Не удовлетворившись и этим, Кирияджи сбежал по лестнице вниз и, схватив за грудки вахтенного, лейтенанта внутренних войск, выволок того наружу и заорал, тыча пальцам в осколки стекла:
– Это что за, мать твою, бардак на территории? Распадлючились! Это тебе тюрьма или шо? Детский сад или лицей, мать твою? Немедленно убрать!
Лейтенант отправился в караулку за солдатом с веником, а Кирияджи волком кинулся к воротам КПП.
– Ты зачем постороннего мне пропустил?! – набросился он на прапорщика.
Тот стоял очумелый, боясь открыть рот. А Кирияджи бушевал:
– Почему молчишь? Отвечать!
Прапорщик молчал из опасения, что стоит открыть рот, как тут же обнаружится перегар. Но потом сообразил, что начальство само еле на ногах стоит, и заговорил:
– Так я, как положено, зарегистрировал.
– Зарегистрировал? – задохнулся Кирияджи. – Все уничтожить. Нет, я сам.
Он схватил журнал регистрации, выдрал на глаз с десяток листов, и, не слушая восклицаний прапорщика: «Пронумерованы ведь! прошнурованы! Печать!» – побежал, комкая их на ходу, обратно в кабинет. На этаже забежал в уборную и спалил листы в раковине.
В шесть пятнадцать, наконец, позвонили из тюремного корпуса и сообщили, что семьдесят шестая стоит пустой. Кирияджи как-то сразу успокоился, уселся за стол и подумал, что надо дать замам задание готовить липовые документы, захоронения. «Лучше мертвые, чем беглые. И чтоб даты смерти были разные. Сильно разные. Да эти, что и не жили. Никто не хватится, никому не нужны».
Григорий Харлампиевич уронил голову на руки и наконец-то уснул.
Глава 3. «Мы из Эъ»
Среди множества фирм и фирмочек города Н. существовала одна ничем не примечательная торговая контора с магазином, складом и офисом. И было у нее странное до неприличия название: «Эъ». Магазин располагался в выгодном месте, на перекрестке двух главных улиц города. Торговали элитными стройматериалами, кое-какой мебелью и дорогими сувенирами. Магазин этот успел прославиться одной удивительной закупкой, совершенной городским Головой. Мэр закупил сувенир из Швейцарии – двух огромных хрустальных лебедей на хрустальном же блюде-озере. То ли за сто тысяч долларов, то ли дороже. Одним словом, сувениры от фирмы «Эъ» были достойны городской элиты.
Владел фирмой Валентин Павлович Шкурченковв, человек решительный, самодур и пьяница. И находилось у него в услужении четверо офисных работников, а со вчерашнего дня – пятеро.
Офис, в отличие от магазина, занимал обычную квартиру на первом этаже жилого дома и с центральными улицами прямо не сообщался. Налоговой службе, скажем, для плановой проверки, было бы довольно затруднительно его обнаружить. На должностях в офисе сидели: специалист по растаможиванию грузов, пожилой, лысоватый толстяк Сычага, бухгалтерша Людочка и секретарша Светочка, обе дамы неопределенно-моложавого вида, а также Потемкин – эксперт по продажам.
Пятый, новый сотрудник, устроился туда по протекции буквально через два дня после защиты диплома. Звали его Артем. Пока учился на старших курсах на инженера-электронщика, подрабатывал разработкой простеньких бухгалтерских программ для магазинчиков и небольших фирм, впрочем, написанных так, чтобы хозяин фирмы видел в отчете одно число, а, к примеру, налоговый инспектор – совсем другое. Вот один из таких хозяев, друг детства владельца фирмы «Эъ» и рекомендовал ему Артема как человека вполне надежного.
Первым заданием босса было «сделать так, чтобы в случае чего ничего не нашли». Дело в том, что распространенные повсеместно компьютерные операционные системы отличались неприятным для любого делового человека свойством – они ничего из записанного на компьютер не уничтожали, а только делали вид, что уничтожают. Между тем нередки были в Н. случаи, когда в контору делового человека, не потрафившего большому начальству, вламывались люди в масках и, положив персонал на пол, изымали из офисов компьютеры.
