Вернулись после более чем двухмесячной служебной командировки, причем работали они преимущественно по заказу и под эгидой Европейской ассоциации независимой телепрессы, поставляющей эксклюзив для мировых информационных агентств. В «проблемных» для изнеженных пугливых западников уголках арабского мира, а не в столичных отелях, под охраной и приглядом местных спецслужб, как раз и работают стрингеры в эту горячую предвоенную пору, получая за свои труды не только денежное вознаграждение, но и такую порцию адреналина в крови, что мало никому не покажется.
Еще не успев толком ступить на родную землю, они с Володей в унисон зашмыгали носами: в саудовском Эр-Рияде, в конечном пункте их «дикого вояжа», температура днем зашкаливала за тридцать в тени, в Лондоне было всего пять градусов, а промозглый туман просачивался с улицы даже внутрь здания пассажирского терминала аэропорта Хитроу (на московский борт пробиться не удалось, так что пришлось добираться до цели окольными путями), в российской же столице, где вопреки календарю весной даже и не пахло, тоже было пять градусов, но уже со знаком минус.
Впрочем, этот подхваченный ими в первые минуты пребывания в Москве насморк, вероятнее всего, стал следствием не быстрой смены климатических условий или какой-то там простуды, а всего лишь нервной реакцией их собственных организмов на стрессовую ситуацию последних нескольких суток, поскольку уже на следующий день от него не осталось и следа.
Накануне вечером Анна тусовалась в компании подруги и двух приятелей, имеющих отношение, как и она сама, к телевизионной индустрии. Один из них напрашивался на интим, но Анна, отбыв и это мероприятие как несколько утомительную, но необходимую повинность, аккуратно отшила его; так что ей к полуночи удалось-таки добраться до своего гнездышка в Митине, до своей родной кроватки, которую она, по крайней мере сейчас, ни с кем не намерена была делить.
Проспала она почти до трех часов дня. Может быть, дрыхла бы и дальше, но ее разбудило сердитое и какое-то настырное жужжание. Как-будто муха билась в паучьих тенетах или по комнате летал здоровенный майский жук.
Не сразу, но она все же разобралась, что этот сердитый жужжащий звук издает ее собственный сотовый «Нокиа», лежащий на прикроватной тумбочке (перед тем как улечься спать, она заблокировала городской телефон и отключила звук на сотовом, оставив зачем-то виброфункцию).
— Здравствуй, Аня, — прозвучавший в трубке голос был знаком не только ей, но и, без всякого преувеличения, миллионам российских телезрителей. — Это Уралов тебя беспокоит.
— Андрей? — несколько удивленно отозвалась в сотовый Зеленская. — Рада тебя слышать… Надеюсь, мы сейчас не в прямом эфире?
И тут же вспомнила, что сегодня четверг, а часовая публицистическая передача Уралова, лучшая, пожалуй, сейчас в своем жанре на российском ТВ, каждый выпуск которой способен наделать шороху на всю страну и которую, поговаривают, не пропускают даже высшие лица государства, выходит в эфир по воскресеньям, в вечернее время.
В трубке несколько секунд длилась какая-то странная тишина, но, когда она уже было подумала, что линия разъединилась, мэтр отечественной журналистики вновь дал знать о себе.
— Ну и как тебе это все нравится, Аня? — отчего-то печальным голосом спросил Уралов. — Просто сумасшествие какое-то…
Зеленская, хотя и ни черта пока не поняла, уже заранее почувствовала легкий испуг.
— Что, с Маркеловым что-то стряслось? Я же говорила ему, чтобы не злоупотреблял спиртным и не садился выпившим за руль!..
— С Володей? — Теперь уже в голосе ее собеседника прозвучали удивленные нотки. — Я с ним примерно полчаса назад по телефону говорил. Мы и вчера с ним в Останкине пересекались, одну тему обкашляли. Гм… Знаешь, с утра у всех башня просто съехала! Наплевал-таки этот ковбой на все и вся, можно даже сказать, «положил» с прибором… Взял и послал киллеров к своему «дружку»!
Зеленская удивилась еще сильнее.
— Андрей, объясни толком, что происходит! Что за «киллеры»? И кто кого «заказал»?..
После очередной паузы в их чуточку бессвязном разговоре, в трубке раздался сдавленный смешок.
— Аня, ты меня разыгрываешь? Или ты и вправду ничего не знаешь?
