Герберт Бейтс
Весенняя шляпка
Мисс Трувейл – недавно она (чего не сделаешь от отчаяния) стала красить волосы в неброский темный цвет – никогда не высказывала в открытую, что ставит шляпное дело выше всех других. Но в глубине ее души жило убеждение, что ничего выше нет.
Из окна своей тесной гостиной, где на стульях, столах и даже на каминной полке громоздились серые обтянутые клееным холстом болванки, мотки ярких лент и обмахрив-шиеся полоски отделки, она глядела на заасфальтированный двор – там из двух обрезанных чуть не до самых доньев пийных бочек торчали мертвые остовы двух рододендронов. Она не могла вспомнить, когда посадили рододендроны, знала только, что они погибли, не успев расцвести. Но однажды у нее выдастся свободная минута, и она выдерет эти бурые палки, а на их место посадит цветы поярче. Настурции, герани, а то и табак – знойным летним вечером двор будет напоен их ароматом. Она обожает цветы, но о каких цветах может идти речь, когда нет спасу от кошек. Стоит посадить цветок – и на тебе, назавтра же кошки выковыряют его – и нет цветка. Вот что хуже всего в жизни на Ист-стрит. Здесь и земли-то совсем нет, один асфальт. Во дворах здесь кишмя кишат кошки, а цветы не растут испокон века.
Клиентка, миссис Дейли, – у нее была шишковатая голова с вдавленным лбом, по бокам которой двумя непропеченными кренделями, проткнутыми понизу вертелами, торчали землистые уши, – тревожно поглядывала на натянутую на болванке шляпку, пока мисс Трувейл наносила на нее завершающие штрихи.
Миссис Дейли сама не понимала, как ей отнестись к шляпке. Похоже, думала она, шляпка не в ее стиле. Слишком кричащая, и она сказала:
– Вообще-то мне скорее представлялась простая велюровая шляпка.
– Велюровая? – переспросила мисс Трувейл. – Нет, велюр – это не ваше.
– А Джо говорит…
– Джо? – переспросила мисс Трувейл. И выдернула из шляпки булавку, уколов в спешке нижнюю губу. – Как поживает Джо?
Она прикрепляла к шляпке миссис Дейли цветок, нечто вроде гибрида растоптанного пиона с пышным алым маком. В сердцевине его залегла пыль, но пыль смахнется, ну а нет – все равно в носке её не будет видно.
– Что вы, Джо не знаете? – сказала миссис Дейли. – Вы же знаете Джо. Джо есть Джо.
По голосу чувствовалось, что Джо ее мало интересует. Она протянула руку к шляпке, потрогала ее. Предчувствие, что шляпка ей не пойдет, удручало ее – она распустила губы, над вставной челюстью показался зазор, вид у нее стал вконец дурацкий.
– Вообще-то я всю зиму мечтала о велюровой шляпке, – сказала она.
– Согласна, для зимы велюр очень хорош. Но на дворе весна, а весной нужно что-то повеселее.
Но ни на дворе, ни за его пределами, на Ист-стрит, весной и не пахло. На осмоленном заборе разлеглась бурая кошка, февральский ветер ерошил ее шерсть. Пекарню черным туманом заволакивал дым. В доме, кроме пекарни, помещалась еще и пивная, торговавшая навынос, – оттуда доносились привычные слуху мисс Трувейл звуки. Грохот пивных бочек по помосту. Мужские голоса. Скрежет совков по полу.
Привычным был и смех Джо, перешучивавшегося с пекарем.
– Вам надо ее примерить, – сказала мисс Трувейл и вынула последнюю булавку изо рта. Обвисший алый, с угольно-пыльной сердцевиной цветок заслонил собой чуть не всю напяленную на деревянную болванку шляпку. – И тогда все определится.
