полусгнивший, он стоит рядом с моим креслом, улыбаясь этакой, навеки замершей, широченной улыбкой — словно уголки рта к ушам пришиты…
— Виржини! Ну-ка, убавь звук, да немедленно! Иначе оглохнешь от такой музыки! Пришлось задержаться: там было столько народу!
О! Если бы я не утратила способности подскакивать от неожиданности, то, наверное, подскочила бы так, что стукнулась головой о потолок. Иветта! Мой штатный ангел-хранитель! Она направляется прямо к нам: четко слышны ее шаги по паркету/
— Я ведь велела тебе ни в коем случае не открывать дверь.
Почему она говорит об этом? Дверь никто и не открывал.
— Виржини, сейчас же отложи эту книгу и изволь ответить на мой вопрос, — продолжает Иветта. — Почему ты открыла входную дверь?
— Я забыла в саду своего Билу.
Билу — одна из ее игрушек. Любопытно: я совсем не помню, чтобы слышала, как она выходит. Она отлучилась лишь однажды — чтобы сходить в туалет. Или девочка просто воспользовалась этим предлогом, чтобы тихонько проскользнуть в сад? И когото впустить в дом? Но ведь призракам-то двери вовсе не нужны. Значит, это вполне мог быть и не призрак. Ну что я такое плету? Судя по всему, у меня тоже «крыша поехала». Да, это вполне мог быть некто вполне реальный, из плоти и крови, и Виржини ему открыла дверь… О-о-о, дело совсем дрянь! Элиза Андриоли на грани кровоизлияния в мозг — алло, алло, доктор Рэйбо, вашу пациентку (причем самую терпеливую) следует немедленно поместить в какое-нибудь очень спокойное специализированное заведение — и как можно дальше от Буасси-ле-Коломб.
— Ладно, идем перекусим; полдник. А вам, Элиза, я приготовлю травяной отвар.
Виржини встает и послушно следует за Иветтой. Однако, прежде чем уйти, быстро шепчет мне на ухо:
— Я не могла не открыть ему дверь. Он ведь еще не умеет проходить сквозь стены. Это, знаешь ли, совсем непросто…
Ну разумеется, если он не научился еще проходить сквозь стены… Она уходит. А я остаюсь — с таким ощущением, словно в голове у меня белка в колесе крутится: кррак-кррак — это что еще за бардак? Крраккррак… Нужно попытаться хоть что-то понять.
Травяной отвар слишком горячий — что-то вроде липового цвета; не хочу я никакого отвара, хочу кальвадоса — хорошую порцию кальвадоса, разжигающего огонь в желудке. А травяной отвар вызывает у меня лишь отвращение. Однако я прилежно его проглатываю. Виржини что-то рисует — слышно, как движутся по бумаге карандаши.
— Что это ты рисуешь, куколка моя? Огородное пугало?
Голос Иветты полон материнской заботы, однако звучит он несколько озадаченно.
— Нет, это просто мальчик!
— Какой-то странный у тебя получается мальчик. Прямой, как палка, руки — в стороны, да еще и совсем зеленый…
— Такой, какой он есть!
— О-ля-ля, вряд ли стоит так сердиться! Мне вообще-то все равно; это я так, исключительно для тебя сказала… Еще немного отвара?
Мой палец остается недвижим.
— Ну и ладно. Виржини, ты поможешь мне вымыть посуду?
— Конечно!
Много бы я готова была отдать за то, чтобы взглянуть на этот рисунок: прямой как палка и совсем зеленый мальчик! Боюсь, что сознание Виржини со дня на день запросто способно перекочевать в мир иной. Смерть брата, да плюс еще все эти недавние события… А Иссэр, похоже, решил сидеть, сложа руки!
Звонок в дверь.
Явился Флоран Гассен — тот молодой инспектор. От него пахнет кожей, табаком и туалетной водой. Я представляю его себе в куртке типа «пилот» и вылинявших джинсах.
— Надеюсь, что не слишком побеспокоил вас своим приходом… Дело вот в чем. Комиссар Иссэр просил меня зайти к вам. Он хотел бы уточнить кое-какие детали относительно совершенного на вас не так давно нападения.
Я приподнимаю палец. Должно быть, инспектор чувствует себя немного неловко, ибо все время переминается с ноги на ногу. Мне слышно, как потрескивает паркет.
— Знал ли кто-нибудь о том, что вас повезут именно такой дорогой — через лес?
Мой палец остается недвижим. Зачем спрашивать это у меня? Или он уже задавал те же самые вопросы Стефану?
— Может быть, отправляясь к Фанстанам и возвращаясь от них, вы всегда выбираете этот маршрут?
