- Я понимаю по-английски.
- То-то вы знаете столько иностранных слов, - пошутил Боденштерн. Переведите ему мой вопрос.
- Мы с Дейли находились в отведенной нам комнате, пока господин Баллин не позвал нас, - объяснил Мун, также умалчивая об истории с задвижкой.
- Да, я еще не рассказал вам... - начал было Баллин, но Боденштерн отмахнулся:
- После! Как видите, не только наш фотограф, но и доктор Краузе спешат поскорее покончить с этим делом.
- Кабинет заперт. Ключ вон, на столе, - предупредил Дейли.
- Мера предосторожности, чтобы не украли труп? - засмеялся Боденштерн. - Пошли! К вам это не относится! - Боденштерн загородил дорогу друзьям Мэнкупа.
- А мы? - спросил Дейли.
- Что ж, журналисты всегда желанные гости, тем более к покойнику.
Дверь кабинета распахнулась. Из полутемной комнаты со спокойным кругом настольной лампы на переднем плане и мерцавшим в глубине экраном на входящих обрушилась пулеметная очередь. Фильм был двухсерийным. Боденштерн нащупал находящиеся рядом с дверью кнопки выключателей и нажал все разом. Помещение озарилось ярким светом. Только теперь Мун понял, почему этот кабинет называли в полушутку баховским. Одна стена была багровой, вторая фиолетовой, третья - оранжевой; голубые шторы во всю ширину комнаты замыкали квадрат с четвертой стороны. Те же цвета, что доминировали в водной интерпретации баховского произведения. Стол, за которым сидел Мэнкуп, сверкал черным пластиком. Белое дерево и черные блестевшие плоскости немногочисленной мебели создавали настроение светлой торжественности и большого простора. Комната не имела ни начала, ни конца, цветовая палитра стен как бы сливалась в общем необычайно красочном звучании. Виновником этих чудес был зеркальный потолок.
Поняв это, Мун взглянул наверх и чуть не отшатнулся. Над ним висела голова с коротко остриженными, в седых бликах волосами. Остекленевшие глаза смотрели прямо на него - что-то подсказывающие, о чем-то напоминающие мертвые глаза. А около плыло втиснутое в квадрат небо, кружился искаженный фокусом вертолет, свистели пули, и стоящему внизу казалось, что бортовой пулемет целится не в экранных врагов, а в голову Магнуса Мэнкупа.
Кто-то догадался выключить телевизор, кто-то очертил мелом место, где лежал пистолет, началась прерываемая короткими восклицаниями профессиональная суетня.
Мэнкуп был убит выстрелом в затылок. Аккуратная ранка. Вокруг темнело совсем немного спекшейся крови. Точное попадание в нужное место. Так расстреливали гестаповцы. Но так уходили из жизни некоторые генералы участники неудавшегося заговора против Гитлера. Смотреть на дуло страшнее, чем прятать его за спиной. И еще - даже умирая, им не хотелось запачкаться. Выстрел в затылок, если знаешь, в какую точку целиться, гарантирует пристойный вид.
Дурацкие ассоциации, связанные, очевидно, и с постоянной тематикой сегодняшних разговоров, и с названием неоднократно упоминаемой книги Дитера Баллина! Насилу освободившись от них, Мун принялся следить за Енсеном. Разжав оцепеневшие пальцы Мэнкупа, тот снял с них отпечатки и занялся пистолетом.
- "Система "Вальтер", номер 12572", - продиктовал он на ходу, потом спросил стоявшего рядом Дейли: - Здесь ничего не трогали?
- После нашего прихода - ничего. Но друзья Мэнкупа уже примерно минуту находились в комнате. А в чем дело?
Енсен не успел ответить. Его позвал Боденштерн. Они отошли в сторону и, оглядываясь на Мэнкупа, принялись о чем-то совещаться с врачом.
- Все ясно! - сказал Боденштерн. - Мгновенная смерть! Положите его на диван.
Двое детективов с трудом оторвали Мэнкупа от письменного стола, от пишущей машинки, перед которой он сидел в позе задумавшегося над следующей строкой человека. Один схватил за ноги, второй поднял за плечи. Покачиваясь, тело поплыло по зеркальному потолку. На полпути идущий впереди споткнулся и чуть не уронил ношу. Что-то звякнуло. Из кармана Мэнкупа выпали два ключа. Маленький, - по-видимому, им заводились часы в холле. Другой - от английского замка. Муну сразу же вспомнилась деталь, на которую он прежде не обратил внимания: отперев входную дверь, Мэнкуп спрятал ключ в карман.
