В какой-то степени ее сестра была намного ближе, понятней. Хорошая девушка, но уж слишком импульсивная, слишком порывистая. Судит всех направо и налево, принимает скоропалительные решения. Вроде этого – немедленно обыскать дом Бейтса. Слава Богу, он смог ее отговорить. Пусть привозит шерифа. Возможно, и это было ошибкой. Сейчас Бейтс вел себя как человек, которому нечего прятать.
Сэм вовремя вспомнил, что должен заговаривать зубы Норману. Нельзя просто сидеть без дела.
– Вы были правы, – пробормотал он, – льет как из ведра.
– Мне нравится шум дождя, – отозвался Бейтс, – нравится, когда капли с силой бьют по стеклу, по асфальту. Возбуждает. Как-то захватывает.
– Никогда бы не подумал такое насчет дождя. Ну, вам-то здесь, наверное, сильно не хватает чего-нибудь захватывающего.
– Ну, не знаю. Нам тут есть чем заняться.
– Нам? А мне показалось, вы сказали, что живете здесь один.
– Я сказал, что один содержу мотель. Но принадлежит он нам двоим. Маме и мне.
Сэм едва не поперхнулся. Он опустил рюмку, зажав ее в кулаке.
– Я не знал…
– Ну конечно же, как вы могли знать? Никто не знает, потому что она никогда не покидает дом. Ничего не поделаешь, приходится. Понимаете, большинство людей думает, что она мертва.
Голос звучал совершенно спокойно. Сэм не мог разглядеть лица Бейтса в сгустившемся мраке, но чувствовал, что оно тоже было спокойным.
– Все-таки здесь, у нас, происходят захватывающие вещи. Например, двадцать лет назад, когда Мама и дядя Джо Консидайн выпили яд. Я вызвал шерифа, а он приехал и нашел их. Мама оставила записку, в которой все объяснила. Потом было медицинское освидетельствование, но я туда не пошел. Я был болен. Очень болен. Они поместили меня в больницу. Я был в больнице долго. Так долго, что, когда вышел оттуда, казалось, ничего уже сделать нельзя было. Но мне все-таки это удалось.
– Что удалось?
Он не ответил. Сэм услышал бульканье, затем стук, когда Бейтс поставил бутылку на стойку.
– Ну-ка еще, – произнес Бейтс, – позвольте наполнить вашу рюмку.
– Пока не надо.
– Я настаиваю. – Он обошел стойку, грузная туша нависла над Сэмом. Его рука протянулась к рюмке.
Сэм отпрянул.
– Сначала расскажите мне все до конца, – быстро сказал он.
Бейтс замер.
– Ах да. Я принес. Маму обратно, когда вернулся. Знаете, это было самой захватывающей частью работы: ночью прийти на кладбище, раскопать могилу. Она так долго пролежала в гробу, что сначала я подумал, что Мама и вправду мертвая. Но, конечно, на самом-то деле это было не так. Мама не умерла. Иначе, как она смогла бы говорить со мной все время, пока я лежал в больнице? В действительности, она находилась просто в трансе, это называется состояние бесчувствия. Я знал, как восстановить ее жизненные силы. Знаете, есть такие способы, несмотря на то что некоторые называют все это магией. Магия… просто ярлык, понимаете? Абсолютно бессмысленное понятие. Не так уж много времени прошло с тех пор, как люди называли магией электричество. На самом же деле, это сила, сила, которую можно обуздать и подчинить, если только владеешь секретами мастерства. Жизнь тоже сила, главнейшая сила, И наподобие электрической энергии, ее можно как бы включать и отключать, отключать и вновь включать. Я ее отключил, и я знал, как снова включить эту энергию. Вы все понимаете?
– Да… очень интересно.
– Я так и думал, что вас это заинтересует. Вас и ту юную леди. Она ведь не ваша жена на самом деле, верно?
– Да откуда…
– Видите, я знаю больше, чем вы думаете. И больше, чем вы сами обо всем знаете.
– Мистер Бейтс, вы уверены, что с вами все в порядке? Я хочу сказать…
– Я знаю, что вы хотите сказать. Думаете, я пьян, верно? Но я ведь не был пьян, когда вы вошли сюда. Не был пьян, когда вы нашли ту сережку и сказали юной леди, чтобы она отправлялась к шерифу.
– Я…
– Ну, ну, сидите спокойно. Не волнуйтесь. Я ведь совсем не взволнован, верно? Если бы здесь было что-то нечисто, я был бы взволнован. Но здесь все в порядке, все чисто. Разве я стал бы рассказывать все это, если бы что-нибудь было нечисто? – Толстяк помолчал. – Нет, я ждал вашего прихода. Я ждал до тех пор, пока не увидел, как она едет по шоссе. Пока не увидел, что она остановилась.
