Эрл Стенли Гарднер
Секрет падчерицы


Эрл Стенли ГАРДНЕР
СЕКРЕТ ПАДЧЕРИЦЫ



1

В десять сорок пять утра Делла Стрит с беспокойством взглянула на часы. Перри Мейсон перестал диктовать и с улыбкой спросил:
– Ты что-то сильно нервничаешь, Делла.
– Никак не могу успокоиться, – призналась она. – Подумать только, звонил сам мистер Бэнкрофт и просил принять его как можно скорее! А его голос?! Как он звучал по телефону!
– Ты ему сказала, что он будет принят в одиннадцать часов?
– Да, – ответила она, утвердительно кивнув головой. – Он сказал, что будет выжимать из машины все, чтобы добраться вовремя.
– Что ж. Значит, Харлоу Биссинджер Бэнкрофт будет здесь ровно в одиннадцать. Он не кидает слов на ветер и умеет ценить время. Каждая минута у него на счету. Только так он и ведет свои дела.
– Не понимаю, – в задумчивости произнесла Делла, – что ему нужно от адвоката по уголовным делам? Говорят, у него больше корпораций, чем у собаки блох. Целая армия адвокатов занимается только его делами. Лишь в одном отделе налогов – семь юристов.
Мейсон взглянул на часы.
– Потерпи еще немного, и мы все узнаем. Только я...
Резкий телефонный звонок прервал его.
Делла Стрит схватила трубку и ответила:
– Да, Герти... минутку... – Затем, прикрыв микрофон рукой, обратилась к Мейсону: – Мистер Бэнкрофт уже здесь. Говорит, что смог добраться раньше и подождет до одиннадцати, если вы сейчас заняты, но он очень спешит.
– Видимо, – заметил Мейсон, – дело куда более срочное, чем я предполагал. Хорошо, пригласи его, Делла.
Делла Стрит взяла блокнот для записей, вскочила и вышла в приемную. Вскоре она возвратилась с человеком лет пятидесяти. У него были коротко подстриженные пепельные усы, подчеркивавшие решительность рта, серо-стального цвета глаза и манеры человека, сознающего свое положение в обществе.
– Добрый день, мистер Мейсон, – сказал Бэнкрофт. – Благодарю вас за то, что так быстро приняли меня.
Он повернулся и недоверчиво взглянул на Деллу.
– Мисс Стрит – моя доверенная секретарша, – пояснил Мейсон. – Она присутствует при всех моих разговорах и делает пометки.
– Но это чрезвычайно конфиденциальное дело, – возразил Бэнкрофт.
– Она умеет хранить секреты. Ей известны все дела, которые я вел.
Бэнкрофт сел. Неожиданно чувство решительности и уверенности в нем исчезло. Он как-то сник.
– Мистер Мейсон, – наконец сказал посетитель, – я на краю пропасти. Все, ради чего я работал всю свою жизнь, все, что построил, рушится как карточный домик.
– Успокойтесь, – прервал его Мейсон. – Наверняка, все не так уж серьезно. Расскажите мне, что вас беспокоит, а там посмотрим, что можно сделать.
Бэнкрофт протянул вперед свои руки.
– Вы видите их? – спросил он трагическим голосом.
Мейсон утвердительно кивнул головой.
– Все в своей жизни я построил вот этими руками, – продолжал Бэнкрофт. – Они были моей единственной поддержкой. Я работал как вол. Боролся, чтобы идти вперед. Влезал в долги, пока не чувствовал, что больше не могу их выплачивать, что не в состоянии достичь финансового благополучия. Я сидел затаившись, когда казалось, что империя моя вот-вот рухнет. Я пробивался сквозь ряды неприятелей, вставал лицом к лицу с ними, не имея ни единого козыря в руках, одну лишь способность хитростью обойти их. Я играл, и ставкой было мое состояние. Я все покупал, в то время как все в панике все продавали. И вот теперь эти самые руки несут мне гибель.
– Почему?
– Все дело в отпечатках пальцев.
– Продолжайте, – проговорил Мейсон, сощурив глаза.
