Вижу сон, будто я в Москве, а вокруг ни одной машины, все на конях, все в тогах. Я иду, иду, спускаюсь в метро, а на станции темно, как в храме египетском, только фары метропоезда светятся... К чему бы это?
- К новому походу, - авторитетно сказал Эдик. - Примета такая - если приснилось метро, жди секретной операции.
Тут подошел сам ресторатор и неуверенно поклонился.
- Я извиняюсь, - обернулся к нему Чанба, - вы еще спите или мы уже обедаем?
- Чего изволят господа преторианцы? - прогнулся держатель таверны.
Друзья заказывали по очереди. Ресторатор едва поспевал ставить закорючки на вощеных дощечках-церах, бросая на посетителей косые взгляды. Сергий уловил его настроение и выложил на стол пару денариев - жалованье преторианца позволяло не отказывать себе в маленьких удовольствиях. Хозяин и деньги моментально испарились, зато из кухни повалили рабы с подносами. Они уставили оба стола и удалились. Последним явился раб-виночерпий, он притащил фалернское в глиняных бутылках с узкими горлышками и топор. Разрубив пошире устья, запечатанные гипсом, раб опорожнил сосуд в широкий кратер, похожий на серебряный тазик, смешал вино с водою по эллинскому обычаю и разлил по чашам.
- Ну, за нас! - произнес тост Гефестай.
Друзья основательно приложились и хорошенько закусили.
- А я, - сказал Эдикус, уплетая шматик копченого сала из Галлии, - почти не вспоминаю прошлое... которое теперь далекое будущее. Да и когда вспоминать? Вечный бой! Сначала парфян лупили, потом мы же их защищать взялись, на римлян перекинулись. Потом нас в гладиаторы записали, хоть мы об этом и не просили, и началось - претория, зачистка территории. Консулярам намяли по организмам... - Чанба бросил взгляд на Сергия. Роксолан в тот раз потерял любимую девушку, ее убили, когда преторианцы зачищали Рим от наемников четырех консуляров. Но кентуриона-гастата не посетило тошное воспоминание.
- Да-а... - протянул он. - Были схватки боевые...
- Да говорят, еще какие! - воскликнул Эдик, воодушевляясь.
- А как мы тебя в Мемфисе искали... - ухмыльнулся Гефестай. - Помните?
- В пирамиде? - Губы кентуриона поползли в улыбку.
- Ха! Это ты по пирамиде шастал, а мы снаружи бродили, тыковки чесали - и как нам тебя оттуда выковырять? Помнишь, - обратился сын Ярная к сыну Тиндара, - как я ту плиту поднял? Один! А весу там было - о-го-го сколько! Глыба! И ничего, осилил, есть еще в чем моще держаться, - гордо закончил он.
- За это надо выпить, - сообразил Чанба.
- За что? - озадачился Ярнаев сын.
- Да ты пей, пей... Ну, за победу!
Роксолан выхлебал полную чашу - и задумался. Интересная штука жизнь. Как в ней всё забавно поворачивается...
Искандера с Гефестаем он знал с детства, вместе в школу ходили, на одной погранзаставе росли. Ага, знал. Про то, что они оба родом из древней Парфии, эти наперсники детских забав молчали, как партизаны. По-настоящему Искандера звать Александрос Тиндарид, он родился в первом веке нашей эры в семье эллинского купца, потомка воина, ходившего в фаланге Александра Македонского. А Гефестай и вовсе подданный кушанского царя...
Отца Александроса убили кочевники, напавшие на караван, и мальчика с матерью отдали в рабство за долги. Гефестая родня поместила в монастырь к митраистам, откуда тот сбежал - и шатался без призору. Так бы и сгинули, наверное, маленький невольник и бродяжка, но нашлись добрые люди, подсобили: переправили в двадцатый век, заповедав хранить великую тайну Врат Времени (высоколобые физики назвали бы их не так вычурно, но так же непонятно - "темпоральным тоннелем")...
Расскажи ему кто о Вратах "до того как", он бы только переморщился от такой заезженной фантастики, отстойной и даже пошлой, но все было по правде.
Врата открывались раз в полгода, связывая храм Януса в парфянской крепости Антиохии-Маргиане с пещерой в горах Памира - тогда еще на землях Таджикской ССР...
Дав себе слово не увлекаться спиртным, Сергий щедро плеснул в чашу неразбавленного фалернского - это вино было густым и крепким, горело не хуже виски.
- Закусывать надо, - тут же заметил Искандер.
- Закуска градус крадет, - улыбнулся кентурион и выцедил фалерн. Нутро прогрелось, в движениях появилась плавность. Сергий посмотрел на Эдика.
