Так называемая кегельная команда обменялась яростными взглядами. Нострадамус, с чеком в руке, вытащил из-за уха карандаш и начал складывать на бумажке.
– Честно говоря, – сказал Мерлин, – я заказывал чашку чая, а мистер, э-э, Магус…
Симон Маг взглянул на часы.
– Ладно, – произнес он. – Я выручу вас. Я заплачу за всех. Может, мы наконец пойдем?
Маги посмотрели на него.
– Нет нужды разговаривать в таком тоне, – проворчал Аристотель. – Это же проще некуда. Я дал Нострадамусу пять…
– У нас нет времени, Ари, – зарычал Симон Маг. – Давай уладим все это в машине, идет? Машо… – о боже мой, куда она опять подевалась?
– Мне кажется, она собиралась зайти в магазин, чтобы купить мятных леденцов, – объяснил Мерлин. – Она сказала, что они помогают ей справляться с укачиванием.
– О Боже, Боже милосердный! – воскликнул Симон Маг. – Дио, будь другом, пойди скажи ей… – но Дио Хризостом, который был твердо уверен, что не заказывал ничего, кроме горячего шоколада и вафель, скрестил руки на груди и сделал вид, что не слышит. Ситуация начала немного выходить из-под контроля.
Симон Маг нахмурился. С одной стороны, здесь присутствовали восемь яснейших умов во всей Стеклянной Горе, окончательное вместилище мудрости всего мира, фонтан магии, щит и столп человечества. С другой стороны, по сравнению с ними нижние скамьи в старом колледже выглядели положительно здравомыслящими. Он многозначительно откашлялся.
– Так, – произнес он. – Автобус отходит через три минуты. Те, кто не успеют, будут оставлены здесь. Ясно?
Он позвенел ключами и не спеша зашагал по направлению к стоянке.

– Ох, боже мой! – проговорила Королева Атлантиды, слегка сдвинув брови. – Какая досада! Выйдите же и поменяйте его, кто-нибудь.
Среди пассажиров пронеслось некоторое шевеление, но никто не предпринял попытки более решительного движения.
– Только не говорите мне, что к этой машине не прилагалось запасного колеса, – сказала Королева. – Это правда?
– В автобусе, э-э, не хватило места, – выговорил наиболее молодой и отчаянный из помощников. – Видите ли, нам пришлось выкинуть все, что не было абсолютно необходимым, чтобы уместились приспособления для наблюдения и мобильный факс-трансивер, так что…
– И кто-то из вас решил, что запасное колесо не является необходимым. – Королева поджала свои прелестные губки. – Да, разумеется, это скорее роскошь – нечто вроде встроенного коктейль-бара. Понимаю. Ну а ремонтный комплект на случай прокола – от него мы тоже избавились, сочтя его последним словом сибаритской моды, или он все же где-нибудь остался?
– Да, конечно, мы…
Глаза-прожекторы навелись на цель. Улыбка точного боя взяла прицел.
– Это просто замечательно, – проговорила Королева. – Тогда что же ты тут делаешь?
Неохотно, как тореадор, выходящий к быку, имея в руках лишь букетик цветов и зубочистку, молодой безрассудный помощник встал, ударившись головой о крышу автобуса, и начал пробираться к двери.
– Ну, а теперь, – Королева перевела взгляд на остальных, а улыбку – в режим коврового бомбометания, – пока мы ждем, давайте, может быть, посмотрим, что еще мы забыли взять с собой?
К счастью, зазвонил телефон.