Ты, красавчик мой, по всей вероятности, имеешь в виду, что его выбирают те, кому на долю выпало толкать мою дурацкую коляску? В таком случае, пожалуй, да. Приподнимаю палец.
— Вы полностью потеряли сознание?
Я вновь приподнимаю палец.
— А когда пришли в себя, рядом с вами был Жан Гийом?
Приподнимаю палец. Господи, какое занудство!
— В тот момент, когда ваша коляска покатилась вниз, дождь уже шел?
Я опять приподнимаю палец. Ну при чем тут дождь?
— Отлично, благодарю вас.
Звук захлопнувшегося блокнота. Тут в гостиной возникает Иветта:
— Хотите чего-нибудь выпить?
— Гм… Нет, спасибо; я очень спешу. Кстати, ходят слухи, что Стефан Мигуэн и его жена надумали развестись — это правда?
— Мне лично об этом ничего не известно! Я не имею привычки выслушивать всякие сплетни, — почти с королевским достоинством отвечает Иветта. — Вы закончили?
— Да, я уже ухожу. Похоже, его жена ревнива до безумия. По крайней мере, люди так говорят. Ну что ж, до свидания, мадам.
Если я правильно поняла, эту мегеру Софи готовы заподозрить в том, что она, оглушив собственного мужа, сбросила меня в пруд — из ревности… А почему бы нет? При нынешнем положении дел любая версия может пригодиться.
— А он очень мил, этот инспектор, — в очередной раз приводя в порядок что-то в комнате, произносит Иветта. — Совсем не похож на своего начальника — тот не слишком-то хорошо воспитан… Но я не совсем поняла, чего он пытался добиться этими своими вопросами. В конце концов… Виржини, кроха моя, тебе пора домой. Собирайся — сейчас папа за тобой приедет.
Звонок у входной двери. Папа уже здесь.
— Здравствуйте, Иветта; здравствуйте, Лиз. На улице здорово похолодало. Виржини, ты уже собралась?
— Заходите, Поль. И простите — мне срочно нужно бежать на кухню, там кастрюля на огне…
Иветта исчезает.
— Папа, хочешь, покажу тебе свой рисунок?
— Да, но только побыстрей. Все в порядке, Лиз?
Я приподнимаю палец. Голос у Поля довольно усталый.
Быстрые легкие шажки Виржини.
— Вот, смотри.
Резкий звук пощечины. Что происходит?
— Опять ты за старое, прекрати это, слышишь, Виржини? Забудь об этом навсегда!
Произносит он это негромко и как-то глухо — должно быть, не на шутку взбешен. Звук разрываемой на куски бумаги. Виржини тихо хнычет.
— Все, нам пора, идем. До свидания, Лиз. До свидания, Иветта.
Тепла в его голосе не больше, чем в хорошей морозильной камере. Я просто ошеломлена. Поль — всегда такой невозмутимый и спокойный… Нельзя, конечно, сбрасывать со счетов тот факт, что Виржини сунула ему под нос портрет, на котором изображен Рено в виде зомби… И тем не менее, несчастная девчонка нисколько не виновата в том, что получила столь серьезную душевную травму. Чего, похоже, в упор не понимают в этой семейке. Скоро ее начнут бить за то, что ей снятся кошмарные сны. Я-то хорошо знаю, что это такое — кошмар: мне довелось испытать это на себе. Как будто и без того у меня мало неприятностей, как будто я и так недостаточно несчастна… Нет; жалеть себя нельзя — ни в коем случае. И подумать только: я не имею возможности даже в стельку напиться, чтобы все это забыть.
Расследование зашло в очередной тупик. Погода какая-то мрачная. Я тоже. Холодно, дождь все время моросит. Иветта уже принялась убирать летние вещи и доставать зимние. Только что — после очередного сеанса массажа-болтовни — ушла наша Екатерина Великая. Она сообщила нам, что чета Мигуэнов и в самом деле собирается развестись. Об этом она узнала от самого Стефана на теннисном корте. А еще, похоже, у Поля с Элен тоже не все гладко. Может, виной тому погода? Вчера Элен заходила повидаться со мной, и у меня создалось такое впечатление, будто она все время плачет. Единственная пара, у которой, судя по моим ощущениям, все в порядке, — это Жан Гийом с Иветтой. Вчера, к примеру, они вместе отправились в кино — именно поэтому Элен и приходила посидеть со мной. Они смотрели последний фильм Клинта Иствуда. Я всегда так любила кино. Черт побери. Чертова жизнь, чертова смерть, чертов мир.
