OCR Rigel
«Следы невиданных зверей»: Географгиз; Москва; 1961
Аннотация
…Жили на земле птицы-великаны — ростом больше слона! В лесах Конго обитает водяное чудовище, пожирающее бегемотов… На зоологов одной экспедиции в Камеруне напал птеродактиль… Лайнер «Сайта Клара» столкнулся в океане с морским змеем, а норвежский корабль «Брунсвик» был атакован гигантским кальмаром…
Что здесь правда, а что вымысел?..
Если вас увлекают зоологические приключения и сокровенные тайны джунглей, вы с интересом прочтёте книгу «Следы невиданных зверей». Вы узнаете и о драконах из Комодо, и о страшной нунде (кошке ростом с осла!), о сказочной птице феникс и о том, сколько новых зверей и птиц открыто учёными за последние полвека и какие ещё неведомые существа скрываются в лесных дебрях и морских глубинах нашей планеты.
Введение
В сентябре 1957 года японские зоологи исследовали пойманного китобоями морского зверя. Зверь оказался ремнезубым китом, неизвестного науке вида. Китом!
Находка эта символична. Во второй половине XX столетия, когда человечество, создав сверхскоростные ракеты, смело устремилось в космический мир, у нас дома, на Земле, вдруг обнаруживаются такие недосмотры — «непримеченные» киты! Как видно, животный мир нашей планеты исследован ещё далеко не так хорошо, как об этом обычно говорят. За последние полвека пресса не раз оповещала читателей о неведомых птицах, зверях или рыбах, обнаруженных где-либо в дебрях тропического леса или в глубинах океана. А сколько крупных зоологических открытий вообще не было замечено широкой публикой! О них знают только специалисты.
Чем объяснить, что природа все ещё преподносит натуралистам неожиданные сюрпризы?
Дело в том, что на Земле много труднодоступных, ещё почти не поддающихся обследованию мест. Одно из них — океан. Едва ли не три четверти земной поверхности покрыто морем. Около четырех миллионов квадратных километров морского дна погребено в чудовищных глубинах свыше шести тысяч метров. В их мрачные пределы орудия лова, изобретённые человеком, вторгались всего лишь несколько десятков раз. Подсчитайте: приблизительно одно глубоководное траление на 40 тысяч квадратных километров морского дна!
Несоизмеримость этих цифр лучше всяких слов убеждает нас в том, что океанские глубины до сего дня фактически не исследованы.
Не удивительно поэтому, что буквально каждый трал, опущенный на значительную глубину, обязательно приносит со дна моря неизвестных специалистам животных.
В 1952 году американские ихтиологи тралили в Калифорнийском заливе и выловили даже здесь не менее 50 разновидностей неведомых им рыб. Но поистине непочатый край самых неожиданных находок открылся советским учёным, проникшим в океанскую пучину при помощи новейшего оборудования научно-исследовательского судна «Витязь». Всюду, где им приходилось работать: и в Тихом, и в Индийском океанах, открывали они неведомых рыб, осьминогов, моллюсков, червей.
Даже на Курильских островах, где и раньше побывала не одна экспедиция, советские учёные (С. К. Клумов и его сотрудники) сделали неожиданные открытия. На острове Кунашир обнаружили ядовитых змей. До этого считалось, что на Курилах водятся лишь неядовитые полозы. Здесь же нашли неизвестных прежде тритонов, древесных лягушек и сухопутных пиявок совсем особого вида.
Зоологи «Витязя» извлекли со дна моря ещё более необыкновенных существ — фантастических погонофор. Это животные, которых природа «забыла» наделить наиболее необходимыми для поддержания жизни органами — ртом и кишечником!
Как они питаются?
Самым невероятным образом — при помощи щупалец. Щупальца и ловят пищу, и переваривают её, и всасывают питательные соки, которые по кровеносным сосудам расходятся во все участки тела.
Ещё в 1914 году у берегов Индонезии поймали первого представителя погонофор. Второго обнаружили у нас в Охотском море 29 лет назад. Но учёные долго не могли найти этим странным созданиям подходящее место в научной классификации живой природы.
Лишь исследования «Витязя» помогли собрать достаточно обширные коллекции уникальнейших существ. Изучив эти коллекции, зоологи пришли к выводу, что погонофоры не принадлежат ни к одной из девяти крупнейших зоологических групп — так называемых типов животного царства. Погонофоры составили особый, десятый, тип. Так необычно их строение.
Погонофор стали обнаруживать сейчас во всех океанах, даже в Северном Ледовитом. Распространены они по всему свету и, видно, совсем не редки на дне моря. А. В. Иванов, ленинградский зоолог, которому наука обязана наиболее тщательными исследованиями погонофор, пишет, что эти животные чрезвычайно изобильны во многих местах своего обитания. «Тралы приносят здесь массу населённых и пустых трубок погонофор, забивающих мешок трала и даже висящих на раме и тросе».