– Если можно так сказать, я создал себя сам. Я сбежал из дома, когда меня там почти ничто не удерживало. Я попал в довольно дурную компанию и узнал много такого, чего не следовало бы знать. Я узнал, как обрезать провод зажигания в машинах, как зарабатывать на жизнь в темных аллеях. Короче говоря, я научился воровать: шляпы, одежду и автомобили. В конце концов меня поймали и отправили в исправительный дом. Это, возможно, лучшее, что было в моей жизни. Оказавшись там, я затаил злобу против общества. Я полагал, что попался по неосторожности, поэтому на будущее решил быть хитрее и продолжать свои сомнительные дела с учетом прежних промахов. В этой тюрьме был капеллан, который заинтересовался мною. Я не скажу, что он приобщил меня к религии, пожалуй, даже нет. Он просто дал мне чувство веры в себя и своих товарищей, в божественное строение Вселенной. Он разъяснил мне, что жизнь настолько сложна, что человеку, как известно, понадобилось немало усилий, чтобы объяснить ее появление; что стремление птенцов вылупиться из яйца и, едва оперившись, вскарабкаться на край гнезда с желанием взлететь – не просто инстинкт, как мы его называем, а отражение божественного плана, средство связи творца с живыми существами. Он советовал мне прислушиваться к собственным инстинктам, не к эгоистическим желаниям, а к чувствах пробуждавшимся во мне, когда, умышленно не замечая ничего вокруг, я был в полной гармонии со всем миром. Он призывал меня в одиночестве ночи преклоняться перед великим сердцем Вселенной.
– И вы это делали? – спросил Мейсон.
– Да, потому что он уверял, что я боюсь этого, а я хотел доказать обратное, показать его неправоту.
– И что же, он был неправ?
– Не знаю, как сказать. На меня что-то нашло, не знаю, что именно. Чувство созидания, желания что-то сделать самому. Я стал читать, учиться и думать.
Мейсон с любопытством взглянул на него.
– Ну хорошо. Мне известно, что вы много путешествовали, мистер Бэнкрофт. Что вы делали с паспортами?
– К счастью, – ответил Бэнкрофт, – я начал жизнь, сохранив достаточно семейной гордости, и поэтому не раскрыл своего настоящего имени. В тюрьме, и вообще в течение всего периода сумасбродства, я пользовался вымышленным именем. Мне удалось сохранить свое инкогнито.
– А отпечатки пальцев?
– Вот тут-то собака и зарыта. Если когда-нибудь отпечатки моих пальцев попадут в ФБР, то через несколько минут станет известно, что Харлоу Биссинджер Бэнкрофт, крупный финансист и филантроп, – на самом деле преступник, пробывший четырнадцать месяцев в заключении.
– Теперь я понял, – сказал Мейсон. – Видимо, кто-то раскрыл секрет вашего прошлого.
Бэнкрофт утвердительно кивнул головой.
– И угрожает сделать его достоянием общественности? – спросил Мейсон. – Вас шантажируют и требуют денег?
Вместо ответа Бэнкрофт вынул из кармана лист бумаги и протянул его адвокату.
На нем было напечатано следующее:
«Вложите в красную банку из-под кофе полторы тысячи долларов в десяти и двадцатидолларовых банкнотах, положите туда еще десять серебряных долларов. Плотно закройте банку крышкой и ждите телефонных указаний относительно времени и места передачи. Вложите эту записку в банку, чтобы мы были уверены, что полиция не будет разыскивать нас но машинописному тексту письма. Если вы будете следовать нашим указаниям, вам нечего бояться, в противном случае вашей семье придется пережить немало неприятных минут, связанных с отпечатками пальцев».
Мейсон внимательно прочитал письмо.
– Оно было послано вам по почте?
– Не мне, а моей падчерице, Розене Эндрюс, – сказал Бэнкрофт.
Адвокат вопросительно взглянул на него.
– Семь лет назад, – стал объяснять Бэнкрофт, – я женился на вдове. У нее есть дочь, Розена. Ей тогда было шестнадцать лет, сейчас – двадцать три года. Это очень красивая, энергичная девушка. Она помолвлена с Джетсоном Блэром. Семья Блэров занимает видное положение в обществе.
Мейсон задумайся.
– А почему они решили ударить по ней, а не по вам?
– Они, видимо, хотели подчеркнуть то обстоятельство, что в период помолвки она наиболее уязвима.
– Дата свадьбы назначена?
– Нет, но предполагается, что она состоится месяца через три.
– А как вы обнаружили это письмо?