7
Веселая прогулка на машине за город. Воскресенье. Поль повез нас в Эссон — «конец лета — это так красиво». Меня устроили на переднем сиденье, пристегнув ремнем безопасности. На заднем сиденье — Элен с Виржини. Иветта, воспользовавшись случаем, решила «навестить двоюродную сестру» — разумется, на пару с Жаном Гийомом. Стекло слегка опущено; я чувствую запахи сельской местности, аромат мокрой травы. Спутники мои дружно молчат. Лишь Поль время от времени произносит какую-нибудь фразу — типа: «Ты заметила церковь? Она просто великолепна»; или: «Видела эту старую ферму? Потрясающее здание»; на что Элен неизменно отвечает: «Да, это очень красиво». Виржини читает «Клуб Пятерых», ни на кого и ни на что не обращая внимания.
— Вам не холодно, Элиза? — осведомляется Поль; он, как всегда, очень предупредителен.
Палец мой остается недвижим. Ибо я просто подыхаю от жары: Иветта нарядила меня так, словно мы отправляемся на Северный полюс.
— Как ты думаешь, ей не холодно? — спрашивает Поль, обращаясь к жене.
— Если бы ей было холодно, она непременно ответила бы тебе, разве не так? — несколько раздраженно замечает Элен.
На семейном горизонте явно сгущаются тучи — предвестники грядущей ссоры. Машина резко сворачивает влево; я опрокидываюсь на дверцу.
— Мог бы и поосторожнее! Только сумасшедшие вытворяют такое, сидя за рулем! — вдруг срывается на крик Элен.
Ну вот: началось!
— Ох, прекрати! Как будто с тобой такого никогда не бывало! Ты что — не видела, что он чуть не прижался к нам?
— Ну разумеется: у тебя всегда на все есть вполне разумное оправдание!
О, Господи! Я уже почти совсем свалилась набок.
— До чего же ты бываешь смешна, когда тебя вот так разбирает.
— Зато ты умеешь быть на редкость неискренним! Я прекрасно знала, что все к тому и идет: ты начал злиться, когда мы еще только садились в машину!
— Что?! Это ты начала злиться: молчишь весь день, словно воды в рот набрала!
— А что ты хочешь от меня услышать? Что я впадаю в восторг от каждой кучи старых камней на обочине? Извини, но на свете существуют куда более приятные способы времяпровождения, нежели езда по грязным дорогам под дождем — развлечение, достойное разве что пары стариков.
— Ну конечно! Тебе всегда все нужно представить в самом черном свете! Вот проклятье!
Машина резко тормозит; меня бросает вперед. Громко хлопает дверца.
— Куда это папа пошел?
— В кустики, пописать.
— Я тоже хочу!
Хлопает еще одна дверца.
— Мерзкий идиот, — тихо произносит Элен у меня за спиной.
Я совсем уже сползла куда-то вправо, но никому до этого и дела нет. Жаль, ибо если и дальше мы двинемся вот так, меня наверняка вырвет. Передняя дверца напротив меня открывается.
— Надеюсь, месье наконец успокоился?
— Слушай, кончай все это, о'кей? Сейчас не самое подходящее время для подобных разговоров, Элен; замолчи, хорошо?
— Это почему же?
— Счастье твое, что ты — женщина; иногда бывают такие моменты, что я…
— Помнится, совсем недавно ты выступал вот так гораздо реже, а? Когда я была тебе нужна!
— Ну ты!..
Звук пощечины. Определенно, Поль последнее время весьма склонен давать волю рукам.
— Да как ты смеешь?!. Совсем, что ли, голову потерял?
Хлопает дверца машины. Какие-то вопли.
— Мама, папа, прекратите сейчас же! Хватит вам!
Мне бы очень хотелось сейчас получить возможность поднять голову. И вообще я предпочла бы оказаться сию же секунду где-нибудь в другом месте. Ненавижу такого рода ситуации. Хлоп-хлоп-хлоп — все вернулись в машину. Мертвая тишина. Поль включает радио, и кабину тут же заполняют звуки музыки — Бетховен. Мы трогаемся с места — слишком резко, пожалуй. И едем. Я болтаюсь из стороны в сторону, словно мешок с овсом, подвешенный на гвоздь. Да, прогулка что надо. Интересно, а что она имела в виду, так добив его этим своим «когда я тебе была нужна»? Ох, не мое это, разумеется, дело, но я, собственно, почти ничего не знаю о них. Не понимаю даже, с какой стати моя персона оказалась способна их так заинтересовать. Ведь я, в конечном счете, представляю собой компанию далеко не из самых приятных — нечто вроде испанского придорожного трактира, где каждый ест то, что принес с собой. Словом… Виржини, похоже, вновь уткнулась в книжку. Если вдобавок ко всему прочему ее родители еще и ссорятся то и дело вот так, вряд ли это пойдет ей на пользу. Теперь я понимаю, почему она воображает себе, что брат ее все еще «жив». Бр-р.
