Сижу один
На камне придорожном.
Смеясь и плача,
Сам с собою говорю.

Жаркие слезы
Лились,
Как в пору первой любви.
И это было высшей отрадой!
Незабываемый день.

О, если б на этом
Стальном
Небе осенней ночи
Огнем дышала
Гора.

Как будто встретился я вновь

С давным-давно
Забытым другом…
Так радостно мне слушать
Шум воды.

Словно отец,
Осень сурова;
Словно мать,
Осень добра Ц
Для бесприютного сына.

Гора Иватэ…
Как, должно быть, теперь
Цикады звенят
С трех сторон
У ее подножья.

Осень настала.
Тревога любви
Не отпускает ни на минуту…
Не спится всю ночь.
Крики диких гусей.

«Долгий месяц» уже на исходе
.
До каких же пор.
Словно мальчик,
В плену у нее,
Я вырваться буду не в силах?

Незабудки.
Как много
Имя сказало!
Мне прислала их та,
Что молчит.

Ветер в соснах
Шумит, шумит
Над забытым людьми
Горным храмом,
Шепчет в уши каменному коню.

Легкий запах
Прели в лесу,
А порой потянет
И духом грибным…
Близится поздняя осень.

Словно дождь зашумел
На вершинах леса.
Пронеслись обезьяны.
До чего же они
На людей похожи!

Чаща леса.
Далекий стук…
Словно попал я в страну,
Где карлики в дуплах деревьев
Пестиком рис толкут.

Вначале были леса,
Всюду были леса.
Полубоги
В них хранили
Огонь.

Без конца и без края
Тянутся мертвые пески.
Бог,
Живущий в пустыне Гоби,
Это, верно, осени бог.

Лунный свет
И моя тоска
Переполнили небо и землю,
Обратились
В осеннюю ночь.

Грустные звуки ночные
Скупо падают в тишине.
Я одиноко брожу,
Словно их подбираю
Один за другим с земли.

Как, вернувшись в деревню св
ою,
Засыпает
Усталый странник,
Так спокойно, так тихо
Зима подошла.


Те, которых мне не забыть

I


На северном берегу,
Где ветер, дыша прибоем,
Летит над грядою дюн,
Цветешь ли ты, как бывало,
Шиповник, и в этом году?

Я посчитал
Свои немногие годы.
На пальцы взглянул Ц
И ехать вдаль
Расхотелось мне.

Бывало, закрыв глаза.
Свои стихи о раненом сердце
Мне декламировал он.
В письме от него
Даже шутка звучала печалью.

Сюда,
За мною следом,
Приехали жена и мать.
Живут в чужом краю,
Где ни души знакомой.

Укачало на пароходе.
До сих пор вижу перед собой,
Лишь вспомню море Цугэру,
Глаза моей младшей сестры.
Такая была в них мягкая нежность.

Молодая учительница…
Как уныло
Поблескивала у нее
Золотая оправа
Очков.

Друг мой
Кормил меня.
А я
Не смолчал перед ним, не стерпел.
Несчастный мой нрав!

Новая
Иностранная книга.
Как жадно вдыхал я
Запах бумаги.
Хотя бы немного денег!

Хакодатэ…
Дом мой
На Ивовой улице,
Друга стихи о любви.
Цветы васильков.

Белые волны
Бежали друг за другом,
Бушуя,
На берег Омори близ Хакодатэ.
Вторили морю думы мои.

Хакодатэ…
Каменная плита
На склоне горы «Лежачий бык».
Стихи на могильном камне Ц
Китайские Ц я почти позабыл.

В горах он скрылся,
Словно сказал:
«Я ничтожнейший из ничтожных».
Этот друг мой,
Душою равный богам.

В тумане ночном,
Блестя огоньком папиросы,
Там, где волны
Бились о берег,
Долго стояла женщина.

Невесело
На улицах Отару.
Нет, никогда не пели эти люди!
Как грубы
Голоса у них.

Смолоду
На плечах семья.
А он, захмелев, поет,
Словно нет у него
Детей.

Я подавил зевок.
Мы простились
Через окно вагона.
Слишком часто
Теперь я прощаюсь.

На мокром окне
Блеснула
Россыпь цветных огоньков,
И городок в горах
Пронесся мимо.

Нет, я не гордился ими,
Даже втайне перед собой,
Когда поделки
Кропал,
Чтобы как-нибудь перебиться.

«Словно в сгусток
Мятежного духа
Превратилось все без остатка
Исхудавшее тело твое!» Ц
Так мне однажды сказали.