Зеленская, обескураженная донельзя, продолжая держать трубку у уха, прошлепала босиком к окну и, раздвинув тяжелые плотные шторы, посмотрела с высоты седьмого этажа на городской ландшафт.
На улице идет легкий снежок… Прохожие не суетятся, выглядят спокойными… В просвет между двумя крупнопанельными зданиями виден отрезок Путилковского шоссе и проезжающий по нему транспорт… Короче, обычная картина серенького буднего дня.
— Андрей… Я тут выпала на несколько часов из действительности, — направляясь в ванную, сказала молодая женщина. — Отсыпалась… Телефон был отключен… Вот… Так что вообще-то стряслось?
— Думаю, тебе следует включить телевизор, — усмехнулся в трубку Уралов. — Но я, дорогая, звоню совершенно по другому поводу. Случайно вот встретил твоего напарника… я ведь не знал, что вы вернулись в Москву. Короче, есть идея… нужно встретиться. Помнишь тот ресторан, где мы общались в прошлый раз? Сегодня в семь вечера тебя устроит? Или у тебя уже есть какие-то планы на вечер?
— Гм… — Зеленская ненадолго задумалась. — Ну раз такая звезда, как Уралов, сам приглашает девушку в ресторан…
— Вот и отлично! — стал закругляться тот. — Значит, договорились? Да, стрингер Зеленская… Ты все же не забудь включить свой «ящик»!..
Анна приняла душ, затем слегка прибралась, привела себя в порядок, перекусила бутербродами, а также пообщалась по телефону с целой кучей народу, начиная от родителей — мама преподает английский и немецкий в одной из московских школ, отец занимает должность замдиректора крупного военного института — и заканчивая менеджером российской версии канала «Евроньюс», который сообщил ей о наличии свободной вакансии в «русской редакции» и агитировал ее, чтобы она все бросила и отправилась — для начала — на годик поработать во французский Лион.
Самым первым, кстати, буквально сразу же вслед за Ураловым на ее сотовый прозвонил Вован Маркелов.
И с некоторым запозданием Зеленская наконец узнала о случившемся: минувшей ночью Соединенные Штаты начали свою войну против Ирака.
Встреча Зеленской была назначена известным телеведущим в оформленном в русском стиле ресторане «Сударь», что на Кутузовском проспекте. В холле работал телевизор, к которому прикипели, слушая последние новости из Багдада, швейцар и еще трое или четверо каких-то мужичков (среди них, возможно, затесался и человек, обеспечивающий безопасность столь колючей и неудобной для некоторых «бугров» персон, как Андрей Уралов). Но в самом зале, слава богу, телеящик, этот постоянный источник паршивых новостей, отсутствовал, да и людей было раз-два и обчелся.
Уралов был уже на месте. Он занимал отдельный столик в углу зала, сервированный на двоих. При ее появлении мэтр встал. Они деловито обменялись рукопожатием (Анна не выносила культивируемой среди московской тусовки привычки расцеловываться при встрече с каждым встречным-поперечным; по большей части это были неискренние, фальшивые эмоции, а иногда можно было нарваться и на иудины поцелуи). Знакомы они были если и не сто лет, то довольно давно, еще с той поры, когда Зеленская, доучиваясь на последнем курсе журфака МГУ, уже фактически состояла в штате корреспондентского корпуса «четвер той» кнопки, контролируемой столичными властями.
Они уселись за столик. Официант зажег свечи, принял заказ, после чего удалился. Метрах в десяти от них, за другим столиком, лицом ко входу и вполоборота к ним, за чашкой кофе скромно коротал время незнакомый ей мужчина лет тридцати, в котором, впрочем, она без труда вычислила личного телохрана пригласившего ее сюда известного теперь на всю страну человека. Что касается самого Уралова, то он выглядел даже более собранным, более озабоченным, нежели обычно, в остальном же, по крайней мере внешне, за те без малого четыре месяца, что отделяют их от последней по времени встречи, он совершенно не изменился.
— Отвратительно, — серьезно и чуточку печально глядя на нее, сказал Уралов. — Ничего более мерзкого в жизни не видел! Хотя ты знаешь, конечно, что мерзость… всякая пакость… в сущности, это и есть моя работа.