С Чанбой он подружился уже после школы, в Сухуми, куда перевели его отца-пограничника. Эдик Чанба люто комплексовал из-за своего "ниже среднего" и потому терпеть не мог высокого Сергея Лобанова. Но гадская перестройка так все переворошила, так перелопатила. Больше года им пришлось воевать с грузинами, бок о бок, спина к спине, а после хоть песню пой: "Русский с абхазом - братья навек!"
Вместе дослужили в армии. После дембеля Сергей Лобанов занялся автосервисом, открыл "ооошку" и взял к себе Эдика Чанбу - тот в механике был бог.
Сергей уже и забыл давно, как был начальником, но вот его бывший подчиненный любит при каждом удобном и неудобном случае напомнить, кто из них "босс и эксплуататор", а кто "угнетенный пролетарий"...
- Слышь, Александрос, - сказал Сергий, - а ты сам-то как - по тому времени ностальгируешь?
- Безусловно, - кивнул наперсник детских забав. - Даже беспредельные девяностые у меня вызывают сладенькую тоску. Ничего удивительного - в школу я пошел в СССР, в мединститут поступил в РФ - вот я когда жил. Младенчество не в счет...
- О, Ардвичура-Анахита! - вздохнул Гефестай. - Быстро же я тогда допер, что с нами приключилось! Классу к девятому, наверное. Индукция и дедукция! Сашке рассказываю, а он не верит, хихикает только. Что ты хочешь? Темный был, зашуганный...
- Можно подумать, - хмыкнул Эдик, - ты светом лучился!
- Молчи, морда, - добродушно сказал кушан.
- Сам морда!
- Не ругайтесь, - сделал замечание Искандер. - Эдуард, ты же культурный человек...
- И интеллигентный!
- И интеллигентный. А выражаешься, как варвар.
- Да это Гефестай все! Оч-чень грубая и неотесанная личность.
- А по сопатке? - агрессивно осведомился кушан.
- Видишь? - горько вопросил Эдикус. - Вечно красней за него в цивилизованном обществе!
- Если кто-то ведет себя невоспитанно, - менторским тоном проговорил Искандер, - то это еще не означает, что нужно отказываться от нормативной лексики и принятых норм поведения.
- О-о! Какой же ты зануда!
Сергий улыбнулся, снова погружаясь в омут памяти. Все началось в 2006-м, в День конституции Таджикской Республики...
Искандер дозвонился к нему в Москву и попросил помочь - Рахмон Наккаш, тамошний "наркохан" и депутат меджлиса, совсем уж достал дядю Терентия, самого близкого человека для сына Ярная из Пурашупуры и сына славного Тиндара Селевкийского. Сергей мигом собрался и, с Эдиком на пару, вылетел в Душанбе. Оттуда они добрались до кишлака Юр-Тепе, где их ждали Искандер и Гефестай. Дядю Терентия к тому времени наккашевцы уже словили - и держали в каталажке-зиндане. Лобанов взялся отвлечь охрану, пока друзья будут освобождать дядьку. Был праздник-той, был пир, были "культурно-массовые мероприятия" - песни и пляски, бои по правилам и без. Он тогда выступил против местного чемпиона-пахлавона Холмирзо, зятя самого Наккаша. И все шло хорошо до самого последнего момента. Сергей как думал? Пока он будет месить пахлавона, друзья подкатят на "уазике", вытащат дядьку Терентия, прихватят его самого и выжмут из мотора все лошадиные силы, чтобы уйти к Памирскому шоссе. А там ищи-свищи их! Скрылись бы, растворились в местном населении. Они бы с Эдиком вернулись в столицу бывшей родины, и Гефестая с Искандером прихватили бы с собой, и про дядьку бы не забыли...
Не вышло - защищаясь, он убил Холмирзо. И весь немудреный план полетел к черту... А жизнь так вывернулась, такой крутой вираж заложила, что крышу сносило поминутно!
Ибо довелось ему перешагнуть порог Врат. И оказаться в сто семнадцатом году нашей эры. В древней Парфии. Чокнуться можно!
...Они стояли на стенах Антиохии-Маргианы, защищая город от римлян, идущих на приступ. Угодили в плен, стали рабами-гладиаторами, один раз даже в Колизее выступили. Славный был бой, только тигра того до сей поры жаль. Хотя. Не убей он тогда усатого-полосатого, стал бы тигриным кормом, вкусным и питательным...
В тот "знаменательный день" сам префект претории[11] вручил Сергею меч-рудис, освобождая от боев на арене. На другой день префект не поленился явиться в школу гладиаторов и предложил Лобанову поступить на службу в преторию, в когорту для особых поручений. Сергей тогда согласился, но с условием - друзья станут в строй вместе с ним. Префекта наглость рудиария до того восхитила, что он согласился. Так Сергей Корнеевич Лобанов стал Сергием Корнелием Роксоланом. И началось.