– Остановилась? – Сэм пытался разглядеть его лицо, но в наступившей темноте оно словно растворилось; он лишь слышал голос собеседника.
– Да. Вы не знали, что она остановила машину, правильно? Думали, что она поехала за шерифом, как вы ей сказали. Но у нее есть свой ум. Помните, что она хотела сделать? Она хотела осмотреть дом. Это она и сделала. Там она сейчас и находится.
– Выпусти меня отсюда…
– Конечно, конечно. Я вас не задерживаю. Просто подумал, может, вам захочется пропустить еще по рюмочке, пока я закончу рассказывать о Маме. Я думал, вам будет интересно все узнать про Маму из-за этой вашей девушки. Сейчас она как раз встречается с Мамой.
– Ну-ка, прочь с дороги!
Сэм стремительно поднялся на ноги, и неясное, серое пятно отпрянуло назад.
– Значит, не желаете еще по одной? – звучал за спиной мягкий, словно извиняющийся голос. – Очень хорошо. Ваше де…
Конец предложения затерялся среди раскатов грома, а гром затерялся в вязкой черной пустоте, взорвавшейся яркой вспышкой, когда бутылка обрушилась Сэму на голову. Потом голос, гром, этот взрыв и он сам – все исчезло, растворилось в непроглядной ночи…
* * *
Ночь еще не отступила, но кто-то тряс его, тряс, все время тряс, не давая покоя; эти руки словно вытащили его из темноты, возвратили в комнату, где был свет, от которого болели глаза, хотелось зажмуриться.
Но теперь оцепенение прошло, и чьи-то руки обхватили его, заставили подняться, так что сначала он думал, что голова просто отвалится. Но потом боль перешла в пульсирующие, словно удары, вспышки, он смог открыть глаза; рядом стоял шериф Чамберс.
Сэм сидел на полу возле дивана, Чамберс смотрел на него сверху вниз. Сэм обнаружил, что может говорить.
– Слава Богу, – произнес он, – он наврал про Лилу. Она все-таки добралась до вас.
Но шериф, кажется, не слушал его.
– Позвонили из гостиницы полчаса назад. Они пытались выяснить, где твой дружок Арбогаст, Кажется, он выписался оттуда, но не взял с собой чемоданы. Оставил их внизу утром, в субботу, сказал, что вернется за ними, но так и не показался больше. Я должен был все это обдумать, а потом попытался найти тебя. Мне пришло в голову, что ты можешь приехать сюда, чтобы все выяснить, и, на твое счастье, я решил сам добраться до этого места.
– Тогда, значит. Лила вам ничего не говорила? – Сэм попытался встать на ноги. Голова просто раскалывалась.
– Ну-ну, не торопись, сынок, – сказал шериф Чамберс, заставляя его снова опуститься на пол. – Нет, я вообще не видел ее. Подожди-ка…
Но Сэму все же удалось сделать это. Он, покачиваясь, стоял и смотрел на Чамберса.
– Что здесь произошло? – пробормотал шериф. – Куда делся Бейтс?
– Должно быть, пошел в дом, после того как расшиб мне голову, – сказал Сэм. – Сейчас они там, он и его мать.
– Но она-то мертва…
– Нет, – прошептал Сэм, – она жива, эти двое там, в доме, вместе с Лилой!
– Ну-ка, идем. – Огромное тело шерифа разорвало завесу дождя. Сэм последовал за ним, брел по скользкой дорожке, задыхаясь, карабкался вверх к дому на холме.
– Ты уверен? – окликнул его Чамберс, не оборачиваясь. – Там везде выключен свет.
– Уверен, – пропыхтел Сэм. Но он мог бы и поберечь дыхание. В уши неожиданно ударил грохочущий рокот; другой звук, прорезавший тишину одновременно с раскатами грома, был намного тише. И все же они услышали его. Оба сразу поняли, что это такое. Это кричала Лила.
15
Лила поднялась по ступенькам и достигла крыльца еще до того, как начался ливень.
Дом был старым, его стены казались серыми и уродливыми в полумраке надвигающейся бури. Доски крыльца громко скрипели под ногами, она слышала как от ветра хлопали створки окон второго этажа.
Она сердито застучала в дверь, хотя и не ждала, что кто-нибудь откликнется. Теперь Лила уже ни от кого ничего не ждала.