— Что-то не очень похоже на изысканный комплимент, — улыбнувшись краешком губ, которых она лишь чуть коснулась помадой L'oreal, заметила Зеленская. — Неужели, Андрей, я и впрямь выгляжу отвратительно… и даже мерзко?
Уралов, удивленно моргнул раз и другой, затем, улыбнувшись чуть устало, сказал:
— Извини, Аня, я был невнимателен… Ты выглядишь, как всегда, превосходно… Ты же понимаешь, что я имел в виду совсем-совсем другое…
Анна даже и не подумала обижаться на своего более опытного коллегу. Она надела нежно-бирюзовый костюм от Кристиана Диора не для того, чтобы понравиться Уралову, а чтобы понравиться самой себе. Самой себе Анна Зеленская, по крайней мере в данный момент, нравилась. А что? Девушка она не то что крупная, но крепкая: про таких мужики говорят «фигуристая». Рост у нее сто семьдесят, самое то (вроде и не верста коломенская, но и не коротышка-дюймовочка). Задорный носик, ямочки на щеках и совершенно не русская привычка лыбиться во все тридцать два зуба. Смех у нее — если есть повод для смеха — настолько заразителен, что все вокруг тоже начинают ржать как лошади. Некоторые покупаются на эту ее смешливость и потом очень удивляются, что Зеленская в иных ситуациях может не только отбрить какого-нибудь хама острым словцом, но и врезать своим крепким кулачком или тем, что там у нее окажется под рукой… Что еще? Еще в канун отъезда из Москвы, когда стало ясно, что им предстоит турне по странам арабского Востока, где отношение к женщинам европейского типа довольно-таки специфическое, Анна подстригла чуток волосы и перекрасилась в брюнетку (а так волосы у нее каштанового оттенка). Этот окрас, как говорят многие, ей очень к лицу, поэтому она решила, что побудет еще какое-то время брюнеткой. Вдобавок она похудела — без всяких усилий и разных там диет, — сбросив вес до почти идеальных для нее пятидесяти семи килограммов. И если добавить ко всему этому легкий ближневосточный загар, выделяющий ее на фоне бледных, как поганки, московских барышень, то становится ясно, что у самой у нее не было серьезных оснований быть недовольной собственной внешностью.
Официант доставил заказ. Первые минуты, пока они закусывали, Уралов говорил преимущественно о начавшейся в Ираке войне. Сказал, что отказался сегодня от работы в прямом эфире — все отечественные звезды, видные аналитики и комментаторы уже с утра, сменяя друг друга, вернее, меняя этажи и студии в Останкине, работают на вновь открывшемся фронте информационных битв в поте своего лица — и вообще не намерен подключаться к данной теме, потому что не хочет быть «как все», толкаться и тереться на одном клочке телепространства и напрягать голосовые связки, пытаясь переорать других записных говорунов. Он сказал, что ему не нравится сам по себе выбор. Нет, не выбор между войной и миром, поскольку он уже кое-кем сделан вопреки воле большинства. А выбор между Бушем и Саддамом, который сейчас предлагают, навязывая уже готовое решение сделать всех и каждого из живущих или, если угодно, временно проживающих на этой вдруг ставшей тесной и какой-то неуютной общей жилплощади под названием Земля. Два полюса, молот и наковальня, между которыми, пусть ненадолго в этот раз, оказалась человеческая культура и вся цивилизация…
— Кстати, а почему вы с Маркеловым, находясь почти в самом эпицентре, в самый разгар «страды», вдруг бросили все и сорвались обратно в Москву? — поинтересовался Уралов. — Проблемы с аккредитацией?
— Всех денег не заработаешь, — пожала плечами Зеленская. — Можно было, пожалуй, зацепиться в Эль-Кувейте или Аммане. Но зачем? Штатовцы сделают все, чтобы перекрыть доступ к правдивой информации. Зацепиться в Багдаде мы и не пытались. Мы, конечно, ребята рисковые, отважные, но не сумасшедшие. Как-то не хочется подставлять лоб под «томагавки», особенно если у тебя нет на руках страхового полиса хотя бы на миллион долларов… К тому же я обещала родителям, что как только там запахнет жареным, то я не задержусь в тех местах и одного дня.
— А что Маркелов? — дождавшись, когда официант уберет со стола использованную посуду, спросил Уралов. — Я смотрю, вы последнее время исключительно вдвоем работаете, в отличие от других наших ребят и тех же западников, которые предпочитают вояжировать группами в три-четыре человека… Что, Аня, третий лишний?
