Я готов оплатить все расходы по уходу за беременной матерью, роды и, в разумных пределах, последующие расходы – медицинские, на образование и прочие до исполнения ребенку двадцати одного года. Это предложение не предполагает необходимости сексуального контакта. Оплодотворение будет произведено путем искусственного осеменения. Я откажусь от всех прав на ребенка; вы же, со своей стороны, откажетесь от всех претензий на мое имущество, доходы и так далее и должны дать обещание сохранять конфиденциальность нашего соглашения. Денежная компенсация будет вручаться ежемесячно независимым фондом, находящимся в ведении назначенного мной попечителя. Успешным кандидатом станет женщина здоровая, не употребляющая наркотики, способная стать заботливой…
И возможно, сумасшедшая, усмехнулась Кристина, отбросив газету. Я хочу быть среди людей. Мейзи была права. Конечно, Кристина собирается вернуться к мужчинам. Четыре года без них – слишком долгий срок. Интерлюдия с Хорошеньким Мальчиком не в счет. Он по молодости не смог понять, что ей нужно. Но существует же тот единственный, с которым, по крайней мере, будет о чем поговорить. О ком ее отец, подмигнув, сказал бы: «Хороший выбор».
После того как Кристина бросила Колумбийский университет, отец беспокоился, что, не имея легального дохода, его дочь будет бедствовать. На самом деле она жила очень неплохо. А что за птица «этот приятель Рик», имя которого она время от времени упоминала? За год до смерти отец на своем старом «мустанге» повез угостить ее мороженым. Во время поездки он сказал, что никогда не зарабатывал достаточно денег для своей семьи и не знал, как это сделать. Они с матерью собирались переезжать во Флориду, возможно, откроют там небольшой магазинчик сувениров, но никаких иллюзий на этот счет не строил – богатство ему не светило. Он взял ее руку в свою. «Я все это говорю тебе, чтобы ты не принимала таких неверных решений, как я, Тина, – сказал он ласково. – Помочь тебе, чтобы ты могла начать свою жизнь, не смогу. Я даже не знаю, сможем ли мы свести концы с концами во Флориде. Но кое-что я дал тебе, – он прикоснулся к ее голове. – Жаль, свою я так и не использовал. Всего лишь починил целый миллион вагонов подземки, и больше ничего. Ты получила стипендию, ты умна, Тина, в этом твое преимущество. В Нью-Йорке имей дело только с хорошими парнями. Иногда такие парни зануды, но в конце концов они оказываются гораздо лучшим выбором. А если парень уж слишком самоуверенный и импозантный, лучше с ним не связывайся. Вот тебе мой…»
«Совет», –продолжила Кристина воспоминания, приводя себя в порядок – она мылась, брила подмышки и ноги. Потом немножко подровняла волосы на лобке и внимательно стала разглядывать в зеркале лицо на предмет морщинок, прыщиков, родинок, пигментных пятен и бородавок. Все выглядело неплохо. У меня ведь был идеальный нос, подумала она. Глаза, гусиные лапки, шея. Несомненно, одним из преимуществ пребывания в тюрьме было то, что там не проводишь много времени на солнце. И не торчишь часами на теннисном корте в Бричхэмптоне. Получить там солнечный ожог можно было, пожалуй, только подстригая летом газон. Она сжала кулак и осмотрела свои бицепсы. Вполне! Конечно, не то, что раньше, когда в старших классах она плавала по две мили в день, но приемлемо. Достаточно, чтобы оттолкнуть какого-нибудь парня или, наоборот, прижать.
Куда же пойти? До тюрьмы она часто бывала на Сент-Марк-плейс, всего в несколько кварталах отсюда, где собираются разные странные личности: панки, бездомные, фанаты пирсинга, несостоявшиеся модели, музыканты. Здесь, в освещенных разноцветным неоном подвальных клубах, встречались подростки из Нью-Джерси. Теперь все это уже не для нее: девушка, которая позволяет мужчинам делать ей кунилингус в баре, нежный наркоман с щеночком под рубашкой, демонстрирующий дрянные татуировки…
Надев все то же черное платье, проведя помадой по губам и поправив прическу, она, стуча каблуками, сбежала по лестнице и выскочила на улицу. В сумерки, в толпу. Вечер был теплым. Казалось, каждый куда-то спешит. Новые фильмы и шоу, рестораны, бары, кафе и бистро – жизнь кипела в этом городе. Кристина радостно проскользнула в кафе на углу Тринадцатой улицы и Шестой авеню. Усевшись за стойку бара, она прихлебывала из бокала «Мерло». Сидевшие по соседству женщины без спутников притворялись, что заняты беседой друг с другом. Как трудно приходится женщине, подумала Кристина, глядя на них. Нужно всегда защищать не только свое тело, но и представление о себе самой.