– Мне показалось, что моя падчерица чем-то расстроена. Когда она вошла в дом с конвертом в руке, лицо у нее было бледным как полотно. Она собиралась днем пойти искупаться, но вдруг позвонила Джетсону Блэру и отменила встречу, заявив, что нездорова. Я понял, что тут что-то не так Затем Розена под каким-то предлогом уехала в город. Я подумал, что она решила навестить мать, бывшую в то время на нашей городской квартире. Розена уехала сегодня утром. Сразу же после ее отъезда, я заглянул к ней в комнату и на столе под промокательной бумагой обнаружил вот это письмо.
– Секундочку, – прервал его Мейсон, – давайте уточним. Вы говорите, что она, по-видимому, поехала в город навестить свою мать?
– Думаю, да. Ее мать в городе готовится к благотворительному балу. Минувшим вечером и ночью она была на нашей городской квартире, а мы с Розеной – на вилле у озера. Мать Розены обещала вернуться на виллу сегодня вечером. Вот почему я так хотел увидеть вас как можно скорее. Мне нужно вернуться на виллу и положить письмо на место до возвращения Розены.
– Вы рассказывали жене что-нибудь о вашем преступном прошлом? спросил Мейсон.
– О, Боже! Конечно же нет! Мне следовало бы это сделать, но я был слишком влюблен. Я понимал, что, несмотря на свою любовь ко мне, Филлис, чтобы не повредить общественному положению Розены, никогда не выйдет замуж за человека с преступным прошлым. Итак, мистер Мейсон, вы знаете мою тайну. Единственный человек на свете.
– Если, конечно, не считать одного или нескольких лиц, пославших это письмо, – добавил Мейсон.
Бэнкрофт утвердительно кивнул головой.
– У Розены достаточно денег, чтобы выполнить эти требования? спросил Мейсон.
– Безусловно, – ответил Бэнкрофт. – У нее в банке вклад в несколько тысяч долларов. Кроме того, она в любое время по желанию может получить от меня нужную ей сумму.
– Вы не знаете, собирается она выполнить это требование или же нет?
– Абсолютно уверен, что она хочет заплатить.
– В таком случае, это только начало. Так нельзя отделаться от вымогателей.
– Знаю, знаю, – сказал Бэнкрофт. – Однако в конце концов через три месяца, то есть после свадьбы, давление вряд ли будет таким уж сильным.
– На нее, возможно, – пояснил Мейсон. – Но затем оно перекинется на вас. Вам не кажется, что вашей падчерице абсолютно все известно?
– Конечно, она все знает. Люди, пославшие письмо, должно быть, позвонили ей, все рассказали и дали понять, что ее ожидает, если она не примет их условий. Я в этом абсолютно уверен. Именно так и обстояло дело.
– Вы говорите, что живете на озере?
– Да, на озере Мертисито, – ответил Бэнкрофт. – У нас там вилла.
– Насколько я знаю, дома в этом районе очень дороги, стоимость их доходит до нескольких тысяч долларов. Наверное, к озеру доступ ограничен?
– Да, это верно, – подтвердил Бэнкрофт, – вокруг озера частные владения. За исключением, правда, трехсотфутового участка берега в южной части водоема. Там расположен общественный пляж, есть лодочная станция, где можно взять напрокат лодку... Обстановка в целом спокойная, лишь иногда появляются отдельные личности, которые устраивают беспорядки и тревожат постоянных жителей. Частные владения доходят до самого берега, поэтому нарушителей мы почти и не видим.
– В каком банке ваша падчерица хранит деньги? – спросил Мейсон, кивнув головой в сторону телефона. – Вам это наверняка известно. Розена уехала в город, а сейчас уже одиннадцать. Позвоните в этот банк и поинтересуйтесь ее вкладом. Представьтесь и попросите служащих банка весь разговор держать в секрете. Разузнайте не снимала ли она сегодня утром со своего счета полторы тысячи долларов в десяти и двадцатидолларовых купюрах.
После некоторого колебания Бэнкрофт взял телефонную трубку, протянутую ему Деллой Стрит, попросил к телефону управляющего банком, представился и сказал:
– Я хотел бы в строго конфиденциальном порядке получить некоторую информацию. Мне хотелось бы, чтобы никто не знал о моем звонке и чтобы после него ничего не предпринималось. Скажите, не снимала ли сегодня утром моя падчерица со своего счета какой-нибудь суммы... Хорошо, я подожду. Последовало несколько минут молчания. Затем Бэнкрофт сказал в трубку: Алло... Да... Понимаю... Огромное спасибо... Нет, ничего об этом не говорите... Нет, никому не говорите о моем звонке и, вообще, забудьте этот разговор. – Бэнкрофт повесил трубку, повернулся к Мейсону и утвердительно кивнул головой: – Она действительно сняла со счета полторы тысячи долларов, – сказал он, – потребовав их в десяти и двадцатидолларовых купюрах. Она также попросила десять серебряных долларов.