Его положили на диван, на тот самый диван, где за вечность до этого Ловиза пряталась в темноте. От чего? От света? От горя?
Неподвижное тело в сером костюме, с застывшим в смертельной судороге лицом. Беспомощный мертвец, не способный даже заслониться от бьющего прямо в глаза, беспощадно яркого света.
Над диваном, на багровой стене, висела картина. Очевидно, картина, ибо зачем иначе обрамлять кусок почти сплошной черноты узким деревянным багетом? Ее нельзя было проглядеть хотя бы из-за величины - три на шесть метров. До сих пор Мун не обращал на нее внимания лишь потому, что решительно не мог понять, изображено ли на ней хоть что-нибудь. Сейчас, когда под ним лежал мертвый Мэнкуп, полотно как бы оживилось.
Внимательно вглядываясь, Мун заметил на переднем плане прикованного к скале человека. Прометей? Нет. Скала имела крестообразную форму, темное лицо было лицом Христа. Мун инстинктивно отступил назад. Линии стали рельефнее. Одной рукой, согнутой в неистовом усилии, человек пытался оторвать цепь от скалы, другой, с повисшей на ней тяжелой цепью, защищал глаза. От чего? Еще шаг назад - и из, казалось бы, непроглядной тьмы выпростался орел, пикирующий со сложенными крыльями на человека. Орел? Да нет, это ведь самолет! "Мессершмитт!" На фюзеляже черный немецкий крест, вращающийся на турели пулемет нацелен прямо в глаза человека.
На короткий миг картину заслонило воспоминание - зеркальный потолок, голова, вертолет, прошитое пулями небо. Совпадение, не более. Жизнь комбинация миллиона миллионов закономерных случайностей, рулетка, где повторное выпадение одного и того же номера основано вовсе не на мистике, а на математике, на теории вероятностей. И все же когда при таких обстоятельствах возникают оптические двойники, редко кто в состоянии отказаться от суеверной символики.
Спустя секунду Мун опять находился во власти удивительной картины. Какой гениальный обман - мираж темноты, постепенно оживающий, чтобы наконец превратиться в жестокую реальность. Было что-то душераздирающее в беззащитности прикованного к каменному кресту человека перед пикирующей с воздуха гибелью. Но и это впечатление оказывалось ложным. Стоило только перенести внимание с действия на пропорции, и сразу становилась понятной главная мысль: по сравнению с самолетом человек был великаном! Настолько могучим, что требовалось двойное иго - креста и оков, - чтобы справиться с ним.
Какой-то возглас заставил Муна отойти от картины. Дойдя до письменного стола, он еще раз обернулся и лишь сейчас понял ее до конца. Художник обладал космическим видением - чем дальше расстояние, тем легче выступали детали. Сейчас черный хаос заднего плана, казавшийся вблизи беспорядочным нагромождением полузакрытых тучами скалистых глыб, расступился. Из него выдвинулись пикирующие самолеты, каменные кресты, прикованные люди. Их было много, но каждый был иным. Один висел на своих цепях с бессильно поникшей головой, с кричащими черными ранами пустых глазниц. Второй, с чудовищно вздувшимися мускулами, только что вырвал свой крест из каменной почвы. Третий, уже освободившись от оков, огромными ручищами разламывал фюзеляж самолета... Это была битва титанов с механизированными птицами, и исход ее отнюдь не был предрешен.
- Вот посмотрите! - Боденштерн стоял у письменного стола. - Вам, как журналистам, не повезло. И мне тоже. Напечатанное трехаршинными буквами заглавие "Комиссар Боденштерн находит убийцу Гамбургского оракула" помахало мне издали ручкой и бесследно испарилось.
Енсен перевел. Мун невольно протер глаза, до того сильно было ощущение, что он долго-долго спал и видел длинный сон. А стрелка наручных часов трезво доказывала, что с момента, когда Мэнкупа уложили на диван, прошла всего неполная минута. Мун осмотрел почти пустой стол. Бутылка шампанского, рядом пробка, два узких стакана с золотыми ободками, на дне обоих уже не пенящаяся, а вялая, безжизненная влага. И пишущая машинка. Именно ее Боденштерн имел в виду, когда с неплохо сыгранным профессиональным сожалением заявил:
- Вот вам доказательство! Типичное прощальное послание самоубийцы! Стихи нашего бессмертного поэта, выражающие тоску по вечному покою!
На чистом листе бумаги выделялись несколько строчек. Четкие, почти рельефные. Такие невозможно отстукать дрожащими пальцами. Это была "Ночная песнь странника" Гёте.