Она убедилась, что по-настоящему судьба сестры беспокоит только ее. Остальные за Мери совершенно не беспокоились. Мистер Ловери хотел вернуть свои деньги, а Арбогаст просто отрабатывал жалованье. Шериф, тог беспокоился об одном, чтобы все было тихо и спокойно. Но больше всего ее возмутила реакция Сэма.
Лила снова постучала в дверь, и дом отозвался протяжным гулким эхом. Шум дождя заглушил этот звук, а ей было не до того, чтобы особенно прислушиваться.
Да, она действительно сейчас очень рассержена, – а как иначе можно себя чувствовать после всего этого? Целую неделю ее кормили призывами: «Не впадайте в панику, успокойтесь, расслабьтесь, не надо волноваться!» Если бы Лила их послушала, она до сих пор сидела бы у себя в Форт-Ворсе! Все-таки она надеялась на Сэма, рассчитывала, что уж он-то поможет.
И напрасно! Нет, он, кажется, хороший парень, в чем-то даже привлекательный, но по характеру типичный провинциал: неторопливый, расчетливый, осторожный, консервативный. Они с шерифом составляют хорошую парочку.
ЗАЧЕМ РИСКОВАТЬ ПОНАПРАСНУ – вот их девиз.
Что ж, она думает по-другому. Тем более после того, как нашла эту сережку. Как мог Сэм равнодушно отнестись к важнейшей улике и сказать, чтобы она снова привезла сюда шерифа? Почему он сразу не схватил этого Бейтса и не выбил из него всю правду? Лила поступила бы именно так, будь она мужчиной. Одно она знала точно – теперь уже не будет никакого доверия всем им, безразличным к судьбе сестры, боящимся любых трудностей. Лила больше не надеялась на Сэма и, уж конечно, не доверяла шерифу.
Не будь она так рассержена. Лила ни за что не решилась бы проникнуть в дом, но ей до смерти надоела их трусливая осторожность, их дурацкие рассуждения. Иногда надо забыть о логике и довериться эмоциям. Если честно, то именно отчаяние побудило ее продолжить безнадежные, казалось бы, поиски, пока не нашлась серьга Мери. А там, в доме, наверняка спрятано что-нибудь еще. Она не будет вести себя как дурочка, не потеряет голову, и все же необходимо увидеть все самой. Потом можно подключить Сэма с шерифом.
Перед глазами Лилы сразу возникли их самоуверенные лица, и она еще сильнее затрясла дверную ручку. Бесполезно. Внутри никого нет, ей никто не откроет. Но она должна войти. Вот в чем вся проблема.
Лила стала рыться в сумочке. Помните эти старые глупые шутки, что в женской сумочке можно найти все, что только пожелаешь, – такие шуточки наверняка нравятся деревенским остолопам вроде Сэма и шерифа. Пилочка для ногтей? Нет, не то. Но она помнила, что когда-то – Бог его знает зачем – она подобрала и с тех пор хранила здесь отмычку. Может быть, в отделении для мелочи, которым Лила никогда не пользовалась. Да, точно, вот она.
ОТМЫЧКА… Как-то смешно звучит, правда? Ну неважно, теперь не время думать о таких проблемах. Думать надо об одном, как открыть дверь.
– Лила вложила отмычку в замочную скважину и повернула вполоборота. Замок не поддавался, она повернула в другую сторону. Почти получается, но что-то мешает…
Злость снова придала ей решимости. Она резко дернула отмычку. С сухим щелчком сломалась рукоятка, но замок поддался. Она повернула дверную ручку. Дверь распахнулась.
Лила стояла в холле. Внутри было еще темнее, чем на крыльце. Но где-то на стене должен быть выключатель.
Она нашла его. Голая лампочка над головой осветила тусклым, призрачно-желтым светом отслаивающиеся, кое-где порванные обои. Что там на них изображено: виноградные гроздья, незабудки? Просто ужас. Как будто она очутилась в прошлом веке.
Быстрый взгляд по сторонам подтвердил первое впечатление. Лила решила не тратить времени на осмотр первого этажа. В этих комнатах она побывает позже. Арбогаст говорил, что видел кого-то возле окна второго этажа. Оттуда и надо начинать.
Лестница была не освещена. Лила медленно поднималась по ступенькам, цепляясь за перила. В тот момент, когда она наконец добралась до верхнего этажа, ударили первые раскаты грома. Казалось, дом содрогнулся до основания. Лила невольно поежилась, потом заставила себя расслабиться. НЕВОЛЬНАЯ слабость, сказала она себе твердо, просто от неожиданности. Обычный старый пустой дом, вот и все, чего здесь бояться? Тем более, сейчас она может зажечь свет в холле второго этажа. Обои были в зеленую полоску: уж если это не приводит ее в ужас, значит, ее ничем не пронять. Чудовищно!