— Я знаю, Андрей, что ты мастер задавать колкие… порой даже неприятные вопросы, — нимало не рассердившись на него, сказала Зеленская. — Я думаю, тебе известно, что Маркелов женат и что у него есть ребенок. Просто мы уже притерлись с ним друг к дружке, установили общие правила, разделили наши обязанности, и теперь — в этом ты прав — мы берем к себе в компанию кого-нибудь лишь в исключительных случаях.
— Я потому и спросил, что меня такой расклад устраивает, — неторопливо отпив из наполненного очищенным апельсиновым соком бокала, сказал Уралов. — Как насчет того, чтобы поработать на внутреннем фронте?
— В принципе не против… У тебя что, есть какое-то конкретное предложение для нас?
— Да. Я уже говорил с Маркеловым. Война войной, но жизнь-то продолжается… На днях я получил удивительный… кошмарный материал с Поволжья. Ты знаешь, даже я с подобной наглостью, с откровенным бандитизмом на уровне губернской власти и ее связей из числа крупных федеральных чиновников как-то не сталкивался… Одного того, что там творится с Новомихайловским титано-магниевым комбинатом, уже достаточно для личного вмешательства самого президента страны!..
Зеленская, не удержавшись, бросила на него ироничный взгляд.
— Аня, я не занимаюсь мелочовкой, — чуть более эмоционально, нежели обычно, сказал Уралов. — Я решил пробить эту тему не потому, что есть какие-то крупные убытки для государства. Да хоть и поэтому. Цена вопроса… то, что не будет получено уже в этом году, — тут он чуть понизил голос, — по моим предварительным прикидкам, около полутора миллиардов долларов.
Зеленская, посерьезнев, убрала улыбку с лица. Уралов редко преувеличивал масштабы расследуемых им крупных афер, к тому же он был не только редким умницей, но и в своих «инвистигейшнс», в своих журналистских изысканиях, подкрепленных связями в спецслужбах и среди серьезных политиков и бизнесменов, шел так далеко, как никто, кажется, из его коллег… а это, если учитывать названную им «цену вопроса», может быть делом далеко не безобидным и безопасным.
— Главное, что действуют настолько нагло, как будто государства и федеральной власти вообще не существует, — продолжил Уралов. — Ко мне попали копии материалов оперативного назначения по линии УБЭП, а также по линии ФСБ. Есть фрагменты «прослушки» и видеозаписи, сделанные в том числе скрытой камерой. Один из двух моих добровольных источников работает в органах, но целиком раскрываться опасается, предпочитая прятаться за маской анонима…
— Ты хочешь, Андрей, чтобы мы с Маркеловым выехали на место и проверили ту компру на местных бугров, что тебе кто-то вот так втемную слил?
Уралов немного помолчал, затем утвердительно кивнул.
— Да, я хочу, чтобы кто-то из людей, кому я доверяю, перепроверил ставшие нам известными факты, — сказал он. — Предупреждаю сразу, что сделать это будет далеко не просто. Нужно будет действовать умно, с оглядкой, осторожно. Вы, как бывалые волки, подходите для таких целей идеально. Маркелов уже сообщил мне ваши расценки. Конечно, дерете вы с клиентов круто… но и шкурой своей, надо сказать, тоже рискуете. Мы со своей стороны тоже теперь люди не бедные и можем себе позволить услуги такой команды, как ваша… Кстати, я думаю, что за четыре, максимум за пять суток вы на месте сможете пробить и перепроверить все, что меня интересует, Маркелов сразу потребовал крупный аванс… ну что ж, будет вам аванс!
— Чертов трудоголик, — буркнула Анна. — Просила же его, чтобы дал хоть неделю передохнуть…
— Там, куда я хочу вас заслать, кое-что важное происходит уже сейчас, в эти дни, — удовлетворенный ходом разговора, сказал Уралов. — Завтра утром, а если хотите, то и прямо сейчас, мой помощник доставит вам пакет с дубликатами тех документов и записей, о которых я уже упоминал. Вы ознакомитесь с этим добром, посовещаетесь промеж собой и уже после этого, но не позднее завтрашнего вечера, сообщите мне окончательное решение…
Глава 2
НЕ ПЛАЧЬТЕ НАД ТРУПАМИ ПАВШИХ БОРЦОВ
Милицейская машина, подвывая сиреной и тем самым принуждая автомобилистов прижиматься к обочине, неслась по проспекту Победы в направлении Центрального парка, в южной оконечности которого размещается комплекс зданий областного кардиологического центра.