«Ударю!» Ц говорили мне.
Я отвечал:
«Ударь!»
О если б снова стать таким,
Как в прежние года.

Увы! Тот юноша
С прекрасными бровями
Чуть усмехнулся краем губ,
Когда его назвал я
Младшим братом.

Ладонью
Отирает снег
С лица, запорошенного метелью,
Приятель мой,
Сторонник коммунизма.

«Как мне бездействие против
но
Застывшего в своих порядках мира»
Так говорил я, но теперь
Об этом времени
Припомнил я с печалью.

И вдруг Ц на бледной
До синевы щеке
Слеза блеснула.
О смерти говорил
Торговец молодой.

Я друга,
Как врага, возненавидел,
Но до л го-до л го
Руку жал ему,
Когда настал разлуки час.

Летел навстречу мокрый снег,

И по равнине Исикари
Наш поезд мчался сквозь метель.
Я в этом северном просторе
Роман Тургенева читал.

«Покурить бы, да табачок заб
ыл»,
Не выходит из головы.
Едешь, едешь,
Кругом только горы.
Лишь заснеженные поля.

Застылый пар
На вагонном окне
Стал облаком
Лепестков
Цвета солнечного восхода.

Бушует вихрь,
А за ним
Проносится в пляске
Сухой снежок,
Окутывая леса.

Погребена под белыми снегам
и
Река Сорати,
Даже птиц не видно.
Лишь на глухом лесистом берегу
Какой-то человек стоит один.

Здесь с одиночеством
Враждуй и дружа,
Среди снегов,
В краю забытом люди
Живут весь долгий-долгий век.

Название станции объявлял

Молодой дежурный так,
Словно пел.
Ласковые глаза его
Я и сейчас забыть не могу!

Я на последней станции сошел
.
Светло от снега…
В городок глухой
Иду я
Тихими шагами.

Белым-белым блеском
Сверкают льды.
Чайки кричат.
Над морем Кусиро
Зимняя ледяная луна.

Только голос,
Только глаза
Остались прежними у него.
Я встретился снова с другом своим
В самом дальнем углу страны.

Ворошит тополя,
Шуршит
В аллеях акаций
Осенний ветер…
Запись в моем дневнике.

С хрустом и шорохом
Плыли льдины в волнах.
Лунной ночью
Я шел по морскому берегу
К ней и вновь от нее.

Прижавшись к моему плечу,
Среди снегов
Она стояла ночью…
Какою теплою
Была ее рука.

Скрипели
Под ногою доски пола.
Так было холодно
В прихожей.
И вдруг Ц прощальный поцелуй.

Как видение божества,
Вдали появилась
Гора Акан.
На вершине
Снежный рассвет.

Северные скитанья мои…
Словно дрожащим голосом
Долго-долго
Я пел:

«Волны моют песок».

II


Во сне твой голос
В ушах звучал.
Как давно
Я слышал его!
Сам не помню когда…

Как путник,
Озябший на ветру,
У встречного спрашивает дорогу,
Так, только так
С тобой говорил я.

Бывают такие мысли:
Как будто на чистый
Прохладный мрамор
Льется
Весенний свет.

Словно их глубина
Пьет только светлое в мире.
До сих пор
Вижу перед собой
Черные зрачки ее глаз.

О самом, единственно-важном,

Тогда
Не сказал я тебе слова,
Но они в душе моей
Живы.

Как трещина
На белом абажуре,
Неизгладима
Память
О разлуке.

С безучастным видом
Я говорил.
С безучастным видом
Слушала ты.
Вот, пожалуй, и все.

Да, говорят недаром,
Что так прекрасна прядка волос,
Случайно упавшая на лицо.
Я засмотрелся,
Пока ты писала.

Как на чужбине
Сын гор
Вспоминает дальние горы свои,
В час печали
Я думаю о тебе.

Лишь покажется мне
Забыл,
Как любая мелочь
Напомнит.
Нет, не могу забыть!

Я слышал,
Что ты больна.
Я слышал, что встала с постели.
За четыреста ри от тебя
Словно во сне ходил я.

Если на улице вдруг
Облик мелькнет похожий,
Так и запляшет
Сердце в груди.
Пожалей меня!

В моей суматошной жизни
Бывает,
Я вдруг забудусь и думаю.
Знаешь ли ты,
О ком?

Года за годами бегут.
Год от года
Вдали от тебя,
Все сильней
Я люблю тебя!

Домик твой в саду
Недалеко
От столицы Исикари…
Облетел ли
Яблоневый цвет?

Три длинных письма от тебя
Не более Ц
За три года…
А сам я тебе писал,
Быть может, раза четыре.