В какую из трех комнат войти? Первая дверь вела в ванную. Лила никогда не встречала ничего подобного, разве что в музеях. Нет, поправила она себя, в музеях такое не экспонируется. Но здешняя обстановка здорово подошла бы для какой-нибудь выставки. Допотопная ванная на ножках, открытые трубы под умывальником и туалетом, рядом, с высокого потолка, свешивалась металлическая цепь с ручкой для спуска воды. Маленькое тусклое зеркало висело над умывальником, традиционного ящичка для лекарств не было. Шкаф для белья заполнен полотенцами и постельными принадлежностями. Она нетерпеливо перерыла его содержимое; здесь ясно только одно – Бейтс скорее всего отдавал белье куда-то в стирку. Простыни идеально отутюжены, аккуратно сложены.
Лила выбрала вторую дверь, распахнула ее, включила свет. И здесь с потолка свисала голая лампочка, но даже при таком слабом освещении можно было сразу определить, для чего служила комната. Это спальня Бейтса – на редкость маленькая и тесная, с низкой и узкой кроваткой, подходящей скорее мальчику, чем взрослому мужчине. Очевидно, он спал здесь всегда, с самого детства. Простыни были смяты, совсем недавно на этой кровати лежал хозяин. В углу, рядом со стенным шкафом, стоял комод: допотопное чудовище из полированного темного дуба, ручки ящиков покрыты ржавыми пятнами. Она без всяких колебаний принялась за обыск.
В верхнем ящике хранились галстуки и носовые платки, в основном грязные. Старомодные широкие галстуки. Она нашла в коробочке заколку к галстуку, которую явно никогда оттуда не вынимали, две пары запонок. Во втором ящике лежали рубашки, в третьем – носки и нижнее белье. Нижний ящик был заполнен странными белыми бесформенными одеяниями; в конце концов до Лилы дошло, что это такое: ночные рубашки! Наверное, перед сном он и колпак на голову натягивал! Да, здесь хоть сейчас можно музей открывать!
Странно, почему нигде не было каких-нибудь личных бумаг, фотографий. Но все это он, наверное, хранил в мотеле, в конторе. Да, скорее всего, так оно и есть.
Лила перенесла свое внимание на фотографии на стене. Одна изображала маленького мальчика верхом на пони; на второй он стоял в компании пяти детей того же возраста – все были девочками, на заднем плане виднелось здание сельской школы. Лила не сразу смогла узнать в этом мальчике Нормана Бейтса. В детстве он был довольно худеньким.
Теперь оставалось осмотреть только шкаф и две большие книжные полки, стоящие в углу. Со шкафом она управилась быстро: там висели два костюма, жакет, пальто, пара грязных, покрытых пятнами краски штанов. В карманах ничего не было. Две пары туфель, пара домашних тапочек на полу – все.
Теперь книжные полки.
Здесь Лила не смогла действовать так же быстро. Она то и дело останавливалась, с возрастающим изумлением разбирая странную библиотеку Нормана Бейтса. «Новая модель Вселенной», «Расширение сознания», «Обряды ведьм в Западной Европе», «Пространство и бытие». Эти книги никак не могли принадлежать маленькому мальчику, но так же странно было найти их в доме провинциального хозяина мотеля. Она пробежала глазами по корешкам. Психология сверхъестественного, оккультизм, теософия. Переводы «Жюстины» де Сада, «Ла Ба». А здесь, на нижней полке, сложена кипа плохо изданных томиков с хлипким переплетом, без названия. Лила наугад вытащила одну из книжек и раскрыла ее. Картинка, призывно распахнувшаяся перед ее глазами, поражала почти патологической непристойностью.
Она торопливо сунула книжку на место и выпрямилась. Охватившее ее отвращение, шок от увиденного, заставивший Липу инстинктивно отбросить томик, прошли; она чувствовала, что все это каким-то образом должно приблизить ее к разгадке. То, что Лила не могла увидеть в невыразительном, мясистом, таком ОБЫЧНОМ лице Нормана Бейтса, она с полной ясностью обнаружила здесь, разбирая его библиотеку.
Нахмурившись, она возвратилась в холл. Дождь глухо барабанил по крыше, раскаты грома эхом разносились по темным коридорам; она открыла мрачную, обитую темным деревом дверь, ведущую в третью комнату. Какое-то мгновение стояла на пороге, вдыхая застоявшийся душный запах старых духов, смешанный с… с чем?
Она щелкнула выключателем и охнула от изумления.
