Кроме свечей, карманных часов, сафьянового матраса и сафьяновой подушки, он забрал оптом за пятьдесят рублей все 120 лунинских книг. За ним же остался и один предмет, прежде во всех описях лунинского имущества не встречавшийся: в аукционном листе он значится под № 43: «Портрет — поручику Янчуковскому за 10 коп.». В 1853 году, когда начали взимать деньги, с Янчуковского пытались за портрет удержать не 10 копеек, а 10 рублей, на что офицер (к тому времени уже — штабс-капитан) обиженно отвечал: «В числе вещей куплен был мною портрет маленький, дагерротипный едва ли за 10 рублей, а скорее за 10 копеек… Изображая лицо, интересное для хозяина, стоит не более 5 рублей, а для меня он имел цену медной доски, на которой было изображение». Возможно, «лицом, интересным для хозяина», была сестра Лунина. Екатерина Сергеевна Уварова.Судьба книг, портрета и других вещей, перешедших к Янчуковскому, неизвестна (он расплатился за все к осени 1855 года). Вероятно, штабс-капитан был родственником (может быть, даже сыном) лекаря Феодосия Федоровича Янчуковского обслуживавшего декабристов в Петровском заводе (на его дочери Анне Янчуковской женился в Сибири декабрист Сутгоф).Неизвестна судьба и других вещей Лунина… Спустя еще несколько лет в Иркутске дознались, что большинство аукционных «наследников» декабриста в ведомости расписались, но денег не уплатили.Только 3 августа I860 года Иркутск объявил, что Нерчинск выплатил, наконец, всю лунинскую «дань».Одним из последних документов, завершавших «посмертное следствие», была расписка, отправленная из Петропавловска-Камчатского о получении 1 рубля 20 копеек, взысканных 10 лет спустя с лекарского ученика Михаила Григорьева за три штуки кожаных рубах покойного государственного преступника Лунина (до того по поводу этих рубах было написано еще восемь документов!).Последний документ… А первый ведь был в другом столетии, в письме дядюшки Муравьева с пожеланиями крохотному Мишеньке «добраться во своясы»… Но в то самое время, когда затихал смешной и бесстыдный торг над могилой Лунина, в то самое время, когда власти полагали, что с делами и воспоминаниями об этом беспокойном человеке, наконец, покончено, — в это самое время он вдруг ожил в герценовской «Полярной звезде» и напечатал те самые сочинения, за которые его угнали умирать в Акатуй. XI Около часа я летел из Читы на юго-восток, в Борзю. Внизу были сопки с тысячами желтых лиственниц и река Онон — «Золотой Онон», откуда двинулись на мир орды Чингисхана. Из Борзи — маленьким АН-2 больше получаса на восток, в Александровский завод: два пилота и два пассажира. Внизу чуть в снегу холмы, степь, овечьи отары и унылые костровые дымы.Сели на поле, невдалеке от черных домов Александровского завода. Случайным автобусом по шоссе — на запад, мимо сопок, на которые только что смотрел с самолета, и две рыжие лисицы шарахнулись с дороги в гору. У деревни Базановки приходится сойти с автобуса и дожидаться попутной машины близ столба, на котором обозначено, что до Нерчинского завода (восток) — 207 километров, до Борзи (запад) — 127, а до Акатуя (север) — 12.В конце концов, не дождавшись, шагаю пешком мимо угрюмых сопок, вдали перерастающих в белоголовые горы. Вспоминаю описание, оставленное каторжанами 1890-Х годов: «Мы подходили к Акатую… Серенько и пасмурно стало у нас на душе. Показалась узкая и мрачная долина. Вправо от дороги — высокие сопки, слева — более пологие. Долина Акатуя всегда казалась мрачной, даже в летние, солнечные дни». Через полчаса меня догоняет и везет дальше машина, и горный инженер рассказывает, что прежние свинцовые рудники в Акатуе давно заброшены, но недавно отыскалась новая руда, и на ней держатся комбинат и поселок. Узнав, зачем я приехал, инженер вспоминает: «То ли в прошлом, то ли в позапрошлом году в областной газете сообщалось любопытное про Благодатский рудник — близко, километров 200 отсюда. Вы, конечно, знаете — каторжный рудник, где декабристы были, там рядом, в Горном Зерентуе, поставили недавно памятник Ивану Сухинову… Да, так в Благодатке вдруг обнаружили в одной из шахт потаенную дверь, но докапываться к ней было не просто, ее, кажется, снова завалили и доселе не разрыли…»
Машина пронеслась по длинному, километра два, селению, то взлетая на гребни, то ныряя вниз, и остановилась. Акатуй: внизу — старый Акатуй, выше — новый Акатуй…Я иду к большому прямоугольнику каменных стен — недалеко от дороги, меж двух Акатуев. Стены толстые, неприятно белые, внутри гараж — фыркают машины, снаружи большая доска: «Остатки стен бывшей Акатуевской каторжной тюрьмы. В тюрьме содержались: декабрист М. С. Лунин, польские повстанцы, народовольцы, матросы с транспорта „Прут“, Курнатовский и др.Тюрьма построена в 1832 г. Закрыта в 1917 г.».