Рик думал, что знает ее. Но в действительности не знал, поэтому никогда бы не поверил, что она предпочла тюрьму его обществу. Кристина допила второй бокал вина и уже собиралась уходить, чтобы пройтись по Шестой авеню, когда к ней подсел видный молодой мужчина.
– Давид, – он протянул руку. – Я подумал, отчего бы мне не присесть.
– Действительно, отчего бы, – согласилась она.
– Вы не возражаете?
От него хорошо пахло.
– Нет.
– Видите ли, я как бы…
Ей понравился его галстук.
– Застенчивый?
– Да. Впрочем, нет, – он нахмурился с комичной серьезностью. – Я через все это проходил много раз, поэтому скажу напрямую. Я врач, довольно успешный, должен признаться, мне тридцать восемь, и я открыт для отношений. Я ищу женщину и готов жениться. Мое финансовое положение очень хорошее.
– Приятно слышать, – сказала Кристина, закуривая.
– Я понимаю, что для вас все это очень неожиданно. – Он окинул ресторан взволнованным взглядом, затем снова посмотрел на нее. – Но поверьте, мне хочется иметь свою семью. Вы восхитительная женщина.
Он какой-то странный, решила Кристина.
– Вы ведь обо мне совершенно ничего не знаете.
– И знаю, и не знаю. – Он улыбнулся с напускной важностью. – Я способен многое рассказать о совершенно незнакомом человеке.
– Что же?
– Например, мы очень хорошо уживемся.
– Почему? – Она заказала еще один бокал вина и обратила внимание, что сидевшие в баре женщины уставились на нее.
– У нас будут дети, у меня большой талант к общению.
– Я еще не готова выйти замуж, совершенно не готова.
Он рассматривал узор своего галстука.
– Не готовы?
– Нет.
– Так чего же вы тогда хотите?
– Эй, я просто сижу здесь и пью вино и вовсе не просила задавать мне дурацкие вопросы.
Он растерянно заморгал.
– Думаю, что мы будем сексуально совместимы.
Она засмеялась и смекнула, что уже немножко пьяна.
– Вы и это знаете?
– Да, мне кажется, я знаю, – ответил он охотно, губы у него были неестественно влажными. – Думаю, вы с пониманием отнесетесь к… моему… у меня есть небольшой дефект, не физический, не беспокойтесь, – скорее это вопрос эстетики. – Он замолк, ожидая просьбы объяснить все яснее.
– Давид, – сказала Кристина.
– Да, – ответил он с внезапной надеждой.
– Вы мне рассказали о своей профессии и финансовом положении, практически предложили супружество, допустили, что мы будем совместимы, и намекнули на какую-то вашу сексуальную проблему. Правильно?
– Да, я полагаю…
– Но, Давид, вы кое о чем забыли.
– О чем?
– Вы забыли спросить мое имя.
– О.
– Вам лучше уйти, – сказала Кристина. Он взглянул на нее изучающе.
– Да. Да. Извините меня, – он протянул руку, – Пожалуйста, примите мои извинения.
Она фальшиво улыбнулась.
– Пока.
Он соскользнул с табурета и направился к другой женщине. Наверное, собирается сказать все слово в слово.
Я не возмущена, подумала она, потому что почти пьяна.
– Вы не возражаете? – Мужчина в черной толстовке плюхнулся на табурет рядом с ней.
– Не возражаю, – ответила она, помахивая сигаретой.