Это была та самая спальня, без всякого сомнения. Шериф рассказывал, что Бейтс оставил здесь все без изменений после смерти матери. Но все же Лила не была готова к такому зрелищу.
Она не была готова к тому, чтобы, переступив порог, попасть в другую эпоху.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Сэм вовремя вспомнил, что должен заговаривать зубы Норману. Нельзя просто сидеть без дела.
– Вы были правы, – пробормотал он, – льет как из ведра.
– Мне нравится шум дождя, – отозвался Бейтс, – нравится, когда капли с силой бьют по стеклу, по асфальту. Возбуждает. Как-то захватывает.
– Никогда бы не подумал такое насчет дождя. Ну, вам-то здесь, наверное, сильно не хватает чего-нибудь захватывающего.
– Ну, не знаю. Нам тут есть чем заняться.
– Нам? А мне показалось, вы сказали, что живете здесь один.
– Я сказал, что один содержу мотель. Но принадлежит он нам двоим. Маме и мне.
Сэм едва не поперхнулся. Он опустил рюмку, зажав ее в кулаке.
– Я не знал…
– Ну конечно же, как вы могли знать? Никто не знает, потому что она никогда не покидает дом. Ничего не поделаешь, приходится. Понимаете, большинство людей думает, что она мертва.
Голос звучал совершенно спокойно. Сэм не мог разглядеть лица Бейтса в сгустившемся мраке, но чувствовал, что оно тоже было спокойным.
– Все-таки здесь, у нас, происходят захватывающие вещи. Например, двадцать лет назад, когда Мама и дядя Джо Консидайн выпили яд. Я вызвал шерифа, а он приехал и нашел их. Мама оставила записку, в которой все объяснила. Потом было медицинское освидетельствование, но я туда не пошел. Я был болен. Очень болен. Они поместили меня в больницу. Я был в больнице долго. Так долго, что, когда вышел оттуда, казалось, ничего уже сделать нельзя было. Но мне все-таки это удалось.
– Что удалось?
Он не ответил. Сэм услышал бульканье, затем стук, когда Бейтс поставил бутылку на стойку.
– Ну-ка еще, – произнес Бейтс, – позвольте наполнить вашу рюмку.
– Пока не надо.
– Я настаиваю. – Он обошел стойку, грузная туша нависла над Сэмом. Его рука протянулась к рюмке.
Сэм отпрянул.
– Сначала расскажите мне все до конца, – быстро сказал он.
Бейтс замер.
– Ах да. Я принес. Маму обратно, когда вернулся. Знаете, это было самой захватывающей частью работы: ночью прийти на кладбище, раскопать могилу. Она так долго пролежала в гробу, что сначала я подумал, что Мама и вправду мертвая. Но, конечно, на самом-то деле это было не так. Мама не умерла. Иначе, как она смогла бы говорить со мной все время, пока я лежал в больнице? В действительности, она находилась просто в трансе, это называется состояние бесчувствия. Я знал, как восстановить ее жизненные силы. Знаете, есть такие способы, несмотря на то что некоторые называют все это магией. Магия… просто ярлык, понимаете? Абсолютно бессмысленное понятие. Не так уж много времени прошло с тех пор, как люди называли магией электричество. На самом же деле, это сила, сила, которую можно обуздать и подчинить, если только владеешь секретами мастерства. Жизнь тоже сила, главнейшая сила, И наподобие электрической энергии, ее можно как бы включать и отключать, отключать и вновь включать. Я ее отключил, и я знал, как снова включить эту энергию. Вы все понимаете?
– Да… очень интересно.
– Я так и думал, что вас это заинтересует. Вас и ту юную леди. Она ведь не ваша жена на самом деле, верно?
– Да откуда…
– Видите, я знаю больше, чем вы думаете. И больше, чем вы сами обо всем знаете.
– Мистер Бейтс, вы уверены, что с вами все в порядке? Я хочу сказать…
– Я знаю, что вы хотите сказать. Думаете, я пьян, верно? Но я ведь не был пьян, когда вы вошли сюда. Не был пьян, когда вы нашли ту сережку и сказали юной леди, чтобы она отправлялась к шерифу.
– Я…
– Ну, ну, сидите спокойно. Не волнуйтесь. Я ведь совсем не взволнован, верно? Если бы здесь было что-то нечисто, я был бы взволнован. Но здесь все в порядке, все чисто. Разве я стал бы рассказывать все это, если бы что-нибудь было нечисто? – Толстяк помолчал. – Нет, я ждал вашего прихода. Я ждал до тех пор, пока не увидел, как она едет по шоссе. Пока не увидел, что она остановилась.
