Он старался успокоить ее и верил в то, что говорил. Но Шейла не верила, сама не зная почему. На душе у нее было тяжело, как всегда после встречи с Ортегой.
Рафага сжал ее руки, чтобы отогнать тревожные мысли.
– Ты поняла меня, Шейла?
– Да, – кивнула она и улыбнулась.
Гнедая ткнулась ему в руку. Шейла воспользовалась этим, чтобы покончить с неприятным разговором.
– Почему ты больше не ездишь на гнедой?
– Потому что она твоя.
– Не в буквальном, конечно, смысле, – весело улыбнулась Шейла, вспомнив объяснение Рафаги в тот день, когда Хуан подарил ей Аррибу.
– Нет, я действительно дарю ее тебе, – уточнил Рафага. – Я сказал об этом Хуану. Он будет седлать для тебя гнедую, когда ты захочешь прогуляться верхом.
– Это из-за Аррибы? – тихо спросила Шейла.
– Да. Я не могу ее оживить, но я даю тебе лошадь, которая ничуть не хуже. – Он потрепал гнедую за челку. – Она не так быстра на ногу, как чалая, но зато может преодолеть сотню горных перевалов и у нее хватит сил еще на сотню. А ночью она видит, как кошка, и найдет любую дорогу.
– Но… – озадаченно начала Шейла. Если гнедая так хороша, значит ли это, что Рафага оказывает ей доверие? Шейла не решилась задать этот вопрос.
– Мы должны возвращаться. – Он взял поводья рыжей лошади и сел в седло. – Ко мне приехал человек, я должен поговорить с ним.
Перекинув поводья, Шейла вскочила в седло. Она могла только догадываться о мотивах его решения, так как он тут же тронулся в путь.
Шейла узнала приезжего – это был тот самый человек, который примчался в грозу несколькими неделями раньше. Он не скрывал своего интереса, и у нее создалось впечатление, что он приехал из-за нее.
Информация, которую он сообщил Рафаге, расстроила его. Когда Шейла попыталась выведать, верно ли ее предположение, Рафага мягко разуверил ее, но при этом отказался назвать причину неожиданного и поспешного появления здесь гостя. Судя по его усталой взмыленной лошади, он действительно мчал изо всех сил.
Это был один из редких случаев за последние дни, когда между Шейлой и Рафагой возник невидимый барьер. Но связывавшие их узы близости были сильнее этих минут взаимного отчуждения. Перемена в их отношениях была очевидна для окружающих. Шейла стала замечать, что обитатели каньона оказывают ей знаки уважения. Даже охранники дружески кивали ей и улыбались, когда она выходила из дома. Глинобитная хижина и каньон больше не казались ей тюрьмой, и обитатели поселка, похоже, чувствовали это.
Взяв мыло и полотенце, Шейла вышла из дома. Используя сочетание жестов и немногих испанских слов, которым ее обучила Консуэло, она объяснила охраннику, что идет мыть голову. Охранник кивнул и пропустил ее. Она улыбнулась про себя, припомнив то время, когда ей преграждали путь ружьем.
Теперь Шейла все меньше тосковала по родителям, все меньше томилась от невозможности подать им весточку о себе. Ей казалось, что она уже много лет живет в этом доме, а родители остались в каком-то другом мире, к которому она больше не принадлежит. И это больше не огорчало Шейлу. Ее вполне устраивала новая жизнь, потому что с ней был Рафага.
Напевая что-то себе под нос, она опустилась на колени у водоема. Заметно отросшие за это время волосы веером рассыпались по воде. Она стала не спеша намыливать голову.
Когда она уже полоскала волосы, ей почудилось, что поблизости кто-то есть. Она обернулась, уверенная, что это Рафага пришел за ней, но вокруг никого не было. Пожав плечами, Шейла опустила волосы в воду и закрыла глаза, чтобы мыло не попало в них.
День был слишком хорош, чтобы сразу возвращаться домой. Шейла уселась на солнышке и принялась вытирать волосы полотенцем.
Шелест травы заставил ее посмотреть влево. Там стоял какой-то мужчина и наблюдал за ней. Шейла однажды видела его в каньоне, но имени не знала. В нем было нечто насторожившее ее.
Она нерешительно улыбнулась.
– Добрый день, – сказала Шейла по-испански.
Не ответив на ее приветствие, мужчина направился к Шейле. Поначалу она подумала, что этого человека прислал Рафага, обеспокоенный ее долгим отсутствием. Когда мужчина подошел поближе, она невольно отступила.