Он был высоким и слишком худым, голова совсем недавно побрита, то ли лысый, то ли хотел своей «прической» что-то сказать. Большие хромированные часы с тремя циферблатами на запястье, судя по ее опыту, – скверный знак. Мужчины с большими часами, как правило, быстро отваливали. Так что держи ухо востро, Кристина. Она попыталась вспомнить, какие часы носил Рик, – и не могла. Однако легко представила часы своего отца, дешевенькие «Таймекс», ободранные, с въевшимся в царапины мазутом. Честные часы честного человека. Как бы ей хотелось, чтобы он был жив, коснуться его лица. Я бы всеотдала за это, подумала Кристина. Отец позволял ей водить «мустанг», когда ей было всего шестнадцать. Он знал, что она выедет на шоссе и разгонится до ста десяти миль. Машина начнет реветь и вибрировать, скорость будет входить в нее, излечивая от сумасшествия. К сожалению, до конца она так и не излечилась, но всякий раз после такой езды чувствовала себя лучше. Снижала скорость до восьмидесяти, семидесяти, шестидесяти. Он доверял ей машину и доверял ей самой. Единственный человек, кто ей доверял. Если не считать профессора истории религий в Колумбийском университете. Но тот в основном слушал. После первой дюжины их опытов в постели профессор спросил, откуда у нее, девятнадцатилетней, такая сноровка. Но она вовсе не была опытной. Если бы он выразился точнее, если бы спросил, в кого она такая чувственная, тогда бы она ответила, что такой уродилась. Однажды профессор вошел в свой кабинет и стал безмолвно смотреть в окно, выходящее на Риверсайд-драйв.
– Знаешь ли, – сказал он, – я вовсе этого не хочу, но нам надо остановиться.
– Почему?
– Я совершил ошибку, – признался он.
– Какую?
– Я думал, что смогу справиться с собой, не получается.
Она заплакала.
– Из-за тебя я схожу с ума. Ты медленно сводишь меня с ума.
– Каким образом?
Он задумался на мгновенье.
– Ты ненасытна.
– Я?
– Да.
– Я ненасытна?
Он кивнул.
– Откуда ты знаешь?
– Поверь мне, – сказал он, – я знаю.
– Но я счастливас тобой. Ты веришь?
– Временно, только временно, – ответил он.
– Но я люблю тебя.
– Нет, я так не думаю, – возразил он. – В тебе есть что-то жесткое, Кристина. В глубине души ты знаешь, что способна меня располосовать.
Он был прав.
– Что-то с тобой случилось, – сказал он. – Ты мне ничего не рассказывала, и я ничего не хочу знать. Но это тебя и сломало, и сделало очень сильной. Я повидал немало женщин и думал, что смогу справиться с ситуацией, потому что на двадцать лет тебя старше. Но ошибся. Я хочу закончить нашу связь, пока в состоянии.
Лысый мужчина вытащил пачку сигарет и предложил Кристине закурить. Спектакль начинается, подумала она, взяв сигарету.
– Они французские, – пояснил он.
Она кивнула, голова ее слегка кружилась.
– Значит, ты не француз?
– Почему нет?
– Французы курят американские сигареты, – сказала она и бросила взгляд в сторону. Напротив нее две женщины листали альбом с фотографиями свадебных тортов.
– Ты, пожалуй, права. – Он отхлебнул из стакана. – Меня, между прочим, зовут Рауль.
– Мелисса, – сказала Кристина.
– Кого-нибудь ждешь?
– Да.
– Кого?
– Незнакомца.
Я такая замысловатая, подумала она, аж тошнит. Он попытался рассмеяться.
– А как он выглядит? Тебе известно?
– У него башмаки не стоптаны.
Он выпрямил ногу и осмотрел свой итальянский ботинок.
– Со мной вроде все в порядке.
Экий обольститель, подумала Кристина.
– А какой он еще, этот незнакомец?
– Лучше не спрашивай.
– А я все-таки спрошу.
– Он может встать и выдать.
– Встать и выдать?
– Да. Если он на это не способен, тогда надежд у него нет.
– А что означает «встать и выдать»?
– Многое и разное.
Рауль надул губы. Он был странным. Но привлекательно странным. А может, так казалось спьяну?
– А чем ты занимаешься? – спросила Кристина, выпуская струйку дыма. – Хорошая работа?
– Я фотограф.
Мне нравятся его руки, подумала она.
– А что ты фотографируешь?
– Почему бы тебе не зайти ко мне в гости и не посмотреть самой? – ответил он с расчетливой таинственностью. – Я живу всего в нескольких кварталах отсюда.
– Однако ты востер. Он потер голову рукой.
– Это моя обычная скорость.
– Я предпочитаю не спешить.
Он пожал плечами, как бы демонстрируя пристыженность.
– Так зайдешь?
Я его не боюсь, подумала она.
– Ведь тебе интересно, я вижу.
– Только взгляну, и на этом все. Я встречаюсь с приятелем через час.
– Хорошо.
Они вышли из бара и пошли по улице. Может, именно так люди встречают друг друга, думала она мечтательно, а может, я просто чертовски одинока. Рауль прикурил сигарету, она спросила, как давно он здесь живет.