– Тур!
Сэр Туркин поднял глаза от карты. По его подсчетам, к настоящему моменту они должны были быть уже в Хартфордшире, что означало, что какой-то чертов придурок переместил Ковентри на сотню миль к югу.
– Что? – раздраженно спросил он.
– Ты уверен, что это та дорога?
– Слушай…
Боамунд, который спал как бревно с тех пор, как они покинули бар Перри, внезапно дернулся, открыл глаза и произнес:
– Останови фургон!
– Что?
– Я сказал, останови фургон.
Туркин взглянул на него и покачал головой.
– Здесь нельзя, – сказал он, – это же магистраль. Придется тебе подождать, пока мы не доберемся до «Маленького Повара» или чего-нибудь в этом роде.
– Да не это, идиот! – рявкнул Боамунд. – Мы приехали. Это здесь.
Пертелоп пожал плечами.
– Ты босс, Сопливчик, – произнес он. – Вон впереди площадка. Подойдет?
– Да, – нетерпеливо сказал Боамунд, – замечательно, подруливай. – Его брови были нахмурены; судя по виду, это был внезапный приступ сосредоточенности, словно он изо всех сил пытался удержать что-то большое и скользкое у себя в сознании.
– С тобой все хорошо, Бо? – спросил Бедевер. – Ты выглядишь как-то странновато.
– Вообще-то, – ответил Боамунд, – мне приснился сон.
– Ага, – вмешался Туркин, – вот и оно. У Сопливчика опять начали слипаться мозги.
Боамунд яростно отмахнулся от него.
– Заткнись, Тур. Это был очень важный сон, и я пытаюсь вспомнить его. А это не так-то просто, знаешь ли.
Фургон остановился, и рыцари выпрыгнули из него. Снаружи было холодно, с неба сыпала мелкая морось. Позади проволочной изгороди туман накатывался на опушку большого соснового леса.
– Там, – показал Боамунд. – Вон тот лес. За этими деревьями есть озеро. Туда-то нам и надо.
Бедевер умудрился завладеть картой и теперь внимательно ее изучал.
– Вы знаете, а он прав, – сказал он. – Во всяком случае, здесь в округе полно затопленных гравийных карьеров. По крайней мере, если там Мериден, – опустив карту, он кивнул в северном направлении, – то за этими деревьями действительно есть затопленные карьеры. В противном случае, мы можем находиться где угодно.
Он оборвал себя и посмотрел вниз. Ноготь дергал его за рукав.
– Ты сказал – Мериден? – возбужденно переспросил карлик.
– Именно так, – ответил Бедевер. – А в чем дело?
– Мериден, – повторил карлик. – Там делают мотоциклы.
Бедевер поднял бровь.
– Кто-нибудь понял, о чем он болтает? При чем здесь мотоциклы? – недоуменно спросил он. Галахад кивнул:
– Старая фабрика «Триумф» располагалась в Меридене, – подтвердил он. – И что?
Карлик ухмыльнулся.
– Ничего, – отозвался он. – Просто Мерриден, знаете ли, находится точно в географическом центре Альбиона, вот и все.
Галахад нахмурился.
– Это, конечно, чрезвычайно интересно, – сказал он. – Ну а теперь, малютка, давай-ка топай быстрее, а то…
– Ну-ка повтори, – прервал Бедевер.
– Мериден, – раздельно произнес карлик, – это точный центр Альбиона, с географической точки зрения. – Он подмигнул Бедеверу. – Мне показалось, что стоит об этом сказать, – добавил он.
– Спасибо, – Бедевер задумчиво пощипал кончик носа и взглянул на карту. – Знаете, – проговорил он, – а это, если подумать, действительно довольно интересно.
– Да ну? – насмешливо взглянул на него Ламорак. – Я-то лично никогда не видел смысла в географии. Кому, скажите, какое дело, где расположена столица королевства Нортгэльского?
– Точно в центре, – проговорил Бедевер, скорее для себя, чем для кого-нибудь другого. – Разрази меня гром!..

– Ваше Величество…
– М-м?
– Мне кажется, вам лучше свернуть к обочине, Ваше Величество.
Королева взглянула в зеркальце заднего вида, вздохнула и нажала на тормоз. Помощники переглянулись и обменялись ухмылками. Они предвкушали то, что должно было произойти.
Полисмен подошел к машине и постучал в стекло. Он был молод, высок и рыжеволос. Забавно, сказала сама себе Королева, насколько молодо они все выглядят в наши дни. Она опустила стекло и улыбнулась.
– Добрый вечер, офицер, – обольстительно проговорила она.
Полицейский не отреагировал на улыбку; по крайней мере, не показал этого.
– Знаете ли вы, – сказал он, – что вы ехали со скоростью более ста десяти миль в час, мадам?
– Неужели! – воскликнула Королева. – Это просто удивительно! Я совершенно не ощущала ничего подобного.
– Прошу вас, выйдите из машины, мадам.
– Но на улице дождь!
Лицо полисмена оставалось бесстрастным.
– Выйдите из машины, пожалуйста, – повторил он. – Я вынужден попросить вас предъявить…
– Простите?
– Я вынужден попросить вас… вас… вас… вас… – промолвила маленькая зеленая лягушка; затем она заметила, что что-то не так. Она подпрыгнула на месте раза два, потом села и раскрыла рот. Королева с печалью покачала головой и обратилась ко второму полисмену.
– Офицер, – произнесла Королева, – я собираюсь и вас превратить в лягушку.
Полисмен тупо таращился на нее.
– Прошу вас, не примите это на свой счет, – продолжала Королева, – я же знаю, вы просто делаете свою работу, и это совсем не ваша вина, просто так сложились обстоятельства. Это совсем не больно, обещаю вам.
Она улыбнулась, и у ее ног возникла вторая лягушка. Очень аккуратно, словно боясь повредить их хрупкие лапки, Королева подобрала двух земноводных с земли и посадила их к себе на ладонь.
– Ну вот, – произнесла она. – Когда-нибудь по этой дороге проедет принцесса. Возможно, – добавила она, – эта принцесса будет ехать со скоростью сто двадцать с лошадиным фургоном на буксире. И если вы будете с ней очень-очень вежливы и не станете спрашивать у нее водительские права, возможно, она поцелует вас, и вы снова станете полицейскими. Ну а если нет, попробуйте ловить мух. Мне говорили, что у них довольно специфический вкус, но если притерпеться, то оно стоит того. Чао!
Она мягко подтолкнула их указательным пальцем между задних лапок, чтобы побудить спрыгнуть с ее ладони, еще раз улыбнулась и забралась обратно в автобус.
– Ну, что ж, – сказала она.