Значит, снизу, по единственной дороге, приходили люди, письма, посылки (и уходили вниз со случайными друзьями тайные послания на волю).Значит, в нескольких шагах от меня была сырая и холодная келья, забитая вещами, где высокий старик зажигал восковую свечу, доставал очки из ветхого футляра и открывал Гомера.Желтые склоны и белые вершины окружают. Действительно, кольцо, «серебряная яма». Но долина кажется мне прекрасной, а горы таинственными и свободными, как у Рериха. А впрочем, как я могу почувствовать их чувствами? Ведь волен уйти или задержаться, но останутся ли горы прекрасными, если не будет выбора?Медленно иду вниз, большой сибирской деревней, которую уж через месяц заметет и заморозит. Шумят грузовики с рудой, множество мотоциклов, кричат гуси, свиньи, собаки. Спрашиваю паренька: «Где могила Лунина?» Объясняет.На закате поднимаюсь на кладбищенскую гору, с которой видны далекие синие хребты. На кладбище ни души. Вечерний ветер гремит и скрежещет металлическими венками, хлопает лентами — делается немного жутко. Будто нарочно, рядом несколько могил совсем молодых людей, неизвестно почему недоживших: «1942-1962», «1926-1957», «1923-1961». А посредине — белый памятник с оградою и крестом. Незабвенному братуМихаилу Сергеевичу Лунинускорбящая сестра Е. Ушакова.Умер он 4 декабря 1845 года Памятник обновляли в начале XX века по просьбе господина товарища министра народного просвещения князя Михаила Сергеевича Волконского — того самого Миши, которого любил и обучал английскому похороненный здесь человек. Однако надпись к тому времени, как видно, успела стереться: даже не сумели правильно разобрать фамилию скорбящей сестры и «подарили» покойному лишний день жизни.У памятника Лунину несколько чахлых астр, а на вершину креста надет маленький стаканчик. Кто-то, придя на могилы к своим, наверное, помянул и давнего соседа.
Михаил Лунин.Литография с рисунка П.Ф. Соколова, 1822 г. Ну что ж, — друг Вакха. .Венки и ветер скрежещут все сильнее. Я ухожу и несколько раз оборачиваюсь, но памятника уж не различить…Прощай, Лунин! ПОСЛЕСЛОВИЕ ( 17 ЛЕТ СПУСТЯ ) Прощай — но неужели навсегда прощай?Книга «Лунин» впервые увидела свет в 1970 году; семнадцать лет прошло — совсем немного для истории, совсем немало для отдельного человека. За 1970-е и половину 1980-х годов автор прожил немалую долю своей биографии и, «покорный общему закону», естественно, менялся: но, как ни странно, при том менялся также и герой книги, точнее — представление о герое.Без сомнения, если бы «Лунин» завершался сегодня, кое-что было бы сказано иначе, изложено не так… Однако первое издание «Лунина» теперь уж для автора — сочинение, написанное как бы другим человеком, где можно разве что выправить опечатки, мелкие неточности.Так написана эта книга в свое время, такой явилась к читателям, такою пусть и останется…Другое дело — послесловие, «постскриптум», где можно, нужно хотя бы очень коротко рассказать о том, что происходило с Михаилом Сергеевичем Луниным за последние полтора десятилетия его посмертной биографии.За эти годы отпраздновали 150-летие декабристского восстания, когда Лунина и его друзей часто, как своих, поминали и в тех краях, где они родились, и там, где бросили вызов судьбе, истории, и там, где окончили свои дни. Популярность Лунина росла, и он не раз выступал героем разных романов, пьес, стихов, и одновременно еще и еще отыскивались «крохи», черточки, подробности его веселой, таинственной и страшной биографии…Начав с последних, акатуевских, дней нашего героя и двигаясь «вверх по течению», подтвердим, что тайна гибели Лунина по-прежнему не разгадана до конца; что удалось, правда, напасть на след Янчуковского, который участвовал в нерчинском аукционе: этот человек много лет спустя «замечен» в Петербурге, он был знакомым писателя Глеба Успенского, но дальше следы его, так же как и последних лунинских книг и вещей, теряются…В Урике, близ Иркутска, «предпоследней точке» на лунинской карте, учитель-краевед Николай Владимирович Перетолчин меж тем сумел собрать немало вещей, имеющих