– Три года. Я наткнулся на это место и немедленно понял, что останусь здесь навсегда. А как насчет тебя?
– Ист-Виллидж.
– Давно?
– Нет.
– А где ты жила раньше?
– В тюрьме. – Она надеялась, что это его испугает.
– О, это оченькруто.
– Почему? Почему это круто?
– Мне нравится знакомиться с разными людьми. – Он осмотрел свою сигарету. – На прошлой неделе я встретился с женщиной, которая вывешивает объявления в небе. Она программирует какой-то спутник, который летает по орбите, и ночью можно увидеть рекламный логотип прямо среди звезд. У меня есть еще одна знакомая, так она вакуумным насосом чистит людям лица.
Кристина сморщилась.
– Что?
– Богатые старые дамы с Ист-сайд приходят в салон, им разогревают физиономии горячими полотенцами, накладывают специальные мази, а потом моя подруга с помощью насоса, похожего на авторучку, только с маленьким соплом, высасывает всякую мерзость из пор. Иногда не только на лице, но и на спине, и в других местах. Это новая косметическая процедура. Раз в месяц – и поры на носу чистые.
– Какая мерзость! – воскликнула она, однако заинтригованная.
– Но многим это нравится. Платят где-то пятьсот долларов за сеанс. – Они остановились у крыльца дома, он достал ключи. – Вот мы и пришли.
Перед тем как войти, она оглянулась. Никто не знает, что я здесь, пронеслась у нее мысль.
Дверь тяжело закрылась, он защелкнул замок. Она посмотрела на фотографии, висевшие в рамках в прихожей.
– Это же все сплошные таблетки.
– Да.
– Ты фотографируешь таблетки?
Рауль кивнул.
– Я в этом жанре великий мастер.
Она заглянула в гостиную. Декорировано в стиле пятидесятых. Все дорогое и коллекционное. Столы, стулья, лампы, все утонченное, в хроме, цветной коже и ламинированном дереве. Выглядит как результат сложного экспериментирования. Все так модно и так неудобно. На стенах висели дюжины обрамленных в рамки черно-белых фотографий. На них – таблетки.
– Видишь ли, – он тронул пальцем одну из фотографий. – Новые лекарства выпускаются постоянно, и фармацевтическим компаниям нужны хорошие фотографии пилюль. Необходимо адекватное освещение и фон. Иногда таблетка должна выглядеть более яркой, иногда – в спокойных тонах.
Кристина моргала, внимательно слушая. Пора отсюда выбираться, сказала она себе.
– Я делал фотографии почти всехсуществующих на свете лекарств, – антидепрессантов, трав, противозачаточных, для щитовидки, химиотерапии, стероидов… – он наблюдал за выражением ее лица, – гормональных препаратов, сердечных, новых антибиотиков, противовоспалительных, от высокого давления… от низкогодавления, лекарств, которые можно купить без рецепта, разжижающих кровь, снижающих уровень холестерина, противосудорожных, для роста волос, от приступов страха, всевозможных палеативных средств вроде морфина. А знаешь ли ты, что появилось лекарство, замедляющее рост ногтей? – Он прошел через гостиную в большую кухню, где стояла коллекционная плита. – Компании присылают лекарства мне, или я сам еду в страну, где их производят. Между прочим, завтра я лечу в Германию. Обожаю немецкие пилюли. – Он вытащил из кухонного шкафа два стакана. – Выпьешь?
– Нет, спасибо, – сказала она. – Впрочем, может быть, глоточек.
Кристина прошла в ванную и закрыла за собой дверь на замок. Ванна выглядела вполне нормально. Возможно, слишком чистая. Может быть, у него была прислуга. А вдруг он положит какую-нибудь пилюлю в ее выпивку и она рухнет без сознания? Кристина заглянула в шкафчик. Ватные палочки в стакане. Больше ничего. Интересный тип. Она села на толчок, в голове роились беспокойные мысли, встала, трусы спущены до колен, осмотрела сиденье, вытерла его бумажной салфеткой и снова села. Выпитое вино вышло мочой. Постараюсь быть помягче, подумала она. Хочется расслабиться. Как с Риком, когда страх исчезал. Она лежала в кровати, прижавшись к его большой спине, вдыхая запах кожи, закинув тяжелую мужскую руку на себя. Никогда она не спала так хорошо, как с Риком.
– Хочешь, я покажу тебе все остальное? – спросил Рауль, когда она вышла.
– Все остальное? – спросила Кристина.