Заговор четырех консуляров[12] стал первой пробой на прочность. Ничего, выдюжили. И со вторым заданием справились - вчера только из Египта вернулись, "злого волшебника" Зухоса ликвидировав, врага народа римского, а завтра им приказано явиться в дом префекта. Видать по всему, готовится новая миссия из разряда невыполнимых...
Тут ровное течение мыслей Сергеевых пресеклось - с громким гоготом в таверну ввалились батавы. В кожаных штанах и куртках, волосатые, бородатые, с длинными мечами. Целая тысяча этих свирепых вонючих мужиков из Германии стояла лагерем на Целии - как противовес претории. Копьеносцы-гастилиарии из племени батавов составляли императорский эскорт, а любая встреча с преторианцами заканчивалась дракой.
К Ларсинии занесло шестерых. Пятеро батавов были помоложе, один постарше, но зато какой - двухметровый! Краснощекий богатырь с мышцами, борода веником - вылитый Бармалей.
- Гвардейцы кардинала! - быстро проговорил Эдик и допил вино.
Искандер брезгливо поморщился - от батавов ощутимо несло, - а Гефестай довольно крякнул.
- Самое время, - сказал он, неспешно затягивая перевязь. - Напились, наелись... Разборка на десерт.
Бармалей заорал:
- Очистить помещение!
Молодой батав весело загоготал и поддержал старшего товарища:
- Кыш отсюда, петухи![13] Остальные умело прокукарекали.
Четверка преторианцев сделала вид, что это не к ней относится.
- Я сказал... - затянул Бармалей, багровея.
- Чем это вдруг завоняло? - перебил его Чанба. - Из латрины, что ли, подтекло?
- Не-е... - ухмыльнулся Ярнаев сын. - Это германское дерьмо само к нам пришло! Во-он в тех бурдюках, видишь?
- А-а! - "догадался" Эдик. - Вижу, вижу! Такие, на ножках, да?
- Во-во! Батавы называются.
- А заросли-то... Мама дорогая! Это ж сколько в тех бородищах блох...
- Блох! - фыркнул Гефестай. - Да там уже тараканы завелись! Или мыши.
- А в тебе заведутся черви! - прорычал рыжебородый Бармалей и вытащил меч. - Скоро!
- Не понял, - озадачился абхаз, вставая и сладко потягиваясь, - им чего надо-то?
- Видишь, железяку показывает? - растолковал ему кушан, вытаскивая из ножен длинный сарматский меч-карту с перекрестьем в виде полумесяца. - Это он намекает так, чтоб мы ему бороду сбрили! Закусали человека насекомые, заели совсем...
- Стрижем-бреем, скальпы снимаем! - пропел Чанба, вооружаясь гладием.
Бармалей рванулся, обрушивая тяжелый клинок на Эдика, но тот ловок был - отскочил, пропарывая германцу и куртку, и кожу. Меч Бармалеев развалил столик, сбрасывая посуду, и застрял в точеной подставке. Гефестай не оплошал, подрубил великана из северных лесов.
- Первый клиент обслужен! - выкрикнул абхаз. - Следующий!
Молодые германские воины не устрашились - их охватило лихое бешенство. С криками "Хох! Хох!" они бросились на преторианцев всем скопом.
- Наша очередь, - сказал кентурион, вставая из-за стола.
Тиндарид кивнул, дожевывая грушу из Сигнии, и поднялся. Бросил руки за плечи и выхватил из ножен за спиной оба своих меча - две длинных узких полуспаты испанской ковки.
Роксолан вынул из ножен свой акинак - скифский меч длиною в локоть. Хорошее оружие, хоть и древнее. Само в руку просится.
Искандер скрестил мечи и развел их с вкрадчивым, позванивавшим шорохом. На него налетел батав в распахнутой куртке, открывавшей волосатую грудь, украшенную клыками и когтями медведя, нанизанными на шнурок. Могучую шею, почти скрытую кудлатой бородой, охватывала толстая золотая цепь.
- "Златая цепь на дубе том..." - продекламировал сын Тиндара.
Германец сделал мощный выпад, достаточный, чтобы вышибить дверь. Левый меч Искандера отбил батавский клинок, а правый поразил гастилиария в бок. Батав грузно опустился на пол, с детским изумлением глядя на кровавый фонтанчик, пачкающий штаны.
- Рана, конечно, болезненная, - прокомментировал эллин, бывший хирург и завполиклиникой, - но не смертельная. Жить будешь!