Музыка обрывается, уступая место передаче новостей. Бу-бу-бу — все одно и то же. "Полиция ищет возможных свидетелей: в связи с расследованием чудовищного убийства в Буасси-ле-Коломб, жертвой которого стал Микаэлъ Массне, восьмилетний ребенок, полиция просит немедленно откликнуться тех, кто, возможно, видел 28 мая, в субботу, около 13 часов на шоссе Д-91 в районе Ла Фюретъер белый или светло-бежевый «ситроен» — универсал. "Сараево: сербская артиллерия… "
Поль переключает приемник на другую программу, теперь звучит рок-музыка.
— Универсал — это как у нас?
— Да.
— И у нас тоже машина белая, — продолжает Виржини.
— Спасибо; но нас там не было, — ворчливо замечает Поль.
— Таких машин, как у нас, полным-полно, — поясняет Элен. — У месье Гийома, к примеру, — тоже белый универсал.
В голове у меня начинают вертеться разные мысли. Иссэр говорил, что никаких зацепок у них нет. А выходит, что это не совсем так. Белый или светло-бежевый автомобиль. Как у Фанстанов или Жана Гийома. Тут есть над чем призадуматься. В конце концов именно Жан Гийом почему-то оказался у пруда в тот самый момент, когда я пошла ко дну. А ведь быстрее всех туда мог попасть лишь тот, кто и столкнул меня в воду? Нет, я какой-то вздор несу: бедняга Жан вовсе не тянет на убийцу. И потом: если это был он, то с чего бы вдруг ему меня спасать? Чтобы втереться в доверие, дабы получить возможность держать под контролем Виржини… Нет, нет, нет — хватит, абсурд сплошной получается.
Поль явно по-прежнему взвинчен: ведет машину так, что меня то и дело бросает из стороны в сторону — автородео, да и только. Желудок мой протестует изо всех сил. Наконец машина тормозит и останавливается.
— Надо же, сколько болванов решило, оказывается, прогуляться на природе, — бормочет Поль, закуривая сигарету.
— Почему мы остановились?
— Потому что твоего папу угораздило попасть в пробку… От этого дыма я просто задыхаюсь…
— Можешь просто-напросто опустить стекло.
Да, милая атмосфера царит в семейке Фанстанов. Долго еще я буду вспоминать эту прогулку. Очень медленно, но мы все же продвигаемся вперед; в машине царит гробовое молчание. Затем Элен вдруг громко восклицает:
— О, смотри-ка — Стеф! Вон там… В белом «ситроене».
— У него не «ситроен», а БМВ.
— Говорю же тебе: это он. Уж Стефа-то я ни с кем не спутаю!
— Да, пожалуй. Прости, но я нигде не вижу никакого «ситроена».
— Разумеется: он только что свернул вправо. Там, наверное, можно срезать путь. Стеф прекрасно знает местные дороги. И не настолько глуп, чтобы часами торчать в этой проклятой пробке.
Поль включает приемник погромче — мощные децибелы ударяют в барабанные перепонки. Наконец пробка рассасывается, и мы снова едем. Воображаю себе сотни семей, которыми набиты движущиеся друг за другом машины: все они отчаянно ссорятся под звуки орущего радио, то и дело перекрываемые автомобильными гудками. Бр-р.
Приехали! Все выходят! Иветта помогает Полю извлечь меня из машины и усадить в коляску.
— Ну как, хорошо прогулялись? — спрашивает Иветта.
— Очень хорошо, просто отлично. А теперь извините, у нас еще куча дел. До завтра! — произносит Поль и быстро уезжает, увозя с собой свое семейство.
— Ну и дела: видок у него такой, словно он репей проглотил, — удивляется Иветта, вкатывая мою коляску в дом.
Репей? Куда там — целую горсть репьев; и, по-моему, это только начало: Элен, похоже, завелась не на шутку!
Дождь, дождь, бесконечный дождь. Честно говоря, я люблю вслушиваться в его мерный шум — хоть какое-то занятие. Однако прочий мир только и делает, что ругается да проклинает все на свете. И в первую очередь — Иветта, которую замучил ревматизм.
Аромат кофе. Иветта садится рядом со мной, разворачивает газету. Дождь за окном явно усиливается.
— Вы только послушайте, что я вам сейчас прочту! «Неожиданный поворот в расследовании убийств, совершенных орудующим в Буасси-ле-Коломб садистом. Вчера в жандармский участок Сен-Кантена позвонил не пожелавший себя назвать человек и посоветовал служителям закона заглянуть в сарай в Вилъморенском лесу на пересечении аллей Ж — 7 и С-9. В этом сарае, где обычно хранятся инструменты, необходимые лесникам для поддержания порядка в зеленой зоне, полиция обнаружила запачканную кровью мужскую одежду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
— Виржини! Ну-ка, убавь звук, да немедленно! Иначе оглохнешь от такой музыки! Пришлось задержаться: там было столько народу!
