- Мистер Мерблз, милорд.
Вошедший, маленький, преклонных лет джентльмен настолько соответствовал типу семейного адвоката, что и характер его не содержал в себе ровным счетом ничего примечательного, если не считать беспредельного добросердечия, да слабости к мятным леденцам на соде.
- Надеюсь, я вас не обеспокоил, лорд Питер?
- Нет, сэр, Боже сохрани. Всегда рад вас видеть. Бантер, бокал мистеру Мерблзу. Счастлив, что вы зашли, сэр. "Кокберн" восьмидесятого года в компании и пить приятнее: в понимающей компании, я имею в виду. Знавал я некогда парня, который осквернял сей божественный напиток трихинопольской сигарой. Больше его не приглашали. Восемь месяцев спустя он пустил себе пулю в лоб. Не стану утверждать, что именно из-за этого. Но ему самой судьбой назначено было плохо кончить, э?
- Вы меня ужасаете, - серьезно возразил мистер Мерблз. - Много повидал я людей, приговоренных к виселице за преступления, которым, тем не менее, сочувствовал всей душой. Спасибо, Бантер, спасибо. У вас все в порядке, надеюсь?
- На здоровье не жалуюсь, вашими заботами, сэр.
- Отлично, отлично! Много ли нафотографировали за последнее время?
- Кое-что, сэр. Но лишь изобразительного плана, да простится мне такое выражение. В криминологическом материале, сэр, последнее время наблюдается удручающая недостача.
- Возможно, мистер Мерблз нас чем-нибудь порадует, - предположил Уимзи.
- Нет, - возразил мистер Мерблз, поднося портвейн к носу и слегка встряхивая бокал, чтобы всколыхнуть благоуханные пары. - Нет, не могу сказать, что так; не совсем. Не стану скрывать, что пришел в надежде воспользоваться вашими натренированными склонностями к наблюдению и дедукции, но боюсь... то есть, уповаю...собственно говоря, нимало не сомневаюсь в том, что никаких осложнений сомнительного свойства тут нет. Дело в том, что, - продолжил он, в то время как за Бантером закрылась дверь, - возник любопытный вопрос касательно трагической смерти генерала Фентимана в клубе "Беллона", свидетелем которой, я так понимаю, вы стали.
- Если вы это понимаете, Мерблз, - молвил его светлость загадочно, вы понимаете на порядок больше меня. Я не был свидетелем смерти; я был свидетелем обнаружения смерти, а от одного до другого дорожка долгая!
- Насколько долгая? - нетерпеливо подхватил мистер Мерблз. - Именно это я и пытаюсь выяснить.
- Вы очень любознательны, - отметил Уимзи. - Думаю, было бы лучше... Он поднял бокал и задумчиво наклонил его, наблюдая, как вино тоненькими лепестками змеится от края к ножке. - Было бы лучше, если бы вы мне рассказали в точности, что желаете узнать... и почему. В конце концов... я член клуба... главным образом, конечно, семейные связи... но уж, что есть, то есть.
Мистер Мерблз резко вскинул глаза, но Уимзи, казалось, целиком сосредоточил внимание на портвейне.
- Именно, - отозвался адвокат. - Хорошо же. Вот вам факты. У генерала Фентимана, как вам известно, была сестра, Фелисити, двенадцатью годами его младше. В девичестве она отличалась редкой красотой и своеволием, и составила бы блестящую партию, если бы не одно досадное обстоятельство: Фентиманы, при всем своем изобилии знатных предков, изобилием денег похвастаться не могли. Как было принято в те времена, все наличные средства ушли на образование сына, на то, чтобы купить ему офицерский патент в первоклассный полк и на то, чтобы содержать его в полку с роскошью, якобы подобающей представителю семьи Фентиманов. В результате на приданое Фелисити не осталось ни пенни, а шестьдесят лет назад для молодой женщины это было едва ли не равносильно катастрофе.
Ну, так вот: Фелисити надоело разъезжать с визитами в штопаных-перештопаных муслинах и в перчатках, не раз побывавших в чистке и у нее достало духа воспротивиться неутомимым проискам матери по части сватовства. Нашелся один кошмарный, дряхлый старик-виконт, изъеденный недугами и развратом, который охотно доковылял бы до алтаря с прелестным юным созданием восемнадцати лет от роду, и, стыдно сказать, отец и мать девушки из кожи вон лезли, чтобы заставить ее принять это безобразное предложение. Объявили о помолвке, назначили день свадьбы, и вдруг, к вящему ужасу всего семейства, однажды утром Фелисити невозмутимо сообщила, что вышла пройтись перед завтраком - и сочеталась браком, - с абсолютно неприличной поспешностью и скрытностью, - с неким господином средних лет по имени Дормер, - человеком исключительной честности, богатым как Крез и, - о ужас! - преуспевающим фабрикантом. Пуговицы, вы представляете? - из папье-маше или чего-то в этом роде, с запатентованной неломающейся ножкой, - вот позорное прошлое, с которым породнилась эта юная викторианская упрямица!