Два батава сцепились с Гефестаем и Эдиком, третий прыгал за их спинами, норовя достать преторианцев через головы друзей. Четвертый, шарахнувшись от Искандера, возник перед Сергием, держа в правой руке меч, а в левой - нож, размерами не уступающий акинаку.
Роксолан отшагнул, подпуская батава поближе. Кровь, разбавленная фалерном, бурлила, требуя предать варвара смерти. Германский меч просвистел в воздухе сверкающей дугой, справа налево, и неторопливые движения Лобанова мгновенно набрали скорость. Он перекинул акинак в левую ладонь и сделал резкий выпад, накалывая батава между ребер. Гастилиарий взревел, отмахивая мечом наискосок, полосуя воздух ножом.
Сергий ударил ногой, перешибая батаву левую руку в запястье. Та изогнулась не поздорову, а нож отлетел к стене. До Роксолана донеслись громкие причитания хозяина таверны, с ужасом наблюдающего за тем, как приходит в негодность его собственность.
- Может, хватит? - спросил Сергий батава.
Тот набычился только - и попер в атаку. Теперь германец стал осторожнее, не делал широких замахов, брал не силой, а умением. Нападал и тут же отскакивал.
Лобанов отступил к накрытому столу и спросил:
- Выпьешь?
Голубые северные глаза выразили озадаченность, но руки продолжали орудовать мечом.
- Ну, не хочешь, как хочешь...
Сергий поймал германский меч в верхнем блоке, задержал и ударил ногой, целясь батаву в брюхо. Германец хэкнул, отлетая к стене.
- А я выпью.
Лобанов подцепил свою чашу и сделал глоток. Это демонстративное пренебрежение к противнику просто взбесило батава. Гастилиарий зарычал и оттолкнулся от стены, взмахивая мечом.
Прихватив с блюда кусочек сальца, Сергий кинул его в рот и тут же согнулся, опускаясь на колено, - батавский клинок прогудел поверху. Роксолан тотчас выпрямился, и акинак вошел германцу в бочину. Можно было довести удар до конца - до сердца, но зачем превращать приличную драку в пошлое мочилово?
- Торопиться надо при поносе, - наставительно сказал Лобанов, - и при ловле блох!
Он выдернул меч и шагнул в сторону, дабы сомлевший батав не повалил его. Сощурившись, Сергий огляделся. Искандер больше не дрался - сидел на скамье, опираясь на оба меча, и наблюдал за Гефестаем. Тот, отобрав клинок у своего противника, вразумлял германца кулаком. А кулачок у кушана был - что твоя гиря.
- Не балуй, - приговаривал Гефестай, охаживая батава то с левой, то с правой. - Так себя хорошие мальчики не ведут! Доходит?
- А твой где? - поинтересовался Сергий у Эдика.
- А мой самый умный! - радостно ответил Чанба. - Сбёг, зараза!
- Он не зараза, - поправил его Искандер, - он только разносчик. И надо говорить не "сбег", а "сбежал".
- Хватит, - сказал Лобанов Гефестаю, - товарищ уже проникся.
- Ага, - согласился сын Ярная, - да я, в принципе, наигрался уже...
Он отпустил "товарища", и тот выстелился на полу, раскидывая немытые конечности.
- Уходим, - решил Сергий, - а то как бы "самый умный" дружков не привел.
Эдик прихватил недопитое вино, Гефестай сгреб недоеденную закуску - и они ушли.
Ресторатор, дрожащий как в ознобе, с тоскою оглядел истекающих кровью батавов, ломаную мебель, битую посуду.
- O, Roma Dea! - простонал он, ломая руки.
А на улице, в исполнении квартета, грянула старинная легионерская песня:
Прячьте, мамы, дочерей,
Мы ведем к вам лысого развратника!
Глава третья, которая лишний раз доказывает, что подслушивать нехорошо
Луций Эльвий проснулся затемно, в часы четвертой стражи.[14] Сев на край топчана, он потер ладонями лицо и вздохнул: тяжела жизнь клиента![15]
Помолившись Латеранусу, богу домашнего огня, Змей встал и натянул через голову небеленую желто-коричневую тунику. Подцепив пальцами сандалии, он нагнулся за одеялом, которым укрывался. Это была его тога - овальный кусок сукна длиною десять локтей. Тогу надевали в несколько приемов, и одному в нее не облачиться. Никак. А надо...
Выругавшись, Змей постучал в стену и громко позвал:
- Ма-арк! Иди сюда!
Ворчание и брань соседа, нищего вольноотпущенника-либертина, не донеслись до гладиатора. Но вскоре зашаркали шаги, скрипнула дверь, и хриплый голос пробурчал:
- Ты мне дашь когда-нибудь выспаться? Или нет? Хмурый либертин появился на пороге, зябко кутаясь в ветхий плащ.