отношение к декабристам. Между прочим, прочитав в нашей книге, что Лунин имел «деревянный дом 6 на 3 сажень», учитель начал мерить все старинные дома огромного иркутского села и вскоре нашел единственный — с такими же, не характерными для Сибири размерами. Плохо было только то, что изба стояла посреди села, в то время как Лунин ведь жил на краю (что и позволило жандармам незаметно подкрасться, окружить). Разговоры со стариками все объяснили: оказывается, дом «6xЗ» владельцы больше ста лет назад перенесли, но прежнее место не забылось. До сих пор там можно отыскать следы одичавшего лунинского сада…Только лучшим своим ученикам разрешал уриковский учитель вести раскопки близ старого места: ведь Лунин, ожидая ареста, наверное, устроил тайник…Еще страница биографии, перевернутая справа-налево: в Петровске-Забайкальском, старинном Петровском заводе, сегодня есть улица Горбачевского, улица Лунина.— Как называется та высокая гора? — спрашиваем малолетнего мальчугана.— Вон та-то? Лунинска называется!Это он узнал не из книг.Здесь, в тюрьме, Лунин после прогулки обязательно стучался в дверь собственной камеры:«Я не у себя дома!»Еще и еще «вверх по течению»: каторга, крепость, вольные годы в Варшаве, Петербурге, Париже; годы великих войн и тайных обществ; юность и детство в столицах, на Тамбовщине.С 1908 года в Отделе рукописей бывшего Московского Румянцевского музея, ныне Ленинской библиотеки, хранятся 12 дневниковых тетрадей Сергея Федоровича Уварова, лунинского племянника.Прошло почти семьдесят лет, пока удалось прочитать труднейшие тексты, записанные на многих языках (русский, французский, немецкий, английский, итальянский, латынь, греческий, даже арабский!); к тому же — немыслимый почерк, постоянная шифровка опасных, по мнению Уварова, имен, слов и обстоятельств…Только в 1975 году С. В. Житомирская вместе с автором этих строк опубликовала уваровскую «тайнопись», в немалой степени посвященную погибшему дяде.Оказывается, племянник в конце 1850-1860-x годов с опаскою расспрашивал возвратившихся из ссылки декабристов, особенно супругов Нарышкиных, и старался воссоздать легендарную биографию Михаила Лунина.И вот — будто встреча со старым знакомым, и к давним, хорошо известным эпизодам, анекдотам пристраиваются несколько других, прежде полностью или почти неведомых. Париж, 1816-1817 год: «Он жил в пансионе у некоей мадам Мишель, которая привязалась к нему. За столом она дала ему место рядом с собой — и каким столом! Тарелки, ножи, вилки — всё это было приковано цепями, — тут впервые Мишель с ними столкнулся».«Он зарабатывал иногда по 10 франков в день писанием писем — он сделался публичным писцом и возил по бульварам свою будку на колесах. Он рассказывал, как ему случалось писать любовные письма для гризеток. Затем он переводил коммерческие письма с французского на английский. Он писал их, завернувшись в одеяло, не имея дров в своей мансарде».«Один русский приходит в исправительный суд, и кого же он там видит — Мишеля (он скрывался от русских), разглагольствующего в пользу кучера, привлеченного по обвинению в том, что он задавил прохожего. Мишель давал показания как свидетель в оправдание кучера, причем с таким красноречием, что бедный кучер был признан невиновным».«Однажды, когда он был за столом, послышался стук кареты по мостовой, привыкшей лишь к более или менее целым сапогам мирных пешеходов. Входит (банкир)Лафитт, спрашивает у него имя, вручает ему 100000 франков. Лунин приглашает весь ошеломленный табльдот во главе с мадам Мишель на обед за городом, везет их туда в экипаже, дарит мадам кольцо — и по окончании обеда прощается с ними навсегда». Крепость, 1826-1827 год: «У дяди в Свеаборге был еще один случай бежать. Местный комендант предлагал ему побег, но Мишель отказался, представив ему опасности, в которые его великодушие ввергнет его самого и его семейство. Причину этого отказа Нарышкин (и особенно его жена, часто его перебивавшая) видел в том, что Мишель боялся своим бегством поставить под угрозу судьбу своих товарищей и однодельцев».
