– Никак не могу согласиться с вами в смысле затмения! – ехидно заметила Эбби.
Стэси бросил на нее масленый взгляд, который Эбби встретила с той невыразительной улыбкой, какой улыбаются палачи своей жертве перед свершением правосудия.
– С того самого мгновения, как я увидел ее, я потерял себя! – драматически воскликнул он. – Я много раз ошибался в любви – хочу быть перед вами честным, – но, когда я встретил Фанни, я понял, что вся моя предыдущая жизнь была сплошным туманом и ложью и что я не любил никогда… И как горько было мне осознать свое прошлое, как ужасно было вспомнить об ошибках!.. Но я решил стать чище, стать хоть немного достойным моего прекрасного ангела!
– Ну что ж, тогда у вас масса времени для этого! – подбодрила его Эбби. – Если вы обратитесь со своим предложением к моему брату через четыре года, когда Фанни достигнет совершеннолетия, то думаю, у вас появятся некоторые надежды на успех.
– Четыре года! – с мукой вскричал Стэси. – Мисс Абигайль, ни я ни она не вытерпим столько! Это ведь целая вечность для любящих сердец! И Фанни была уверена, что вы – ее самая любимая тетка! – будете нашим другом! И ваше слово поможет нам убедить мистера Вендовера!
– Мой дорогой сэр, если бы я вздумала соглашаться с таким неосторожным и неподходящим брачным предложением, мой брат Джеймс решил бы, что я свихнулась! И коли он упрятал бы меня в сумасшедший дом, его трудно было бы винить…
– Неосторожным?! – переспросил Стэси, ухватившись за это слово. – Вы сказали «неосторожным»? Так вот в чем препятствие? Поверьте, я чувствую это ничуть не хуже, чем вы! Да, мое наследство было растрачено еще до моего совершеннолетия, отец мой умер… Но мне все-таки удалось кое-что сберечь, и я уже не зеленый юнец и умею обращаться с деньгами…
– Думаю, некоторые ваши друзья с этим согласятся, – вежливо заметила Эбби. – Однако полагаю, что моему брату потребуются более весомые подтверждения ваших деловых качеств…
Стэси был несколько задет.
– Послушайте, мэм, когда я говорил о растраченном наследстве, я не имел в виду, что я разорен дотла! Просто мои земли не в самом лучшем состоянии, и потому, возможно, между мной и Фанни есть небольшая разница в обеспеченности… Но я не бедный человек, и я глава всей пашей фамилии, в конце концов! Каверли, между прочим, жили в Дэйнскорте бог знает с каких времен!
– Ну да, с самого Вильгельма Завоевателя, – с улыбкой уточнила Эбби. – По словам вашего дяди, род ваш берет свое начало от какого-нибудь головореза из войска Вильгельма…
– Мой дядя – большой шутник, – с натужной улыбкой молвил Стэси. – Думаю, даже сам мистер Джеймс Вендовер не найдет изъяна в моей родословной… А что же касается приданого Фанни, то мне все равно, какое оно, лишь бы оно не воздвигало меж нами барьеры!
– Ну тогда, боюсь, эти барьеры простоят еще восемь лет, – промурлыкала Эбби. – Потому что приданое доверено в управление моему брату до достижения Фанни возраста в двадцать пять лет…
– Двадцать пять лет?! – в ужасе взвыл Стэси, на мгновение забывая про необходимость держать на лице улыбку, однако тут же стараясь улыбнуться одной только верхней губой, тогда как нижняя непослушно дрожала. – Но… Я не знал об этом и несколько удивлен! В таких обстоятельствах обо мне уж во всяком случае не скажут, будто я женюсь из-за приданого!
Это показалось Эбби настолько глупым замечанием, что даже противно было отвечать. Она чуть придержала лошадь, и остальная часть компании быстро их догнала, и Стэси, естественно, прекратил свои излияния.
Но какое бы разочарование он ни переживал, это не отразилось ни на выражении его лица, ни на его манерах. Он, казалось, был в духе, живой и остроумный, заставляя Лавинию то и дело хихикать. Так что Фанни, подъехав к Эбби, восторженно спросила у тетки, оценила ли та обаяние ее Стэси.
– Что касается его манер, то они вполне сносны, – отвечала Эбби. – Но почему ты решила, будто у него имеется обаяние?
– Как? Все так говорят! – вскричала Фанни.
– Ах вот оно что!