Мейсон задумался, а затем сказал:
– Позвольте, мистер Бэнкрофт, дать вам один совет. Вполне вероятно, вы не последуете ему.
– А что за совет?
– Священник, помогавший вам исправиться, еще жив?
– Да. У него сейчас довольно большая церковь.
– Сделайте этой церкви значительное денежное пожертвование. При этом, – пояснил Мейсон, – открыто заявите, что вы лично обязаны этому священнику, что в прошлом, в ранней молодости, вы совершили некоторые ошибки. Другими словами, бейте их наповал, встаньте во весь рост и встретьте опасность с открытым лицом.
Бэнкрофт побледнел и отрицательно покачал головой.
– Я не могу этого сделать, мистер Мейсон. Это просто убьет мою жену и поставит Розену в абсолютно невыносимое положение.
– Ну что ж, тогда приготовьтесь платить, платить и платить.
– Я предвидел это, – кивнув головой, сказал Бэнкрофт.
– Если, конечно, – продолжал Мейсон, – вы не пожелаете предоставить мне полную свободу действий.
– Я согласен на это. Именно поэтому я здесь.
– Шантажисты порой уязвимы, – поучительным тоном заметил Мейсон. – Их можно отправить в тюрьму по другому обвинению, и, если вы обратитесь в полицию, то безусловно получите от них помощь и...
– Нет, нет. В полиции ничего не должны знать... Слишком много здесь материала для сенсационно-скандальных статей.
– Хорошо, но то, что я собираюсь сделать, обойдется вам недешево. Это будет дерзкий, хитрый и, надеюсь, достаточно разумный план, чтобы одурачить шантажистов.
– Что вы имеете в виду? – спросил Бэнкрофт.
– Обратите внимание на содержание этого письма. В нем говорится, что деньги нужно вложить в большую кофейную банку и плотно закрыть крышкой. Упоминается и о десяти серебряных долларах. Что это может означать?
– Именно этого я никак не могу понять.
– По-моему, – продолжал Мейсон, – банку надо будет бросить в воду. Десять серебряных долларов послужат своего рода балластом и будут держать ее в вертикальном положении. Все это позволит шантажистам остаться в тени и незаметно выловить банку.
– Что ж, вполне логичное предположение, – ответил Бэнкрофт после минутного размышления.
– Вы живете у озера. Ваша падчерица, наверняка, занимается водными лыжами.
Бэнкрофт утвердительно кивнул головой.
– Надо будет воспользоваться этой возможностью, – сказал Мейсон. Один мой знакомый, опытный детектив, будет в бинокль наблюдать за вашей падчерицей. Как только она кинет в воду банку, кто-нибудь из моих помощников, который будет в это время либо кататься на лодке, либо ловить рыбу на озере, найдет ее, откроет и затем все дело изложит в полиции.
– Что?! – воскликнул Бэнкрофт, вскочив на ноги. – Именно этого нельзя допустить. Это...
– Минутку, – прервал его Мейсон. – Взгляните еще раз внимательно на ситуацию. В письме нет указания на то, кому оно послано. Если человек нашедший банку с деньгами, сможет разыграть из себя невинного рыболова, который случайно нашел ее, и передаст в полицию, то дело будет предано огласке, шантажисты занервничают и попытаются найти другой путь, чтобы начать все сначала. Они займут оборонительные позиции и не смогут утверждать, что их жертва их же и предала. Они будут считать, что судьба сыграна с ними злую шутку. Деньги в руках полиции будут в полной безопасности, а вымогателям придется на время замолчать.
– Они вновь нанесут удар, – сказал Бэнкрофт. – Они опубликуют всю известную им информацию обо мне...
– И убьют курицу, несущую золотые яйца? – язвительно возразил Мейсон. – Вряд ли.
Бэнкрофт задумался.
– Что ж, можно рискнуть, – сказал он наконец.
– Нельзя жить, не рискуя, – вставил Мейсон. – Если вам нужен юрист, не идущий на риск, ищите кого-нибудь другого.
1 2 3