На вершинах седых - покой.
Ветер стих, убаюкан листвой.
В роще замолкли птицы.
Это недолго продлится
Черед наступит и твой.
Енсен специально для Муна процитировал по памяти перевод известного английского поэта.
Стихи? Вместо окончания статьи, о которой говорил Мэнкуп? Странно, непонятно, нелепо. Мун повернулся к Мэнкупу, словно ожидая от него объяснений. Отделенный всей шириной комнаты, тот неподвижно покоился на диване - коченеющее тело, из которого постепенно уходило последнее тепло. Стеклянные глаза были обращены на висевшую над ним картину. И когда Мун присмотрелся к лицу, оно показалось ему чем-то похожим на это полотно гениальным обманом. Гамбургский оракул усмехался.
ПОСЛЕ ПОЛУНОЧИ
Оптимисты считают Штрауса нашим
преодоленным, вчерашним днем. Они
ошибаются. Мы еще будем свидетелями
торжественного бракосочетания. Жених
толстый господин Штраус в сшитом на
вырост министерском фраке. Невеста
тощая демократия в предельно укороченной
мини-юбке конституционных свобод.
Магнус Мэнкуп
Тело Мэнкупа увезли. Доктор, фотограф и часть детективов ушли. Мун и Дейли сидели в примыкающей к холлу комнате, которую уже окрестили своей, и вполголоса беседовали. Особенно смущало Муна странное стихотворение. Знаменитое стихотворение Гёте, согласно классическому толкованию, выражало тоску утомленного жизненным бременем человека по вечному покою.
- Возможно, цитата относится к статье, которую писал Мэнкуп, пробормотал он. - Не мешало бы найти ее. - Услышав стук в стену, Мун крикнул: - Войдите!
Вошла Ловиза. Сухие глаза, свежеприпудренные щеки, гладко расчесанные пряди волос. Лишь черное платье воспринималось как траур по усопшему.
- Я стучала сначала в дверь, но это бесполезно, - объяснила она. Можно присесть? Оказывается, вы детективы? Почему же Магнус ничего не говорил об этом?
- Как будто вы не знали этого, - резко сказал Мун.
- Ах, в кафе? Это было недоразумение. Я просто не поняла Лерха, он действительно имел в виду, что вы работаете в отделе уголовной хроники, - не совсем уверенным тоном заявила Ловиза.
- Вы зашли к нам только затем, чтобы разъяснить это недоразумение? Дейли усмехнулся.
- Так это не самоубийство? - не реагируя на замечание Дейли, тихо спросила она.
- Кто вам сказал?
- Никто. Но комиссар только что допрашивал меня. Он задавал странные вопросы.
- К сожалению, убийство. Это подтвердила пороховая проба...
- Пороховая проба? Что это такое?
- После выстрела на пальцах остаются следы пороха. У Мэнкупа их не обнаружено. На пистолете тоже нет отпечатков его пальцев.
- А чьи же? - В ее голосе как будто слышалась тревога.
- Чистая работа, никаких отпечатков! Между прочим, пистолет системы "Вальтер". - Мун посмотрел на Ловизу. - Точно такой вы взяли у Мэнкупа. Где он?
- Собиралась после спектакля отдать ему, но... - Она замолчала.
- И что же?
Резкий тон Муна заставил ее продолжать:
- Что-то помешало. Какое-то мрачное предчувствие. Оставила в театре... У меня тоже взяли эту, как вы ее назвали, пороховую, - быстро добавила она, словно стараясь убедить в своей непричастности.
Мун мысленно извинился перед комиссаром Боденштерном. Судя по снятию пробы, тот наконец повел следствие в правильном направлении. Но все оказалось не так-то просто.
- Вас действительно кто-то запер? - Ловиза спросила с сомнением.
- Неужели вы не слышали, как я колотил стулом о стену? - с иронией отпарировал Дейли.
- Комиссар задал мне тот же вопрос. Магде и Лерху тоже. Никто из нас не слышал. Психологически это вполне объяснимо. Нервное потрясение. Дитер был первым, он успел уже прийти в себя, поэтому единственный из нас обратил внимание...
История с дверной щеколдой была самой загадочной. Мун успел уже проверить - благодаря свежей смазке она задвигалась совершенно бесшумно. По его настоянию Енсен и тут снял отпечатки пальцев. Единственные найденные принадлежали Баллину. Отсутствие других следов на задвижке и пистолете доказывало, что убийца действовал в перчатках.
