Удушливая жара по ночам, и окна не распахнешь... Красильников решил прогуляться. Обойти напоследок дачный поселок, может быть, по тому же самому маршруту, что и покойный Самохвалов. Он напялил потертую брезентовку и вышел за калитку. Отсюда было видно, что акульих очертаний авто перед белым коттеджем стоит както накренившись. Хозяин его, присев на корточки, что-то мучительно высматривал под днищем. Красильников подошел, поздоровался. Хозяин машины, окинув его беглым взглядом, что-то буркнул в ответ. Был он молод, крепок и коротко стрижен. - Поломалось что? - спросил Виталий Петрович. - Да нет, - раздраженно ответил водитель, - не поломалось. - А что? - тут Красильников обнаружил, что машина стоит одним колесом в глубокой воронке, так что вытаскивать ее оттуда теперь только трактором. Хозяин иномарки резко поднял голову, всмотрелся в Красильникова, раздумывая, видно, послать любопытного соседа или нет, произнес угрюмо: - Кобель у меня исчез. - Ч-что? - спросил удивленно дачник. - Да пес пропал! - повторил водитель нетерпеливо. - Здоровый такой, ротвеллер. Привязал, короче, его к машине, он, дурной, на людей бросается. С утра. Счас пришел - нет его. И дыра эта... Дыра под машиной была объемистой. Красильников наклонился и усмотрел дорогущий кожаный поводок в заклепках, уходивший от ручки двери иномарки прямиком в землю. Ухватился за поводок, дернул и легко вытащил его из земли - в глубину тот уходил не более чем на десять сантиметров и на конце был аккуратно срезан. Хозяин внимательно следил за действиями Красильникова. Потом произнес: - Это как же? Это что же получается, он в землю ушел? - Или утащили, - сказал спокойно Красильников и пошел прочь. Гулять он не будет, а уедет прямо сейчас. Позади него хозяин коттеджа злобно пнул широкопрофильное колесо своего авто. Улица была пустынна, пыль ленивыми волнами ходила от дома к дому, и только у самого перекрестка маячила чья-то фигура. - Все! - сказал себе Красильников, - домой! Домой, и забыть обо всем. Быстрыми шагами он проследовал к своей калитке и протянул руку к давно не крашенным доскам. И земля под ним разверзлась. Сначала он ничего не понял, а потом взглянул вниз и увидел, что обе его ноги уже по щиколотки исчезли в земле и продолжают стремительно погружаться. Это так ошеломило, что Виталий Петрович поначалу даже не дернулся. Лишь когда ноги погрузились в ходящую ходуном землю по икры, он сумел побороть столбняк и потянул их наружу. Вокруг наливался раннелетним теплом солнечный день, а земля в глубине была холодна и рассыпчата. Красильников дернулся, слабо замахал руками, потом рванулся вперед и уцепился за колья ограды собственного участка. Подтянулся на руках, стремясь вытащить ноги из холодной земляной могилы. Но тщетно. Воронка расширялась, и он погружался в твердую землю медленно и неотвратимо, как погружается огромный океанский лайнер, имевший несчастье нарваться на вражескую торпеду. - Да что же это... - тихо пробормотал дачник, сердце билось дико, он хватался руками, но пальцы срывались, царапая трухлявое дерево. Это был дико и безумно - утонуть в земле, возле собственного дачного участка. Даже нет - это было смешно! -Помогите! - слабо закричал Красильников и, дернувшись изо всех сил, сумел освободить правую ногу. Кругом пустая улица. Водитель машины далеко и не услышит. - Помогите! - крикнул еще раз дачник. А потом почувствовал, что в освобожденную ногу впилась чья-то холодная клешня. В глазах потемнело. Он обернулся и увидел серовато-сизые пальцы, стальными клещами впившиеся ему в икру. Пальцы были с налетом земли, а на безымянном тускло поблескивало кольцо. Судя по всему - золотое. Вслед за кистью руки из земли выглядывал слегка обтрепанный пиджачный рукав, тоже измазанный в сероватой глине. Рука сжалась, потом цепко перехватила повыше. Красильников закричал, тоненько, как кричат попавшие в капкан зайцы, мертво вцепился в ограду, впился в мягкое дерево. Рванулся. И скрюченные, побитые грибком ногти с дурным скрежетом разорвали штанину его брюк и впились в плоть ноги. Чужая рука была ледяной. Вызвав легкое извержение земли рядом, возникла еще одна рука, извиваясь, словно не имеющая костей, мощным броском вцепилась рядом с первой. Красильников