1 2 3 4 5 6
- К новому походу, - авторитетно сказал Эдик. - Примета такая - если приснилось метро, жди секретной операции.
Тут подошел сам ресторатор и неуверенно поклонился.
- Я извиняюсь, - обернулся к нему Чанба, - вы еще спите или мы уже обедаем?
- Чего изволят господа преторианцы? - прогнулся держатель таверны.
Друзья заказывали по очереди. Ресторатор едва поспевал ставить закорючки на вощеных дощечках-церах, бросая на посетителей косые взгляды. Сергий уловил его настроение и выложил на стол пару денариев - жалованье преторианца позволяло не отказывать себе в маленьких удовольствиях. Хозяин и деньги моментально испарились, зато из кухни повалили рабы с подносами. Они уставили оба стола и удалились. Последним явился раб-виночерпий, он притащил фалернское в глиняных бутылках с узкими горлышками и топор. Разрубив пошире устья, запечатанные гипсом, раб опорожнил сосуд в широкий кратер, похожий на серебряный тазик, смешал вино с водою по эллинскому обычаю и разлил по чашам.
- Ну, за нас! - произнес тост Гефестай.
Друзья основательно приложились и хорошенько закусили.
- А я, - сказал Эдикус, уплетая шматик копченого сала из Галлии, - почти не вспоминаю прошлое... которое теперь далекое будущее. Да и когда вспоминать? Вечный бой! Сначала парфян лупили, потом мы же их защищать взялись, на римлян перекинулись. Потом нас в гладиаторы записали, хоть мы об этом и не просили, и началось - претория, зачистка территории. Консулярам намяли по организмам... - Чанба бросил взгляд на Сергия. Роксолан в тот раз потерял любимую девушку, ее убили, когда преторианцы зачищали Рим от наемников четырех консуляров. Но кентуриона-гастата не посетило тошное воспоминание.
- Да-а... - протянул он. - Были схватки боевые...
- Да говорят, еще какие! - воскликнул Эдик, воодушевляясь.
- А как мы тебя в Мемфисе искали... - ухмыльнулся Гефестай. - Помните?
- В пирамиде? - Губы кентуриона поползли в улыбку.
- Ха! Это ты по пирамиде шастал, а мы снаружи бродили, тыковки чесали - и как нам тебя оттуда выковырять? Помнишь, - обратился сын Ярная к сыну Тиндара, - как я ту плиту поднял? Один! А весу там было - о-го-го сколько! Глыба! И ничего, осилил, есть еще в чем моще держаться, - гордо закончил он.
- За это надо выпить, - сообразил Чанба.
- За что? - озадачился Ярнаев сын.
- Да ты пей, пей... Ну, за победу!
Роксолан выхлебал полную чашу - и задумался. Интересная штука жизнь. Как в ней всё забавно поворачивается...
Искандера с Гефестаем он знал с детства, вместе в школу ходили, на одной погранзаставе росли. Ага, знал. Про то, что они оба родом из древней Парфии, эти наперсники детских забав молчали, как партизаны. По-настоящему Искандера звать Александрос Тиндарид, он родился в первом веке нашей эры в семье эллинского купца, потомка воина, ходившего в фаланге Александра Македонского. А Гефестай и вовсе подданный кушанского царя...
Отца Александроса убили кочевники, напавшие на караван, и мальчика с матерью отдали в рабство за долги. Гефестая родня поместила в монастырь к митраистам, откуда тот сбежал - и шатался без призору. Так бы и сгинули, наверное, маленький невольник и бродяжка, но нашлись добрые люди, подсобили: переправили в двадцатый век, заповедав хранить великую тайну Врат Времени (высоколобые физики назвали бы их не так вычурно, но так же непонятно - "темпоральным тоннелем")...
Расскажи ему кто о Вратах "до того как", он бы только переморщился от такой заезженной фантастики, отстойной и даже пошлой, но все было по правде.
Врата открывались раз в полгода, связывая храм Януса в парфянской крепости Антиохии-Маргиане с пещерой в горах Памира - тогда еще на землях Таджикской ССР...
Дав себе слово не увлекаться спиртным, Сергий щедро плеснул в чашу неразбавленного фалернского - это вино было густым и крепким, горело не хуже виски.
- Закусывать надо, - тут же заметил Искандер.
- Закуска градус крадет, - улыбнулся кентурион и выцедил фалерн. Нутро прогрелось, в движениях появилась плавность. Сергий посмотрел на Эдика.