Стоя на каблуках, она едва удерживала равновесие. В спальне все выглядело вполне нормально, кроме больших круглых ламп над кроватью.
– А это зачем?
– Как в операционной, – сказал Рауль. – Та же самая модель. – Он щелкнул выключателем, лампы над кроватью замерцали и через минуту стали светить чудовищно ярким светом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
И возможно, сумасшедшая, усмехнулась Кристина, отбросив газету. Я хочу быть среди людей. Мейзи была права. Конечно, Кристина собирается вернуться к мужчинам. Четыре года без них – слишком долгий срок. Интерлюдия с Хорошеньким Мальчиком не в счет. Он по молодости не смог понять, что ей нужно. Но существует же тот единственный, с которым, по крайней мере, будет о чем поговорить. О ком ее отец, подмигнув, сказал бы: «Хороший выбор».
После того как Кристина бросила Колумбийский университет, отец беспокоился, что, не имея легального дохода, его дочь будет бедствовать. На самом деле она жила очень неплохо. А что за птица «этот приятель Рик», имя которого она время от времени упоминала? За год до смерти отец на своем старом «мустанге» повез угостить ее мороженым. Во время поездки он сказал, что никогда не зарабатывал достаточно денег для своей семьи и не знал, как это сделать. Они с матерью собирались переезжать во Флориду, возможно, откроют там небольшой магазинчик сувениров, но никаких иллюзий на этот счет не строил – богатство ему не светило. Он взял ее руку в свою. «Я все это говорю тебе, чтобы ты не принимала таких неверных решений, как я, Тина, – сказал он ласково. – Помочь тебе, чтобы ты могла начать свою жизнь, не смогу. Я даже не знаю, сможем ли мы свести концы с концами во Флориде. Но кое-что я дал тебе, – он прикоснулся к ее голове. – Жаль, свою я так и не использовал. Всего лишь починил целый миллион вагонов подземки, и больше ничего. Ты получила стипендию, ты умна, Тина, в этом твое преимущество. В Нью-Йорке имей дело только с хорошими парнями. Иногда такие парни зануды, но в конце концов они оказываются гораздо лучшим выбором. А если парень уж слишком самоуверенный и импозантный, лучше с ним не связывайся. Вот тебе мой…»
«Совет», –продолжила Кристина воспоминания, приводя себя в порядок – она мылась, брила подмышки и ноги. Потом немножко подровняла волосы на лобке и внимательно стала разглядывать в зеркале лицо на предмет морщинок, прыщиков, родинок, пигментных пятен и бородавок. Все выглядело неплохо. У меня ведь был идеальный нос, подумала она. Глаза, гусиные лапки, шея. Несомненно, одним из преимуществ пребывания в тюрьме было то, что там не проводишь много времени на солнце. И не торчишь часами на теннисном корте в Бричхэмптоне. Получить там солнечный ожог можно было, пожалуй, только подстригая летом газон. Она сжала кулак и осмотрела свои бицепсы. Вполне! Конечно, не то, что раньше, когда в старших классах она плавала по две мили в день, но приемлемо. Достаточно, чтобы оттолкнуть какого-нибудь парня или, наоборот, прижать.
Куда же пойти? До тюрьмы она часто бывала на Сент-Марк-плейс, всего в несколько кварталах отсюда, где собираются разные странные личности: панки, бездомные, фанаты пирсинга, несостоявшиеся модели, музыканты. Здесь, в освещенных разноцветным неоном подвальных клубах, встречались подростки из Нью-Джерси. Теперь все это уже не для нее: девушка, которая позволяет мужчинам делать ей кунилингус в баре, нежный наркоман с щеночком под рубашкой, демонстрирующий дрянные татуировки…
Надев все то же черное платье, проведя помадой по губам и поправив прическу, она, стуча каблуками, сбежала по лестнице и выскочила на улицу. В сумерки, в толпу. Вечер был теплым. Казалось, каждый куда-то спешит. Новые фильмы и шоу, рестораны, бары, кафе и бистро – жизнь кипела в этом городе. Кристина радостно проскользнула в кафе на углу Тринадцатой улицы и Шестой авеню. Усевшись за стойку бара, она прихлебывала из бокала «Мерло». Сидевшие по соседству женщины без спутников притворялись, что заняты беседой друг с другом. Как трудно приходится женщине, подумала Кристина, глядя на них. Нужно всегда защищать не только свое тело, но и представление о себе самой.