О! Если бы я не утратила способности подскакивать от неожиданности, то, наверное, подскочила бы так, что стукнулась головой о потолок. Иветта! Мой штатный ангел-хранитель! Она направляется прямо к нам: четко слышны ее шаги по паркету/
— Я ведь велела тебе ни в коем случае не открывать дверь.
Почему она говорит об этом? Дверь никто и не открывал.
— Виржини, сейчас же отложи эту книгу и изволь ответить на мой вопрос, — продолжает Иветта. — Почему ты открыла входную дверь?
— Я забыла в саду своего Билу.
Билу — одна из ее игрушек. Любопытно: я совсем не помню, чтобы слышала, как она выходит. Она отлучилась лишь однажды — чтобы сходить в туалет. Или девочка просто воспользовалась этим предлогом, чтобы тихонько проскользнуть в сад? И когото впустить в дом? Но ведь призракам-то двери вовсе не нужны. Значит, это вполне мог быть и не призрак. Ну что я такое плету? Судя по всему, у меня тоже «крыша поехала». Да, это вполне мог быть некто вполне реальный, из плоти и крови, и Виржини ему открыла дверь… О-о-о, дело совсем дрянь! Элиза Андриоли на грани кровоизлияния в мозг — алло, алло, доктор Рэйбо, вашу пациентку (причем самую терпеливую) следует немедленно поместить в какое-нибудь очень спокойное специализированное заведение — и как можно дальше от Буасси-ле-Коломб.
— Ладно, идем перекусим; полдник. А вам, Элиза, я приготовлю травяной отвар.
Виржини встает и послушно следует за Иветтой. Однако, прежде чем уйти, быстро шепчет мне на ухо:
— Я не могла не открыть ему дверь. Он ведь еще не умеет проходить сквозь стены. Это, знаешь ли, совсем непросто…
Ну разумеется, если он не научился еще проходить сквозь стены… Она уходит. А я остаюсь — с таким ощущением, словно в голове у меня белка в колесе крутится: кррак-кррак — это что еще за бардак? Крраккррак… Нужно попытаться хоть что-то понять.
Травяной отвар слишком горячий — что-то вроде липового цвета; не хочу я никакого отвара, хочу кальвадоса — хорошую порцию кальвадоса, разжигающего огонь в желудке. А травяной отвар вызывает у меня лишь отвращение. Однако я прилежно его проглатываю. Виржини что-то рисует — слышно, как движутся по бумаге карандаши.
— Что это ты рисуешь, куколка моя? Огородное пугало?
Голос Иветты полон материнской заботы, однако звучит он несколько озадаченно.
— Нет, это просто мальчик!
— Какой-то странный у тебя получается мальчик. Прямой, как палка, руки — в стороны, да еще и совсем зеленый…
— Такой, какой он есть!
— О-ля-ля, вряд ли стоит так сердиться! Мне вообще-то все равно; это я так, исключительно для тебя сказала… Еще немного отвара?
Мой палец остается недвижим.
— Ну и ладно. Виржини, ты поможешь мне вымыть посуду?
— Конечно!
Много бы я готова была отдать за то, чтобы взглянуть на этот рисунок: прямой как палка и совсем зеленый мальчик! Боюсь, что сознание Виржини со дня на день запросто способно перекочевать в мир иной. Смерть брата, да плюс еще все эти недавние события… А Иссэр, похоже, решил сидеть, сложа руки!
Звонок в дверь.
Явился Флоран Гассен — тот молодой инспектор. От него пахнет кожей, табаком и туалетной водой. Я представляю его себе в куртке типа «пилот» и вылинявших джинсах.
— Надеюсь, что не слишком побеспокоил вас своим приходом… Дело вот в чем. Комиссар Иссэр просил меня зайти к вам. Он хотел бы уточнить кое-какие детали относительно совершенного на вас не так давно нападения.
Я приподнимаю палец. Должно быть, инспектор чувствует себя немного неловко, ибо все время переминается с ноги на ногу. Мне слышно, как потрескивает паркет.
— Знал ли кто-нибудь о том, что вас повезут именно такой дорогой — через лес?
Мой палец остается недвижим. Зачем спрашивать это у меня? Или он уже задавал те же самые вопросы Стефану?
— Может быть, отправляясь к Фанстанам и возвращаясь от них, вы всегда выбираете этот маршрут?
Ты, красавчик мой, по всей вероятности, имеешь в виду, что его выбирают те, кому на долю выпало толкать мою дурацкую коляску? В таком случае, пожалуй, да. Приподнимаю палец.