Позже, в Сибири , сильно постился, «чтобы не было силы для побега». «В заключение Мих. Мих. (Нарышкин) сказал о нем, что он обладал исключительной силой характера, а Лизавета Петровна — что он пришел слишком рано».
Таковы наши недавние, отчасти случайные встречи с Луниным.Одно из главных свиданий — не за горами: вот-вот выйдет, наконец, полное (точнее, максимально возможное) собрание сочинений и писем декабриста. Прежние издания конечно же сыграли свою роль, несколько поколений знакомились с Луниным по этим книжкам, выходившим около шестидесяти лет назад. С тех пор, однако, отыскались новые тексты, уточнились старые. По архивам III отделения, рукописным собраниям родственников, друзей декабриста еще и еще раз проверены, «озвучены» тексты, которым 140 лет назад приказано не быть … Но разве пристало кавалергарду, гусару, бунтовщику исполнять подобные приказы?Пора, давно пора собраться в одной книге гордым, ироническим, умным, бесстрашным, талантливым страницам, некогда написанным «издевательски-ясным почерком». «Письма из Сибири», «Разбор донесения Следственной комиссии», «Взгляд на тайное общество», «Взгляд на польские дела», «Общественное движение в нынешнем царствовании» «Записные книжки», «Исторические этюды», наконец, предсмертные «Письма из Акатуя»…Уже в ходе работы над этим собранием (мы точно знаем!) открылось немало нового о жизни и делах Михаила Лунина — и еще откроется…Поэтому, опять прощаясь с героем, — надеемся, надеемся…До свидания, Лунин!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Машина пронеслась по длинному, километра два, селению, то взлетая на гребни, то ныряя вниз, и остановилась. Акатуй: внизу — старый Акатуй, выше — новый Акатуй…Я иду к большому прямоугольнику каменных стен — недалеко от дороги, меж двух Акатуев. Стены толстые, неприятно белые, внутри гараж — фыркают машины, снаружи большая доска: «Остатки стен бывшей Акатуевской каторжной тюрьмы. В тюрьме содержались: декабрист М. С. Лунин, польские повстанцы, народовольцы, матросы с транспорта „Прут“, Курнатовский и др.Тюрьма построена в 1832 г. Закрыта в 1917 г.».
Значит, снизу, по единственной дороге, приходили люди, письма, посылки (и уходили вниз со случайными друзьями тайные послания на волю).Значит, в нескольких шагах от меня была сырая и холодная келья, забитая вещами, где высокий старик зажигал восковую свечу, доставал очки из ветхого футляра и открывал Гомера.Желтые склоны и белые вершины окружают. Действительно, кольцо, «серебряная яма». Но долина кажется мне прекрасной, а горы таинственными и свободными, как у Рериха. А впрочем, как я могу почувствовать их чувствами? Ведь волен уйти или задержаться, но останутся ли горы прекрасными, если не будет выбора?Медленно иду вниз, большой сибирской деревней, которую уж через месяц заметет и заморозит. Шумят грузовики с рудой, множество мотоциклов, кричат гуси, свиньи, собаки. Спрашиваю паренька: «Где могила Лунина?» Объясняет.На закате поднимаюсь на кладбищенскую гору, с которой видны далекие синие хребты. На кладбище ни души. Вечерний ветер гремит и скрежещет металлическими венками, хлопает лентами — делается немного жутко. Будто нарочно, рядом несколько могил совсем молодых людей, неизвестно почему недоживших: «1942-1962», «1926-1957», «1923-1961». А посредине — белый памятник с оградою и крестом. Незабвенному братуМихаилу Сергеевичу Лунинускорбящая сестра Е. Ушакова.Умер он 4 декабря 1845 года Памятник обновляли в начале XX века по просьбе господина товарища министра народного просвещения князя Михаила Сергеевича Волконского — того самого Миши, которого любил и обучал английскому похороненный здесь человек. Однако надпись к тому времени, как видно, успела стереться: даже не сумели правильно разобрать фамилию скорбящей сестры и «подарили» покойному лишний день жизни.У памятника Лунину несколько чахлых астр, а на вершину креста надет маленький стаканчик. Кто-то, придя на могилы к своим, наверное, помянул и давнего соседа.