– Остановилась? – Сэм пытался разглядеть его лицо, но в наступившей темноте оно словно растворилось; он лишь слышал голос собеседника.
– Да. Вы не знали, что она остановила машину, правильно? Думали, что она поехала за шерифом, как вы ей сказали. Но у нее есть свой ум. Помните, что она хотела сделать? Она хотела осмотреть дом. Это она и сделала. Там она сейчас и находится.
– Выпусти меня отсюда…
– Конечно, конечно. Я вас не задерживаю. Просто подумал, может, вам захочется пропустить еще по рюмочке, пока я закончу рассказывать о Маме. Я думал, вам будет интересно все узнать про Маму из-за этой вашей девушки. Сейчас она как раз встречается с Мамой.
– Ну-ка, прочь с дороги!
Сэм стремительно поднялся на ноги, и неясное, серое пятно отпрянуло назад.
– Значит, не желаете еще по одной? – звучал за спиной мягкий, словно извиняющийся голос. – Очень хорошо. Ваше де…
Конец предложения затерялся среди раскатов грома, а гром затерялся в вязкой черной пустоте, взорвавшейся яркой вспышкой, когда бутылка обрушилась Сэму на голову. Потом голос, гром, этот взрыв и он сам – все исчезло, растворилось в непроглядной ночи…
* * *
Ночь еще не отступила, но кто-то тряс его, тряс, все время тряс, не давая покоя; эти руки словно вытащили его из темноты, возвратили в комнату, где был свет, от которого болели глаза, хотелось зажмуриться.
Но теперь оцепенение прошло, и чьи-то руки обхватили его, заставили подняться, так что сначала он думал, что голова просто отвалится. Но потом боль перешла в пульсирующие, словно удары, вспышки, он смог открыть глаза; рядом стоял шериф Чамберс.
Сэм сидел на полу возле дивана, Чамберс смотрел на него сверху вниз. Сэм обнаружил, что может говорить.
– Слава Богу, – произнес он, – он наврал про Лилу. Она все-таки добралась до вас.
Но шериф, кажется, не слушал его.
– Позвонили из гостиницы полчаса назад. Они пытались выяснить, где твой дружок Арбогаст, Кажется, он выписался оттуда, но не взял с собой чемоданы. Оставил их внизу утром, в субботу, сказал, что вернется за ними, но так и не показался больше. Я должен был все это обдумать, а потом попытался найти тебя. Мне пришло в голову, что ты можешь приехать сюда, чтобы все выяснить, и, на твое счастье, я решил сам добраться до этого места.
– Тогда, значит. Лила вам ничего не говорила? – Сэм попытался встать на ноги. Голова просто раскалывалась.
– Ну-ну, не торопись, сынок, – сказал шериф Чамберс, заставляя его снова опуститься на пол. – Нет, я вообще не видел ее. Подожди-ка…
Но Сэму все же удалось сделать это. Он, покачиваясь, стоял и смотрел на Чамберса.
– Что здесь произошло? – пробормотал шериф. – Куда делся Бейтс?
– Должно быть, пошел в дом, после того как расшиб мне голову, – сказал Сэм. – Сейчас они там, он и его мать.
– Но она-то мертва…
– Нет, – прошептал Сэм, – она жива, эти двое там, в доме, вместе с Лилой!
– Ну-ка, идем. – Огромное тело шерифа разорвало завесу дождя. Сэм последовал за ним, брел по скользкой дорожке, задыхаясь, карабкался вверх к дому на холме.
– Ты уверен? – окликнул его Чамберс, не оборачиваясь. – Там везде выключен свет.
– Уверен, – пропыхтел Сэм. Но он мог бы и поберечь дыхание. В уши неожиданно ударил грохочущий рокот; другой звук, прорезавший тишину одновременно с раскатами грома, был намного тише. И все же они услышали его. Оба сразу поняли, что это такое. Это кричала Лила.
15
Лила поднялась по ступенькам и достигла крыльца еще до того, как начался ливень.
Дом был старым, его стены казались серыми и уродливыми в полумраке надвигающейся бури. Доски крыльца громко скрипели под ногами, она слышала как от ветра хлопали створки окон второго этажа.
Она сердито застучала в дверь, хотя и не ждала, что кто-нибудь откликнется. Теперь Лила уже ни от кого ничего не ждала.
Она убедилась, что по-настоящему судьба сестры беспокоит только ее. Остальные за Мери совершенно не беспокоились. Мистер Ловери хотел вернуть свои деньги, а Арбогаст просто отрабатывал жалованье. Шериф, тог беспокоился об одном, чтобы все было тихо и спокойно. Но больше всего ее возмутила реакция Сэма.