— Вы полностью потеряли сознание?
Я вновь приподнимаю палец.
— А когда пришли в себя, рядом с вами был Жан Гийом?
Приподнимаю палец. Господи, какое занудство!
— В тот момент, когда ваша коляска покатилась вниз, дождь уже шел?
Я опять приподнимаю палец. Ну при чем тут дождь?
— Отлично, благодарю вас.
Звук захлопнувшегося блокнота. Тут в гостиной возникает Иветта:
— Хотите чего-нибудь выпить?
— Гм… Нет, спасибо; я очень спешу. Кстати, ходят слухи, что Стефан Мигуэн и его жена надумали развестись — это правда?
— Мне лично об этом ничего не известно! Я не имею привычки выслушивать всякие сплетни, — почти с королевским достоинством отвечает Иветта. — Вы закончили?
— Да, я уже ухожу. Похоже, его жена ревнива до безумия. По крайней мере, люди так говорят. Ну что ж, до свидания, мадам.
Если я правильно поняла, эту мегеру Софи готовы заподозрить в том, что она, оглушив собственного мужа, сбросила меня в пруд — из ревности… А почему бы нет? При нынешнем положении дел любая версия может пригодиться.
— А он очень мил, этот инспектор, — в очередной раз приводя в порядок что-то в комнате, произносит Иветта. — Совсем не похож на своего начальника — тот не слишком-то хорошо воспитан… Но я не совсем поняла, чего он пытался добиться этими своими вопросами. В конце концов… Виржини, кроха моя, тебе пора домой. Собирайся — сейчас папа за тобой приедет.
Звонок у входной двери. Папа уже здесь.
— Здравствуйте, Иветта; здравствуйте, Лиз. На улице здорово похолодало. Виржини, ты уже собралась?
— Заходите, Поль. И простите — мне срочно нужно бежать на кухню, там кастрюля на огне…
Иветта исчезает.
— Папа, хочешь, покажу тебе свой рисунок?
— Да, но только побыстрей. Все в порядке, Лиз?
Я приподнимаю палец. Голос у Поля довольно усталый.
Быстрые легкие шажки Виржини.
— Вот, смотри.
Резкий звук пощечины. Что происходит?
— Опять ты за старое, прекрати это, слышишь, Виржини? Забудь об этом навсегда!
Произносит он это негромко и как-то глухо — должно быть, не на шутку взбешен. Звук разрываемой на куски бумаги. Виржини тихо хнычет.
— Все, нам пора, идем. До свидания, Лиз. До свидания, Иветта.
Тепла в его голосе не больше, чем в хорошей морозильной камере. Я просто ошеломлена. Поль — всегда такой невозмутимый и спокойный… Нельзя, конечно, сбрасывать со счетов тот факт, что Виржини сунула ему под нос портрет, на котором изображен Рено в виде зомби… И тем не менее, несчастная девчонка нисколько не виновата в том, что получила столь серьезную душевную травму. Чего, похоже, в упор не понимают в этой семейке. Скоро ее начнут бить за то, что ей снятся кошмарные сны. Я-то хорошо знаю, что это такое — кошмар: мне довелось испытать это на себе. Как будто и без того у меня мало неприятностей, как будто я и так недостаточно несчастна… Нет; жалеть себя нельзя — ни в коем случае. И подумать только: я не имею возможности даже в стельку напиться, чтобы все это забыть.
Расследование зашло в очередной тупик. Погода какая-то мрачная. Я тоже. Холодно, дождь все время моросит. Иветта уже принялась убирать летние вещи и доставать зимние. Только что — после очередного сеанса массажа-болтовни — ушла наша Екатерина Великая. Она сообщила нам, что чета Мигуэнов и в самом деле собирается развестись. Об этом она узнала от самого Стефана на теннисном корте. А еще, похоже, у Поля с Элен тоже не все гладко. Может, виной тому погода? Вчера Элен заходила повидаться со мной, и у меня создалось такое впечатление, будто она все время плачет. Единственная пара, у которой, судя по моим ощущениям, все в порядке, — это Жан Гийом с Иветтой. Вчера, к примеру, они вместе отправились в кино — именно поэтому Элен и приходила посидеть со мной. Они смотрели последний фильм Клинта Иствуда. Я всегда так любила кино. Черт побери. Чертова жизнь, чертова смерть, чертов мир.
