виду кажется, что вас там добрый миллион копошится.
– Просто Сеть Миров уж очень большая. Не все прознали, что где-то во Вселенной открылся доступ к точке, которая дарит реальный шанс исцеления, куда можно проколоться и попытаться, когда выбора уж никакого не осталось… А вот за ЧЕМ конкретно он явился в Ё, я уж потом допёр. Гораздо позже. Вначале сидим это мы на границе Ямы, рядком, чуть не локтями касаясь, и вдруг я ощущение испытал невозможное. Словно свежим ветром подуло, вонь на миг развеяло. Ветров над Яминой никогда не бывает, как заколдованная, все атмосферные потоки её стороной обходят. Ну правильно, на черта в бане сквозняки, ещё пар вытянет… Посидели, значит, помолчали, и тут он мне выдаёт: «Хороший ты малый, Санька. Точно! Хотя трепло. Ладно уж, случайный свидетель, хочешь спастись, делай как я!», и сигает вниз. Паук пауком. Да как почешет вниз, что твой заправский старатель, по живым лианам, которые мы верёвками зовём… Ямина будто специально озаботилась вдоль Кромки насадить вьющихся растений с длиннючими стеблями, чтоб было по чём вверх-вниз таскаться… старательным искателям счастья.
– Да не сбивайся ты! Сколько мож…
– Джо! Хочешь допроситься у него ещё с дюжину посторонних комментариев?
– Молчу, молчу… стараюсь, понимаешь.
– Какие вы нетерпеливые. Ну, выдам я вам историю сжато, и чем вы будете заниматься до отлёта? По второму разу слушать? А на фига? Вы ж наверняка пишете весь мой базар…
– У нас найдётся, чем заняться. Продолжай.
– А я чем занимаюсь, спрашивается?.. Продолжаем мы с ним вниз рушиться. Он сразу темп задал, на дно без остановок падаем. Ух ты какой прыткий, подумал я, помнится, но тут же приотстал, и потому думать прекратил, вниз прямым курсом надо на автопилоте валиться, иначе зацепишься и сломаешь чего-нибудь, пальцы там, не дай боги, или вовсе запястье. Опять же старателей вокруг немерено, висят, в стенки конечности повтыкав, и надо через тела перескакивать умеючи… Этот тип умел! Вот так, на автомате, я за ним и таскался, покуда обратно наверх не выбрались. Но это было уже ночью, а днём… Э-э, сестричка, ты куда? Миленькая какая, хвостатенькая… ты ей зачем кулаком погрозил, Джо? Перепугал бедняжку.
– Им хорошо заплачено, чтобы не беспокоили.
– Слушайте, это всё-таки больница, или где? Просто так, что ли, иксатые на орбите развернули полномасштабный госпиталь? Сюда ж кто только ни прокалывается! Чуть ли не половина из четырёх тыщ известных в Сети разумных рас шлёт своих представителей… пускай не полномочных, а калечных-увечных, но зато какими многочисленными делегациями! Нам же всем нужна медицинская помощь, сюда же от хорошей жизни мало кто припирается… Беспокоится персонал, полечить хочет. Я б с ней полечился в отдельной палате. Если бы вы не мешали процессу, я б уже по второму заходу пилил, и не посмотрел бы, что нелюдь она ненашенская, мне сейчас и чешуйчатая сорамейка сошла бы за нормальную бабу, а тут завиггерша, обезьянка вполне симпатич…
– Э, да ты совсем уже здоровый, похоже. Хотя и не улыбнулось тебе хапнуть счастья.
– Как сказать. Я здесь, и я живой, и далеко не такой больной, каким явился на эту станцию полгода назад. И хочу женщину. Вполне достаточно для ощущения счастья.
– Скажи ещё, что спасён.
– А то. Делал как он, и вот – вырвался из Ямы. Что ещё человеку надо? Разве вообще что-то ещё имеет значение?
– Имеют значение только две вещи: звёздное небо над головами и нравственный закон внутри нас. Так говорил… э-э, не помню, но кто-то из святых.
– Не помнишь? Чего ж цитируешь? Ты вообще к какому фэн-клану себя причисляешь?
– Он поклонник Двух Юриев, близнецов Гельмана и Гросмана. Предупреждая ещё один вопрос, сразу сообщаю – я нынче чту наследие Игоря Черпиты. Не отвлекайся, как человека прошу, понимаешь…
– Мутные какие-то у вас гуру… Я и не слыхал о таких. Вот лысый старик там, на дне, когда мы к нему пробрались, вместо «здрасьте» нам вдруг подарил ого-го какую частицу наследия! Да с таким надрывом, с такой мукой в голосе цитировал. Я вам счас попробую повторить, хотя у меня получится бледное подоб…
– Джо, не открывай рот!