Естественно, разразился страшный скандал, и родители употребили все свои силы на то, чтобы расторгнуть ненавистный брак: ведь Фелисити еще не достигла совершеннолетия. Но Фелисити весьма успешно опрокинула их планы, тайком выбравшись из спальни, - боюсь, что спустившись вниз по лестнице в сад за домом, невзирая на кринолин и прочее, - и сбежала вместе с мужем. После чего, видя, что худшее уже произошло, - а Дормер, человек действия, времени не терял, так что очень скоро жена его оказалась "в интересном положении", - старики волей-неволей вынуждены были сделать хорошую мину при плохой игре - в лучших викторианских традициях. То есть, они дали согласие на брак, переслали вещи дочки на ее новый адрес в Манчестере - и запретили ослушнице осквернять порог отчего дома.
- Вот и правильно, - пробурчал Уимзи. - Я вот ни за что не стану родителем. Современные манеры и распад добрых старых традиций просто-таки на корню загубили этот бизнес. Я намерен положить жизнь и состояние на пользу исследований, призванных открыть наилучший способ производить представителей рода людского из яиц - пристойно и ненавязчиво. Тяжкое бремя родительской ответственности примет на себя инкубатор.
- Я - против, - отозвался мистер Мерблз. - Моя профессия процветает в основном за счет домашних дрязг. Но продолжим. Молодой Артур Фентиман, похоже, разделял семейные взгляды. Появление пуговичного зятя он воспринял с величайшим отвращением, а шуточки однополчан никоим образом не улучшили его отношения к сестре. Он стал непробиваемым профессиональным военным, загрубел до времени и упрямо отказывался признавать существование кого-то там по имени Дормер. Имейте в виду, офицером он был вполне достойным, и с головой ушел в армейскую жизнь. В должный срок он сочетался браком, - не слишком удачно, поскольку претендовать на особу титулованную не позволяли средства, а опозорить себя, женившись на деньгах, по примеру этой ужасной Фелисити, он не желал. Так что он сделал предложение подходящей дворяночке с несколькими тысячами фунтов. Она умерла (думаю, основной причиной послужило то, что супруг с армейской регулярностью навязывал ей исполнение материнских функций), оставив многочисленное, но тщедушное потомство. Из всех детей до зрелых лет дожил лишь отец обоих знакомых вам Фентиманов майора Роберта и капитана Джорджа Фентимана.
- Роберта я плохо знаю, - возразил Уимзи, - хотя встречался. Душа нараспашку и все такое - типичный военный.
- О да, Фентиман до мозга костей! А вот бедняга Джордж уродился болезненным - верно, в бабку пошел.
- Нервы пошаливают, это да, - отозвался Уимзи, который лучше старика-адвоката знал, что за духовная и физическая пытка выпала на долю Джорджа Фентимана. Война тяжко отразилась на натурах творческих, волею судьбы оказавшихся на ответственных постах. - Но он, знаете ли, газов наглотался, и все такое, - добавил его светлость, словно извиняясь.
- Правда ваша, - согласился мистер Мерблз. - Роберт, как вы знаете, не женат и пока еще в отставку не вышел. Богатеем его не назовешь: ни у кого из Фентиманов отродясь пенни за душою не водилось, как в наши дни говорят; но живет он неплохо. А Джордж...
- Бедный старина Джордж! Ладно-ладно, сэр, не нужно мне про него рассказывать. Обычная история. Приличная работа - необдуманный, скоропалительный брак - в 1914 году все бросает и уходит на фронт демобилизован по инвалидности - работа, здоровье, деньги канули в никуда жена-героиня поддерживает огонь в очаге - общее ощущение беспросветности. Не будем бередить старые раны. Все и без слов понятно.
- Верно, не стоит о грустном. Отец их, разумеется, скончался, и еще десять дней назад из старшего поколения Фентиманов в живых оставалось только двое. Старик-генерал жил на небольшой постоянный доход, унаследованный им от жены, и на офицерскую пенсию. У него была холостяцкая квартирка на Довер-Стрит и слуга преклонных лет; по сути дела, в клубе "Беллона" он дневал и ночевал. Плюс его сестра Фелисити.