Михаил Лунин.Литография с рисунка П.Ф. Соколова, 1822 г. Ну что ж, — друг Вакха. .Венки и ветер скрежещут все сильнее. Я ухожу и несколько раз оборачиваюсь, но памятника уж не различить…Прощай, Лунин! ПОСЛЕСЛОВИЕ ( 17 ЛЕТ СПУСТЯ ) Прощай — но неужели навсегда прощай?Книга «Лунин» впервые увидела свет в 1970 году; семнадцать лет прошло — совсем немного для истории, совсем немало для отдельного человека. За 1970-е и половину 1980-х годов автор прожил немалую долю своей биографии и, «покорный общему закону», естественно, менялся: но, как ни странно, при том менялся также и герой книги, точнее — представление о герое.Без сомнения, если бы «Лунин» завершался сегодня, кое-что было бы сказано иначе, изложено не так… Однако первое издание «Лунина» теперь уж для автора — сочинение, написанное как бы другим человеком, где можно разве что выправить опечатки, мелкие неточности.Так написана эта книга в свое время, такой явилась к читателям, такою пусть и останется…Другое дело — послесловие, «постскриптум», где можно, нужно хотя бы очень коротко рассказать о том, что происходило с Михаилом Сергеевичем Луниным за последние полтора десятилетия его посмертной биографии.За эти годы отпраздновали 150-летие декабристского восстания, когда Лунина и его друзей часто, как своих, поминали и в тех краях, где они родились, и там, где бросили вызов судьбе, истории, и там, где окончили свои дни. Популярность Лунина росла, и он не раз выступал героем разных романов, пьес, стихов, и одновременно еще и еще отыскивались «крохи», черточки, подробности его веселой, таинственной и страшной биографии…Начав с последних, акатуевских, дней нашего героя и двигаясь «вверх по течению», подтвердим, что тайна гибели Лунина по-прежнему не разгадана до конца; что удалось, правда, напасть на след Янчуковского, который участвовал в нерчинском аукционе: этот человек много лет спустя «замечен» в Петербурге, он был знакомым писателя Глеба Успенского, но дальше следы его, так же как и последних лунинских книг и вещей, теряются…В Урике, близ Иркутска, «предпоследней точке» на лунинской карте, учитель-краевед Николай Владимирович Перетолчин меж тем сумел собрать немало вещей, имеющих отношение к декабристам. Между прочим, прочитав в нашей книге, что Лунин имел «деревянный дом 6 на 3 сажень», учитель начал мерить все старинные дома огромного иркутского села и вскоре нашел единственный — с такими же, не характерными для Сибири размерами. Плохо было только то, что изба стояла посреди села, в то время как Лунин ведь жил на краю (что и позволило жандармам незаметно подкрасться, окружить). Разговоры со стариками все объяснили: оказывается, дом «6xЗ» владельцы больше ста лет назад перенесли, но прежнее место не забылось. До сих пор там можно отыскать следы одичавшего лунинского сада…Только лучшим своим ученикам разрешал уриковский учитель вести раскопки близ старого места: ведь Лунин, ожидая ареста, наверное, устроил тайник…Еще страница биографии, перевернутая справа-налево: в Петровске-Забайкальском, старинном Петровском заводе, сегодня есть улица Горбачевского, улица Лунина.— Как называется та высокая гора? — спрашиваем малолетнего мальчугана.— Вон та-то? Лунинска называется!Это он узнал не из книг.Здесь, в тюрьме, Лунин после прогулки обязательно стучался в дверь собственной камеры:«Я не у себя дома!»Еще и еще «вверх по течению»: каторга, крепость, вольные годы в Варшаве, Петербурге, Париже; годы великих войн и тайных обществ; юность и детство в столицах, на Тамбовщине.С 1908 года в Отделе рукописей бывшего Московского Румянцевского музея, ныне Ленинской библиотеки, хранятся 12 дневниковых тетрадей Сергея Федоровича Уварова, лунинского племянника.