1 2 3 4 5 6
Еще не успев толком ступить на родную землю, они с Володей в унисон зашмыгали носами: в саудовском Эр-Рияде, в конечном пункте их «дикого вояжа», температура днем зашкаливала за тридцать в тени, в Лондоне было всего пять градусов, а промозглый туман просачивался с улицы даже внутрь здания пассажирского терминала аэропорта Хитроу (на московский борт пробиться не удалось, так что пришлось добираться до цели окольными путями), в российской же столице, где вопреки календарю весной даже и не пахло, тоже было пять градусов, но уже со знаком минус.
Впрочем, этот подхваченный ими в первые минуты пребывания в Москве насморк, вероятнее всего, стал следствием не быстрой смены климатических условий или какой-то там простуды, а всего лишь нервной реакцией их собственных организмов на стрессовую ситуацию последних нескольких суток, поскольку уже на следующий день от него не осталось и следа.
Накануне вечером Анна тусовалась в компании подруги и двух приятелей, имеющих отношение, как и она сама, к телевизионной индустрии. Один из них напрашивался на интим, но Анна, отбыв и это мероприятие как несколько утомительную, но необходимую повинность, аккуратно отшила его; так что ей к полуночи удалось-таки добраться до своего гнездышка в Митине, до своей родной кроватки, которую она, по крайней мере сейчас, ни с кем не намерена была делить.
Проспала она почти до трех часов дня. Может быть, дрыхла бы и дальше, но ее разбудило сердитое и какое-то настырное жужжание. Как-будто муха билась в паучьих тенетах или по комнате летал здоровенный майский жук.
Не сразу, но она все же разобралась, что этот сердитый жужжащий звук издает ее собственный сотовый «Нокиа», лежащий на прикроватной тумбочке (перед тем как улечься спать, она заблокировала городской телефон и отключила звук на сотовом, оставив зачем-то виброфункцию).
— Здравствуй, Аня, — прозвучавший в трубке голос был знаком не только ей, но и, без всякого преувеличения, миллионам российских телезрителей. — Это Уралов тебя беспокоит.
— Андрей? — несколько удивленно отозвалась в сотовый Зеленская. — Рада тебя слышать… Надеюсь, мы сейчас не в прямом эфире?
И тут же вспомнила, что сегодня четверг, а часовая публицистическая передача Уралова, лучшая, пожалуй, сейчас в своем жанре на российском ТВ, каждый выпуск которой способен наделать шороху на всю страну и которую, поговаривают, не пропускают даже высшие лица государства, выходит в эфир по воскресеньям, в вечернее время.
В трубке несколько секунд длилась какая-то странная тишина, но, когда она уже было подумала, что линия разъединилась, мэтр отечественной журналистики вновь дал знать о себе.
— Ну и как тебе это все нравится, Аня? — отчего-то печальным голосом спросил Уралов. — Просто сумасшествие какое-то…
Зеленская, хотя и ни черта пока не поняла, уже заранее почувствовала легкий испуг.
— Что, с Маркеловым что-то стряслось? Я же говорила ему, чтобы не злоупотреблял спиртным и не садился выпившим за руль!..
— С Володей? — Теперь уже в голосе ее собеседника прозвучали удивленные нотки. — Я с ним примерно полчаса назад по телефону говорил. Мы и вчера с ним в Останкине пересекались, одну тему обкашляли. Гм… Знаешь, с утра у всех башня просто съехала! Наплевал-таки этот ковбой на все и вся, можно даже сказать, «положил» с прибором… Взял и послал киллеров к своему «дружку»!
Зеленская удивилась еще сильнее.
— Андрей, объясни толком, что происходит! Что за «киллеры»? И кто кого «заказал»?..
После очередной паузы в их чуточку бессвязном разговоре, в трубке раздался сдавленный смешок.
— Аня, ты меня разыгрываешь? Или ты и вправду ничего не знаешь?
Зеленская, обескураженная донельзя, продолжая держать трубку у уха, прошлепала босиком к окну и, раздвинув тяжелые плотные шторы, посмотрела с высоты седьмого этажа на городской ландшафт.