Сделать уничтожитель опасной информации было делом простым. Однако нужно посидеть недельки три, чтобы изучить, какая информация представляет опасность, а какая нет, то есть специально приготовлена для отчетности. А разобравшись самому, все это объяснить программе. Но босс задание поставил в несколько невыполнимой форме, по правде сказать, вовсе в невыполнимой. Нежелательную информацию следовало «так уничтожить, чтобы на следующий день снова можно было использовать». Интересно, как? Разве что приглашать к проверке исключительных придурков?
Артему подумалось, что, наверное, в солидных фирмах так и работают – решают невыполнимые задачи. Он был слишком молод, чтобы рассудить более здраво: потому у этого босса и есть вакансии, и всего четыре работника, что донимает подобными глупостями. Зато ему сразу положили оклад в двести долларов с возможностью роста.
Итак, Артем сидел за рабочим столом, пил кофе и вяло размышлял, как же подступиться к делу. Через час размышлений придумал, что хорошо бы использовать переносной жесткий диск, так называемый «чемоданчик». Чего проще – всю скользкую инфу держать на нем, а чуть что – выдергиваешь его и в окно или в унитаз. Успокоившись на этот счет, он неожиданно ощутил сонливость. Еще подумал: «Ты смотри, кофе, а спать хочу, перенервничал на новом месте». Опустил Артем голову на стол. Успел только подумать, что проблему данных можно решить по-другому, методом двух паролей, и уснул.
Тук. Тук-тук. Тук-тук. Что-то равномерно постукивало. Артем поднял голову. И поймал себя на интересном ощущении – словно он здесь, в этой комнате, в которой оказался в общем-то впервые, когда-то бывал, только, наверное, мебель стояла несколько иначе, может, другое время суток было, или другая пора года. В общем, что-то было по-другому.
Сидевший напротив сосед по комнате Потемкин выстукивал стены. Его рука каким-то непостижимым образом удлинялась, ударяла со звуком бильярдного шара о стену, отскакивала, как мячик, ударяла в противопожную стену… Сам же Потемкин имел постную, если не сказать, отсутствующую, физиономию и, казалось, нисколько не замечал, что выделывает его рука.
Потемкин подмигнул юному коллеге и спросил:
– Ну, как? Как оно?
Что «как», что «оно», Артем не уловил. Собрался было ответить, даже рот открыл, однако подумал: «А что я собираюсь сказать?» – и понял, что сказать ему нечего, а между тем разговор надо бы поддержать. Ему показалось, что поджарый Потемкин знает, что он собирался сказать, в то время как сам Артем не знал, что же именно.
– Это еще что, – продолжал Потемкин. – Пойдем, не такое покажу.
Артем послушно поднялся, они зашли в смежную комнату к плешивому Сычаге. Специалист по растаможиванию грузов занимался чем-то невообразимым и вместе с тем сродни тому, что делает человек, когда хочет убить время, как-то занять себя: скажем, постукивает карандашом по столу или напевает какой-нибудь навязчивый мотив. В общем, Сычага выворачивал себя наизнанку. Сначала наизнанку, а потом обратно, и так раз за разом. Сперва исчезала одежда, вслед за ней кожа вместе с волосами, обнажая неприятно-желтый подкожный жир, под которым обнаруживалось налитое кровью мышечное мясо. Потом оставалась одна кроваво-грязная масса. По образовавшейся поверхности плавали разноцветные, самых неприятных оттенков студенистые потеки; когда Сычага выворачивался обратно – на нем по-прежнему был сухой и чистый костюм.
Потемкин пояснил:
– Представь, что выворачиваешь шар наизнанку. Ведь невозможно, так?
И довольно улыбнулся. Сычага же хмыкнул; был он при этом в фазе полупогружения, то есть обозримы были только ребра и кишки.
Вошла секретарша Светочка. Не обращая на присутствующих никакого внимания, она принялась чертить пальцем на стенах, дверях, столах загадочные знаки. Знаки вспыхивали, переливались радужно и медленно растворялись.
Потемкин снова подмигнул и потянул Артема за рукав в третью комнату конторы, в бухгалтерию. Бухгалтерша Людочка с брезгливой миной вертела в пальцах зажигалку, тоже помеченную, наверное, той же Светочкой, радужным знаком. Одним словом, вела себя, как нормальный человек. Вдруг бухгалтерша размахнулась и запустила зажигалкой в окно. Окно было закрыто жалюзи. Зажигалка исчезла, должно быть, пролетела и сквозь жалюзи, и сквозь стекло. Потемкин, улыбнувшись, сообщил:
– Так умеет только наша Людочка. Она наш телепортер.