Прошло почти семьдесят лет, пока удалось прочитать труднейшие тексты, записанные на многих языках (русский, французский, немецкий, английский, итальянский, латынь, греческий, даже арабский!); к тому же — немыслимый почерк, постоянная шифровка опасных, по мнению Уварова, имен, слов и обстоятельств…Только в 1975 году С. В. Житомирская вместе с автором этих строк опубликовала уваровскую «тайнопись», в немалой степени посвященную погибшему дяде.Оказывается, племянник в конце 1850-1860-x годов с опаскою расспрашивал возвратившихся из ссылки декабристов, особенно супругов Нарышкиных, и старался воссоздать легендарную биографию Михаила Лунина.И вот — будто встреча со старым знакомым, и к давним, хорошо известным эпизодам, анекдотам пристраиваются несколько других, прежде полностью или почти неведомых. Париж, 1816-1817 год: «Он жил в пансионе у некоей мадам Мишель, которая привязалась к нему. За столом она дала ему место рядом с собой — и каким столом! Тарелки, ножи, вилки — всё это было приковано цепями, — тут впервые Мишель с ними столкнулся».«Он зарабатывал иногда по 10 франков в день писанием писем — он сделался публичным писцом и возил по бульварам свою будку на колесах. Он рассказывал, как ему случалось писать любовные письма для гризеток. Затем он переводил коммерческие письма с французского на английский. Он писал их, завернувшись в одеяло, не имея дров в своей мансарде».«Один русский приходит в исправительный суд, и кого же он там видит — Мишеля (он скрывался от русских), разглагольствующего в пользу кучера, привлеченного по обвинению в том, что он задавил прохожего. Мишель давал показания как свидетель в оправдание кучера, причем с таким красноречием, что бедный кучер был признан невиновным».«Однажды, когда он был за столом, послышался стук кареты по мостовой, привыкшей лишь к более или менее целым сапогам мирных пешеходов. Входит (банкир)Лафитт, спрашивает у него имя, вручает ему 100000 франков. Лунин приглашает весь ошеломленный табльдот во главе с мадам Мишель на обед за городом, везет их туда в экипаже, дарит мадам кольцо — и по окончании обеда прощается с ними навсегда». Крепость, 1826-1827 год: «У дяди в Свеаборге был еще один случай бежать. Местный комендант предлагал ему побег, но Мишель отказался, представив ему опасности, в которые его великодушие ввергнет его самого и его семейство. Причину этого отказа Нарышкин (и особенно его жена, часто его перебивавшая) видел в том, что Мишель боялся своим бегством поставить под угрозу судьбу своих товарищей и однодельцев».
Позже, в Сибири , сильно постился, «чтобы не было силы для побега». «В заключение Мих. Мих. (Нарышкин) сказал о нем, что он обладал исключительной силой характера, а Лизавета Петровна — что он пришел слишком рано».
Таковы наши недавние, отчасти случайные встречи с Луниным.Одно из главных свиданий — не за горами: вот-вот выйдет, наконец, полное (точнее, максимально возможное) собрание сочинений и писем декабриста. Прежние издания конечно же сыграли свою роль, несколько поколений знакомились с Луниным по этим книжкам, выходившим около шестидесяти лет назад. С тех пор, однако, отыскались новые тексты, уточнились старые. По архивам III отделения, рукописным собраниям родственников, друзей декабриста еще и еще раз проверены, «озвучены» тексты, которым 140 лет назад приказано не быть … Но разве пристало кавалергарду, гусару, бунтовщику исполнять подобные приказы?Пора, давно пора собраться в одной книге гордым, ироническим, умным, бесстрашным, талантливым страницам, некогда написанным «издевательски-ясным почерком». «Письма из Сибири», «Разбор донесения Следственной комиссии», «Взгляд на тайное общество», «Взгляд на польские дела», «Общественное движение в нынешнем царствовании» «Записные книжки», «Исторические этюды», наконец, предсмертные «Письма из Акатуя»…Уже в ходе работы над этим собранием (мы точно знаем!) открылось немало нового о жизни и делах Михаила Лунина — и еще откроется…Поэтому, опять прощаясь с героем, — надеемся, надеемся…До свидания, Лунин!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41