На улице идет легкий снежок… Прохожие не суетятся, выглядят спокойными… В просвет между двумя крупнопанельными зданиями виден отрезок Путилковского шоссе и проезжающий по нему транспорт… Короче, обычная картина серенького буднего дня.
— Андрей… Я тут выпала на несколько часов из действительности, — направляясь в ванную, сказала молодая женщина. — Отсыпалась… Телефон был отключен… Вот… Так что вообще-то стряслось?
— Думаю, тебе следует включить телевизор, — усмехнулся в трубку Уралов. — Но я, дорогая, звоню совершенно по другому поводу. Случайно вот встретил твоего напарника… я ведь не знал, что вы вернулись в Москву. Короче, есть идея… нужно встретиться. Помнишь тот ресторан, где мы общались в прошлый раз? Сегодня в семь вечера тебя устроит? Или у тебя уже есть какие-то планы на вечер?
— Гм… — Зеленская ненадолго задумалась. — Ну раз такая звезда, как Уралов, сам приглашает девушку в ресторан…
— Вот и отлично! — стал закругляться тот. — Значит, договорились? Да, стрингер Зеленская… Ты все же не забудь включить свой «ящик»!..
Анна приняла душ, затем слегка прибралась, привела себя в порядок, перекусила бутербродами, а также пообщалась по телефону с целой кучей народу, начиная от родителей — мама преподает английский и немецкий в одной из московских школ, отец занимает должность замдиректора крупного военного института — и заканчивая менеджером российской версии канала «Евроньюс», который сообщил ей о наличии свободной вакансии в «русской редакции» и агитировал ее, чтобы она все бросила и отправилась — для начала — на годик поработать во французский Лион.
Самым первым, кстати, буквально сразу же вслед за Ураловым на ее сотовый прозвонил Вован Маркелов.
И с некоторым запозданием Зеленская наконец узнала о случившемся: минувшей ночью Соединенные Штаты начали свою войну против Ирака.
Встреча Зеленской была назначена известным телеведущим в оформленном в русском стиле ресторане «Сударь», что на Кутузовском проспекте. В холле работал телевизор, к которому прикипели, слушая последние новости из Багдада, швейцар и еще трое или четверо каких-то мужичков (среди них, возможно, затесался и человек, обеспечивающий безопасность столь колючей и неудобной для некоторых «бугров» персон, как Андрей Уралов). Но в самом зале, слава богу, телеящик, этот постоянный источник паршивых новостей, отсутствовал, да и людей было раз-два и обчелся.
Уралов был уже на месте. Он занимал отдельный столик в углу зала, сервированный на двоих. При ее появлении мэтр встал. Они деловито обменялись рукопожатием (Анна не выносила культивируемой среди московской тусовки привычки расцеловываться при встрече с каждым встречным-поперечным; по большей части это были неискренние, фальшивые эмоции, а иногда можно было нарваться и на иудины поцелуи). Знакомы они были если и не сто лет, то довольно давно, еще с той поры, когда Зеленская, доучиваясь на последнем курсе журфака МГУ, уже фактически состояла в штате корреспондентского корпуса «четвер той» кнопки, контролируемой столичными властями.
Они уселись за столик. Официант зажег свечи, принял заказ, после чего удалился. Метрах в десяти от них, за другим столиком, лицом ко входу и вполоборота к ним, за чашкой кофе скромно коротал время незнакомый ей мужчина лет тридцати, в котором, впрочем, она без труда вычислила личного телохрана пригласившего ее сюда известного теперь на всю страну человека. Что касается самого Уралова, то он выглядел даже более собранным, более озабоченным, нежели обычно, в остальном же, по крайней мере внешне, за те без малого четыре месяца, что отделяют их от последней по времени встречи, он совершенно не изменился.
— Отвратительно, — серьезно и чуточку печально глядя на нее, сказал Уралов. — Ничего более мерзкого в жизни не видел! Хотя ты знаешь, конечно, что мерзость… всякая пакость… в сущности, это и есть моя работа.
— Что-то не очень похоже на изысканный комплимент, — улыбнувшись краешком губ, которых она лишь чуть коснулась помадой L'oreal, заметила Зеленская. — Неужели, Андрей, я и впрямь выгляжу отвратительно… и даже мерзко?