С Чанбой он подружился уже после школы, в Сухуми, куда перевели его отца-пограничника. Эдик Чанба люто комплексовал из-за своего "ниже среднего" и потому терпеть не мог высокого Сергея Лобанова. Но гадская перестройка так все переворошила, так перелопатила. Больше года им пришлось воевать с грузинами, бок о бок, спина к спине, а после хоть песню пой: "Русский с абхазом - братья навек!"
Вместе дослужили в армии. После дембеля Сергей Лобанов занялся автосервисом, открыл "ооошку" и взял к себе Эдика Чанбу - тот в механике был бог.
Сергей уже и забыл давно, как был начальником, но вот его бывший подчиненный любит при каждом удобном и неудобном случае напомнить, кто из них "босс и эксплуататор", а кто "угнетенный пролетарий"...
- Слышь, Александрос, - сказал Сергий, - а ты сам-то как - по тому времени ностальгируешь?
- Безусловно, - кивнул наперсник детских забав. - Даже беспредельные девяностые у меня вызывают сладенькую тоску. Ничего удивительного - в школу я пошел в СССР, в мединститут поступил в РФ - вот я когда жил. Младенчество не в счет...
- О, Ардвичура-Анахита! - вздохнул Гефестай. - Быстро же я тогда допер, что с нами приключилось! Классу к девятому, наверное. Индукция и дедукция! Сашке рассказываю, а он не верит, хихикает только. Что ты хочешь? Темный был, зашуганный...
- Можно подумать, - хмыкнул Эдик, - ты светом лучился!
- Молчи, морда, - добродушно сказал кушан.
- Сам морда!
- Не ругайтесь, - сделал замечание Искандер. - Эдуард, ты же культурный человек...
- И интеллигентный!
- И интеллигентный. А выражаешься, как варвар.
- Да это Гефестай все! Оч-чень грубая и неотесанная личность.
- А по сопатке? - агрессивно осведомился кушан.
- Видишь? - горько вопросил Эдикус. - Вечно красней за него в цивилизованном обществе!
- Если кто-то ведет себя невоспитанно, - менторским тоном проговорил Искандер, - то это еще не означает, что нужно отказываться от нормативной лексики и принятых норм поведения.
- О-о! Какой же ты зануда!
Сергий улыбнулся, снова погружаясь в омут памяти. Все началось в 2006-м, в День конституции Таджикской Республики...
Искандер дозвонился к нему в Москву и попросил помочь - Рахмон Наккаш, тамошний "наркохан" и депутат меджлиса, совсем уж достал дядю Терентия, самого близкого человека для сына Ярная из Пурашупуры и сына славного Тиндара Селевкийского. Сергей мигом собрался и, с Эдиком на пару, вылетел в Душанбе. Оттуда они добрались до кишлака Юр-Тепе, где их ждали Искандер и Гефестай. Дядю Терентия к тому времени наккашевцы уже словили - и держали в каталажке-зиндане. Лобанов взялся отвлечь охрану, пока друзья будут освобождать дядьку. Был праздник-той, был пир, были "культурно-массовые мероприятия" - песни и пляски, бои по правилам и без. Он тогда выступил против местного чемпиона-пахлавона Холмирзо, зятя самого Наккаша. И все шло хорошо до самого последнего момента. Сергей как думал? Пока он будет месить пахлавона, друзья подкатят на "уазике", вытащат дядьку Терентия, прихватят его самого и выжмут из мотора все лошадиные силы, чтобы уйти к Памирскому шоссе. А там ищи-свищи их! Скрылись бы, растворились в местном населении. Они бы с Эдиком вернулись в столицу бывшей родины, и Гефестая с Искандером прихватили бы с собой, и про дядьку бы не забыли...
Не вышло - защищаясь, он убил Холмирзо. И весь немудреный план полетел к черту... А жизнь так вывернулась, такой крутой вираж заложила, что крышу сносило поминутно!
Ибо довелось ему перешагнуть порог Врат. И оказаться в сто семнадцатом году нашей эры. В древней Парфии. Чокнуться можно!
...Они стояли на стенах Антиохии-Маргианы, защищая город от римлян, идущих на приступ. Угодили в плен, стали рабами-гладиаторами, один раз даже в Колизее выступили. Славный был бой, только тигра того до сей поры жаль. Хотя. Не убей он тогда усатого-полосатого, стал бы тигриным кормом, вкусным и питательным...
В тот "знаменательный день" сам префект претории[11] вручил Сергею меч-рудис, освобождая от боев на арене. На другой день префект не поленился явиться в школу гладиаторов и предложил Лобанову поступить на службу в преторию, в когорту для особых поручений. Сергей тогда согласился, но с условием - друзья станут в строй вместе с ним. Префекта наглость рудиария до того восхитила, что он согласился. Так Сергей Корнеевич Лобанов стал Сергием Корнелием Роксоланом. И началось.