- Комиссар пытался выяснить, не притрагивался ли кто-нибудь к оружию или трупу, - продолжала Ловиза. - Главным образом он интересовался вами.
- И что же вы ответили?
- Правду! Я как бы отсутствовала. Лерх стоял прямо передо мной, поэтому я невольно замечала его. А вас - нет.
Мун и Дейли переглянулись.
- Ну вот, видите! - пробормотал Мун. - Позвоните в гостиницу, Дейли! Если только они еще не сдали наши номера другим. Возможно, Мэнкуп звонил из ресторана по этому поводу.
- Нет!
Ловиза судорожно глотнула, словно пытаясь втолкнуть обратно вырвавшееся помимо воли восклицание.
- Я так и думал, что вы подслушивали. - Спокойный голос Дейли подчеркивал, что речь идет о не требующем доказательств факте. - С кем он разговаривал?
- Понятия не имею! - Ловиза встала. - И вообще вы не имеете права!.. Я случайно уловила несколько слов. Случайно! - подчеркнула она. - Магнус упомянул в разговоре ваши имена, но не в связи с гостиницей.
- А в связи с чем?
- Он просил кого-то зайти к нему... Еще сегодня, - Ловиза поспешно направилась к дверям. - Больше я ничего не знаю.
- Надеюсь, ваше незнание не распространяется на телефон гостиницы... забыл, как она называется, - Мун вопросительно посмотрел на Дейли. Кажется, что-то календарное.
- Отель "Четыре времени года", - подсказала Ловиза. - Телефон 34-10-14. Только не пытайтесь придать моей осведомленности уголовную окраску. Это я заказывала для вас номера, Магнус не мог отлучиться днем из дома, он ждал звонка из Мюнхена.
Дверь хлопнула. Они опять остались вдвоем.
- Картина начинает проясняться! - сказал наконец Мун. Этому предшествовала длительная пауза, заполненная нервными попытками зажечь сигару.
- С Ловизой? - кивнул Дейли. - Она знает, с кем Мэнкуп разговаривал из ресторана.
- Не уверен, - Мун покачал головой. - С ее стороны было бы проще утверждать, что она вообще ничего не слышала. Я говорю о комиссаре Боденштерне. Вы поняли, почему он так интересуется, не притрагивались ли мы к пистолету и трупу?
- Не совсем.
- Его почему-то устраивает самоубийство. Отсутствие отпечатков пальцев? Пороховая проба, выпавшая у Мэнкупа отрицательно? Это препятствие преодолимое. Он берет пробы у остальных. Результат тоже отрицательный. Остается только выдвинуть предположение, что мы...
- Понял! - Дейли схватился за голову. - Мы нарочно стерли отпечатки пальцев Мэнкупа с оружия и порох с его пальцев, чтобы заработать предусмотренную в контракте сумму. Но это ведь чудовищно!
- Другого объяснения у меня нет.
- Остается факт, что нас заперли. А поскольку никто, кроме убийцы, не был заинтересован в нашей изоляции... - пытался возразить Дейли, но Мун сердито прервал его:
- Все идет к тому, что комиссар спустит нас с лестницы. А ночевать по его милости на улице, да еще в этом проклятом немецком городе, где полиция выгораживает убийц, я не собираюсь! - не очень логично, но с тем большим негодованием объявил Мун. - В первую очередь надо позаботиться о гостинице. Звоните по тому телефону, что в холле.
- Какая разница? - Дейли пожал плечами.
- Врага никогда не следует предупреждать о своей капитуляции. Тогда остается пусть крошечный, но все же шанс, что капитулирует он. - Мун пытался улыбнуться. - К тому же хочу с вашей помощью провести некоторую проверку. В холле дежурит детектив. Сделайте вид, что собираетесь выйти.
- Не думаете ли вы, что комиссар уже распорядился содержать нас под арестом?
- К нам тест не имеет никакого отношения.
- К кому же?
- К Мэнкупу, вернее - к его гостям.
Судя по выражению лица Муна, сейчас было не время добиваться объяснения его маловразумительных слов. Дейли оставалось только гадать, что за этим кроется.
Когда он входил в холл, часы одним-единственным, повисшим в воздухе сигналом отметили час ночи. Дежуривший у дверей детектив сидел за огненно-красным низким столиком и, зевая, рассматривал соблазнительных журнальных красавиц. Перед ним стояла раскрытая коробочка с тонизирующими леденцами "Колаф-риш". Запихнув конфетку в рот, он попрощался взглядом с округлыми формами предыдущей красавицы и приступил к изучению следующей.
Полчаса назад Дейли перелистывал тот же журнал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28