Почему же до самого последнего времени столь многочисленные существа не попадались в руки морских исследователей? А поймать их нетрудно: погонофоры ведут неподвижный образ жизни.
Да потому не попадались, что учёные только ещё начинают по-настоящему проникать в глубины океанов и морей. Безусловно, нас ожидает здесь множество самых удивительных открытий. Пока изучена лишь незначительная часть морских животных. Самые крупные и подвижные обитатели глубин вообще не могут быть пойманы обычными орудиями рыболовных и экспедиционных судов. Тралы, сети, невода для этого просто не годятся. Вот почему некоторые исследователи говорят: «В океане все возможно!»
Есть на земле ещё одно место, где перед натуралистом с первых же шагов открываются многообещающие возможности. Но проникнуть в его тайны не легче, чем в океанскую бездну. Не глубины и даже не заоблачные высоты охраняют это место, а совсем другие препятствия. Их великое множество, и все они опасны.
Речь идёт о тропическом лесе. Суровая Антарктида прославилась своей недоступностью. Но в её снегах, хотя и с невероятными трудностями, можно передвигаться на специально оборудованных машинах. В тропическом лесу любой вездеход застрянет у самого старта.
До финиша человек здесь может добраться, пользуясь лишь средством передвижения, данным ему от природы. Какие в пути предстоят ему испытания, мы узнаем из следующей главы.

Чёрные кошмары и «белые пятна» джунглей
Ужасы «зеленого ада»
«Кто-то сказал, — пишет Аркадий Фидлер, — что для человека, вступающего в джунгли, бывает только два приятных дня. Первый день, когда, ослеплённый их чарующим великолепием и могуществом, он думает, что попал в рай, и последний день, когда, близкий к сумасшествию, он бежит из этого зеленого ада».
Чем же так ужасен тропический лес?
Представьте себе безбрежный океан гигантских деревьев. Они растут так тесно, что их вершины переплелись в непроницаемый свод.
Причудливые лианы и ротанги густой сетью опутали и без того непроходимые дебри. Стволы деревьев, узловатые щупальца лиан поросли мхами, гигантскими лишайниками. Мох всюду — и на гниющих стволах, и на малюсеньких, с «носовой платок», клочках не занятой деревьями земли, и в мутных ручьях и ямах, наполненных, густой чёрной жижей.
Нигде нет ни пучка травы. Всюду мхи, грибы, папоротники, лианы, орхидеи и деревья; деревья — чудовищные исполины и тщедушные карлики. Все теснятся в борьбе за свет, лезут друг на друга, переплетаются, перекручиваются безнадёжно, образуя непролазную чащу.
Вокруг господствует серо-зелёный сумрак. Не видно ни восхода, ни солнечного заката, ни самого солнца на небе.
Никакого ветра. Ни самого слабого дуновения. Воздух неподвижен, как в оранжерее, насыщен парами воды и углекислого газа. Пахнет гнилью. Сырость невероятная — до 90—100% относительной влажности!
И жара! Термометр днём почти всегда показывает 40°С выше нуля. Жарко, душно, сыро! Даже деревья, их жёсткие, точно восковые, листья покрылись «испариной» — крупными каплями сгустившихся паров влаги. Капли набегают одна на другую, падают с листа на лист никогда не перестающим дождём, всюду в лесу звенит капель.
Лишь у реки можно дышать свободно. Пробив брешь в чудовищном нагромождении живых и мёртвых деревьев, река несёт в затхлую пучину дебрей прохладу и свежесть.
Вот почему все экспедиции, проникавшие в глушь тропического леса, шли в основном по рекам и по их берегам. Даже пигмеи бамбути, которые, по общему мнению, лучше других народов приспособлены к жизни в лесных дебрях, избегают далеко уходить от речных долин, этих «столбовых дорог» тропического леса. Бродячие, так называемые лесные индейцы, вроде племени кампа, тоже не углубляются далеко в страшную «сельву». В своих передвижениях по лесам Амазонии они в общем следуют вдоль рек и лесных протоков, которые служат им ориентирами.
В самые глухие уголки тропического леса ещё не ступала нога человека.
А эти «уголки» не так уж малы. На три тысячи километров в глубь материка, от Гвинеи до вершин Рувензори, сплошным массивом протянулись тропические леса Африки. Их средняя ширина — около тысячи километров. Протяжённость лесов Амазонии ещё значительнее — свыше трех тысяч километров с востока на запад и две тысячи километров с севера на юг — семь миллионов квадратных километров, две трети Европы! А леса Борнео, Суматры и Новой Гвинеи? Около 14 миллионов квадратных километров суши нашей планеты занимают непроходимые лесные дебри, мрачные, душные, сырые, в зеленом сумраке которых «притаились безумство и ужас».