Заговор четырех консуляров[12] стал первой пробой на прочность. Ничего, выдюжили. И со вторым заданием справились - вчера только из Египта вернулись, "злого волшебника" Зухоса ликвидировав, врага народа римского, а завтра им приказано явиться в дом префекта. Видать по всему, готовится новая миссия из разряда невыполнимых...
Тут ровное течение мыслей Сергеевых пресеклось - с громким гоготом в таверну ввалились батавы. В кожаных штанах и куртках, волосатые, бородатые, с длинными мечами. Целая тысяча этих свирепых вонючих мужиков из Германии стояла лагерем на Целии - как противовес претории. Копьеносцы-гастилиарии из племени батавов составляли императорский эскорт, а любая встреча с преторианцами заканчивалась дракой.
К Ларсинии занесло шестерых. Пятеро батавов были помоложе, один постарше, но зато какой - двухметровый! Краснощекий богатырь с мышцами, борода веником - вылитый Бармалей.
- Гвардейцы кардинала! - быстро проговорил Эдик и допил вино.
Искандер брезгливо поморщился - от батавов ощутимо несло, - а Гефестай довольно крякнул.
- Самое время, - сказал он, неспешно затягивая перевязь. - Напились, наелись... Разборка на десерт.
Бармалей заорал:
- Очистить помещение!
Молодой батав весело загоготал и поддержал старшего товарища:
- Кыш отсюда, петухи![13] Остальные умело прокукарекали.
Четверка преторианцев сделала вид, что это не к ней относится.
- Я сказал... - затянул Бармалей, багровея.
- Чем это вдруг завоняло? - перебил его Чанба. - Из латрины, что ли, подтекло?
- Не-е... - ухмыльнулся Ярнаев сын. - Это германское дерьмо само к нам пришло! Во-он в тех бурдюках, видишь?
- А-а! - "догадался" Эдик. - Вижу, вижу! Такие, на ножках, да?
- Во-во! Батавы называются.
- А заросли-то... Мама дорогая! Это ж сколько в тех бородищах блох...
- Блох! - фыркнул Гефестай. - Да там уже тараканы завелись! Или мыши.
- А в тебе заведутся черви! - прорычал рыжебородый Бармалей и вытащил меч. - Скоро!
- Не понял, - озадачился абхаз, вставая и сладко потягиваясь, - им чего надо-то?
- Видишь, железяку показывает? - растолковал ему кушан, вытаскивая из ножен длинный сарматский меч-карту с перекрестьем в виде полумесяца. - Это он намекает так, чтоб мы ему бороду сбрили! Закусали человека насекомые, заели совсем...
- Стрижем-бреем, скальпы снимаем! - пропел Чанба, вооружаясь гладием.
Бармалей рванулся, обрушивая тяжелый клинок на Эдика, но тот ловок был - отскочил, пропарывая германцу и куртку, и кожу. Меч Бармалеев развалил столик, сбрасывая посуду, и застрял в точеной подставке. Гефестай не оплошал, подрубил великана из северных лесов.
- Первый клиент обслужен! - выкрикнул абхаз. - Следующий!
Молодые германские воины не устрашились - их охватило лихое бешенство. С криками "Хох! Хох!" они бросились на преторианцев всем скопом.
- Наша очередь, - сказал кентурион, вставая из-за стола.
Тиндарид кивнул, дожевывая грушу из Сигнии, и поднялся. Бросил руки за плечи и выхватил из ножен за спиной оба своих меча - две длинных узких полуспаты испанской ковки.
Роксолан вынул из ножен свой акинак - скифский меч длиною в локоть. Хорошее оружие, хоть и древнее. Само в руку просится.
Искандер скрестил мечи и развел их с вкрадчивым, позванивавшим шорохом. На него налетел батав в распахнутой куртке, открывавшей волосатую грудь, украшенную клыками и когтями медведя, нанизанными на шнурок. Могучую шею, почти скрытую кудлатой бородой, охватывала толстая золотая цепь.
- "Златая цепь на дубе том..." - продекламировал сын Тиндара.
Германец сделал мощный выпад, достаточный, чтобы вышибить дверь. Левый меч Искандера отбил батавский клинок, а правый поразил гастилиария в бок. Батав грузно опустился на пол, с детским изумлением глядя на кровавый фонтанчик, пачкающий штаны.
- Рана, конечно, болезненная, - прокомментировал эллин, бывший хирург и завполиклиникой, - но не смертельная. Жить будешь!
Два батава сцепились с Гефестаем и Эдиком, третий прыгал за их спинами, норовя достать преторианцев через головы друзей. Четвертый, шарахнувшись от Искандера, возник перед Сергием, держа в правой руке меч, а в левой - нож, размерами не уступающий акинаку.