Рик думал, что знает ее. Но в действительности не знал, поэтому никогда бы не поверил, что она предпочла тюрьму его обществу. Кристина допила второй бокал вина и уже собиралась уходить, чтобы пройтись по Шестой авеню, когда к ней подсел видный молодой мужчина.
– Давид, – он протянул руку. – Я подумал, отчего бы мне не присесть.
– Действительно, отчего бы, – согласилась она.
– Вы не возражаете?
От него хорошо пахло.
– Нет.
– Видите ли, я как бы…
Ей понравился его галстук.
– Застенчивый?
– Да. Впрочем, нет, – он нахмурился с комичной серьезностью. – Я через все это проходил много раз, поэтому скажу напрямую. Я врач, довольно успешный, должен признаться, мне тридцать восемь, и я открыт для отношений. Я ищу женщину и готов жениться. Мое финансовое положение очень хорошее.
– Приятно слышать, – сказала Кристина, закуривая.
– Я понимаю, что для вас все это очень неожиданно. – Он окинул ресторан взволнованным взглядом, затем снова посмотрел на нее. – Но поверьте, мне хочется иметь свою семью. Вы восхитительная женщина.
Он какой-то странный, решила Кристина.
– Вы ведь обо мне совершенно ничего не знаете.
– И знаю, и не знаю. – Он улыбнулся с напускной важностью. – Я способен многое рассказать о совершенно незнакомом человеке.
– Что же?
– Например, мы очень хорошо уживемся.
– Почему? – Она заказала еще один бокал вина и обратила внимание, что сидевшие в баре женщины уставились на нее.
– У нас будут дети, у меня большой талант к общению.
– Я еще не готова выйти замуж, совершенно не готова.
Он рассматривал узор своего галстука.
– Не готовы?
– Нет.
– Так чего же вы тогда хотите?
– Эй, я просто сижу здесь и пью вино и вовсе не просила задавать мне дурацкие вопросы.
Он растерянно заморгал.
– Думаю, что мы будем сексуально совместимы.
Она засмеялась и смекнула, что уже немножко пьяна.
– Вы и это знаете?
– Да, мне кажется, я знаю, – ответил он охотно, губы у него были неестественно влажными. – Думаю, вы с пониманием отнесетесь к… моему… у меня есть небольшой дефект, не физический, не беспокойтесь, – скорее это вопрос эстетики. – Он замолк, ожидая просьбы объяснить все яснее.
– Давид, – сказала Кристина.
– Да, – ответил он с внезапной надеждой.
– Вы мне рассказали о своей профессии и финансовом положении, практически предложили супружество, допустили, что мы будем совместимы, и намекнули на какую-то вашу сексуальную проблему. Правильно?
– Да, я полагаю…
– Но, Давид, вы кое о чем забыли.
– О чем?
– Вы забыли спросить мое имя.
– О.
– Вам лучше уйти, – сказала Кристина. Он взглянул на нее изучающе.
– Да. Да. Извините меня, – он протянул руку, – Пожалуйста, примите мои извинения.
Она фальшиво улыбнулась.
– Пока.
Он соскользнул с табурета и направился к другой женщине. Наверное, собирается сказать все слово в слово.
Я не возмущена, подумала она, потому что почти пьяна.
– Вы не возражаете? – Мужчина в черной толстовке плюхнулся на табурет рядом с ней.
– Не возражаю, – ответила она, помахивая сигаретой.
Он был высоким и слишком худым, голова совсем недавно побрита, то ли лысый, то ли хотел своей «прической» что-то сказать. Большие хромированные часы с тремя циферблатами на запястье, судя по ее опыту, – скверный знак. Мужчины с большими часами, как правило, быстро отваливали. Так что держи ухо востро, Кристина. Она попыталась вспомнить, какие часы носил Рик, – и не могла. Однако легко представила часы своего отца, дешевенькие «Таймекс», ободранные, с въевшимся в царапины мазутом. Честные часы честного человека. Как бы ей хотелось, чтобы он был жив, коснуться его лица. Я бы всеотдала за это, подумала Кристина. Отец позволял ей водить «мустанг», когда ей было всего шестнадцать. Он знал, что она выедет на шоссе и разгонится до ста десяти миль. Машина начнет реветь и вибрировать, скорость будет входить в нее, излечивая от сумасшествия. К сожалению, до конца она так и не излечилась, но всякий раз после такой езды чувствовала себя лучше. Снижала скорость до восьмидесяти, семидесяти, шестидесяти. Он доверял ей машину и доверял ей самой. Единственный человек, кто ей доверял. Если не считать профессора истории религий в Колумбийском университете. Но тот в основном слушал. После первой дюжины их опытов в постели профессор спросил, откуда у нее, девятнадцатилетней, такая сноровка. Но она вовсе не была опытной. Если бы он выразился точнее, если бы спросил, в кого она такая чувственная, тогда бы она ответила, что такой уродилась. Однажды профессор вошел в свой кабинет и стал безмолвно смотреть в окно, выходящее на Риверсайд-драйв.