Уралов, удивленно моргнул раз и другой, затем, улыбнувшись чуть устало, сказал:
— Извини, Аня, я был невнимателен… Ты выглядишь, как всегда, превосходно… Ты же понимаешь, что я имел в виду совсем-совсем другое…
Анна даже и не подумала обижаться на своего более опытного коллегу. Она надела нежно-бирюзовый костюм от Кристиана Диора не для того, чтобы понравиться Уралову, а чтобы понравиться самой себе. Самой себе Анна Зеленская, по крайней мере в данный момент, нравилась. А что? Девушка она не то что крупная, но крепкая: про таких мужики говорят «фигуристая». Рост у нее сто семьдесят, самое то (вроде и не верста коломенская, но и не коротышка-дюймовочка). Задорный носик, ямочки на щеках и совершенно не русская привычка лыбиться во все тридцать два зуба. Смех у нее — если есть повод для смеха — настолько заразителен, что все вокруг тоже начинают ржать как лошади. Некоторые покупаются на эту ее смешливость и потом очень удивляются, что Зеленская в иных ситуациях может не только отбрить какого-нибудь хама острым словцом, но и врезать своим крепким кулачком или тем, что там у нее окажется под рукой… Что еще? Еще в канун отъезда из Москвы, когда стало ясно, что им предстоит турне по странам арабского Востока, где отношение к женщинам европейского типа довольно-таки специфическое, Анна подстригла чуток волосы и перекрасилась в брюнетку (а так волосы у нее каштанового оттенка). Этот окрас, как говорят многие, ей очень к лицу, поэтому она решила, что побудет еще какое-то время брюнеткой. Вдобавок она похудела — без всяких усилий и разных там диет, — сбросив вес до почти идеальных для нее пятидесяти семи килограммов. И если добавить ко всему этому легкий ближневосточный загар, выделяющий ее на фоне бледных, как поганки, московских барышень, то становится ясно, что у самой у нее не было серьезных оснований быть недовольной собственной внешностью.
Официант доставил заказ. Первые минуты, пока они закусывали, Уралов говорил преимущественно о начавшейся в Ираке войне. Сказал, что отказался сегодня от работы в прямом эфире — все отечественные звезды, видные аналитики и комментаторы уже с утра, сменяя друг друга, вернее, меняя этажи и студии в Останкине, работают на вновь открывшемся фронте информационных битв в поте своего лица — и вообще не намерен подключаться к данной теме, потому что не хочет быть «как все», толкаться и тереться на одном клочке телепространства и напрягать голосовые связки, пытаясь переорать других записных говорунов. Он сказал, что ему не нравится сам по себе выбор. Нет, не выбор между войной и миром, поскольку он уже кое-кем сделан вопреки воле большинства. А выбор между Бушем и Саддамом, который сейчас предлагают, навязывая уже готовое решение сделать всех и каждого из живущих или, если угодно, временно проживающих на этой вдруг ставшей тесной и какой-то неуютной общей жилплощади под названием Земля. Два полюса, молот и наковальня, между которыми, пусть ненадолго в этот раз, оказалась человеческая культура и вся цивилизация…
— Кстати, а почему вы с Маркеловым, находясь почти в самом эпицентре, в самый разгар «страды», вдруг бросили все и сорвались обратно в Москву? — поинтересовался Уралов. — Проблемы с аккредитацией?
— Всех денег не заработаешь, — пожала плечами Зеленская. — Можно было, пожалуй, зацепиться в Эль-Кувейте или Аммане. Но зачем? Штатовцы сделают все, чтобы перекрыть доступ к правдивой информации. Зацепиться в Багдаде мы и не пытались. Мы, конечно, ребята рисковые, отважные, но не сумасшедшие. Как-то не хочется подставлять лоб под «томагавки», особенно если у тебя нет на руках страхового полиса хотя бы на миллион долларов… К тому же я обещала родителям, что как только там запахнет жареным, то я не задержусь в тех местах и одного дня.
— А что Маркелов? — дождавшись, когда официант уберет со стола использованную посуду, спросил Уралов. — Я смотрю, вы последнее время исключительно вдвоем работаете, в отличие от других наших ребят и тех же западников, которые предпочитают вояжировать группами в три-четыре человека… Что, Аня, третий лишний?