– Точно. Лучше послушай… Кстати, это словечко, «точно», он часто употреблял…
– Мы готовы внимать наследию.
– Ах, да! Наследие – это святое. Обещал – делюсь…
Я забыл, с чем рифмуется «жди».
Но у времени много слов…
Я увидел, как впереди
Точит к?су старуха Любовь.
Снова краски меняет страх.
На плетень моих белых стен,
С тёмной ночи и до утра,
Чёрной Женщины падает тень.
Никто не придёт,
Никто не придёт!
Я накатывал звуки и сны,
Называл это белый джаз,
Всё ушло с её лёгкой руки,
Чёрных клавиш собачий вальс…
Я писал о себе белый стих,
И вмещал весь словарный запас
В танец дикий твоих чернил.
То, что делало слабыми нас…
Никто не придёт!..
Я просто офонарел, даже там, на дне, ПРОНЯЛО меня. Вот что значит от всей души поделиться. Старик этот вообще странный весь из себя, сидел чуть ли не в центре Ямины, ручонки на груди сложив. В говне не копался! Представляете картину посреди адской бани? Вокруг все твари старательно повтыкались в…
– А это кто?
– А вот не скажу! Из вредности!
– Меня интересует не авторство цитаты. Я спрашиваю, что за старик такой? Этот-то откуда взялся? Твоё повествование настолько извилистое, что не всегда уследишь за поворотами…
– Правда, потом старикан другую, ещё круче, выдал нам цитатку из наследия…
– Какой старикан?!
– Как это какой? Я ж и говорю, которого гривастый отыскал в центре Ямы. Да так уверенно рулил к нему, будто по невидимому лучу нацеливался. Я за ним еле поспел.
– Что за старик, спрашиваю?!
– Колян Иванов. Так дедушка представился, по крайней мере. Потом в разговоре он обмолвился, что «уж кто-то, а Колька родство помнит». Явно себя подразумевая… А теперь сосредоточьтесь, господа хорошие. С преамбулой покончено, буду излагать собственно сюжет. Вам дословно или самую суть, концентрированно?..
– Нам – или!
– Говори как получится. А ты, Джо, не ори.
– Ладно, постараюсь покороче, вам повезло, мне с той сестричкой страсть как хочется ближе познакомиться. Хотя уж как получится, язык мой без костей…
– А то мы не заметили!
– Джо!!
– Молчу!!!
– Не нервничайте, господа. Нервные клетки таки восстанавливаются, но очень медленно. А хапнеса у вас под рукой нету. Придётся принимать меня таким какой я есть… Значит, подгреблись мы к этому дедушке. Плюхнулся Иван в говно рядом с лысым… ах да, забыл совсем! Иваном гривастый представился лысому. Фамилии не говорил, но старику она и даром не надобна была. Точно. У меня вообще осталось впечатление, что этот дедушка Коля его специально поджидал. В нужной точке в нужное время. Нашёл, конечно, подходящее местечко для поджидания… И дождался ведь. Хотя усомнился, похоже, что нужный человечек придёт.
– Но он пришёл.
– Точно. Отыскал новоявленный вселенский перекрёсток дорог и в аккурат в самом его эпицентре обнаружил лысого морщинистого деда, дряхлого до ужаса, с виду ну прям ровесник Вселенной. Плюхнулся и я к ним впритык, хотя меня никто «третьим будешь?» не спрашивал. Старикан на меня разок глянул, в зрачки жгучие вобрал, и перестал обращать внимание, не существенен я для него, свидетель типа случайный… И вот, значит, сидим мы кружком, трое эрсеров в самой что ни на есть глуби земной задницы. Иван с Коляном разговоры разговаривают, я во все ухи слушаю, а вокруг кого только нет! Натуральный демографический слепок Сети Миров. Припиане, урабайцы, токверы, любаны, завиггеры, торнадяне, шиарейцы, далжиане, никомедцы, аобустеры, гнатты, цвяки, динариане, фариане, всякие прочие Иные, да и наших эрсеров тоже хватает… Кому ж не хочется счастья урвать шматочек!.. Ну так, известное дело, все люди. Человек на то и человек, чтобы к счастью стремиться, именно это нас с Иными и объединяет, если разобраться. Плюс дороги звёздные, нашими предками-имперцами проторенные… Тему стародавнего состояния дорог дедушка с Иваном в основном и обсосали.