– Где?
Боамунд угрюмо насупился. Это был такой живой, убедительный сон, из тех, которые ты уверен, что вспомнишь; но теперь в его голове оставался только какой-то липкий серебристый след в том месте, где он когда-то был.
– Это где-то здесь, – произнес он. – Озеро. Все в тумане. Ну, вы знаете такие вещи.
– Но здесь и в помине нет никакого озера, Бо, – покачал головой Туркин. – Ты же понимаешь, такую вещь, как озеро, трудно проглядеть. Ты, должно быть, просто вообразил его.
– Я не воображал его! – заорал Боамунд. – Это было озеро, и оно было здесь!
– Но сейчас его здесь нет, – с ухмылкой возразил Туркин. – Здесь только деревья и вот это.
Он махнул рукой в сторону маленькой, наполовину недостроенной группки фешенебельных коттеджей и пожал плечами. Остальные рыцари, против обыкновения чувствительные к замешательству своего лидера, не говорили ничего.
– Мы можем попробовать поискать там, – предложил Боамунд; и Бедеверу вспомнился один кот, которого он когда-то знал, – у того была манера каждый раз, когда шел дождь, обходить по очереди все двери и окна, вероятно, в надежде найти хоть одно, за которым светит солнце. – Наверно, его просто не видно из-за тумана. Уверен, что если мы посмотрим как следует…
– Ну-ну, будет тебе, – продолжал уговаривать Туркин с той же невыносимо раздражающей интонацией, словно говоря: «Будем же наконец разумными людьми». – Мы уже достаточно долго пробовали, никакого озера здесь нет, ну и хватит об этом…
Его речь оборвалась громким всплеском. Туркин все же нашел озеро.

Призрак перечитал написанное и понял, что это хорошо. Такое чувство приходит иногда, если ты призрак.
Он посмотрел на часы, которые показывали теперь точное время, и увидел, что уже половина десятого. Самое время послать это по факсу, пока в манчестерской студии все не разошлись.
Неторопливо шагая по пустому дому, призрак удивлялся про себя, что же казалось ему таким трудным. Стоило ему смириться с мыслью, что сцена должна начинаться с Майка Болдуина, как это просто пришло к нему, словно кто-то диктовал ему текст непосредственно в его голове. Он просто сел, взял лист бумаги, – и не испортил ни строчки.
Только сейчас он заметил, на чем писал: это был тот странный кусок пергамента, который он обнаружил в часах. Не раздумывая, он стер пемзой картинки и заглавие, но вся эта скучная латынь осталась на листе. Однако, сейчас уже слишком поздно что-то с этим делать.
Приступ легкого любопытства все же овладел им; он присел на краешек сундука и прищурился на манускрипт. Прошли годы с тех пор, когда он в последний раз пытался прочесть что-то на латыни, и слава Богу, – чертовски глупый язык, надо же было такое придумать, чтобы половина слов кончалась на «-us», а другая половина на «-o». Буквы были маленькими и тесно посаженными, что не очень-то помогало разбирать текст.
Historia Verissima de Calice Sancto, quae Latine vortit monachus Glastonburiensis Simon Magus ex libello vetere Gallico, res gestas equitum magorumque opprobria argentariorumque continens…
…Очень правдивая история святого чего-то, с которой Симон Маг, monachus, – это значит монах, ну да, монах из Гластонбери, что-то сделал на латыни – непонятный глагол в конце строки, – в которой содержится… ага, содержатся деяния всадников и магов, а также opprobria – позорное что-то – argentariorum, то есть людей, имеющих дело с деньгами…
Куча древней чепухи. Сейчас отправлю факс, пообещал себе призрак, возьму пемзу и сотру все это к чертям, а потом, может быть, мне удастся написать на этом листе что-нибудь достойное. Позорные деяния людей, имеющих дело с деньгами, скажите пожалуйста! Кто, черт побери, захочет об этом читать?
Он вошел в кабинет, набрал номер на факсе и заправил лист пергамента в приемный лоток. Послышались обычные звуки, словно кто-то душил утку, и пергамент, спазматически дергаясь, пополз, зажевываемый маленькими пластмассовыми челюстями. Когда пересылка была закончена, он вытащил лист, тщательно удалил полоску регистрации и пошел искать пемзу.