7
Веселая прогулка на машине за город. Воскресенье. Поль повез нас в Эссон — «конец лета — это так красиво». Меня устроили на переднем сиденье, пристегнув ремнем безопасности. На заднем сиденье — Элен с Виржини. Иветта, воспользовавшись случаем, решила «навестить двоюродную сестру» — разумется, на пару с Жаном Гийомом. Стекло слегка опущено; я чувствую запахи сельской местности, аромат мокрой травы. Спутники мои дружно молчат. Лишь Поль время от времени произносит какую-нибудь фразу — типа: «Ты заметила церковь? Она просто великолепна»; или: «Видела эту старую ферму? Потрясающее здание»; на что Элен неизменно отвечает: «Да, это очень красиво». Виржини читает «Клуб Пятерых», ни на кого и ни на что не обращая внимания.
— Вам не холодно, Элиза? — осведомляется Поль; он, как всегда, очень предупредителен.
Палец мой остается недвижим. Ибо я просто подыхаю от жары: Иветта нарядила меня так, словно мы отправляемся на Северный полюс.
— Как ты думаешь, ей не холодно? — спрашивает Поль, обращаясь к жене.
— Если бы ей было холодно, она непременно ответила бы тебе, разве не так? — несколько раздраженно замечает Элен.
На семейном горизонте явно сгущаются тучи — предвестники грядущей ссоры. Машина резко сворачивает влево; я опрокидываюсь на дверцу.
— Мог бы и поосторожнее! Только сумасшедшие вытворяют такое, сидя за рулем! — вдруг срывается на крик Элен.
Ну вот: началось!
— Ох, прекрати! Как будто с тобой такого никогда не бывало! Ты что — не видела, что он чуть не прижался к нам?
— Ну разумеется: у тебя всегда на все есть вполне разумное оправдание!
О, Господи! Я уже почти совсем свалилась набок.
— До чего же ты бываешь смешна, когда тебя вот так разбирает.
— Зато ты умеешь быть на редкость неискренним! Я прекрасно знала, что все к тому и идет: ты начал злиться, когда мы еще только садились в машину!
— Что?! Это ты начала злиться: молчишь весь день, словно воды в рот набрала!
— А что ты хочешь от меня услышать? Что я впадаю в восторг от каждой кучи старых камней на обочине? Извини, но на свете существуют куда более приятные способы времяпровождения, нежели езда по грязным дорогам под дождем — развлечение, достойное разве что пары стариков.
— Ну конечно! Тебе всегда все нужно представить в самом черном свете! Вот проклятье!
Машина резко тормозит; меня бросает вперед. Громко хлопает дверца.
— Куда это папа пошел?
— В кустики, пописать.
— Я тоже хочу!
Хлопает еще одна дверца.
— Мерзкий идиот, — тихо произносит Элен у меня за спиной.
Я совсем уже сползла куда-то вправо, но никому до этого и дела нет. Жаль, ибо если и дальше мы двинемся вот так, меня наверняка вырвет. Передняя дверца напротив меня открывается.
— Надеюсь, месье наконец успокоился?
— Слушай, кончай все это, о'кей? Сейчас не самое подходящее время для подобных разговоров, Элен; замолчи, хорошо?
— Это почему же?
— Счастье твое, что ты — женщина; иногда бывают такие моменты, что я…
— Помнится, совсем недавно ты выступал вот так гораздо реже, а? Когда я была тебе нужна!
— Ну ты!..
Звук пощечины. Определенно, Поль последнее время весьма склонен давать волю рукам.
— Да как ты смеешь?!. Совсем, что ли, голову потерял?
Хлопает дверца машины. Какие-то вопли.
— Мама, папа, прекратите сейчас же! Хватит вам!
Мне бы очень хотелось сейчас получить возможность поднять голову. И вообще я предпочла бы оказаться сию же секунду где-нибудь в другом месте. Ненавижу такого рода ситуации. Хлоп-хлоп-хлоп — все вернулись в машину. Мертвая тишина. Поль включает радио, и кабину тут же заполняют звуки музыки — Бетховен. Мы трогаемся с места — слишком резко, пожалуй. И едем. Я болтаюсь из стороны в сторону, словно мешок с овсом, подвешенный на гвоздь. Да, прогулка что надо. Интересно, а что она имела в виду, так добив его этим своим «когда я тебе была нужна»? Ох, не мое это, разумеется, дело, но я, собственно, почти ничего не знаю о них. Не понимаю даже, с какой стати моя персона оказалась способна их так заинтересовать. Ведь я, в конечном счете, представляю собой компанию далеко не из самых приятных — нечто вроде испанского придорожного трактира, где каждый ест то, что принес с собой. Словом… Виржини, похоже, вновь уткнулась в книжку. Если вдобавок ко всему прочему ее родители еще и ссорятся то и дело вот так, вряд ли это пойдет ей на пользу. Теперь я понимаю, почему она воображает себе, что брат ее все еще «жив». Бр-р.