– Знаешь ли, – сказал он, – я вовсе этого не хочу, но нам надо остановиться.
– Почему?
– Я совершил ошибку, – признался он.
– Какую?
– Я думал, что смогу справиться с собой, не получается.
Она заплакала.
– Из-за тебя я схожу с ума. Ты медленно сводишь меня с ума.
– Каким образом?
Он задумался на мгновенье.
– Ты ненасытна.
– Я?
– Да.
– Я ненасытна?
Он кивнул.
– Откуда ты знаешь?
– Поверь мне, – сказал он, – я знаю.
– Но я счастливас тобой. Ты веришь?
– Временно, только временно, – ответил он.
– Но я люблю тебя.
– Нет, я так не думаю, – возразил он. – В тебе есть что-то жесткое, Кристина. В глубине души ты знаешь, что способна меня располосовать.
Он был прав.
– Что-то с тобой случилось, – сказал он. – Ты мне ничего не рассказывала, и я ничего не хочу знать. Но это тебя и сломало, и сделало очень сильной. Я повидал немало женщин и думал, что смогу справиться с ситуацией, потому что на двадцать лет тебя старше. Но ошибся. Я хочу закончить нашу связь, пока в состоянии.
Лысый мужчина вытащил пачку сигарет и предложил Кристине закурить. Спектакль начинается, подумала она, взяв сигарету.
– Они французские, – пояснил он.
Она кивнула, голова ее слегка кружилась.
– Значит, ты не француз?
– Почему нет?
– Французы курят американские сигареты, – сказала она и бросила взгляд в сторону. Напротив нее две женщины листали альбом с фотографиями свадебных тортов.
– Ты, пожалуй, права. – Он отхлебнул из стакана. – Меня, между прочим, зовут Рауль.
– Мелисса, – сказала Кристина.
– Кого-нибудь ждешь?
– Да.
– Кого?
– Незнакомца.
Я такая замысловатая, подумала она, аж тошнит. Он попытался рассмеяться.
– А как он выглядит? Тебе известно?
– У него башмаки не стоптаны.
Он выпрямил ногу и осмотрел свой итальянский ботинок.
– Со мной вроде все в порядке.
Экий обольститель, подумала Кристина.
– А какой он еще, этот незнакомец?
– Лучше не спрашивай.
– А я все-таки спрошу.
– Он может встать и выдать.
– Встать и выдать?
– Да. Если он на это не способен, тогда надежд у него нет.
– А что означает «встать и выдать»?
– Многое и разное.
Рауль надул губы. Он был странным. Но привлекательно странным. А может, так казалось спьяну?
– А чем ты занимаешься? – спросила Кристина, выпуская струйку дыма. – Хорошая работа?
– Я фотограф.
Мне нравятся его руки, подумала она.
– А что ты фотографируешь?
– Почему бы тебе не зайти ко мне в гости и не посмотреть самой? – ответил он с расчетливой таинственностью. – Я живу всего в нескольких кварталах отсюда.
– Однако ты востер. Он потер голову рукой.
– Это моя обычная скорость.
– Я предпочитаю не спешить.
Он пожал плечами, как бы демонстрируя пристыженность.
– Так зайдешь?
Я его не боюсь, подумала она.
– Ведь тебе интересно, я вижу.
– Только взгляну, и на этом все. Я встречаюсь с приятелем через час.
– Хорошо.
Они вышли из бара и пошли по улице. Может, именно так люди встречают друг друга, думала она мечтательно, а может, я просто чертовски одинока. Рауль прикурил сигарету, она спросила, как давно он здесь живет.
– Три года. Я наткнулся на это место и немедленно понял, что останусь здесь навсегда. А как насчет тебя?
– Ист-Виллидж.
– Давно?
– Нет.
– А где ты жила раньше?
– В тюрьме. – Она надеялась, что это его испугает.
– О, это оченькруто.
– Почему? Почему это круто?