- Но как же она стала леди Дормер?
- А вот здесь мы дошли до интересного момента. Генри Дормер...
- Пуговичник?
- Пуговичник. Он несказанно разбогател - по сути дела, настолько, что смог оказать финансовую поддержку неким высокопоставленным лицам, от упоминания коих лучше воздержаться. И вот, со временем, принимая во внимание его великие заслуги перед нацией, - в списке награждений оговоренные несколько расплывчато, - он стал сэром Генри Дормером, баронетом. Его единственная дочка умерла, других детей не предвиделось, так что почему бы и не даровать ему титул, в награду за все его труды праведные?
- Экая вы язва, - заметил Уимзи. - Ни тебе почтения, ни доверчивого простодушия, ничего такого! А законники попадают на небеса?
- По этому вопросу я информацией не располагаю, - сухо отозвался мистер Мерблз. - Леди Дормер...
- А во всех прочих отношениях брак сложился удачно? - полюбопытствовал Уимзи.
- Брак, насколько я знаю, оказался на редкость счастливым, - отвечал адвокат, - обстоятельство в известном смысле досадное, поскольку решительно зачеркивало для нее возможность когда-либо воссоединиться с родственниками. Леди Дормер, - превосходная женщина, натура щедрая и великодушная, - то и дело предпринимала попытки примирения, но генерал держался с неизменной суровостью и отчужденностью. И сын его тоже, - отчасти из уважения к пожеланиям старика, но главным образом потому, сдается мне, что служил в индийском полку и большую часть времени проводил за границей. А вот Роберт Фентиман оказывал некоторое внимание почтенной старой леди, то и дело заходил с визитом, и все такое; одно время так же поступал и Джордж. Разумеется, генералу они ни словом об этом не обмолвились, иначе с ним бы истерика приключилась. А после войны Джордж со своей двоюродной бабушкой вроде бы раззнакомился - понятия не имею, почему.
- А я догадываюсь, - отозвался Уимзи. - Нет работы - нет и денег, знаете ли. Не хотел глаза мозолить. Что-нибудь в этом роде, э?
- Вероятно. А, может быть, они повздорили. Не знаю. Как бы то ни было, таковы факты. Надеюсь, я вас еще не утомил?
- Я держусь, - заверил Уимзи, - в предвкушении того момента, когда дело дойдет до денег. В глазах ваших, сэр, я различаю стальной юридический блеск, подсказывающий, что сенсация уже не за горами.
- Именно так, - подтвердил мистер Мерблз. - Вот и я и дошел... благодарю вас, пожалуй, да... еще один бокальчик придется в самый раз; хвала Провидению, я к подагре не склонен. Да. А! - вот мы и добрались до печального события, имевшего место одиннадцатого ноября сего года. Попрошу вас внимательно следить за ходом моих рассуждений.
- Всенепременно, - учтиво пообещал Уимзи.
- Леди Дормер, - продолжал мистер Мерблз, порывисто наклонившись вперед и акцентируя каждую фразу резкими тычками монокля в золотой оправе, зажатого между большим и указательным пальцем, - была уже в летах и давно прихварывала. Однако характер ее, живой и упрямый, остался тем же, что в девичестве; и пятого ноября ей вдруг взбрело в голову пойти полюбоваться на фейерверки в Хрустальном дворце3 или где-то еще, - может, на Хампстед-Хит4 или в "Уайт-Сити"5, - я позабыл, где именно, да это и не имеет значения. Важно другое: вечер выдался холодный и сырой. Леди Дормер, тем не менее, настояла на этой прогулке, повеселилась от души, точно дитя малое; ее продуло ночным воздухом, - что за неосторожность! - и результатом явилась серьезная простуда, что за два дня обернулась пневмонией. Десятого ноября она стремительно теряла силы; предполагалось, что бедняжка не доживет до утра. В связи с этим юная леди, живущая при ней в воспитанницах, - дальняя родственница, мисс Анна Дорланд, - передала для генерала Фентимана сообщение: дескать, если он хочет застать сестру в живых, пусть поспешит. Поскольку все мы люди, счастлив сказать, что эта новость сокрушила преграду гордыни и упрямства, что так долго удерживала старика на расстоянии. Он явился, застал леди Дормер еще в сознании, - хотя и очень ослабевшую, пробыл с ней около получаса и отбыл, по-прежнему прямой, как шомпол, однако заметно оттаяв. Это произошло днем, около четырех часов. Вскоре после того леди Дормер впала в бессознательное состояние, более не произнесла ни слова и не пошевельнула и пальцем, но мирно скончалась во сне в половине одиннадцатого следующим утром.