– В смысле?
– Короче говоря, хотя мне это малосвойственно, Иван прокалывался, ведомый древней легендой о так называемых Разъединителях. И в котлованище склизкое он за тем и явился, предварительно отыскав какую-то информацию в мире с идиотским названием, расположенном в галактике Париж… Колян Иванов, старик этот, оказался прямым потомком одного из.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги ''
1 2 3 4 5 6 7 8
– Знаем. Самый могучий из ныне известных природный энергайзер. Эликсир Жизни. Не в переносном, а в прямом смысле.
– А то! Самый-самый что ни на есть… И главное, доступ к жиле открытый. Приходи и бери. эМКаБэ вовремя прибрала котлованчик к рукам, а то пару циклов назад, в самом начале хап-лихорадки, всякие группировки и корпорации делали попытки овладеть недвижимостью. Заграбастали бы уроды, да монополизировали… Цена ещё выше была бы. Хотя это проблемы тех, кто вообще купить способный. А у кого нету достаточной мошны, тот копит на билет. Хочешь оклематься от болячки страшной, или жену там, детишек болезных вылечить, милости просим, прилетай и ройся в грязи. Вот и образовался здесь за считанные месяцы Вселенский Перекрёсток, блин, самый натуральный. Все твари в гости к нам… Любопытно, кстати, почему мир так устроен, что для обретения чего-нибудь истинного – обязательно в грязюку нужно с головой влезть?.. Хоть в прямом, хоть в переносном смыслах… И по-другому не бывает. И Яма вон, будто специально, именно ТАКАЯ… Ну, в общем, вскорости и выяснилось ясней ясного, что один человек может осчастливиться только один раз. Если вообще удача улыбнётся, то единожды. Никогда дважды… Это вариантов два. Или парься безуспешно до скончания века своего недолгого, или хапай комок удачи и тут же драпай. Не то начнёшь экстренно чахнуть, вместо того, чтобы не менее споро выздоравливать. Успел удрать – живи не нарадуйся, долго и счастливо. Себя вылечи, жену-детишек осчастливь, ещё и для продажи останется, хватит на хлеб с икрой, шампанское и особнячок семиэтажный… Умные ребята рулят в КоммБезе. Иксатые могли бы для внутренних нужд употреблять Яму, ан нет. Понимают, что мало кому капризная госпожа Удача улыбается в этой дырке от задницы земли, а весь личный состав организации копаться в жопной слизи не пригонишь. Тем более что большая часть старателей подыхает в Яме и растворяется в ней же, так ни черта и не нащупав в жирной мякоти, но не в силах убраться подобру-поздорову с пустыми руками, щупальцами, когтями. Какой же наркоман слезет с кучи дармового наркотика?.. От дерьма земли начинаешь кайфовать уже на вторые-третьи сутки пребывания, если за Кромку выползешь поспать и пожрать, абстиненция ломать начинает уже часов через десять… Только тот, кому удалось расстараться и нащупать в вонючей мягкой жиже камешек хапнесный, – в момент нахождения от наркозависимости освобождается, и может спрыгнуть, с поводка сорваться. Ежели, хапнув, вовремя отвалит подальше, конечно. Видал я одну такую, нерасторопную, которая хапнула, но не смогла скрыть радости по поводу, и у неё сосед добычу отобрал, бабу мордой в жижу воткнул, а сам драпанул. Она захлебнулась, ясное дело, и пока прокашливалась, пока то да сё… так и не успела выкарабкаться наверх. Лучше б она и не хапала. Во что за считанные часы превратилась, словами и не опишешь. Даже я не сумею.
– Представляю зрелище! Даже если ты, понимаешь, не можешь описать. Впечатляет.