Музыка обрывается, уступая место передаче новостей. Бу-бу-бу — все одно и то же. "Полиция ищет возможных свидетелей: в связи с расследованием чудовищного убийства в Буасси-ле-Коломб, жертвой которого стал Микаэлъ Массне, восьмилетний ребенок, полиция просит немедленно откликнуться тех, кто, возможно, видел 28 мая, в субботу, около 13 часов на шоссе Д-91 в районе Ла Фюретъер белый или светло-бежевый «ситроен» — универсал. "Сараево: сербская артиллерия… "
Поль переключает приемник на другую программу, теперь звучит рок-музыка.
— Универсал — это как у нас?
— Да.
— И у нас тоже машина белая, — продолжает Виржини.
— Спасибо; но нас там не было, — ворчливо замечает Поль.
— Таких машин, как у нас, полным-полно, — поясняет Элен. — У месье Гийома, к примеру, — тоже белый универсал.
В голове у меня начинают вертеться разные мысли. Иссэр говорил, что никаких зацепок у них нет. А выходит, что это не совсем так. Белый или светло-бежевый автомобиль. Как у Фанстанов или Жана Гийома. Тут есть над чем призадуматься. В конце концов именно Жан Гийом почему-то оказался у пруда в тот самый момент, когда я пошла ко дну. А ведь быстрее всех туда мог попасть лишь тот, кто и столкнул меня в воду? Нет, я какой-то вздор несу: бедняга Жан вовсе не тянет на убийцу. И потом: если это был он, то с чего бы вдруг ему меня спасать? Чтобы втереться в доверие, дабы получить возможность держать под контролем Виржини… Нет, нет, нет — хватит, абсурд сплошной получается.
Поль явно по-прежнему взвинчен: ведет машину так, что меня то и дело бросает из стороны в сторону — автородео, да и только. Желудок мой протестует изо всех сил. Наконец машина тормозит и останавливается.
— Надо же, сколько болванов решило, оказывается, прогуляться на природе, — бормочет Поль, закуривая сигарету.
— Почему мы остановились?
— Потому что твоего папу угораздило попасть в пробку… От этого дыма я просто задыхаюсь…
— Можешь просто-напросто опустить стекло.
Да, милая атмосфера царит в семейке Фанстанов. Долго еще я буду вспоминать эту прогулку. Очень медленно, но мы все же продвигаемся вперед; в машине царит гробовое молчание. Затем Элен вдруг громко восклицает:
— О, смотри-ка — Стеф! Вон там… В белом «ситроене».
— У него не «ситроен», а БМВ.
— Говорю же тебе: это он. Уж Стефа-то я ни с кем не спутаю!
— Да, пожалуй. Прости, но я нигде не вижу никакого «ситроена».
— Разумеется: он только что свернул вправо. Там, наверное, можно срезать путь. Стеф прекрасно знает местные дороги. И не настолько глуп, чтобы часами торчать в этой проклятой пробке.
Поль включает приемник погромче — мощные децибелы ударяют в барабанные перепонки. Наконец пробка рассасывается, и мы снова едем. Воображаю себе сотни семей, которыми набиты движущиеся друг за другом машины: все они отчаянно ссорятся под звуки орущего радио, то и дело перекрываемые автомобильными гудками. Бр-р.
Приехали! Все выходят! Иветта помогает Полю извлечь меня из машины и усадить в коляску.
— Ну как, хорошо прогулялись? — спрашивает Иветта.
— Очень хорошо, просто отлично. А теперь извините, у нас еще куча дел. До завтра! — произносит Поль и быстро уезжает, увозя с собой свое семейство.
— Ну и дела: видок у него такой, словно он репей проглотил, — удивляется Иветта, вкатывая мою коляску в дом.
Репей? Куда там — целую горсть репьев; и, по-моему, это только начало: Элен, похоже, завелась не на шутку!
Дождь, дождь, бесконечный дождь. Честно говоря, я люблю вслушиваться в его мерный шум — хоть какое-то занятие. Однако прочий мир только и делает, что ругается да проклинает все на свете. И в первую очередь — Иветта, которую замучил ревматизм.
Аромат кофе. Иветта садится рядом со мной, разворачивает газету. Дождь за окном явно усиливается.
— Вы только послушайте, что я вам сейчас прочту! «Неожиданный поворот в расследовании убийств, совершенных орудующим в Буасси-ле-Коломб садистом. Вчера в жандармский участок Сен-Кантена позвонил не пожелавший себя назвать человек и посоветовал служителям закона заглянуть в сарай в Вилъморенском лесу на пересечении аллей Ж — 7 и С-9. В этом сарае, где обычно хранятся инструменты, необходимые лесникам для поддержания порядка в зеленой зоне, полиция обнаружила запачканную кровью мужскую одежду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32