Предположительно, шок и нервное потрясение от беседы с давно утраченной сестрой оказались непосильным напряжением для слабого организма генерала, потому что, как вы сами знаете, он скончался в клубе "Беллона", точное время не установлено, - в тот же день, одиннадцатого ноября.
А вот теперь, наконец-то, - а вы так терпеливо выслушали мои занудные разъяснения, - мы дошли до того момента, где нам требуется ваша помощь.
Мистер Мерблз подкрепил свои силы глоточком портвейна и, с долей беспокойства взглянув на Уимзи, который закрыл глаза и, похоже, задремывал, продолжил:
- Кажется, я еще не упомянул, каким образом я оказался причастен к этому делу. Мой отец был семейным адвокатом Фентиманов; унаследовав дело после смерти отца, я, естественно, заступил ему на смену и здесь. Генерал Фентиман, хотя завещать мог немного, не принадлежал к тем безответственным людям, что умирают, не оставив должных распоряжений на случай смерти. Его офицерская пенсия, разумеется, умерла вместе с ним, но небольшой своей собственностью он должным образом распорядился в завещании. Небольшую сумму, - пятьдесят фунтов, - он завещал слуге (человеку преданному и во всех отношениях достойному); и еще пару-тройку пустячков друзьям-однополчанам и слугам в клубе "Беллона" (кольца, медали, оружие и небольшие суммы в размере нескольких фунтов каждая). Вот и мы дошли до основного имущества, - суммы примерно в две тысячи фунтов, вложенные в ценные бумаги и приносящей доход чуть превышающий сто фунтов в год. Эти облигации, отдельно поименованные и перечисленные, отошли к капитану Джорджу Фентиману, младшему из внуков, согласно пункту, должным образом сформулированному, где говорилось, что наследодатель, обойдя таким образом старшего внука, майора Роберта, отнюдь не намеревался проявить к нему неуважение, но поскольку, раз Джордж более нуждается в денежной помощи, оставшись инвалидом, с женой на руках, и все такое прочее, в то время как у старшего брата есть профессия, и никакими обязательствами он не связан, настоятельная потребность Джорджа дает ему право на эти деньги. Роберт же назван душеприказчиком и наследником имущества, очищенного от долгов и завещательных отказов; таким образом, к нему переходят все личные вещи и деньги, отдельно не оговоренные в других пунктах. Это ясно?
- Ясно как день. А Роберта такое соглашение устраивало?
- Ох, конечно, да; вполне устраивало! С текстом завещания он ознакомился заранее и подтвердил, что все это справедливо и правомерно.
- И тем не менее, - отметил Уимзи, - похоже, есть еще небольшой пустячок: вы явно скрываете в рукаве нечто абсолютно сногсшибательное. Ну давайте, выкладывайте! Это потрясение я переживу, уж каким бы оно ни было!
- Настоящее потрясение пришлось пережить мне, в прошлую пятницу, благодаря поверенному леди Дормер, мистеру Притчарду из "Линкольнз инн". Он написал мне, спрашивая, не могу ли я назвать точное время смерти генерала Фентимана с точностью до часа и минуты. Я, разумеется, ответил, что, учитывая не совсем обычные сопутствующие обстоятельства, я не могу ответить на вопрос так точно, как мне хотелось бы, но я так понял, что по мнению доктора Пенберти генерал скончался до полудня одиннадцатого ноября. Тогда мистер Притчард спросил, нельзя ли ему повидаться со мною, не откладывая, ибо ему необходимо обсудить дело крайней срочности и важности. Таким образом, я назначил встречу в понедельник вечером, и по прибытии мистер Притчард сообщил мне следующие подробности.
За много лет до смерти леди Дормер, - которая, как я уже говорил, отличалась исключительной широтою души, - составила завещание. К тому времени ее муж и дочь умерли. У Генри Дормера родных было мало, и все люди относительно богатые. По собственному своему желанию он недурно обеспечил их всех, а оставшееся состояние, - что-то около семи сотен тысяч фунтов, - передал жене, особо оговорив, что она вольна считать эти деньги своей безраздельной собственностью и поступать с ними по своему усмотрению, без каких-либо ограничений.
1 2 3 4