– Не то слово… Ну так вот, передохнул я как-то, напился воды, покемарил и перекусил, наверху, за Кромкой в одной из барачных хибар, которые настроили там в округе предприимчивые ребята, которые сами ни в жисть в Яму не полезут, да навострился обратно в дырку за счастьем ползти. Притащился на край, сел, ноги уже опустил, ближайший узел верёвочной оплётки ступнёй нащупал… И будто меня что-то придержало, невидимая рука за шкирку прихватила. И в глазах чуток прояснилось. Сижу я на самой Кромке, пялюсь. И отчётливо зрю, значит, всю эту жуть страхолюдную. Ямина в земле громадная, в сечении примерно полусферическая, стенки и дно покрыты вонючей склизкой бодягой грязно-жёлтого цвета, которая живому позволяет себя месить как хошь, а мёртвое, будто почуяв, что душа отлетела и мясо бесхозное, – в момент впитывает без остатка. И покрыто говнище это шевелящимся драным ковром голых человеческих тел. Самых разнообразных, от гуманоидов и хоть где-то как-то на нас похожих энтолоидов – до каких-нибудь кустообразных юролейников, которых, пока они не движутся и не говорят, вообще фиг за человека примешь. И вся эта честн?я компания позасовывала ручонки, веточки, щупальцы, лапы и прочие конечности в глубь месива. Ищут, ищут, ищут. ЩУПАЮТ, значит. Ковыряются. И каждая ж тварь надеется, что вот, вот, вот, на миллиметр левее, или правее, или выше-ниже… бац, и коснётся чего-то твёрденького! А твёрдое там, во глубине говняных руд, в полной заднице земли, может быть только… ага, он самый, хапнес вожделенный, чтоб ему… Всё прочее растворяется бесследно. Врубаетесь?!
– Воистину так. Даже алмазы и лианго, понимаешь. Только живое эта консистенция не трогает…
– Во-во. Апокалипсическая картинка, доложу я вам. Если на неё трезво глянуть. Тогда я впервые и подумал, что вот же он, ад земной. Никакого небесного не надо. Страшнее чем здесь, в этой геенне, уж нигде мне не будет. Живой вроде, а хуже мёртвого. Мёртвые хоть не потеют, а из меня Ямина и жарища уж почти всю влагу высосали, половина веса осталась, а я и так не толстый был, когда прилетел. Когда тебя целый год атипичная эцидома гложет, фиг разжиреешь… Тут он и говорит мне, мол, братишка слав, не тормози, выбирай, туда или обратно, тяжелей всего, когда вот так на границе торчишь, на перепутье, раздираемый сомнениями…
– Кто говорит?
– Так этот же. Большой белый блондинистый парень с одной из ваших картинок. Присел он рядышком со мной, тоже ноги с края свесил, и обозревает этот грёбаный макет пекла. Свежий совсем, мышцатый, сразу видать, первая ходка вниз, не то что я, доходяга, которую уж неделю ползаю в адские глубины. И живой же до сих пор, что удивительно, мне лекари хреновы от силы год сроку давали, прежде чем дыхалка накроется окончательно, а я в бане этой, почти без воздуха, всё не помираю и не помираю, и даже силы на болтовню имеются… А что уж самое удивительное, с каждой ходкой только сильнее жить хочу.
– Эффект уже изучен и назван синдромом хап-эйфории. Это состояние проходит, у кого-то раньше, у кого-то позже.
– Надо же! Значит, какие-то уроды ухитряются Ямищу изучать? Ползают там среди старателей и в мысленные блокнотики строчат?!
– Академия Наук МКБ. К счастью, извини за каламбур, – не на все разумные биовиды эта природная аномалия действует столь разрушительно, психологически и физиологически, как на… нас. И что же этот парень?
– Во-во. На этого здоровяка она, похоже, тоже не очень-то влияла. Это я позжей понял, когда за ним потаскался какое-то время. Хотя ощущения времени там, внизу, как раз и нету… и не поймёшь, как организм чует, что пора вылезти наверх, подзаправиться, не то сдохнешь и впитаешься… у кого чуять перестаёт, тот уже не жилец, стало быть. Тот остаётся внизу навсегда. Раньше или… хм, позже.
– По статистике – девяносто девять целых девяносто семь сотых процента.
– Трое из тыщи, во, значит… как много. Я думал, не больше одной осчастливленной твари на пару-тройку тысяч соискателей.
– На самом деле, понимаешь, не так уж и много кретинов рвутся в дерьме возиться. Это только с виду кажется, что вас там добрый миллион копошится.