Лила снова постучала в дверь, и дом отозвался протяжным гулким эхом. Шум дождя заглушил этот звук, а ей было не до того, чтобы особенно прислушиваться.
Да, она действительно сейчас очень рассержена, – а как иначе можно себя чувствовать после всего этого? Целую неделю ее кормили призывами: «Не впадайте в панику, успокойтесь, расслабьтесь, не надо волноваться!» Если бы Лила их послушала, она до сих пор сидела бы у себя в Форт-Ворсе! Все-таки она надеялась на Сэма, рассчитывала, что уж он-то поможет.
И напрасно! Нет, он, кажется, хороший парень, в чем-то даже привлекательный, но по характеру типичный провинциал: неторопливый, расчетливый, осторожный, консервативный. Они с шерифом составляют хорошую парочку.
ЗАЧЕМ РИСКОВАТЬ ПОНАПРАСНУ – вот их девиз.
Что ж, она думает по-другому. Тем более после того, как нашла эту сережку. Как мог Сэм равнодушно отнестись к важнейшей улике и сказать, чтобы она снова привезла сюда шерифа? Почему он сразу не схватил этого Бейтса и не выбил из него всю правду? Лила поступила бы именно так, будь она мужчиной. Одно она знала точно – теперь уже не будет никакого доверия всем им, безразличным к судьбе сестры, боящимся любых трудностей. Лила больше не надеялась на Сэма и, уж конечно, не доверяла шерифу.
Не будь она так рассержена. Лила ни за что не решилась бы проникнуть в дом, но ей до смерти надоела их трусливая осторожность, их дурацкие рассуждения. Иногда надо забыть о логике и довериться эмоциям. Если честно, то именно отчаяние побудило ее продолжить безнадежные, казалось бы, поиски, пока не нашлась серьга Мери. А там, в доме, наверняка спрятано что-нибудь еще. Она не будет вести себя как дурочка, не потеряет голову, и все же необходимо увидеть все самой. Потом можно подключить Сэма с шерифом.
Перед глазами Лилы сразу возникли их самоуверенные лица, и она еще сильнее затрясла дверную ручку. Бесполезно. Внутри никого нет, ей никто не откроет. Но она должна войти. Вот в чем вся проблема.
Лила стала рыться в сумочке. Помните эти старые глупые шутки, что в женской сумочке можно найти все, что только пожелаешь, – такие шуточки наверняка нравятся деревенским остолопам вроде Сэма и шерифа. Пилочка для ногтей? Нет, не то. Но она помнила, что когда-то – Бог его знает зачем – она подобрала и с тех пор хранила здесь отмычку. Может быть, в отделении для мелочи, которым Лила никогда не пользовалась. Да, точно, вот она.
ОТМЫЧКА… Как-то смешно звучит, правда? Ну неважно, теперь не время думать о таких проблемах. Думать надо об одном, как открыть дверь.
– Лила вложила отмычку в замочную скважину и повернула вполоборота. Замок не поддавался, она повернула в другую сторону. Почти получается, но что-то мешает…
Злость снова придала ей решимости. Она резко дернула отмычку. С сухим щелчком сломалась рукоятка, но замок поддался. Она повернула дверную ручку. Дверь распахнулась.
Лила стояла в холле. Внутри было еще темнее, чем на крыльце. Но где-то на стене должен быть выключатель.
Она нашла его. Голая лампочка над головой осветила тусклым, призрачно-желтым светом отслаивающиеся, кое-где порванные обои. Что там на них изображено: виноградные гроздья, незабудки? Просто ужас. Как будто она очутилась в прошлом веке.
Быстрый взгляд по сторонам подтвердил первое впечатление. Лила решила не тратить времени на осмотр первого этажа. В этих комнатах она побывает позже. Арбогаст говорил, что видел кого-то возле окна второго этажа. Оттуда и надо начинать.
Лестница была не освещена. Лила медленно поднималась по ступенькам, цепляясь за перила. В тот момент, когда она наконец добралась до верхнего этажа, ударили первые раскаты грома. Казалось, дом содрогнулся до основания. Лила невольно поежилась, потом заставила себя расслабиться. НЕВОЛЬНАЯ слабость, сказала она себе твердо, просто от неожиданности. Обычный старый пустой дом, вот и все, чего здесь бояться? Тем более, сейчас она может зажечь свет в холле второго этажа. Обои были в зеленую полоску: уж если это не приводит ее в ужас, значит, ее ничем не пронять. Чудовищно!