В этот миг кто-то сзади обхватил ее рукой за талию, а другой рукой зажал ей рот, чтобы она не закричала. Шейла изо всех сил отбивалась, пытаясь освободиться. У первого мужчины оказалась веревка. Он крепко связал ей руки, и ее потащили в лес, где дожидались три лошади.
Рука зажимавшая ей рот, не давала Шейле возможности дышать. Она судорожно ловила ноздрями воздух, чуть живая от страха и напряжения.
Как только рука немного отодвинулась, Шейла закричала: «Рафа…», – но тотчас же ей в рот засунули грязный платок, от которого ее чуть не стошнило. Другим платком ей обвязали голову, так сильно дернув ее при этом за волосы, что у нее на глазах выступили слезы.
Когда Шейлу насильно усадили в седло, она увидела второго похитителя. Ну конечно же, это был опять Ортега. После убийства Брэда все к тому и шло. Ее пронзило страшное чувство обреченности.
Он осклабился, посмеиваясь над ее отчаянием; его щербатые желтые зубы были похожи на клыки голодной собаки. Он привязал ее руки к луке седла, чтобы не дать ей возможности соскользнуть с лошади и убежать.
Удерживая поводья, он взобрался на свою лошадь. Первый мужчина уже сидел верхом, ожидая. Он последовал за Ортегой. Вместо того чтобы ехать через лес на восток, они повернули обратно к водоему. У нее мелькнула надежда. Если они не поедут к выходу из каньона, то ситуация может каким-либо образом измениться.
Они уже почти поравнялись с водоемом, когда Ортега внезапно остановил лошадь. Шейла посмотрела вперед и увидела Хуана, который стоял на дороге; в руке у него было ружье. Сообщник Ортеги поскакал вперед, стараясь заслонить Шейлу от взгляда Хуана, но тот уже увидел ее и холодно спросил что-то по-испански.
Сердце Шейлы забилось ровнее от облегчения. В уголках глаз выступили слезы. Хуан знал, как она боялась и презирала Ортегу. Он никогда не поверит в сказочку, которую придумает этот негодяй. Она скользнула неприязненным взглядом по отвратительному животному, смеющему называть себя человеком. На этот раз его непременно остановят.
Затем она увидела то, чего не мог видеть Хуан: Ортега незаметно вытащил нож. Шейла хотела крикнуть, предупредить Хуана, но платок глушил всякие звуки. И все же Хуан посмотрел на нее. Именно этого момента ждал Ортега – чтобы кто-то отвлек внимание Хуана.
С быстротой молнии он метнул нож. Хуан слишком поздно понял свою промашку. Он хотел вскинуть ружье на плечо, но лезвие уже воткнулось ему в грудь. Крик ужаса застрял в горле Шейлы.
Ортега пришпорил свою лошадь, огрел поводьями лошадь Шейлы. Оставив позади лежащего на земле Хуана, они повернули к стене каньона и оказались на узкой тропе, начинающейся сразу за поросшим мхом валуном. Это был второй выход из каньона, о существовании которого Шейла не подозревала.
21
Выехав из каньона, они взяли путь на запад. Шейла чувствовала, что ее лошадь уже спотыкается от усталости, следуя за натянутыми поводьями, которые понуждали ее идти вперед.
Время от времени похитители судорожно оглядывались назад. Шейла понимала, что они хотят как можно дальше умчаться от каньона. Какую бы цель Ортега ни преследовал, он намеревался достичь ее прежде, чем ему помешает погоня. Шейле оставалось только одно: молиться, чтобы Рафага поскорее напал на их след. Лошадь Ортеги споткнулась и чуть не упала на колени. Сильный рывок поводьев заставил ее поднять голову. Ортега осыпал ее злобными испанскими проклятиями. Шейла заметила кровавую пену вокруг лошадиной пасти. Ей стало жаль загнанное животное, но потом она решила, что гораздо уместнее будет пожалеть себя. Скоро наступит ее очередь, и тогда Ортега не остановится ни перед какой самой изощренной пыткой.
Выехав на поляну, Ортега остановил лошадей, чтобы дать им долгожданную передышку; видимо, он понял, что, если загонит лошадей, им придется дальше идти пешком. Шейла чувствовала себя такой же усталой, как и несчастные животные. Ее руки онемели от туго стягивающих их веревок. Однако страх заставлял ее быть вдвойне бдительной.
Похитители спешились, утолили жажду из фляги. Шейла чувствовала, как пересохло у нее во рту. От кляпа у нее сводило челюсти, язык стал деревянным. Напившись, они попоили лошадей.
Шейла подвинулась в седле, стараясь размять затекшие руки. Скрип седла привлек внимание Ортеги. Его губы растянулись в гнусной ухмылке, когда он бросил взгляд на застежку ее блузки.