– Кто вы? – спросил Артем.
– Мы – сопутствующие, – ответил Потемкин так, словно этим все объяснил.
Артему стало все равно. Он зевнул и побрел в свою комнату. Но не дошел, потому что вдруг пропел мелодичный звонок – в контору пожаловал босс, и Артем проснулся. Он машинально глянул время на дисплее компьютера и присвистнул: проспал без малого четыре часа.
– Ну что? – с порога спросил Шкурченковв.
– Разбираюсь, – деловым, как ему казалось, тоном, ответил Артем. – Думаю, я знаю, как сделать. Надо…
– Ладно, работай, – перебил босс, а сам недовольно подумал: «Еще одного бездельника взял».
И принялся орать на Потемкина:
– Почему мне присылают отказы?! Я вам, бездельникам, деньги плачу не за то, чтобы мне отказы приходили! Где счет-фактура на контейнер из Бельгии?
– У Сычаги, – равнодушно пожал плечами Потемкин. – Я ознакомился и передал.
Босс ринулся в соседнюю комнату, и крик рвался уже оттуда. Потемкин же подмигнул Артему. Артем так и не понял, насчет чего на сей раз подмигнул Потемкин – насчет босса или того, что творилось во сне. Отчего-то казалось, что насчет второго. Наверное, казалось так оттого, что Потемкин чересчур равнодушно отнесся к эмоциям босса. А может, сон был слишком странным – странно пришел, странно оборвался.
– Тебе коньяка налить? – осведомился Потемкин, доставая из шкафчика бутылку и две рюмки.
В дверь заглянула бухгалтерша Людочка:
– Потемкин, дай огоньку! Я опять осталась без зажигалки…
А что же Чичиков? Наутро после «тюремной ночи» он, отоспавшись и плотно позавтракав, решил вновь ехать на морские купания. Степан с кислой миной уселся за баранку «Мерседеса», Чичиков расположился, по своему обыкновению, на заднем сиденье, и они покатили из города. В дороге Чичиков изучал вырезки и заметки из «Мышкиной» папки.
Чичиков во всем любил порядок и уделял много внимания мелочам. Если бы он жаловал французских мудрецов с их любовью к максимам, он бы и сам сочинил нечто наподобие короткого выразительного девиза, скажем – «мелочи – это все!», или посложнее – «мелочи – всегда больше, чем мелочи!». Так вот, он стал искать римскую цифру два, которой должен был быть помечен раздел, следующий за тюремным. Ее не было! «Мышка» старательная, но несобранная», – укорил он мысленно безымянную составительницу досье и углубился в чтение.
Читая, Чичиков то и дело хмыкал, чмокал, цокал языком – столько жалкой дребени происходило в этом городишке. Какое-то уфологическое общество, какие-то контакты с пришельцами из иных миров с похищениями тележек для покупок в супермаркете «Золотой бум»… Технологический университет поражал воображение городского обывателя то прорывом на мировой рынок высоких технологий, то таинственными экспериментами с какими-то «вращательными полями» и чудесными явлениями, их сопровождающими, то новыми, небывало вольными правилами поступления. Чичикова из всех чудес Технологического университета позабавило лишь наглое им присвоение себе звания «академический» да отчет об экспедиции в Гималаи, где на высоте восьми тысяч метров был водружен флаг Технологического. Альпинист, бывший выпускник, чертыхался, рассказывая, как он пер на себе этот символ альма-матер там, где каждый грамм тянет на десять тонн.
Зазывальные сведения о магах, целителях и всевозможных тетеньках и бабушках-провидицах Чичиков просто пропускал. В отдельном файле были собраны сведения о всяческих сектах и течениях. Было их в городе великое множество. Чичиков брезгливо полистал, остановился на неком Обществе трансцендентальной медитации не потому, что заинтересовало слово «трансцендентность», а потому, что статья была о чудесном исчезновении незнамо куда местного гуру-йога, по совместительству преподавателя все того же Технологического университета, во время показательной медитации во Дворце спорта. Гуру трижды исчезал и появлялся, чему были свидетелями тысячи людей, а также объективы видеокамер и фотоаппаратов. Чичиков посмотрел на фото преподавателя, цыкнул зубом и произнес в задумчивости: «Делать людям нечего…»
Местный же университет, то есть просто университет, вылядел на фоне технологического тезки-самозванца бледновато. Видимо, оттого, что в нем главным образом занимались образованием и наукой. В интервью с ректором речь шла о создании при университете научного центра, в котором будут представлены все возможные науки, где студент сможет и учиться, и двигать науку. Здесь же ректор с обидой упоминал о противодействии его замыслу со стороны Института прогрессивной кибернетики, выросшего в свое время из этих же, университетских недр.