В какую из трех комнат войти? Первая дверь вела в ванную. Лила никогда не встречала ничего подобного, разве что в музеях. Нет, поправила она себя, в музеях такое не экспонируется. Но здешняя обстановка здорово подошла бы для какой-нибудь выставки. Допотопная ванная на ножках, открытые трубы под умывальником и туалетом, рядом, с высокого потолка, свешивалась металлическая цепь с ручкой для спуска воды. Маленькое тусклое зеркало висело над умывальником, традиционного ящичка для лекарств не было. Шкаф для белья заполнен полотенцами и постельными принадлежностями. Она нетерпеливо перерыла его содержимое; здесь ясно только одно – Бейтс скорее всего отдавал белье куда-то в стирку. Простыни идеально отутюжены, аккуратно сложены.
Лила выбрала вторую дверь, распахнула ее, включила свет. И здесь с потолка свисала голая лампочка, но даже при таком слабом освещении можно было сразу определить, для чего служила комната. Это спальня Бейтса – на редкость маленькая и тесная, с низкой и узкой кроваткой, подходящей скорее мальчику, чем взрослому мужчине. Очевидно, он спал здесь всегда, с самого детства. Простыни были смяты, совсем недавно на этой кровати лежал хозяин. В углу, рядом со стенным шкафом, стоял комод: допотопное чудовище из полированного темного дуба, ручки ящиков покрыты ржавыми пятнами. Она без всяких колебаний принялась за обыск.
В верхнем ящике хранились галстуки и носовые платки, в основном грязные. Старомодные широкие галстуки. Она нашла в коробочке заколку к галстуку, которую явно никогда оттуда не вынимали, две пары запонок. Во втором ящике лежали рубашки, в третьем – носки и нижнее белье. Нижний ящик был заполнен странными белыми бесформенными одеяниями; в конце концов до Лилы дошло, что это такое: ночные рубашки! Наверное, перед сном он и колпак на голову натягивал! Да, здесь хоть сейчас можно музей открывать!
Странно, почему нигде не было каких-нибудь личных бумаг, фотографий. Но все это он, наверное, хранил в мотеле, в конторе. Да, скорее всего, так оно и есть.
Лила перенесла свое внимание на фотографии на стене. Одна изображала маленького мальчика верхом на пони; на второй он стоял в компании пяти детей того же возраста – все были девочками, на заднем плане виднелось здание сельской школы. Лила не сразу смогла узнать в этом мальчике Нормана Бейтса. В детстве он был довольно худеньким.
Теперь оставалось осмотреть только шкаф и две большие книжные полки, стоящие в углу. Со шкафом она управилась быстро: там висели два костюма, жакет, пальто, пара грязных, покрытых пятнами краски штанов. В карманах ничего не было. Две пары туфель, пара домашних тапочек на полу – все.
Теперь книжные полки.
Здесь Лила не смогла действовать так же быстро. Она то и дело останавливалась, с возрастающим изумлением разбирая странную библиотеку Нормана Бейтса. «Новая модель Вселенной», «Расширение сознания», «Обряды ведьм в Западной Европе», «Пространство и бытие». Эти книги никак не могли принадлежать маленькому мальчику, но так же странно было найти их в доме провинциального хозяина мотеля. Она пробежала глазами по корешкам. Психология сверхъестественного, оккультизм, теософия. Переводы «Жюстины» де Сада, «Ла Ба». А здесь, на нижней полке, сложена кипа плохо изданных томиков с хлипким переплетом, без названия. Лила наугад вытащила одну из книжек и раскрыла ее. Картинка, призывно распахнувшаяся перед ее глазами, поражала почти патологической непристойностью.
Она торопливо сунула книжку на место и выпрямилась. Охватившее ее отвращение, шок от увиденного, заставивший Липу инстинктивно отбросить томик, прошли; она чувствовала, что все это каким-то образом должно приблизить ее к разгадке. То, что Лила не могла увидеть в невыразительном, мясистом, таком ОБЫЧНОМ лице Нормана Бейтса, она с полной ясностью обнаружила здесь, разбирая его библиотеку.
Нахмурившись, она возвратилась в холл. Дождь глухо барабанил по крыше, раскаты грома эхом разносились по темным коридорам; она открыла мрачную, обитую темным деревом дверь, ведущую в третью комнату. Какое-то мгновение стояла на пороге, вдыхая застоявшийся душный запах старых духов, смешанный с… с чем?
Она щелкнула выключателем и охнула от изумления.
Это была та самая спальня, без всякого сомнения. Шериф рассказывал, что Бейтс оставил здесь все без изменений после смерти матери. Но все же Лила не была готова к такому зрелищу.
Она не была готова к тому, чтобы, переступив порог, попасть в другую эпоху.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16