Солнце палило немилосердно, и пот струился по ее телу. Намокшая блузка прилипла к коже, плотно облегая грудь.
Шейла съежилась от страха, когда Ортега направился к ней. Она решила держаться твердо и непреклонно, понимая, что он будет счастлив видеть ее трепещущей от страха перед ним. Ей стоило большого труда не отпрянуть от отвращения, когда он стал отвязывать веревку от седла.
Грубым рывком он стащил ее с седла. Он намеренно сделал так, чтобы она тяжело свалилась ему прямо в руки. Одной рукой он тут же сграбастал ее грудь, злорадно посмеиваясь над ее слабым, задушенным кляпом протестом. Шейла пыталась обрести равновесие, чтобы не сдаваться без борьбы.
Второй мужчина что-то сказал Ортеге. Шейла разобрала несколько испанских слов. Тот пытался втолковать Ортеге, что сейчас не время для глупых забав. Но Ортега, не спуская с лица плотоядной улыбочки, возразил, что лошади все равно отдыхают. Шейла безуспешно старалась вырваться, ее ноги едва доставали до земли. Мужчина покачал головой и отошел в сторону.
Но Ортега окликнул его и повернул Шейлу к нему лицом. Рукой, которой до этого грубо мял ей грудь, он ухватился за ворот блузки и изо всех сил рванул его вниз.
Разорванная блузка распахнулась, обнажив две нежные округлости, вздымающиеся при каждом вздохе. Ортега подзадоривал своего соучастника воспользоваться завоеванным трофеем.
Теряя голову от омерзения, Шейла сделала нечеловеческое усилие и выскользнула из его рук. Она попыталась бежать, но Ортега успел схватить ее за полу блузки. Ее подхватил сообщник Ортеги. Пока тот удерживал ее, Ортега сдернул с нее блузку. Шейла отчаянно сопротивлялась, когда он принялся расстегивать ее брюки.
Сообщнику Ортеги стоило немалых усилий сдерживать ее отчаянное сопротивление. Шейла ощущала, как твердеет его мужская плоть, которой он прижимался к ее спине, и понимала, что он тоже примет участие в ее изнасиловании, после Ортеги. Брюки на ней уже сползли до бедер. Шейла лягнула Ортегу, целясь в пах. Он перехватил ее ногу, прежде чем она успела нанести ему удар. Едва живая от страха, она попыталась звать на помощь Рафагу, но кляп не давал ей возможности сделать это.
Шейла была крепко прижата к земле, но она бешено брыкалась и извивалась как змея. Сообщник Ортеги завел ей руки за голову, чтобы она не могла сопротивляться, а сам Ортега тем временем возился со своими штанами.
Раздался выстрел, и руки Шейлы неожиданно отпустили. Она перевернулась на живот, стараясь подняться. Ортега уже бежал к лошадям. Раздался еще один выстрел – и он упал.
Сквозь пелену слез Шейла увидела Рафагу, мчащегося к поляне с ружьем в руках. Позади него бежали Ларедо и еще один человек.
Шейла забилась в рыданиях. Полными ужаса глазами она смотрела на Ортегу, который отчаянно пытался подняться. Еще выстрел – и он перестал двигаться. Рафага подошел к нему, перевернул его на спину носком сапога и поднес дуло к его затылку.
Потом Шейла увидела стоящего перед ней на коленях Ларедо. Он сорвал с себя куртку и прикрыл ее наготу. Она взглядом поблагодарила его.
– Слава Богу, с тобой все в порядке, – пробормотал Ларедо и хотел вынуть платок из ее рта.
– Не дотрагивайся до нее! – зло предупредил Рафага, наставив дуло на Ларедо.
Хорошо знавший его Ларедо мгновенно отодвинулся от Шейлы. Шейла почувствовала страх при виде Рафаги, чьи тонкие черты сковала ледяная маска. Она невольно сжалась при его приближении.
Не говоря ни слова, он присел и стал развязывать повязку на ее голове. Его движения были осторожны, но лицо оставалось суровым. Долгий, похожий на рыдание вздох вырвался у нее, когда он вытащил платок из ее рта. Слезы покатились по щекам, но плакала она молча. Рафага просунул лезвие ножа между ее руками и, разрезав веревку, поднялся и отошел в сторону. Шейла еще не пришла в себя от пережитого потрясения. Она бессильно сидела на земле, содрогаясь в беззвучных рыданиях.
Ни Ларедо, ни третий спутник Рафаги не подумали прийти ей на помощь. Шейле хотелось ощутить тепло рук Рафаги, но он казался ей закованным в ледяную броню.