– В тебе говорят предрассудки, Эбби, – укоризненно сказала Фанни. – Какой ты в нем нашла недостаток? А… Знаю, ты считаешь, что он охотится за богатым приданым? Но это ложь, и с твоей стороны несправедливо так говорить, Эбби! Прости меня, но мне очень неприятно, когда ты обвиняешь его попусту! Он вовсе не знал о моем приданом, когда мы познакомились, а когда он потом узнал от какой-то сплетницы, то жутко расстроился, стал говорить, что его надежды тщетны и что, если бы он знал об этом раньше, он даже не подошел бы ко мне… И он бы, наверно, ушел в слезах, если бы я только не объяснила ему, что остается четыре года до моего совершеннолетия, когда я смогу получить что-нибудь побольше денег на булавки, которые мне выделяет сейчас дядя!
– Боюсь, милая, что ты его слегка обманула, – со вздохом сочувствия сказала Эбби. – Конечно, ненамеренно. Ты ведь не знала, мы с тобой не обсуждали денежных вопросов, что ты вступишь в права наследства в возрасте двадцати пяти лет, а не двадцати одного…
Фанни выглядела ошеломленной.
– Но позволь, как же так? А мой первый выезд в Лондоне? Ведь для новых платьев и всего такого мне понадобится намного больше тех жалких крох, которые выделяет мне дядя!
– Успокойся. Можешь быть уверена, что твой дядя знает о твоих нуждах и будет щедр, – заметила Эбби.
– Ага, он будет щедр до тех пор, пока я буду ему подчиняться? Ничего себе щедрость! Это тирания и самодурство!
– Милая Фанни, неужели у тебя хоть раз был повод обвинить его в тирании? – подняла брови Эбби.
– Нет, пока нет! Но если он попытается разлучить нас со Стэси, это будет именно тиранией! И я тебе сразу говорю, Эбби, что мне плевать на это чертово приданое, да и Стэси нимало о нем не беспокоится! И мне плевать, если я не поеду в Лондон на свой первый выезд, ясно?
– Не кричи так! – остудила ее Эбби. – Подумай серьезно, неужели ты думаешь, что твой дядя позволит тебе выйти замуж еще в школьном возрасте?
– Он позволил бы, если бы Стэси имел деньги или был бы какой-нибудь граф, что ли, – сказала Фанни со злыми слезами в голосе.
– А вот и нет, – отвечала Эбби. – И он обязательно посоветовался бы со мной. Ради бога, подумай своей головой! Ты впервые влюбилась, и тебе кажется, будто чувства эти будут вечными…
– Да я это знаю наверняка! – страстно воскликнула Фанни.
– Прекрасно! Если так и окажется, можешь рассчитывать на мою полную поддержку. Юный Каверли заявил мне, что решил стать достойным тебя, так что если он изменит свой образ поступков и…
– Он уже сделал это!
– Ну, коли так, то ты сможешь выйти за него через год – после того, как увидишь свет, познакомишься с другими молодыми людьми, чтобы хоть сравнить его…
– Нет, нет! Еще целый год ждать – что может быть ужаснее? Как ты можешь быть такой бессердечной?
– Разве это бессердечно – хотеть, чтобы ты хоть один сезон поразвлекалась в Лондоне перед тем, как восемь лет будешь жить в бедности? – сухо заметила Эбби.
– Нет, ты хочешь вовсе не этого! – Голос Фанни дрожал. – Ты просто хочешь разлучить меня со Стэси! Я знаю, как вы ловко все устроите – ты и тетя Мэри! Вы рассчитываете, что я скоро его позабуду, но вы ошибаетесь! Эх, Эбби, а я думала, что ты меня любишь!..
– Конечно, я тебя люблю…
Но Фанни лишь проглотила свои слезы, затрясла головой и остаток пути проделала в молчании.
В это время Стэси Каверли, пригласивший своего дядю на ужин к себе, был погружен в мучительные раздумья, какие именно блюда и напитки могут более всего смягчить сердце дяди через его желудок. Кроме того, следовало оценить и возможные траты… Он трижды передумывал, отчего официант в ресторации пришел в полное смятение, и наконец заказал суп, телячье филе, жареную куропатку с грибами и фасолью, а краба в панцире, печеночный паштет и артишоки в соусе – в качестве закусок.
Этот роскошный стол был накрыт в отдельном холле Стэси, и хотя Майлз, плохой едок, далеко не всем этим гастрономическим красотам отдал должное – лишь ковырнув телятину, а к крабу и паштету не притронувшись вовсе, он съел куропатку и ни разу не возразил против наполнения своего стакана повой порцией вина. Пока обед не был убран и не подали коньяк, Стэси щебетал с дядей на всякие необязательные светские темы. Но вот когда официант наконец сделал свое дело и вышел, Майлз Каверли вытянул вперед ноги, откинулся в своем кресле, зевнул и произнес лениво:
– Ну-с, племянничек, думаю, ты меня сюда пригласил не для того, чтобы рассказать всем известные анекдоты… Что ты хочешь от меня?