Чичиков остановил внимание на словосочетании «прогрессивная кибернетика». И принялся живо перебирать бумаги в поисках еще какого-нибудь упоминания об этом институте. Но увы, видимо, это учреждение нимало не задело воображение «мышки». Впрочем, как осталась вне поля зрения целая куча научных и иных учреждений. Чичиков поморщился, обозвал составительницу обзора непечатным словом. Захлопнул папку и бросил ее в сердцах на сиденье.
Поглядел в окно – машина мчалась по трассе, разделенной зеленым газоном. Взгляд Чичикова упал на стоявшую у обочины встречной полосы иномарку с задранным капотом. Водитель ковырялся в ее внутренностях, а хорошо одетый человек, с виду прокурор или депутат, энергично рубя воздух рукой, что-то орал в мобильник.
– Степан, ну-ка давай к ним, – распорядился Чичиков.
– Сейчас, Сергей Павлович, разворот будет, – невозмутимо отозвался привыкший к капризам Чичикова Бычок.
– А поскорее нельзя?
– Можно, – согласился Бычок и, сбросив скорость, переехал на встречную прямо по газону.
– К «Пежо» рули.
Остановились возле терпящих бедствие. Чичиков опустил стекло и спросил:
– Проблемы?
– Да видишь, братик, – смерив Чичикова цепким, все же скорее прокурорским, а не депутатским взглядом, от колес его машины до собственно физиономии, ответил тот, – вроде бортовой компьютер сдох. Хана дело.
– Микросхемы, мать их, – пробормотал Бычок.
Чичиков неторопливо выбрался из машины и, расплывшись в улыбке, протянул руку:
– Чичиков.
– Иван.
К слову сказать, блестевшие у обоих на шеях золотые цепи были примерно одинаковой толщины и размера, поэтому между собеседниками сразу же установились ровные взаимоотношения. Оба как-то вдруг ощутили необычайное взаимное расположение. Скажем же пару слов о новом знакомом Чичикова.
Иван Федорович Мотузко был человеком целеустремленным. Начав во время оно банщиком в номенклатурной бане, Мотузко на манер летящего ядра сумел сделать приличную карьеру, то есть поднялся весьма высоко с удивительной даже для новых времен скоростью. Однако, достигнув назначенной ему вершины, он, в отличие от ядра, хоть и замедлил полет, но все же не упал. Был он высок, крепок телосложением, а черты лица были той примечательной твердости и воли, что отличает образ работника НКВД из фильмов времен перестройки. Даже любезно улыбаясь, Иван Федорович смотрел так, что казалось, сейчас он произнесет нечто такое, отчего судьба собеседника, а может, и не только его, а и всего государства, в один миг изменится радикальнейшим образом. Подаст вдруг команду: «Молчать! Лицом к стене!» и увенчает дело коротким и решительным: «Залпом пли!» Впрочем, ничего подобного он себе не позволял, предпочитая говорить то, что собеседник хотел бы слышать. Многие считали Ивана Федоровича человеком недалеким и на этом сильно погорели.
Вскоре «Пежо» Мотузко было взято на буксир, а сам он сидел в машине Чичикова и рассказывал тому о своих неприятностях. Выяснилось, что он-таки прокурор, но, увы, все еще районного масштаба.
– Представь, Серый, – рассказывал он Чичикову, – шесть лет, как Буратино, на заочном юридическом. В наше время без диплома уже нельзя. Зачеты, экзамены, а это все бабки. Должны были сразу на город посадить. Суки! Зачем шесть лет учился, чтобы в районе упираться? Где справедливость? Когда надо кого вытащить – к Мотузко. Одного мудака от «вышки» спас, сто штук мне обещал, козлина… Кого опустить ниже плинтуса – к Мотузко. А когда Мотузко на дороге встал, ни один шакал не подъехал. У всех дела, понимаешь. Один ты, Чичиков, человек!