Вскоре Рафага привел на поляну трех лошадей, в руках у него было одеяло. Передав поводья третьему спутнику, Рафага подошел к Шейле. Он развернул одеяло и, присев на корточки, заслонил им Шейлу, как ширмой, а сам тем временем снял с нее куртку Ларедо и бросил ему.
Шейла не сделала попытки помочь ему, пока он заворачивал ее в одеяло, точно ребенка. Потом он взял ее на руки и отнес к своей рыжей лошади.
Ларедо стоял возле лошади.
– Что делать с ними? – спросил он, указывая на тела похитителей.
– Пусть этой падалью займутся звери, – сквозь зубы процедил Рафага. Он обернулся к третьему мужчине и приказал ему привести лошадей убитых.
Шейла дрожала. Он обхватил ее рукой и прижал к груди. Она куталась в одеяло, пытаясь согреться. Возвращение домой было долгим и тягостным от безмолвия.
Около дома Рафага соскочил с лошади. Взяв Шейлу на руки, он кивком велел охраннику открыть дверь. Оглянувшись через плечо, Шейла увидела Ларедо, слезавшего с лошади, но Рафага ногой захлопнул за собой дверь. Он внес Шейлу в спальню и осторожно положил на кровать.
Лицо его было похоже на застывшую маску, вылитую из бронзы, черные глаза со стальным отливом смотрели отчужденно.
– Оставайся здесь, – приказал он.
Не зная, следует ли воспринимать его слова буквально, она не двигалась. Да у нее и не было такого желания: она совершенно обессилела после трагедии, разыгравшейся в горах. Вскоре его шаги послышались на кухне. Шейла вдруг с удивлением подумала, что в доме не видно Консуэло, но тут же вспомнила, как вонзился нож в грудь Хуану.
Когда Рафага вернулся, она захотела спросить его о Хуане, но вопрос застрял у нее в горле. Он поставил таз с горячей водой в середине комнаты. Расстелил рядом полотенце. Потом подошел к Шейле. Она уставилась на него круглыми немигающими глазами, когда он снял с нее одеяло и отбросил его в сторону. Он подвел ее к полотенцу и велел встать на него.
С безразличием, приставшим разве что врачу, Рафага принялся методично намыливать ее тело. Шейла, как манекен, молча стояла перед ним, вспоминая, как однажды она столь же усердно смывала с себя следы грязных прикосновений Хуана Ортеги. Возможно, Рафага тоже вспомнил об этом.
Вытерев ее полотенцем, он отнес ее обратно в кровать и укрыл одеялом. Когда он присел на край кровати, она беспомощно посмотрела ему в глаза и встретила отчужденный до жестокости взгляд. Ей хотелось, чтобы он обнял ее, но она не могла произнести ни слова.
Слезинка соскользнула с ее ресницы и хрустальной капелькой застыла на щеке. Рафага пальцем смахнул ее, мускулы на его лице дрогнули. Не произнеся ни слова, он встал и вышел из комнаты. Шейла отвернулась к стене и свернулась в клубок. Она услышала, как хлопнула входная дверь, и закрыла глаза.
Когда солнце уже зашло, Рафага вернулся и принес ей еду. Шейла пыталась отказаться от ужина, но он настоял на своем. Это были единственные слова, обращенные к ней. Она впихнула в себя едва ли треть того, что он принес, и отодвинула тарелку в сторону. Он молча взял ее и вышел.
Утром процедура повторилась с той лишь разницей, что Шейла съела еще меньше. Она не знала, где спал Рафага, но с ней его не было. Она спряталась в свою скорлупу, видя его отчужденность.
И опять он покинул ее, как только она поела. Шейла встала. Мысль о том, что он снова войдет в комнату и посмотрит на нее, как на чужую, была ей невыносима. Она оделась и подошла к входной двери. Молчание опустевшего дома давило на нее. Она чувствовала себя разбитой и несчастной.
Шейла решилась приоткрыть дверь, но охранник не разрешил ей покинуть дом и, покачав головой, велел вернуться обратно. Итак, она опять превратилась в пленницу.
Шейла беспокойно ходила из угла в угол, боль и обида терзали ей сердце. Она выглядывала в окно, дожидаясь полдня, когда Рафага вновь принесет ей еду. Но вместо него с обедом появился Ларедо. Увидев его, Шейла потеряла власть над собой.
Когда он постучал в дверь, она гневно спросила:
– Что тебе нужно?
Ларедо протиснулся внутрь с небольшим подносом.
– Я рад, что ты встала. – Он быстро окинул ее оценивающим взглядом. – Вот, принес тебе поесть. Рафага говорит, что в последнее время ты мало ешь.
– Если это его так волнует, почему он не пришел сам?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28