– Господи боже, сэр! Ничего! Что я могу хотеть от вас?
– Понятия не имею. И не имею также понятия, чем бы я мог тебе помочь.
Это звучало не слишком обнадеживающе, но Стэси выдержал этот удар.
– Разве вам не кажется, сэр, что нам стоит узнать друг друга поближе?
– А зачем?
Стэси глупо заморгал.
– Ну… Мы же родственники…
– Велико дело! Родственники – это смертельно скучно.
– Но вы вовсе не скучны, сэр! – угодливо рассмеялся Стэси. – Вашими остротами вот уже несколько дней наслаждается весь Бат!
– Понятно. Ты надеешься запять у меня денег?
– Хм, мне бы это немного дало, – заметил Стэси, допивая коньяк в рюмке и протягивая руку за бутылкой. – Думаю, в ваших карманах ветер гуляет так же, как и в моих…
Майлз, грея рюмочку в ладонях, приподнял брови:
– Ну, поскольку я не знаю достоверно скорость ветра, так сказать, в твоих карманах, то не могу судить…
– Скорость ветра штормовая! – торопливо рассмеялся Стэси. – Да я просто разорен, разорен! Ах, все эти чертовы карты! Если я не окручу быстренько богатую девицу, мне крышка…
Майлз, согрев свою рюмку до удовлетворившей его температуры, понюхал коньяк и сделал маленький глоточек.
– Похоже, тебе уже крышка, – объявил он. Стэси ощутил злобу, которая красным румянцем проступила на его лице.
– Конечно, с такой хлопотливой тетушкой, как эта мисс Абигайль! В последний раз она со змеиной улыбкой сообщила мне, что Фанни не получит наследства до двадцати пяти лет!
– Тогда тебе нужно поискать другую богатую девицу, только и всего, – заметил Майлз. Стэси расправился со второй рюмкой коньяку.
– Думаете, я не пробовал уже? Из-за этого не могу теперь носа казать в Лондон… Когда человеку не идет карта – плохи дела, а мне карта не идет – что в покер, что в любви…
– На твоем месте я уехал бы за границу.
– И на что мне при этом полагаться? – заныл Стэси.
– На свое остроумие.
– Видать, вы сами так и поступили в свое время?
– Конечно.
– Тогда ваш внешний вид не кажется хорошей рекламой для остроумия!
Майлз усмехнулся.
– Не хуже, чем если бы я цеплялся за юбки, – заметил он с презрением.
Тут уж Стэси, принявшийся за третий бокал, вспыхнул:
– Да какое право у вас, сэр, так задирать свой нос? Разве вы сами не пытались в молодости сделать то же самое?
– Неплохо, – подбодрил его Майлз. – Ты хорошо осведомлен, юноша.
– Не знаю, во всяком случае, мне всегда говорили, что вы пытались сбежать с какой-то богатой девушкой… – пробормотал Стэси.
– Именно так, – без тени смущения сказал Майлз. – Я хочу только, чтобы ты рассматривал меня как печальный пример подобного отношения к жизни – и к богатым девицам в частности.
– Я вовсе не хочу бежать с Фанни! Такого у меня и в голове-то не было, пока в Бат не вернулась эта мерзкая тетка и не принялась ставить мне палки в колеса.
– Эта мерзкая кто ? – в изумлении переспросил Майлз.
Тут Стэси вспомнил, для чего он, собственно, приглашал дядю на ужин, и сменил тон:
– Сэр, я вовсе не хотел оскорбить мисс Вендовер, но, когда мечты человека разбиваются в мелкие брызги, ему бывает не до выбора выражений… Она ведь с самого начала была настроена против нашего брака, еще не зная меня! И она упряма, как скала! Никакие мои слова не действуют на нее!
– Наверно, ты не вызвал у нее особого доверия, – заметил Майлз. – На вид ты не кажешься примерным молодым человеком…
– Что за чушь! – вскричал Стэси. – Да я буду образцовым супругом, могу поклясться!
– Чепуха, – сказал Майлз неясно о чем.
– Ей-богу!
– Да что толку мне об этом рассказывать? Я ведь не ее опекун, – резонно указал Майлз.
– Но вы могли бы мне помочь, сэр, если бы только захотели!
– Вряд ли.
– Нет, сэр, я в этом уверен. – Стэси еще раз наполнил свою рюмку. – Вы ведь нравитесь мисс Абигайль, я слышал, как вы живо с ней беседовали сегодня, она смеялась! Если бы вы могли меня поддержать, защитить мое счастье…
– Поддержать? – удивленно протянул Майлз. – А почему ты решил, что я вообще намерен кого-нибудь защищать, кроме себя самого?