Джо Дейли был здоровяк с ярким во всю щеку румянцем и светлыми голубыми глазами, где плясали чертенята, такими живыми, что они прямо выскакивали – точь-в-точь как у креветки. Летом в пивной стояла прохлада. Зимой пекарня манила теплом и уютом, и Джо чуть не все время проводил там. Пивная торговала только навынос, зато пекарь и Джо Дейли могли распивать в свое удовольствие бутылку за бутылкой в пекарне на задах пивной. Они успевали распить не одну бутылку, и случалось, Джо оставался и на ночную выпечку. Пока пекся хлеб, Джо с пекарем веселились, и, когда мисс Трувейл просыпалась по ночам, до нее доносились их голоса.
– Посмотрим, пойдет ли вам так – я пока ничего не прикрепила.
Она возложила шляпку на голову миссис Дейли, и та закачалась на ее больших непропеченного теста ушах. Бог знает почему, но цветок придавил миссис Дейли к земле, состарил, усугубил все недостатки ее фигуры.
– Цветок прямо просится, чтобы его перекололи повыше, – сказала мисс Трувейл. – Это придаст вам росту. А вам это просто необходимо.
У мелкорослой миссис Дейли все было мелким, кроме головы, ну и ушей. Мисс Трувейл не могла понять, как Джо Дейли, рослого разбитного здоровяка, угораздило увлечься этой пигалицей. Но она и вообще не понимала, что притягивает людей друг к другу. Для нее оставалось тайной, как это люди не только увлекаются друг другом, а и просто сходятся.
– А что, если переставить его сюда? – На верху тульи цветок выглядел огромным – фара фарой. – Я пока приколю, а вы посмотрите, как вы будете себя чувствовать.
Поразительный человек Джо – и все-то он смеялся. Перед сном мисс Трувейл любила побаловать себя свежеиспеченным хлебом с какао. Иногда, отправляясь в пекарню часам к десяти за свежим, с пылу с жару, хлебом, она заставала там Джо. К этому времени поспевала первая партия хлеба.
Воздух полнился печным жаром, хлебным духом, смехом Джо. Дрожжевым духом теста и пива, смехом Джо – развалясь в запорошенном мукой кресле, он оглушительно раскатисто хохотал.
– С цветком на боку я чувствую себя так, словно вот-вот потеряю равновесие, – сказала миссис Дейли.
– Ну что вы, – сказала мисс Трувейл. – Зря вы беспокоитесь…
Заглянув в зеркало над камином, миссис Дейли увидела, как за ее плечом выросла кислая физиономия мисс Трувейл.
– А теперь, прошу вас, забудьте, что это вы, – сказала мисс Трувейл. – Попытайтесь представить на своем месте кого-то другого. Отвлекитесь от себя, смотрите исключительно на шляпку.
Миссис Дейли растерянно поглядела на знакомое с непропорционально громоздким верхом отражение в зеркале. Она никак не могла представить на своем месте никого другого и снова потерянно разинула рот. Окончательно оторопев, взялась сбоку за цветок, передвинула его повыше, но мисс Трувейл сказала:
– Нет, нет, это слишком высоко. По-моему, он на месте.
– А не лучше ли переколоть его поближе к середине…
– Ну что ж, переставим на середину. Попробуем и так и этак.
Когда цветок перекололи на середину шляпки, он словно смял лицо миссис Дейли, выдавил на нем недоуменную улыбку. Седые волосы миссис Дейли были легкие как паутина. Выбиваясь из-под шляпки разлетающимися клочьями овечьей шерсти, они производили впечатление плохо пригнанного парика.
Мисс Трувейл сказала, что посреди шляпки цветок чудо как хорош. Они попали в самую точку.
– Цветок уравновешивает шляпку, – сказала она. – И в то же время в ней появился некий не поддающийся определению шик.
Миссис Дейли потрогала шляпку, цветок, клочья волос, словно пыталась найти, где он, этот шик. Мисс Трувейл думала о Джо.
Однажды вечером в пекарне Джо разошелся больше обычного – чего только он не вытворял.