– Просто Сеть Миров уж очень большая. Не все прознали, что где-то во Вселенной открылся доступ к точке, которая дарит реальный шанс исцеления, куда можно проколоться и попытаться, когда выбора уж никакого не осталось… А вот за ЧЕМ конкретно он явился в Ё, я уж потом допёр. Гораздо позже. Вначале сидим это мы на границе Ямы, рядком, чуть не локтями касаясь, и вдруг я ощущение испытал невозможное. Словно свежим ветром подуло, вонь на миг развеяло. Ветров над Яминой никогда не бывает, как заколдованная, все атмосферные потоки её стороной обходят. Ну правильно, на черта в бане сквозняки, ещё пар вытянет… Посидели, значит, помолчали, и тут он мне выдаёт: «Хороший ты малый, Санька. Точно! Хотя трепло. Ладно уж, случайный свидетель, хочешь спастись, делай как я!», и сигает вниз. Паук пауком. Да как почешет вниз, что твой заправский старатель, по живым лианам, которые мы верёвками зовём… Ямина будто специально озаботилась вдоль Кромки насадить вьющихся растений с длиннючими стеблями, чтоб было по чём вверх-вниз таскаться… старательным искателям счастья.
– Да не сбивайся ты! Сколько мож…
– Джо! Хочешь допроситься у него ещё с дюжину посторонних комментариев?
– Молчу, молчу… стараюсь, понимаешь.
– Какие вы нетерпеливые. Ну, выдам я вам историю сжато, и чем вы будете заниматься до отлёта? По второму разу слушать? А на фига? Вы ж наверняка пишете весь мой базар…
– У нас найдётся, чем заняться. Продолжай.
– А я чем занимаюсь, спрашивается?.. Продолжаем мы с ним вниз рушиться. Он сразу темп задал, на дно без остановок падаем. Ух ты какой прыткий, подумал я, помнится, но тут же приотстал, и потому думать прекратил, вниз прямым курсом надо на автопилоте валиться, иначе зацепишься и сломаешь чего-нибудь, пальцы там, не дай боги, или вовсе запястье. Опять же старателей вокруг немерено, висят, в стенки конечности повтыкав, и надо через тела перескакивать умеючи… Этот тип умел! Вот так, на автомате, я за ним и таскался, покуда обратно наверх не выбрались. Но это было уже ночью, а днём… Э-э, сестричка, ты куда? Миленькая какая, хвостатенькая… ты ей зачем кулаком погрозил, Джо? Перепугал бедняжку.
– Им хорошо заплачено, чтобы не беспокоили.
– Слушайте, это всё-таки больница, или где? Просто так, что ли, иксатые на орбите развернули полномасштабный госпиталь? Сюда ж кто только ни прокалывается! Чуть ли не половина из четырёх тыщ известных в Сети разумных рас шлёт своих представителей… пускай не полномочных, а калечных-увечных, но зато какими многочисленными делегациями! Нам же всем нужна медицинская помощь, сюда же от хорошей жизни мало кто припирается… Беспокоится персонал, полечить хочет. Я б с ней полечился в отдельной палате. Если бы вы не мешали процессу, я б уже по второму заходу пилил, и не посмотрел бы, что нелюдь она ненашенская, мне сейчас и чешуйчатая сорамейка сошла бы за нормальную бабу, а тут завиггерша, обезьянка вполне симпатич…
– Э, да ты совсем уже здоровый, похоже. Хотя и не улыбнулось тебе хапнуть счастья.
– Как сказать. Я здесь, и я живой, и далеко не такой больной, каким явился на эту станцию полгода назад. И хочу женщину. Вполне достаточно для ощущения счастья.
– Скажи ещё, что спасён.
– А то. Делал как он, и вот – вырвался из Ямы. Что ещё человеку надо? Разве вообще что-то ещё имеет значение?
– Имеют значение только две вещи: звёздное небо над головами и нравственный закон внутри нас. Так говорил… э-э, не помню, но кто-то из святых.
– Не помнишь? Чего ж цитируешь? Ты вообще к какому фэн-клану себя причисляешь?
– Он поклонник Двух Юриев, близнецов Гельмана и Гросмана. Предупреждая ещё один вопрос, сразу сообщаю – я нынче чту наследие Игоря Черпиты. Не отвлекайся, как человека прошу, понимаешь…
– Мутные какие-то у вас гуру… Я и не слыхал о таких. Вот лысый старик там, на дне, когда мы к нему пробрались, вместо «здрасьте» нам вдруг подарил ого-го какую частицу наследия! Да с таким надрывом, с такой мукой в голосе цитировал. Я вам счас попробую повторить, хотя у меня получится бледное подоб…
– Джо, не открывай рот!
– Точно. Лучше послушай… Кстати, это словечко, «точно», он часто употреблял…
– Мы готовы внимать наследию.
– Ах, да! Наследие – это святое. Обещал – делюсь…
Я забыл, с чем рифмуется «жди».
Но у времени много слов…
Я увидел, как впереди
Точит к?су старуха Любовь.