орал не переставая. Теперь в полный голос. Сознание отключилось, осталась лишь дикая неуправляемая паника. Штанина его брюк окрасилась темно-красным, ногу жгло, словно огнем, и все равно ощущалось прикосновение чужих холодных рук. С новым их рывком дачник оказался по пояс в земле, мелкая едучая пыль фонтанами вздымалась в воздух. Виталий Петрович бешено молотил по воздуху руками, пытался упираться в землю. И не мог. То, что мощно утаскивало его на глубину, было явно сильнее красильниковских рук. Горло саднило от воплей, он глотнул пыли, закашлялся и вовсе перестал сопротивляться. Судя по ощущениям, его правая нога медленно и хладнокровно отрывалась где-то в земных глубинах. - Тут он! Тут! - заорал над ухом полузнакомый голос. - Утягивает! Неси лом, пока совсем не утянул! - другой. Сквозь пыльную завесу возникли две ноги в потрепанных драных кроссовках. - Не вижу, где он! - крикнули рядом. - Да вот он, сюда бей! Свистнуло что-то тяжелое, и отрываемую ногу резануло добавочно резкой болью. - Еще! - потребовали рядом. Ударили, и Красильников почувствовал, что клещи, ломающие ногу, исчезли. Из глубин земли донесся стонущий заунывный вопль, от которого заломило зубы. И утихло. - Крысы... - подумал Красильников и отключился. Очнулся он почти сразу. Его тащили из земли в четыре руки и освободили уже почти целиком, только ноги его в набитых землей ботинках еще оставались в кошмарной яме. Дернули еще раз, и земляная ловушка отпустила. - Ааа... - сказал Красильников, плавающими глазами стараясь рассмотреть избавителей. Его прислонили к собственной калитке, в поле зрения появилось озабоченное лицо Хорькова. - Живой? - спросил он. Виталий Петрович кивнул, через силу простонал: - Нога...ч-черт. - На месте твоя нога, - сказал Хорьков, - покусали только чуть-чуть. Солнечный день вокруг потихоньку приобретал обычные свои очертания. Только жарко уже не было - тело обильно покрыл липкий, холодный пот. - Живой! - сказали рядом, и возле Красильникова присел давешний бузотер Федя. Улыбка у него была широкая и ясная, открывавшая на обозрение четыре сточенных янтарного цвета пенька, - живой-живой. - Федя, ты бы вынул этого из земли. Посмотрим, кто был, - произнес Хорьков. Был он оживлен и на удивление деятелен. Федя покивал, схватил прислоненный к ограде лом (заляпанный до половины черноватой липкой гнусью) и, харкнув, поддел что-то в глубине воронки. Земля разверзлась, и на поверхности как всплывающий кит появилось массивное тело в сером костюме. Красильников таращил глаза, мозг отказывался принимать увиденное, но факт есть факт. Весь измазанный в желтой глине, все в том же старомодном пиджаке в глубине воронки похожий на некоего безумного муравьиного льва возлежал пенсионер Самохвалов. И узнать его было легко, несмотря на отсутствие половины черепа. Глаза у него были открыты и жадно блестели, а рот сложился в непонятный злорадный оскал, так что видно было три стальных пломбы в коренных зубах. Выглядел Самохвалов мерзко. - Говорил я, чтобы не хоронили его, - произнес Федя и потрогал могучий разноцветный синяк на левой скуле. - Ну и зря, - сказал ему Хорьков, - они все равно не поймут и не поверят. В этом деле только скрытно. Забирай его, ночью спалим. Федя потянул мертвяка из воронки, а сосед Хорьков помог подняться Красильникову. Ходить Виталий Петрович мог, но с трудом, а на левой икре обнаружились пилообразные следы, не иначе как от зубов. От мысли, что покойный Самохвалов грыз его ногу, Красильникова передернуло. - Нога, - сказал он Хорькову, - заразу не занес? - Не боись, сейчас придем, вымоем марганцовкой, заживет все, - ответил тот и повел Красильникова к дому. К своему. Позади Федя, сгибаясь под тяжестью, тащил тело мертвого пенсионера. В остальном день поражал обыденностью. - Я подозревал, что ты тоже с этим столкнулся, - сказал Хорьков, вольготно устроившись в дряхлом кресле-качалке. - Конечно, воры на твой участок не полезут. Там красть-то нечего. А вот ты! Ты мог копаться. - Ну, мало ли что я там мог делать. Грядки копать, - сказал Красильников. Он сидел на продавленном диванчике и пил некое варево, сготовленное соседом, дабы сбить образовавшийся в результате самозакопа шок. Судя по всему в вареве