Тут зазвонил мобильник, и Мотузко заговорил совсем в иной манере – ожесточенно и зло, да в общем-то скорее, заорал:
1 2 3 4 5 6
– Это что за, мать твою, бардак на территории? Распадлючились! Это тебе тюрьма или шо? Детский сад или лицей, мать твою? Немедленно убрать!
Лейтенант отправился в караулку за солдатом с веником, а Кирияджи волком кинулся к воротам КПП.
– Ты зачем постороннего мне пропустил?! – набросился он на прапорщика.
Тот стоял очумелый, боясь открыть рот. А Кирияджи бушевал:
– Почему молчишь? Отвечать!
Прапорщик молчал из опасения, что стоит открыть рот, как тут же обнаружится перегар. Но потом сообразил, что начальство само еле на ногах стоит, и заговорил:
– Так я, как положено, зарегистрировал.
– Зарегистрировал? – задохнулся Кирияджи. – Все уничтожить. Нет, я сам.
Он схватил журнал регистрации, выдрал на глаз с десяток листов, и, не слушая восклицаний прапорщика: «Пронумерованы ведь! прошнурованы! Печать!» – побежал, комкая их на ходу, обратно в кабинет. На этаже забежал в уборную и спалил листы в раковине.
В шесть пятнадцать, наконец, позвонили из тюремного корпуса и сообщили, что семьдесят шестая стоит пустой. Кирияджи как-то сразу успокоился, уселся за стол и подумал, что надо дать замам задание готовить липовые документы, захоронения. «Лучше мертвые, чем беглые. И чтоб даты смерти были разные. Сильно разные. Да эти, что и не жили. Никто не хватится, никому не нужны».
Григорий Харлампиевич уронил голову на руки и наконец-то уснул.
Глава 3. «Мы из Эъ»
Среди множества фирм и фирмочек города Н. существовала одна ничем не примечательная торговая контора с магазином, складом и офисом. И было у нее странное до неприличия название: «Эъ». Магазин располагался в выгодном месте, на перекрестке двух главных улиц города. Торговали элитными стройматериалами, кое-какой мебелью и дорогими сувенирами. Магазин этот успел прославиться одной удивительной закупкой, совершенной городским Головой. Мэр закупил сувенир из Швейцарии – двух огромных хрустальных лебедей на хрустальном же блюде-озере. То ли за сто тысяч долларов, то ли дороже. Одним словом, сувениры от фирмы «Эъ» были достойны городской элиты.
Владел фирмой Валентин Павлович Шкурченковв, человек решительный, самодур и пьяница. И находилось у него в услужении четверо офисных работников, а со вчерашнего дня – пятеро.
Офис, в отличие от магазина, занимал обычную квартиру на первом этаже жилого дома и с центральными улицами прямо не сообщался. Налоговой службе, скажем, для плановой проверки, было бы довольно затруднительно его обнаружить. На должностях в офисе сидели: специалист по растаможиванию грузов, пожилой, лысоватый толстяк Сычага, бухгалтерша Людочка и секретарша Светочка, обе дамы неопределенно-моложавого вида, а также Потемкин – эксперт по продажам.
Пятый, новый сотрудник, устроился туда по протекции буквально через два дня после защиты диплома. Звали его Артем. Пока учился на старших курсах на инженера-электронщика, подрабатывал разработкой простеньких бухгалтерских программ для магазинчиков и небольших фирм, впрочем, написанных так, чтобы хозяин фирмы видел в отчете одно число, а, к примеру, налоговый инспектор – совсем другое. Вот один из таких хозяев, друг детства владельца фирмы «Эъ» и рекомендовал ему Артема как человека вполне надежного.
Первым заданием босса было «сделать так, чтобы в случае чего ничего не нашли». Дело в том, что распространенные повсеместно компьютерные операционные системы отличались неприятным для любого делового человека свойством – они ничего из записанного на компьютер не уничтожали, а только делали вид, что уничтожают. Между тем нередки были в Н. случаи, когда в контору делового человека, не потрафившего большому начальству, вламывались люди в масках и, положив персонал на пол, изымали из офисов компьютеры.
Сделать уничтожитель опасной информации было делом простым. Однако нужно посидеть недельки три, чтобы изучить, какая информация представляет опасность, а какая нет, то есть специально приготовлена для отчетности. А разобравшись самому, все это объяснить программе. Но босс задание поставил в несколько невыполнимой форме, по правде сказать, вовсе в невыполнимой. Нежелательную информацию следовало «так уничтожить, чтобы на следующий день снова можно было использовать». Интересно, как? Разве что приглашать к проверке исключительных придурков?