Она часто возвращалась мыслями к тому вечеру. Джо в одной рубашке пристроился тогда на доске для раскатки теста. С Джо никогда не известно, что он выкинет, – в тот вечер ему вздумалось называть мисс Трувейл мисс Труляля. Он так уморительно это выговаривал, что сам то и дело покатывался со смеху. Поначалу она крепилась, старалась не засмеяться. В конце концов фамилия у нее необычная, потом, при ее профессии ей не к лицу ронять себя. К тому же кто-то заметил при ней, что ее фамилия французского происхождения, скорее всего, искаженное Trouvaille – что бы это ни значило.
Но Джо все равно называл ее мисс Труляля, и она не устояла – засмеялась. Она прыснула, Джо в ответ закатился смехом, и она увидела, как рождается смех: по мощно выпирающему над брючным ремнем животу Джо мелкой рябью пошли волны.
Тут уж и она не удержалась – расплылась в улыбке. Джо грохотал, хлопал себя по толстым ляжкам. На губах его висели хлопья пивной пены, голубые глаза горели пьяным огнем, воздух пропитывали жар и хлебный дух. Смех, тепло и чудная фамилия, которой Джо ее именовал, возымели странное действие на мисс Трувейл. В ней, хоть она и смеялась до упаду, разгорелась непостижимая печаль, больно сжимавшая ее сердце.
А там случилось нечто такое, отчего мисс Трувейл и вовсе переполошилась и взбудоражилась. Джо, энергично болтавший ногами под разделочным столом, ни с того ни с сего вызвался проводить ее домой.
– Что, если примерить шляпку как есть, без цветка? – сказала миссис Дейли.
Мисс Трувейл, тыкавшая булавки в рот, снова уколола иголкой губу.
– Без цветка нет шляпки, – сказала она. – Суть шляпки в цветке. Весь ее смысл в нем. Давайте наденем ее на болванку, и вы сами в этом убедитесь. На болванке, как две капли воды похожей на оскальпированный череп, шляпка казалась ничуть не уродливее, чем на дряблых тестообразных ушах миссис Дейли. Миссис Дейли, разинув рот, понуро смотрела на шляпку, вставная челюсть отошла. Джо мечтал, сказала она, чтобы у нее была именно велюровая шляпка, вообще-то это его идея.
– Мужчины ничего не смыслят в шляпках, – отрезала мисс Трувейл.
Миссис Дейли стригла волосы скобкой на старомодный манер, и, когда она сняла шляпку, эта прическа укоротила ее еще больше. Глядя на нее, мисс Трувейл снова задавалась вопросом, как мог Джо – такой мужчина! – увлечься этой несуразной каракатицей.
– Кажется, я нашла, – сказала она чуть погодя. – Нашла то, что нужно. Мы переколем цветок назад.
Мыслями она вновь и вновь возвращалась к тому вечеру, когда Джо вызвался проводить ее. Пригласи она его к себе, гадала она, чем бы это кончилось? И так и не могла решить: всерьез он предлагал ее проводить или в шутку. Джо вечно балагурил. Что, если он это спьяну? С Джо никогда ничего толком не известно. Но ведь он тогда и с разделочного стола соскочил, и под руку ее взял: за мной, мол, дело не станет, я со всем моим удовольствием.
– Переколем его назад, – сказала она миссис Дейли. – Я уверена – это будет именно то, что нужно.
Мисс Трувейл вспомнилось, как Джо покатывался от хохота, подмигивая пекарю, и приговаривал:
«Что касается нас, за нами дело не станет. Слышь, Фред? За кем, за кем, а за нами дело не станет, мы со всем нашим удовольствием. Ну а если и мисс Труляля не прочь, значит – заметано. Верно я говорю, Фред? Доставить удовольствие даме – для нас первое дело».
Нет, не мог он над ней подтрунивать, думалось ей; но потом ее начинал грызть червь сомнения, и она говорила себе: конечно же, мог, очень даже мог. И все равно гадала, чем бы это кончилось. Джо вместе с ней в темном доме, Джо пропускает еще кружку пива, закусывает бутербродами с сыром, хохочет в окружении лент, шляпок и болванок. Джо говопит, что за ним дело не станет, подтрунивает над ней, зовет ее мисс Труляля. И пусть ничего такого и не было, но вполне могло статься, во всяком случае, она не поручится, что не могло. Почему бы и нет, как знать.