содержалась немалая доза спиртного. Федя был неподалеку, слушал. - В три ночи, - усмехнулся Хорьков, - да я бы поверил, если бы сам с этими не столкнулся. - С чем с этими? - С мертвяками. Только своего я откопал на поле, неподалеку от места, где убили Самохвалова. А ты вот прямо на своем участке. Повезло, нечего сказать. Я как покойничка выкопал, так они сразу за мной гоняться начали. Причем народ свой, знакомый, только мертвый. Но я одного зарубил, а потом мне Федя встретился. Федя покивал без обычной своей улыбки. - Они ж такие. Мстительные, - вещал Хорьков, слегка покачиваясь в кресле, если уж поняли, что ты про них узнал, не отвяжутся. Будут гоняться, пока к ним не присоединишься, - он помолчал, потом добавил: похоже, что и Самохвалов что-то обнаружил, начал догадываться. Вот они его и закопали. - Кроты, - сказал Федя, - я их зовут кротами. - Только на самом деле они никакие не кроты, а самые настоящие трупы, произнес Хорьков довольно. - Что же получается, - сказал Красильников, - живые мертвецы тут по округе гуляют? Как в дешевых ужастиках? - Не совсем. Они не гуляют. То есть не вырываются из могил и не начинают шататься по окрестностям и душить прохожих. Они... - Они меняются, - сказал Федя и ухмыльнулся, - становятся другими. - То есть на поверхность они уже не выходят, - продолжал Хорьков, - а начинают ползать под землей. Копать ходы или, может, даже просачиваться сквозь землю. Потому что они только с виду похожи на людей. И еще - их можно убить, как и живых людей. Достаточно просто - ты видел, старику Самохвалову хватило трех ударов лома. Красильников покивал, и они замолчали, вспомнив о трупе Самохвалова в подвале. Под полом явственно заскреблось. - Крысы, - сказал Красильников. - Нет, - качнул головой сосед, - это они. Потом перехватил испуганный взгляд дачника и добавил поспешно: - Но сюда они не вылезут. Они могут передвигаться только в рыхлой сухой почве. В щель между тяжелыми шторами пал золотистый дневной луч и начал лениво ползти по столу. Красильников слушал, как незваные гости скребут в подвале. - А я своего не нашел, - сказал он, - сразу после похорон утащили. - А сейчас утащат Самохвалова, - произнес Хорьков спокойно, - но это ничего, снова он уже не оживет... ну, раз уж мы тебя вытянули, что будем со всем этим делать? -А кто-нибудь еще знает об этом? Хорьков покачал головой, задумчиво глядя на луч: - Вряд ли. Пока сами не столкнутся, не узнают. А столкнулось только нас трое. - Перед тем, как я... как меня тащили под землю, я собирался отсюда уехать. Даже вещи упаковал, - сказал Красильников. - Ну, раз уж так, может, нам втроем отсюда бежать? Прямо сейчас. Только дойдем до моего домика и я прихвачу документы. И все. - Это все, конечно, очень хорошо, - сказал Хорьков, - я тоже об этом подумывал. Но не уехал. Потому, что поселок останется. - И что же? - А то, что мертвяки будут продолжать собирать свою жатву. А народ догадываться о них так и не будет. - Пусть собирают, - сказал Красильников, - пусть что хотят, то и делают. Я хочу уехать. Все равно мы с этим ничего поделать не можем. - Ну, вообще, можем, - произнес Хорьков, - так уж получилось, что я знаю, как с ними бороться. - Ну и? - Они непрочные. У них жидкая плоть. И любая разъедающая жидкость действует на них губительно. Бензин, например. Скрестись под полом перестали. Очень трудно было представить, что это не крысы. Красильников ухмыльнулся. От шока он потихоньку отходил: - Ну, да. Банка с бензином, а мы станем гоняться за трупами и их поливать. Да все село будет ржать как ненормальное. - Не будет, - сказал Хорьков, - я знаю, где их гнездо. Виталий Петрович Красильников захохотал. Смеялся как ненормальный, хлопал руками по измазанным в земле брюкам. Смеялся, пока не почувствовал, что со следующим взрывом смеха его разорвет пополам. Хорьков терпеливо ждал, пока смех утихнет и не перейдет в сдавленное хихиканье. Федя неподалеку тоже начал хихикать по какому-то своему никому не ведомому поводу. - Гнездо, - повторил Хорьков, - оно, понятно, у них на кладбище. Как только кого-нибудь там хоронят - хоп, очередной ползучий труп. Потому что земля там такая. Траву не родит, а трупы - пожалуйста. - Если бы такой ползун не тащил меня под