Артему подумалось, что, наверное, в солидных фирмах так и работают – решают невыполнимые задачи. Он был слишком молод, чтобы рассудить более здраво: потому у этого босса и есть вакансии, и всего четыре работника, что донимает подобными глупостями. Зато ему сразу положили оклад в двести долларов с возможностью роста.
Итак, Артем сидел за рабочим столом, пил кофе и вяло размышлял, как же подступиться к делу. Через час размышлений придумал, что хорошо бы использовать переносной жесткий диск, так называемый «чемоданчик». Чего проще – всю скользкую инфу держать на нем, а чуть что – выдергиваешь его и в окно или в унитаз. Успокоившись на этот счет, он неожиданно ощутил сонливость. Еще подумал: «Ты смотри, кофе, а спать хочу, перенервничал на новом месте». Опустил Артем голову на стол. Успел только подумать, что проблему данных можно решить по-другому, методом двух паролей, и уснул.
Тук. Тук-тук. Тук-тук. Что-то равномерно постукивало. Артем поднял голову. И поймал себя на интересном ощущении – словно он здесь, в этой комнате, в которой оказался в общем-то впервые, когда-то бывал, только, наверное, мебель стояла несколько иначе, может, другое время суток было, или другая пора года. В общем, что-то было по-другому.
Сидевший напротив сосед по комнате Потемкин выстукивал стены. Его рука каким-то непостижимым образом удлинялась, ударяла со звуком бильярдного шара о стену, отскакивала, как мячик, ударяла в противопожную стену… Сам же Потемкин имел постную, если не сказать, отсутствующую, физиономию и, казалось, нисколько не замечал, что выделывает его рука.
Потемкин подмигнул юному коллеге и спросил:
– Ну, как? Как оно?
Что «как», что «оно», Артем не уловил. Собрался было ответить, даже рот открыл, однако подумал: «А что я собираюсь сказать?» – и понял, что сказать ему нечего, а между тем разговор надо бы поддержать. Ему показалось, что поджарый Потемкин знает, что он собирался сказать, в то время как сам Артем не знал, что же именно.
– Это еще что, – продолжал Потемкин. – Пойдем, не такое покажу.
Артем послушно поднялся, они зашли в смежную комнату к плешивому Сычаге. Специалист по растаможиванию грузов занимался чем-то невообразимым и вместе с тем сродни тому, что делает человек, когда хочет убить время, как-то занять себя: скажем, постукивает карандашом по столу или напевает какой-нибудь навязчивый мотив. В общем, Сычага выворачивал себя наизнанку. Сначала наизнанку, а потом обратно, и так раз за разом. Сперва исчезала одежда, вслед за ней кожа вместе с волосами, обнажая неприятно-желтый подкожный жир, под которым обнаруживалось налитое кровью мышечное мясо. Потом оставалась одна кроваво-грязная масса. По образовавшейся поверхности плавали разноцветные, самых неприятных оттенков студенистые потеки; когда Сычага выворачивался обратно – на нем по-прежнему был сухой и чистый костюм.
Потемкин пояснил:
– Представь, что выворачиваешь шар наизнанку. Ведь невозможно, так?
И довольно улыбнулся. Сычага же хмыкнул; был он при этом в фазе полупогружения, то есть обозримы были только ребра и кишки.
Вошла секретарша Светочка. Не обращая на присутствующих никакого внимания, она принялась чертить пальцем на стенах, дверях, столах загадочные знаки. Знаки вспыхивали, переливались радужно и медленно растворялись.
Потемкин снова подмигнул и потянул Артема за рукав в третью комнату конторы, в бухгалтерию. Бухгалтерша Людочка с брезгливой миной вертела в пальцах зажигалку, тоже помеченную, наверное, той же Светочкой, радужным знаком. Одним словом, вела себя, как нормальный человек. Вдруг бухгалтерша размахнулась и запустила зажигалкой в окно. Окно было закрыто жалюзи. Зажигалка исчезла, должно быть, пролетела и сквозь жалюзи, и сквозь стекло. Потемкин, улыбнувшись, сообщил:
– Так умеет только наша Людочка. Она наш телепортер.
– Кто вы? – спросил Артем.