Снимая перчатку


Снимал я перчатку.
И вдруг Ц
Рука замерла.
Скользнуло по сердцу
Воспоминанье.

В холодном-холодном
Воздухе ночи
Легкий запах лекарства.
Врач когда-то жил
В этом доме.

Быть может, оттого я так печа
лен,
Что ярких красок
Нет вокруг меня?
Послал купить я
Красные цветы.

Наконец-то
Я новую книгу купил.
Читал, читал
Далеко за полночь…
Эту радость трудно забыть!

Оконное стекло
Задымлено
Дождем и пылью…
Я тоже стал таким.
Какая грусть!

Шесть лет
Свою старую шапку
Каждый день надевал я,
Каждый день…
Но и ее потерял я.

Тянутся, тянутся без конца
Бурого цвета кирпичные стены,
Но дымно-лиловыми
Стали они
В этот долгий весенний день!

На грязные стены из кирпича

Падает мягко
И тает.
Падает, весь растает и вновь
Летит весенний снежок.

Вот молодая женщина,
Полуслепая, стоит
У растворенного окна.
Тихо-тихо ей брызжет в лицо
Мелкий дождик весенний.

Иду
По весенней улице,
На дощечке у входа
Красивая надпись.
Женское имя…

Аромат молодых деревьев
Переполнил
Всю Новую улицу.
Ни звука.
Весенняя тишина.

На душе у меня так печально,

Словно где-то сейчас
Молодая девушка
Умирает.
Сыплется ледяная крупа.

Зимняя улица,
Мертвая улица…
Неуловимо
Где-то таится
Запах карболки.

Груды белых тарелок
Вытирает
И ставит на полку
В темном углу трактира
Женщина с грустным лицом.

Молодого салата
Листья на блюде.
Острый Ц до самого сердца
Запах уксуса.
Вечер.

Вечером
В больничном окне
Чье-то белое, белое
Лицо.
Отчего-то о нем я вспомнил.

Один поцелуй,
Долгий,
И мы расстались.
На улице в полночь
Отсвет далекого зарева.

Из маленького
Синего кувшина
Льет молоко
Дрожащая рука…
Любимая рука.

Бросил на полуслове
Свою бесполезную писанину.
Мне люди стали нужны,
И я на улицу вышел,
К людям.

Курю
Отсыревший табак.
Странно!
Как будто чуть-чуть
Мысли мои отсырели.

Я вдруг остро,
Всем своим существом
Понял: лето пришло.
Вдыхаю на дворике после дождя
Крепкий запах влажной земли.

Перед празднично убранной

Витриной
Стекольной лавки
Стою и гляжу…
Летней ночи луна.

«Она придет», Ц мне сказали.

Я рано встал
И встревожился
Оттого, что не слишком свежи
Рукава моей белой рубашки.

Где-то вбивают кол.
Где-то катится
Тяжелая бочка…
Как все звуки слышны!
Падает, падает снег.

Ни души в газетном бюро.
Вдруг в середине ночи
Пронзительно
Зазвенел телефон Ц
И замолк.

У пологого ската холма,
Где пшеница
Так зеленеет.
Я посреди тропы
Красный нашел гребешок.

Там, на горе
Позади селенья,
В роще густых криптомерии,
Солнце осеннего дня
Пестрые тени бросает.

Морская гавань.
С криком «тороро»
Ястреб чертит круги.
Облаком гонятся за ним
Волны прибоя.

Пора осеннего тепла.
Мелькнула
Птицы тень
В стекле туманном Ц
И мысли разбрелись мои.

Друг за другом плывут,
Ныряя, взлетая,
Выступы крыш,
И зимнее солнце
Пляшет на них.

Отец мой
Легко загорался гневом.
Теперь давно не сердится он.
Я думаю:
«Хоть бы он рассердился…»

Дуновеньем утреннего ветер
ка
Занесен в окно трамваи
Ивовый листок.
На лету поймал его,
Гляжу…

Отчего-то мне вдруг
Захотелось море увидеть,
Я к морю пришел Ц
В то утро, когда не мог я
Боль души победить.

Сколько б ни встретилось мне

В городе женщин сегодня,
Но каждая, каждая,
Казалось, любовь схоронив,
Понуро идет домой.

Я ехал в поезде далеко.,
И вдруг на станции
Среди полей
Родной и милый
Запах летних трав!

Рано утром
Я еле поспел на поезд.
Дорога в начале осени.
Черствого хлеба
Ломоть.

Я думал в поезде
О будущем своем.
Оно мелькнуло предо мной
Печальное Ц
В ночном окне вагона.