землю не далее чем час назад, так бы я тебе и поверил, соседушка, - сказал дачник, чуть наклонясь к старику. Предлагаешь взять канистру с бензином и по полведра в каждую могилу. - По литру, не более, - произнес Хорьков, - и канистры есть. Четыре штуки в подвале. Дачник больше не смеялся. Он оглядел сидевших перед ним двоих и спросил: - А если я с вами не пойду, вы отправитесь травить мертвяков одни? Хорьков покивал. С надеждой глянул Красильникову в лицо. Собственно, все было уже решено. Хотя Виталий Петрович никогда в жизни не считал себя героем. Да и трупы раскапывать до недавнего времени тоже не приходилось. Подготовились быстро. Три канистры были подняты наверх. К железным гнутым ручкам привязали толстые кожаные ремни, дабы емкость удобно было вешать за спину. К одной посредством садового шланга был присоединен опрыскиватель для ядохимикатов. В результате получилось нечто вроде переносного огнемета, если исключить тот факт, что бензин никто не собирался поджигать. Под полом снова послышались скребущие звуки, и Хорьков с дикой ухмылкой плеснул туда чуток бензина. Никто не заорал, но скрежет затих. Взяли еще ржавые вилы из крохотного чулана для инструментов. Красильникова временами разбирал смех, но был он чисто истерического свойства. Днем, конечно, на кладбище идти никто не собирался. Народу там вокруг хватало, и вид трех ненормальных с бензиновыми канистрами и вилами в руках разом вселил бы в людей ненужные подозрения. Посему ждали ночи. - А если они не все там. На кладбище? - спросил как-то Красильников, день тянулся бесконечно. - Кто-то ведь выживет. - Выживут, - согласился Хорьков, - да вот только вернуться они туда уже не смогут. Земля-то отравленная. Жаркий денек склонялся к вечеру неохотно. На западе собирались тучевые массивы, слегка погрохатывало, а в воздухе ощущалось гнетущее напряжение, пока еще слабое - предвестник грядущей мощной грозы. Красильников очень надеялся встретить ее на пути из поселка. Солнце в этот раз даже не порадовало своим красочным закатом - просто тихо стаяло в зеленоватой дымке на западе. На востоке же все было черно от массивных дождевых туч. Когда разбухший солнечный луч, мигнув последний раз, исчез над горизонтом, Хорьков поднялся с кресла. - Ну, - сказал он, - пойдем, что ли. Красильников кивнул, тоже поднялся, чувствуя себя последним идиотом с этой нелепой бензиновой канистрой на плече. Как поджигатели какие-то, собравшиеся ненастной ночкой поосквернять тихое кладбище. - Да, да, - сказал вдруг его сосед, - улыбайся сейчас, потом не до улыбок будет. Дачник поспешно согнал с лица непрошеную ухмылку. Тяжелый жар повис в воздухе. Легкий ветерок прилетел с реки и тихо скончался, не принеся никакого облегчения. Они вышли из домика в ранние из-за туч сумерки, и каждый непроизвольно кинул взгляд себе под ноги: не разверзнется ли земля. Впрочем, Хорьков сказал, что молниеносно непоседливые трупы из земли не выскакивают, им нужно время и потому цели они выбирают в основном медлительные, вроде тихоходного пенсионера или крепко привязанной собаки. Быстро проследовали через участок, где Красильников брезгливо и с затаенным страхом обошел широкую земляную воронку. В конце улицы на темно-синем облачном фоне виднелся коттедж из белого кирпича. Но дорогой машины перед ним уже не было, как и ее хозяина. Виднелась лишь неправильных очертаний яма, в которой без проблем можно было схоронить грузовик. Первый мертвец попытался перехватить их на поле, хитро прорыв ход, потолок которого провалился под быстро ступающим Хорьковым. Тот, сдержав крик, начал яростно колоть землю своими ржавыми вилами и в конце концов достиг своего: вилы окрасились черным, а земля перестала бурлить. Пол-литра бензина в свежевспаханную землю довершили дело. - Лихо ты его, - сказал Красильников с уважением. Сосед лишь что-то недовольно буркнул в ответ, его черные резиновые сапоги до самых голенищ были перемазаны в липкой сероватой глине. Когда добрались до кладбища, гром на востоке уже громыхал вовсю, а под деревьями стало так темно, что потребовались фонари, чтобы хоть что-нибудь различить. Луна сегодня им была не помощник. - Все-таки польет, - сказал себе под нос Красильников, - с минуты на минуту.
1 2 3 4