– Мне нравится знакомиться с разными людьми. – Он осмотрел свою сигарету. – На прошлой неделе я встретился с женщиной, которая вывешивает объявления в небе. Она программирует какой-то спутник, который летает по орбите, и ночью можно увидеть рекламный логотип прямо среди звезд. У меня есть еще одна знакомая, так она вакуумным насосом чистит людям лица.
Кристина сморщилась.
– Что?
– Богатые старые дамы с Ист-сайд приходят в салон, им разогревают физиономии горячими полотенцами, накладывают специальные мази, а потом моя подруга с помощью насоса, похожего на авторучку, только с маленьким соплом, высасывает всякую мерзость из пор. Иногда не только на лице, но и на спине, и в других местах. Это новая косметическая процедура. Раз в месяц – и поры на носу чистые.
– Какая мерзость! – воскликнула она, однако заинтригованная.
– Но многим это нравится. Платят где-то пятьсот долларов за сеанс. – Они остановились у крыльца дома, он достал ключи. – Вот мы и пришли.
Перед тем как войти, она оглянулась. Никто не знает, что я здесь, пронеслась у нее мысль.
Дверь тяжело закрылась, он защелкнул замок. Она посмотрела на фотографии, висевшие в рамках в прихожей.
– Это же все сплошные таблетки.
– Да.
– Ты фотографируешь таблетки?
Рауль кивнул.
– Я в этом жанре великий мастер.
Она заглянула в гостиную. Декорировано в стиле пятидесятых. Все дорогое и коллекционное. Столы, стулья, лампы, все утонченное, в хроме, цветной коже и ламинированном дереве. Выглядит как результат сложного экспериментирования. Все так модно и так неудобно. На стенах висели дюжины обрамленных в рамки черно-белых фотографий. На них – таблетки.
– Видишь ли, – он тронул пальцем одну из фотографий. – Новые лекарства выпускаются постоянно, и фармацевтическим компаниям нужны хорошие фотографии пилюль. Необходимо адекватное освещение и фон. Иногда таблетка должна выглядеть более яркой, иногда – в спокойных тонах.
Кристина моргала, внимательно слушая. Пора отсюда выбираться, сказала она себе.
– Я делал фотографии почти всехсуществующих на свете лекарств, – антидепрессантов, трав, противозачаточных, для щитовидки, химиотерапии, стероидов… – он наблюдал за выражением ее лица, – гормональных препаратов, сердечных, новых антибиотиков, противовоспалительных, от высокого давления… от низкогодавления, лекарств, которые можно купить без рецепта, разжижающих кровь, снижающих уровень холестерина, противосудорожных, для роста волос, от приступов страха, всевозможных палеативных средств вроде морфина. А знаешь ли ты, что появилось лекарство, замедляющее рост ногтей? – Он прошел через гостиную в большую кухню, где стояла коллекционная плита. – Компании присылают лекарства мне, или я сам еду в страну, где их производят. Между прочим, завтра я лечу в Германию. Обожаю немецкие пилюли. – Он вытащил из кухонного шкафа два стакана. – Выпьешь?
– Нет, спасибо, – сказала она. – Впрочем, может быть, глоточек.
Кристина прошла в ванную и закрыла за собой дверь на замок. Ванна выглядела вполне нормально. Возможно, слишком чистая. Может быть, у него была прислуга. А вдруг он положит какую-нибудь пилюлю в ее выпивку и она рухнет без сознания? Кристина заглянула в шкафчик. Ватные палочки в стакане. Больше ничего. Интересный тип. Она села на толчок, в голове роились беспокойные мысли, встала, трусы спущены до колен, осмотрела сиденье, вытерла его бумажной салфеткой и снова села. Выпитое вино вышло мочой. Постараюсь быть помягче, подумала она. Хочется расслабиться. Как с Риком, когда страх исчезал. Она лежала в кровати, прижавшись к его большой спине, вдыхая запах кожи, закинув тяжелую мужскую руку на себя. Никогда она не спала так хорошо, как с Риком.
– Хочешь, я покажу тебе все остальное? – спросил Рауль, когда она вышла.
– Все остальное? – спросила Кристина.
Стоя на каблуках, она едва удерживала равновесие. В спальне все выглядело вполне нормально, кроме больших круглых ламп над кроватью.
– А это зачем?
– Как в операционной, – сказал Рауль. – Та же самая модель. – Он щелкнул выключателем, лампы над кроватью замерцали и через минуту стали светить чудовищно ярким светом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51