– Мы – сопутствующие, – ответил Потемкин так, словно этим все объяснил.
Артему стало все равно. Он зевнул и побрел в свою комнату. Но не дошел, потому что вдруг пропел мелодичный звонок – в контору пожаловал босс, и Артем проснулся. Он машинально глянул время на дисплее компьютера и присвистнул: проспал без малого четыре часа.
– Ну что? – с порога спросил Шкурченковв.
– Разбираюсь, – деловым, как ему казалось, тоном, ответил Артем. – Думаю, я знаю, как сделать. Надо…
– Ладно, работай, – перебил босс, а сам недовольно подумал: «Еще одного бездельника взял».
И принялся орать на Потемкина:
– Почему мне присылают отказы?! Я вам, бездельникам, деньги плачу не за то, чтобы мне отказы приходили! Где счет-фактура на контейнер из Бельгии?
– У Сычаги, – равнодушно пожал плечами Потемкин. – Я ознакомился и передал.
Босс ринулся в соседнюю комнату, и крик рвался уже оттуда. Потемкин же подмигнул Артему. Артем так и не понял, насчет чего на сей раз подмигнул Потемкин – насчет босса или того, что творилось во сне. Отчего-то казалось, что насчет второго. Наверное, казалось так оттого, что Потемкин чересчур равнодушно отнесся к эмоциям босса. А может, сон был слишком странным – странно пришел, странно оборвался.
– Тебе коньяка налить? – осведомился Потемкин, доставая из шкафчика бутылку и две рюмки.
В дверь заглянула бухгалтерша Людочка:
– Потемкин, дай огоньку! Я опять осталась без зажигалки…
А что же Чичиков? Наутро после «тюремной ночи» он, отоспавшись и плотно позавтракав, решил вновь ехать на морские купания. Степан с кислой миной уселся за баранку «Мерседеса», Чичиков расположился, по своему обыкновению, на заднем сиденье, и они покатили из города. В дороге Чичиков изучал вырезки и заметки из «Мышкиной» папки.
Чичиков во всем любил порядок и уделял много внимания мелочам. Если бы он жаловал французских мудрецов с их любовью к максимам, он бы и сам сочинил нечто наподобие короткого выразительного девиза, скажем – «мелочи – это все!», или посложнее – «мелочи – всегда больше, чем мелочи!». Так вот, он стал искать римскую цифру два, которой должен был быть помечен раздел, следующий за тюремным. Ее не было! «Мышка» старательная, но несобранная», – укорил он мысленно безымянную составительницу досье и углубился в чтение.
Читая, Чичиков то и дело хмыкал, чмокал, цокал языком – столько жалкой дребени происходило в этом городишке. Какое-то уфологическое общество, какие-то контакты с пришельцами из иных миров с похищениями тележек для покупок в супермаркете «Золотой бум»… Технологический университет поражал воображение городского обывателя то прорывом на мировой рынок высоких технологий, то таинственными экспериментами с какими-то «вращательными полями» и чудесными явлениями, их сопровождающими, то новыми, небывало вольными правилами поступления. Чичикова из всех чудес Технологического университета позабавило лишь наглое им присвоение себе звания «академический» да отчет об экспедиции в Гималаи, где на высоте восьми тысяч метров был водружен флаг Технологического. Альпинист, бывший выпускник, чертыхался, рассказывая, как он пер на себе этот символ альма-матер там, где каждый грамм тянет на десять тонн.
Зазывальные сведения о магах, целителях и всевозможных тетеньках и бабушках-провидицах Чичиков просто пропускал. В отдельном файле были собраны сведения о всяческих сектах и течениях. Было их в городе великое множество. Чичиков брезгливо полистал, остановился на неком Обществе трансцендентальной медитации не потому, что заинтересовало слово «трансцендентность», а потому, что статья была о чудесном исчезновении незнамо куда местного гуру-йога, по совместительству преподавателя все того же Технологического университета, во время показательной медитации во Дворце спорта. Гуру трижды исчезал и появлялся, чему были свидетелями тысячи людей, а также объективы видеокамер и фотоаппаратов. Чичиков посмотрел на фото преподавателя, цыкнул зубом и произнес в задумчивости: «Делать людям нечего…»
Местный же университет, то есть просто университет, вылядел на фоне технологического тезки-самозванца бледновато. Видимо, оттого, что в нем главным образом занимались образованием и наукой. В интервью с ректором речь шла о создании при университете научного центра, в котором будут представлены все возможные науки, где студент сможет и учиться, и двигать науку. Здесь же ректор с обидой упоминал о противодействии его замыслу со стороны Института прогрессивной кибернетики, выросшего в свое время из этих же, университетских недр.