Снова краски меняет страх.
На плетень моих белых стен,
С тёмной ночи и до утра,
Чёрной Женщины падает тень.
Никто не придёт,
Никто не придёт!
Я накатывал звуки и сны,
Называл это белый джаз,
Всё ушло с её лёгкой руки,
Чёрных клавиш собачий вальс…
Я писал о себе белый стих,
И вмещал весь словарный запас
В танец дикий твоих чернил.
То, что делало слабыми нас…
Никто не придёт!..
Я просто офонарел, даже там, на дне, ПРОНЯЛО меня. Вот что значит от всей души поделиться. Старик этот вообще странный весь из себя, сидел чуть ли не в центре Ямины, ручонки на груди сложив. В говне не копался! Представляете картину посреди адской бани? Вокруг все твари старательно повтыкались в…
– А это кто?
– А вот не скажу! Из вредности!
– Меня интересует не авторство цитаты. Я спрашиваю, что за старик такой? Этот-то откуда взялся? Твоё повествование настолько извилистое, что не всегда уследишь за поворотами…
– Правда, потом старикан другую, ещё круче, выдал нам цитатку из наследия…
– Какой старикан?!
– Как это какой? Я ж и говорю, которого гривастый отыскал в центре Ямы. Да так уверенно рулил к нему, будто по невидимому лучу нацеливался. Я за ним еле поспел.
– Что за старик, спрашиваю?!
– Колян Иванов. Так дедушка представился, по крайней мере. Потом в разговоре он обмолвился, что «уж кто-то, а Колька родство помнит». Явно себя подразумевая… А теперь сосредоточьтесь, господа хорошие. С преамбулой покончено, буду излагать собственно сюжет. Вам дословно или самую суть, концентрированно?..
– Нам – или!
– Говори как получится. А ты, Джо, не ори.
– Ладно, постараюсь покороче, вам повезло, мне с той сестричкой страсть как хочется ближе познакомиться. Хотя уж как получится, язык мой без костей…
– А то мы не заметили!
– Джо!!
– Молчу!!!
– Не нервничайте, господа. Нервные клетки таки восстанавливаются, но очень медленно. А хапнеса у вас под рукой нету. Придётся принимать меня таким какой я есть… Значит, подгреблись мы к этому дедушке. Плюхнулся Иван в говно рядом с лысым… ах да, забыл совсем! Иваном гривастый представился лысому. Фамилии не говорил, но старику она и даром не надобна была. Точно. У меня вообще осталось впечатление, что этот дедушка Коля его специально поджидал. В нужной точке в нужное время. Нашёл, конечно, подходящее местечко для поджидания… И дождался ведь. Хотя усомнился, похоже, что нужный человечек придёт.
– Но он пришёл.
– Точно. Отыскал новоявленный вселенский перекрёсток дорог и в аккурат в самом его эпицентре обнаружил лысого морщинистого деда, дряхлого до ужаса, с виду ну прям ровесник Вселенной. Плюхнулся и я к ним впритык, хотя меня никто «третьим будешь?» не спрашивал. Старикан на меня разок глянул, в зрачки жгучие вобрал, и перестал обращать внимание, не существенен я для него, свидетель типа случайный… И вот, значит, сидим мы кружком, трое эрсеров в самой что ни на есть глуби земной задницы. Иван с Коляном разговоры разговаривают, я во все ухи слушаю, а вокруг кого только нет! Натуральный демографический слепок Сети Миров. Припиане, урабайцы, токверы, любаны, завиггеры, торнадяне, шиарейцы, далжиане, никомедцы, аобустеры, гнатты, цвяки, динариане, фариане, всякие прочие Иные, да и наших эрсеров тоже хватает… Кому ж не хочется счастья урвать шматочек!.. Ну так, известное дело, все люди. Человек на то и человек, чтобы к счастью стремиться, именно это нас с Иными и объединяет, если разобраться. Плюс дороги звёздные, нашими предками-имперцами проторенные… Тему стародавнего состояния дорог дедушка с Иваном в основном и обсосали.
– В смысле?
– Короче говоря, хотя мне это малосвойственно, Иван прокалывался, ведомый древней легендой о так называемых Разъединителях. И в котлованище склизкое он за тем и явился, предварительно отыскав какую-то информацию в мире с идиотским названием, расположенном в галактике Париж… Колян Иванов, старик этот, оказался прямым потомком одного из.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги ''
1 2 3 4 5 6 7 8