Лесная глушь.
Я поглядел на стрелки:
Стояли
Станционные часы.
Ночной бессонный дождь.

Мы простились.
Я в поезде ночном
У полутемного окошка
Бесконечно вертел в руках
Зеленое яблоко…

Продаю,
Все продаю!
Один у меня остался
Потрепанный немецкий словарь
На исходе этого лета.

Беспричинно
К другу я охладел.
Неприметно
Снова сдружился с ним.
У порога поздняя осень.

Красной обложки
Коснулся я вдруг,
Когда на дне корзины искал
Книги,
Запретные в нашей стране.

По дороге осенним утром
Мне встретился
Знакомый писатель.
Он сказал:
«Запретили книгу мою!»

Осенний несется ветер
Над цепью
Маленьких островков.
В самом углу
Океана.

Затуманенные влагой глаза

Да черная родинка на щеке…
Вот все, что стоит пред глазами,
Лишь вспомню
Жену приятеля моего.

Когда ни взгляну на нее,
Все катился
Перед нею клубок,
Все вяжет,
Вяжет она носки…

Жалобно-тонко
В траве
Цикады звенят…
Читаю на летнем лугу
Письмо.

Поздней ночью
Открыл я дверь.
Что-то белое
Во дворе метнулось.
Собака, быть может?

«Несчастная моя любовь!»
Шепчу я сам себе.
Уже за полночь.
В жаровню гаснущую
Углей подложил…

Глубокой ночью
Стекла окна
Окрасило бледным отсветом
Бесшумное зарево
Пожара.

Как боязливый разведчик,
Я. полный страха, брожу
Один
Глубокою ночью
По улицам городским.

Ночью мне почудилось вдруг,

Будто вся кожа моя Ц
Настороженное ухо…
В молчанье спящего города Ц
Тяжелый топот сапог.

Поздно ночью
На станцию пришел человек.
Посидел на скамье,
Вскочил и вышел…
Он был без шапки.

Вдруг сыростью
На меня пахнуло.
Спустился ночной туман.
Не замечая времени,
По городу я блуждал.

Словно из дикой пустыни,
Я домой воротился…
Долго шел я
По черной ночи,
По черной ночи Токио.

Под самыми окнами банка,
На покрытой инеем
Мостовой,
Пятна
Синих чернил.

«Тентен», Ц
Веселятся овсянки
В неглубокой чаще бамбука.
Я иду по дороге
Через заснеженный луг.

Был октябрь.
По сырому длинному
Коридору
Родильного дома
Шагал я взад и вперед.

Впервые
Жадно глотнул
Ребенок мой
Воздух осеннего утра.
Студеного утра.

Было так у меня па душе.
Словно коснулся рукой
Нежной кожи младенца.
Тихо шел я один
По темным дорогам парка.

Я чиркнул снимкой.
Круг свети Ц
Ширимою и ладонь
Перерезал
Белый москит.

Между деревьями парка
Маленькие
Резвились птицы.
Глядя на них,
Отдыхал я…

Я так и вздрогнул!
Это он, тот памятный
Поцелуй.
Тихо щеки коснулся
Платана лист на лету.

Не позабыть мне
Его лица!
Под полицейской стражей
По улицам шел в тюрьму человек
И только слегка улыбался.

Ребенка
На спину привязал
Мой овдовевший друг
И бродит
По развалинам замка.

В два-три голоса
Мне говорили:
«Перед смертью
Он тихо всхлипнул… Чуть-чуть».
Слезы сжали горло.

Бывало, едва с работы
Поздней ночью приду домой,
Первым делом беру я на руки
Сына…
И нет его.

В ту пору,
Когда, наливаясь, крепнут
Корни белой редьки в деревне,
Родился Ц
И умер мой сын.


Грустная игрушка


Стоит мне только вздохнуть,

В груди моей
Раздается шум,
Осеннего вихря
Грустней.

Во дворе заигралась.
Дочка домой не спешит.
А я достал
Паровозик,
Катаю взад и вперед…

Закрою глаза,
Но перед ними
Ничто не встает.
Мне грустно.
Я вновь открываю глаза.

«Как хочется книг!
Купить бы новые книги!»
Я говорил жене.
То была не просьба,
А только мечта…

Я вышел из дому
И, верно, с полчаса
Шел с видом
Делового человека,
Как будто я куда-нибудь спешу.

Как пересохло горло!
Может, все-таки где-нибудь
Продавец фруктов еще не спит?
Пошел его искать
Во мраке осенней ночи.
1 2 3 4