С цветком позади шляпка безобразила миссис Дейли еще больше, но, снова поглядев в зеркало и не увидав там цветка, миссис Дейли испытала лишь облегчение.
– По-моему, так лучше, – сказала она. – Мне гораздо больше нравится так.
– Надо перепробовать все варианты, чтобы фасон отвечал характеру клиентки, – сказала мисс Трувейл.
Годы работы в фирме «Кертис и К°» не прошли для нее даром. Надо, чтобы характер клиентки отвечал шляпке, а как этого добиться – вам решать. Клиентки, разумеется, артачились, лезли со своими соображениями, но они не понимали своей же пользы. И поэтому, не успев дойти до дому, мчались назад – менять шляпку. А суть в том, что у них менялось настроение, и шляпка ему уже не отвечала. Что касается шляпок, женщины ужасные дуры. Сами не знают, что им нужно.
Да, она недаром работала в «Кертис и К°». На нее поначалу возлагали надежды. Ей очень хотелось выдвинуться. Но почему-то ничего из этого не вышло. Одно, другое – словом, что-то не заладилось. Она завела свою мастерскую в комнате на задах и так там и застряла – бог знает почему. По правде говоря, без денег и влиятельных покровителей не пробиться.
– Теперь мы попали в точку, – сказала она. – Я пришиваю.
Миссис Дейли была уже на выходе – ее фигура, и без того горестная, в шляпке выглядела вдвойне горестной. Спереди шляпка производила какое-то голое, незавершенное впечатление. Из-под нее землистыми сморчками высовывались уши. Со спины казалось, что цветок пришили к шляпке по ошибке, да так там и оставили.
– По-моему, здесь ничего не придется менять, – сказала мисс Трувейл. – Теперь именно то, что надо.
– Хочется надеяться, что Джо к ней притерпится, – сказала миссис Дейли.
Мисс Трувейл посмотрела на улицу – февральский ветер протащил миссис Дейли мимо пекарни, потом через Ист-стрит. На Ист-стрит весной и не пахло. Шляпка была велика миссис Дейли, она только что не колыхалась на ее ушах. Гонимая ветром миссис Дейли казалась уродливой и безутешной – она придерживала шляпку рукой, словно опасаясь, что большую, не по ней, шляпку утащит ветер.
Мисс Трувейл посмотрела на двор. Этой весной она обязательно выдерет голые, мерзкие рододендроны. Сняла деревянную болванку со стола, и тут ей вспомнилась пекарня вечерами, смех Джо, хлебный дух, печной жар.
Она отвернулась, посмотрелась в зеркало. А что, недурна, подумала она. Нет, у нее просто в голове не укладывается, как Джо, такого мужчину, угораздило влюбиться в миссис Дейли с ее жеваным несуразным лицом, не говоря уж о торчащих ушах и тусклых седых волосенках.
Приподняла прядь со лба. Волосы успели отрасти, надо лбом показалась седая полоска – перед сном нужно непременно подкраситься. Как это людям удается увлечься друг другом? Как получается, что мужчина предпочитает одно лицо другому?
А во дворе темная кошка спрыгнула с забора, удирая от черного кота, скользнувшего, как тигр, за рододендронами. Увидев его промелькнувшее в зеркале отражение, мисс Трувейл метнулась к окну, бешено забарабанила по стеклу.
– Брысь! – надсаживалась она. – Брысь! Мерзавец ты этакий! Пшел! Брысь! Брысь! Пшел вон!
Вот что все губит, думала она. Вот отчего ей не удается завести цветы.
– Брысь! – крикнула она. И в злобе заплевала стекло. – Брысь! Пшел вон! – Понятно, почему ей ничего не удается. – Брысь! Брысь! Пшел вон, пшел домой! Брысь, уродина!
Мисс Трувейл ненавистно зыркнула на кота, кот в ответ высокомерно зыркнул на мисс Трувейл зелеными глазами.

1