– Боамунд.
– Что?
– Не хочу дергать тебя по пустякам, но помнишь вот эту кожаную книжечку, которую мы притащили из Атлантиды?
– И что?
– Там из нее лезет какой-то здоровенный кусок бумаги.

Денни Беннетт зевнул, потянулся к кофейнику, обнаружил, что в нем ничего нет и выругался.
Девять тридцать. Это был долгий день. Однако, новый документальный фильм продвигался вперед, идеи били ключом, адреналин бежал по жилам. Теперь, если только ему удастся найти способ связать шотландских горцев и Совет по Развитию Островов с резней в Гленкоу, у него уже будет что-то.
Он подвинул к себе диаграмму и начал пристально ее рассматривать. Как все его конспиративные карты, она была разрисована по меньшей мере семью различными цветами – голубой для ЦРУ, зеленый для ФБР, красный для М-16, лиловый для Английской Национальной Оперы, и так далее. Диаграмма показывала красивое многоцветное переплетение вокруг побега Принца Чарли и ровную оранжевую линию, связывающую его с североморскими нефтяными компаниями; теперь ей не хватало только нескольких розовых штрихов в правом верхнем углу. Что у нас означает розовый? Ага, люди из Совета по Правам Заимодавцев. Там определенно что-то происходит. Но что?
Дальше по коридору, в той части здания, где располагались ребята из мыльных сериалов, тихо зазвенел факс. Мыльные сериалы! Подонки общества. Опиум для народа. Почему ему никогда не приходят факсы, интересно знать?
Однако, следовало признать, что в коммерческом телевидении использовались гелевые ручки гораздо лучшего качества, нежели те, с которыми он имел дело на Би-Би-Си. Если ты в муках творчества непреднамеренно откусывал кончик такой ручки, тебе потом не приходилось ходить три дня с ярко-зеленым языком.
Что-то мешало ему сосредоточиться. Он пытался выкинуть это из своей головы, но оно не желало уходить: непрекращающийся вибрирующий писк, словно машина, страдающая зубной болью. Да это же тот факс в конце коридора, понял он, – вероятно, его заело, а эти ленивые ублюдки уже давно разошлись по домам. С огромной неохотой – поскольку он уже видел способ связать розовый с желтым так, чтобы не пересекать голубой, – он поднялся на ноги и пошел в «Мыльные сериалы», чтобы разобраться наконец с треклятой машинкой.
Как и следовало ожидать, в факсе застряла бумага. Несколько резких ударов ладонью быстро вывели механизм из затруднительного положения; он вытащил листок, швырнул его на стол и повернулся, чтобы уходить. Потом нахмурился и снова повернулся к столу.
Чем, черт возьми, занимаются мыльные сериальщики, если они получают факсы на латыни?
Начало, разумеется, было на английском, – и тот, кто писал его, имел большие трудности с орфографией, – какая-то ерундовая пьеска про людей, которых звали Альф и Дейрдре. Но потом рукописный текст кончался, и далее шел десяток абзацев мелким шрифтом, и Денни мог поклясться, что это латынь, насколько он мог разобрать. Это было, по меньшей мере, странно. Очень странно.
Прошло уже – о, лет пятнадцать, даже двадцать, с тех пор, когда учителя в школе оставили попытки научить его латыни; но память Денни была похожа на багажник семейного автомобиля. Вещи, которые давно уже никому не нужны и которые, по общему убеждению, вообще были выброшены много лет назад, имели тенденцию скапливаться там, прячась, выжидая удобного момента, чтобы выскочить на поверхность, когда никто этого не ожидает. К собственному удивлению, он обнаружил, что даже может кое-что разобрать…
Не осознавая, что он делает, он присел на край стола и погрузился в чтение.

– Что она делает, Беддерс? – требовательно спросил Боамунд.
– Печатает, – отвечал Бедевер, пораженный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34