– Нет, вы не можете быть таким – палец о палец не ударить ради меня, страдающего и несчастного, – высокопарно произнес Стэси.
– Вот и ошибаешься! Именно таков я и есть.
– Но… Ведь я же вам все-таки родной племянник…
– Этот вопрос для меня не имеет ни малейшего значения.
– Да черт вас возьми! – взорвался Стэси.
– Так вот, – заметил Майлз, загадочно улыбаясь, – если ты пойдешь по моему пути, то тебе будет уготована моя же участь. Хотя с какой стати один из нас должен вообще беспокоиться о другом?
Стэси неуверенно хихикнул:
– Какой же вы странный экземпляр человека! Никогда не встречал…
– Вот и утешайся этой мыслью. И поверь мне, тебе было бы только хуже, если бы я решил рекомендовать тебя мисс Вендовер.
– Нет, вас она послушает, – возразил Стэси. – И кроме того, если бы ее удалось склонить в пользу нашего брака, обломать мистера Вендовера станет проще простого. Он не интересуется Фанни, а его жена вообще девчонку терпеть не может. Она даже не хочет вывезти ее в свет, как ей это полагается! Готов биться об заклад, что супруга мистера Вендовера будет только рада, что сбыла Фанни с рук и сможет теперь спокойно заняться устройством собственных дочерей!
– Ну так что же ты тратишь столько слов впустую? Пойди и объясни мистеру Вендоверу его же выгоды!
– Да, но мне дорогу перекрыла мисс Абигайль, – горестно молвил Стэси. – Такая вот незадача!
– Милый мальчик, если ты надеешься, что мистера Вендовера кто-нибудь на белом свете способен склонить к помолвке Фанни с прогоревшим молодым человеком, то ты душевно болен, – грубовато сказал Майлз.
Стэси опустошил свой четвертый бокал коньяку.
– Не могу понять, отчего вы все сомневаетесь, сомневаетесь… Убедить его любыми средствами – вот чего мне надо! У меня нет другого пути!
– А как же Дэйнскорт?
Стэси вылупился на Майлза, как сова на фонарик.
– Дэйнскорт?
– Почему бы тебе его не продать, – холодно пояснил Майлз.
– Я не хочу его продавать! До тех пор, пока… пока его не забрали за долги…
– Что, дело так плохо?
– Да, черт вас дери! И потом… Я не хочу его продавать, вот и все.
– Ты же сам говорил, что терпеть не можешь это поместье.
– Да, но в нем что-то есть. Какие-то воспоминания. И потом, пока у меня поместье – я человек определенного круга, понятно? Поместье! Это звучит – «Каверли из Дэйнскорта»! Чтобы всякая шавка со мной не равнялась!
– Боюсь, что ты уже пытаешься поравняться с некоторыми шавками… – с едкой иронией заметил его дядя, глядя на него через стол.
Глава 9
Стэси Каверли, который после пяти добрых бокалов коньяку отключился под занавес беседы со своим дядей, на следующее утро встал поздно, с ватной головой, содержащей лишь смутные воспоминания о вчерашнем ужине и о его итогах. Он был всегда неизменно уверен в своей способности перепить всех вокруг и потому приписывал то обстоятельство, что его уложили в постель в ботинках, только гнусному качеству коньяка в «Уайт-Харт». И когда он встретил Майлза Каверли на Милсом-стрит, он со смехом извинялся не столько за свое опьянение, сколько за сорт поданного к столу коньяка. Он говорил живо, но в душе побаивался того, что, возможно, он наболтал этому странному человеку много лишнего и вызвал его неудовольствие. Стэси выяснил, что его дядя совершенно равнодушен к объему спиртного, которое его племянник потребляет, но Стэси все не отставал и попросил его по возможности не разоблачать его перед тетками Фанни:
– Я просто умру, если мисс Абигайль станет подозревать, будто я могу выпить лишний стакан!
– Как хорошо, что ты об этом предупредил! – сардонически ухмыльнулся Майлз. – Развлекать благовоспитанных дам рассказами о разнообразных пьяных выходках – моя самая сильная страсть!
Он небрежно кивнул Стэси и двинулся прогулочным шагом вниз по улице, к источникам. Там он нашел все семейство Вендовер: Эбби, со старательным интересом слушающую бородатые анекдоты генерала Эксфорда; Фанни в стайке молодежи; Селину, которая принимала добрые поздравления от знакомых – мисс Баттербанк и миссис Левенинг – с выздоровлением и выходом из затворничества. Со значением поглядев на Эбби, Майлз направил свои стопы в сторону Селины, которой сказал, изобразив на лице приятную улыбку:
– Не стану спрашивать, как вы поживаете, мэм:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26