Роксолан отшагнул, подпуская батава поближе. Кровь, разбавленная фалерном, бурлила, требуя предать варвара смерти. Германский меч просвистел в воздухе сверкающей дугой, справа налево, и неторопливые движения Лобанова мгновенно набрали скорость. Он перекинул акинак в левую ладонь и сделал резкий выпад, накалывая батава между ребер. Гастилиарий взревел, отмахивая мечом наискосок, полосуя воздух ножом.
Сергий ударил ногой, перешибая батаву левую руку в запястье. Та изогнулась не поздорову, а нож отлетел к стене. До Роксолана донеслись громкие причитания хозяина таверны, с ужасом наблюдающего за тем, как приходит в негодность его собственность.
- Может, хватит? - спросил Сергий батава.
Тот набычился только - и попер в атаку. Теперь германец стал осторожнее, не делал широких замахов, брал не силой, а умением. Нападал и тут же отскакивал.
Лобанов отступил к накрытому столу и спросил:
- Выпьешь?
Голубые северные глаза выразили озадаченность, но руки продолжали орудовать мечом.
- Ну, не хочешь, как хочешь...
Сергий поймал германский меч в верхнем блоке, задержал и ударил ногой, целясь батаву в брюхо. Германец хэкнул, отлетая к стене.
- А я выпью.
Лобанов подцепил свою чашу и сделал глоток. Это демонстративное пренебрежение к противнику просто взбесило батава. Гастилиарий зарычал и оттолкнулся от стены, взмахивая мечом.
Прихватив с блюда кусочек сальца, Сергий кинул его в рот и тут же согнулся, опускаясь на колено, - батавский клинок прогудел поверху. Роксолан тотчас выпрямился, и акинак вошел германцу в бочину. Можно было довести удар до конца - до сердца, но зачем превращать приличную драку в пошлое мочилово?
- Торопиться надо при поносе, - наставительно сказал Лобанов, - и при ловле блох!
Он выдернул меч и шагнул в сторону, дабы сомлевший батав не повалил его. Сощурившись, Сергий огляделся. Искандер больше не дрался - сидел на скамье, опираясь на оба меча, и наблюдал за Гефестаем. Тот, отобрав клинок у своего противника, вразумлял германца кулаком. А кулачок у кушана был - что твоя гиря.
- Не балуй, - приговаривал Гефестай, охаживая батава то с левой, то с правой. - Так себя хорошие мальчики не ведут! Доходит?
- А твой где? - поинтересовался Сергий у Эдика.
- А мой самый умный! - радостно ответил Чанба. - Сбёг, зараза!
- Он не зараза, - поправил его Искандер, - он только разносчик. И надо говорить не "сбег", а "сбежал".
- Хватит, - сказал Лобанов Гефестаю, - товарищ уже проникся.
- Ага, - согласился сын Ярная, - да я, в принципе, наигрался уже...
Он отпустил "товарища", и тот выстелился на полу, раскидывая немытые конечности.
- Уходим, - решил Сергий, - а то как бы "самый умный" дружков не привел.
Эдик прихватил недопитое вино, Гефестай сгреб недоеденную закуску - и они ушли.
Ресторатор, дрожащий как в ознобе, с тоскою оглядел истекающих кровью батавов, ломаную мебель, битую посуду.
- O, Roma Dea! - простонал он, ломая руки.
А на улице, в исполнении квартета, грянула старинная легионерская песня:
Прячьте, мамы, дочерей,
Мы ведем к вам лысого развратника!
Глава третья, которая лишний раз доказывает, что подслушивать нехорошо
Луций Эльвий проснулся затемно, в часы четвертой стражи.[14] Сев на край топчана, он потер ладонями лицо и вздохнул: тяжела жизнь клиента![15]
Помолившись Латеранусу, богу домашнего огня, Змей встал и натянул через голову небеленую желто-коричневую тунику. Подцепив пальцами сандалии, он нагнулся за одеялом, которым укрывался. Это была его тога - овальный кусок сукна длиною десять локтей. Тогу надевали в несколько приемов, и одному в нее не облачиться. Никак. А надо...
Выругавшись, Змей постучал в стену и громко позвал:
- Ма-арк! Иди сюда!
Ворчание и брань соседа, нищего вольноотпущенника-либертина, не донеслись до гладиатора. Но вскоре зашаркали шаги, скрипнула дверь, и хриплый голос пробурчал:
- Ты мне дашь когда-нибудь выспаться? Или нет? Хмурый либертин появился на пороге, зябко кутаясь в ветхий плащ.
1 2 3 4 5 6