— Я знаю, Андрей, что ты мастер задавать колкие… порой даже неприятные вопросы, — нимало не рассердившись на него, сказала Зеленская. — Я думаю, тебе известно, что Маркелов женат и что у него есть ребенок. Просто мы уже притерлись с ним друг к дружке, установили общие правила, разделили наши обязанности, и теперь — в этом ты прав — мы берем к себе в компанию кого-нибудь лишь в исключительных случаях.
— Я потому и спросил, что меня такой расклад устраивает, — неторопливо отпив из наполненного очищенным апельсиновым соком бокала, сказал Уралов. — Как насчет того, чтобы поработать на внутреннем фронте?
— В принципе не против… У тебя что, есть какое-то конкретное предложение для нас?
— Да. Я уже говорил с Маркеловым. Война войной, но жизнь-то продолжается… На днях я получил удивительный… кошмарный материал с Поволжья. Ты знаешь, даже я с подобной наглостью, с откровенным бандитизмом на уровне губернской власти и ее связей из числа крупных федеральных чиновников как-то не сталкивался… Одного того, что там творится с Новомихайловским титано-магниевым комбинатом, уже достаточно для личного вмешательства самого президента страны!..
Зеленская, не удержавшись, бросила на него ироничный взгляд.
— Аня, я не занимаюсь мелочовкой, — чуть более эмоционально, нежели обычно, сказал Уралов. — Я решил пробить эту тему не потому, что есть какие-то крупные убытки для государства. Да хоть и поэтому. Цена вопроса… то, что не будет получено уже в этом году, — тут он чуть понизил голос, — по моим предварительным прикидкам, около полутора миллиардов долларов.
Зеленская, посерьезнев, убрала улыбку с лица. Уралов редко преувеличивал масштабы расследуемых им крупных афер, к тому же он был не только редким умницей, но и в своих «инвистигейшнс», в своих журналистских изысканиях, подкрепленных связями в спецслужбах и среди серьезных политиков и бизнесменов, шел так далеко, как никто, кажется, из его коллег… а это, если учитывать названную им «цену вопроса», может быть делом далеко не безобидным и безопасным.
— Главное, что действуют настолько нагло, как будто государства и федеральной власти вообще не существует, — продолжил Уралов. — Ко мне попали копии материалов оперативного назначения по линии УБЭП, а также по линии ФСБ. Есть фрагменты «прослушки» и видеозаписи, сделанные в том числе скрытой камерой. Один из двух моих добровольных источников работает в органах, но целиком раскрываться опасается, предпочитая прятаться за маской анонима…
— Ты хочешь, Андрей, чтобы мы с Маркеловым выехали на место и проверили ту компру на местных бугров, что тебе кто-то вот так втемную слил?
Уралов немного помолчал, затем утвердительно кивнул.
— Да, я хочу, чтобы кто-то из людей, кому я доверяю, перепроверил ставшие нам известными факты, — сказал он. — Предупреждаю сразу, что сделать это будет далеко не просто. Нужно будет действовать умно, с оглядкой, осторожно. Вы, как бывалые волки, подходите для таких целей идеально. Маркелов уже сообщил мне ваши расценки. Конечно, дерете вы с клиентов круто… но и шкурой своей, надо сказать, тоже рискуете. Мы со своей стороны тоже теперь люди не бедные и можем себе позволить услуги такой команды, как ваша… Кстати, я думаю, что за четыре, максимум за пять суток вы на месте сможете пробить и перепроверить все, что меня интересует, Маркелов сразу потребовал крупный аванс… ну что ж, будет вам аванс!
— Чертов трудоголик, — буркнула Анна. — Просила же его, чтобы дал хоть неделю передохнуть…
— Там, куда я хочу вас заслать, кое-что важное происходит уже сейчас, в эти дни, — удовлетворенный ходом разговора, сказал Уралов. — Завтра утром, а если хотите, то и прямо сейчас, мой помощник доставит вам пакет с дубликатами тех документов и записей, о которых я уже упоминал. Вы ознакомитесь с этим добром, посовещаетесь промеж собой и уже после этого, но не позднее завтрашнего вечера, сообщите мне окончательное решение…
Глава 2
НЕ ПЛАЧЬТЕ НАД ТРУПАМИ ПАВШИХ БОРЦОВ
Милицейская машина, подвывая сиреной и тем самым принуждая автомобилистов прижиматься к обочине, неслась по проспекту Победы в направлении Центрального парка, в южной оконечности которого размещается комплекс зданий областного кардиологического центра.
1 2 3 4 5 6