Чичиков остановил внимание на словосочетании «прогрессивная кибернетика». И принялся живо перебирать бумаги в поисках еще какого-нибудь упоминания об этом институте. Но увы, видимо, это учреждение нимало не задело воображение «мышки». Впрочем, как осталась вне поля зрения целая куча научных и иных учреждений. Чичиков поморщился, обозвал составительницу обзора непечатным словом. Захлопнул папку и бросил ее в сердцах на сиденье.
Поглядел в окно – машина мчалась по трассе, разделенной зеленым газоном. Взгляд Чичикова упал на стоявшую у обочины встречной полосы иномарку с задранным капотом. Водитель ковырялся в ее внутренностях, а хорошо одетый человек, с виду прокурор или депутат, энергично рубя воздух рукой, что-то орал в мобильник.
– Степан, ну-ка давай к ним, – распорядился Чичиков.
– Сейчас, Сергей Павлович, разворот будет, – невозмутимо отозвался привыкший к капризам Чичикова Бычок.
– А поскорее нельзя?
– Можно, – согласился Бычок и, сбросив скорость, переехал на встречную прямо по газону.
– К «Пежо» рули.
Остановились возле терпящих бедствие. Чичиков опустил стекло и спросил:
– Проблемы?
– Да видишь, братик, – смерив Чичикова цепким, все же скорее прокурорским, а не депутатским взглядом, от колес его машины до собственно физиономии, ответил тот, – вроде бортовой компьютер сдох. Хана дело.
– Микросхемы, мать их, – пробормотал Бычок.
Чичиков неторопливо выбрался из машины и, расплывшись в улыбке, протянул руку:
– Чичиков.
– Иван.
К слову сказать, блестевшие у обоих на шеях золотые цепи были примерно одинаковой толщины и размера, поэтому между собеседниками сразу же установились ровные взаимоотношения. Оба как-то вдруг ощутили необычайное взаимное расположение. Скажем же пару слов о новом знакомом Чичикова.
Иван Федорович Мотузко был человеком целеустремленным. Начав во время оно банщиком в номенклатурной бане, Мотузко на манер летящего ядра сумел сделать приличную карьеру, то есть поднялся весьма высоко с удивительной даже для новых времен скоростью. Однако, достигнув назначенной ему вершины, он, в отличие от ядра, хоть и замедлил полет, но все же не упал. Был он высок, крепок телосложением, а черты лица были той примечательной твердости и воли, что отличает образ работника НКВД из фильмов времен перестройки. Даже любезно улыбаясь, Иван Федорович смотрел так, что казалось, сейчас он произнесет нечто такое, отчего судьба собеседника, а может, и не только его, а и всего государства, в один миг изменится радикальнейшим образом. Подаст вдруг команду: «Молчать! Лицом к стене!» и увенчает дело коротким и решительным: «Залпом пли!» Впрочем, ничего подобного он себе не позволял, предпочитая говорить то, что собеседник хотел бы слышать. Многие считали Ивана Федоровича человеком недалеким и на этом сильно погорели.
Вскоре «Пежо» Мотузко было взято на буксир, а сам он сидел в машине Чичикова и рассказывал тому о своих неприятностях. Выяснилось, что он-таки прокурор, но, увы, все еще районного масштаба.
– Представь, Серый, – рассказывал он Чичикову, – шесть лет, как Буратино, на заочном юридическом. В наше время без диплома уже нельзя. Зачеты, экзамены, а это все бабки. Должны были сразу на город посадить. Суки! Зачем шесть лет учился, чтобы в районе упираться? Где справедливость? Когда надо кого вытащить – к Мотузко. Одного мудака от «вышки» спас, сто штук мне обещал, козлина… Кого опустить ниже плинтуса – к Мотузко. А когда Мотузко на дороге встал, ни один шакал не подъехал. У всех дела, понимаешь. Один ты, Чичиков, человек!
Тут зазвонил мобильник, и Мотузко заговорил совсем в иной манере – ожесточенно и зло, да в общем-то скорее, заорал:
1 2 3 4 5 6