О Сельва, супруга безмолвия, «Мать одиночества и туманов»!
«Какая злая судьба заточила меня в твою зеленую тюрьму? Шатёр твоей листвы, как огромный свод, вечно над моей головой… Дай мне уйти, о еельва, из твоего болезнетворного сумрака, отравленного дыханием существ, которые агонизируют в безнадёжности твоего величия. Ты кажешься огромным кладбищем, где сама превращаешься в тлен и снова возрождаешься…
Где же поэзия уединённых рощ, где бабочки, подобные прозрачным цветкам, волшебные птицы, певучие ручьи? Жалкое воображение поэтов, которым ведомо лишь домашнее одиночество.
Ни влюблённых соловьёв, ни версальских парков, ни сентиментальных панорам! Здесь монотонный хрип жаб, подобный хрипу больных водянкой, глушь нелюдимых холмов, гнилые заводи на лесных реках. Здесь плотоядные растения усыпают землю мёртвыми пчёлами; отвратительные цветы сокращаются в чувственной дрожи, а сладкий запах их пьянит, как колдовское зелье; пух коварной лианы слепит животных, прингамоса обжигает кожу, плод куруху снаружи кажется радужным шаром, а внутри он подобен едкой золе; дикий виноград вызывает понос, а орехи — сама горечь…
Сельва, девственная и кровожадно-жестокая, нагоняет на человека навязчивую мысль о неминуемой опасности… Органы чувств сбивают с толку разум: глаз осязает, спина видит, нос распознает дорогу, ноги вычисляют, а кровь громко кричит: «Бежим, бежим!»
Я не знаю более выразительного описания гнетущего впечатления, которое производит на человека девственный лес! Автор этого отрывка колумбиец Хосе Ривера хорошо знал «кровожадную, жестокую сельву». Участвуя в работах смешанной пограничной комиссии по урегулированию спора между Колумбией и Венесуэлой, он немало времени провёл в первобытном лесу Амазонской низменности и испытал все его ужасы.
Поражает контраст между этим мрачным описанием тропического леса и восторгами перед его красотами, которые часто приходится встречать на страницах приключенческой литературы. Откровенно говоря, мы больше привыкли к восторженным рассказам о природе тропиков. Представляя себе тропический лес, мы обычно воскрешаем в памяти картины сказочного величия девственной природы: причудливое переплетение лиан, огромные и яркие цветы, сверкающих, как самоцветы, бабочек и колибри, раскрашенных, словно ёлочные украшения, попугаев и зимородков. Всюду яркое солнце, чудесные краски, оживление и звонкие трели. Красота чарующая!
Так-то оно так: во всем здесь бездна красоты, только не следует ни лежать, ни сидеть на этой преисполненной жизни земле. Можно лишь постоянно двигаться.
«Попробуйте, — пишет исследователь Африки Стенли, — положить руку на дерево или растянуться на земле, присесть на обломившийся сук и вы постигнете, какая сила деятельности, какая энергичная злоба и какая истребительная жадность вас окружает. Откройте записную книжку — тотчас на страницу садится дюжина бабочек, пчела вертится над вашей рукой, другие пчелы норовят вас ужалить в самый глаз, гудит перед ухом оса, перед носом снуёт громадный слепень, и целая стая муравьёв ползёт к вашим ногам: берегитесь! Передовые уже залезли на ноги, быстро взбираются наверх, того и гляди запустят свои острые челюсти в ваш затылок… О, горе, горе!»
Очень неприятны мелкие пчелы. Ни читать, ни писать, ни есть невозможно, сетует Стенли, если преданный человек все время их не отгоняет. Они норовят ужалить в глаз, но, впрочем, лезут и в уши, и в ноздри.
В числе других «неприятностей» этот исследователь упоминает фараонову вошь, или, по-местному, джиггер. Она откладывает яйца под ногтем большого пальца ног. Её личинки расползаются по всему телу, «превращая его в скопище гнойных струпьев».
Маленький жучок тоже забирается под кожу и колет, точно иголкой. Всюду большие и малые клещи и сухопутные пиявки, которые сосут кровь бедных путешественников, а её «и так немного осталось». Бесчисленные осы жалят так, что доводят человека до исступления, а если набросятся всей стаей — то и до смерти. Тигровая улитка падает с ветвей к оставляет на коже вашего тел а «ядовитый след своего присутствия, так что вы от боли корчитесь и кричите благим матом». Красные муравьи, нападая по ночам на лагерь, не дают никому спать. От укусов чёрных муравьёв «испытываешь муки ада». Муравьи всюду! Они залезают под одежду, падают в кушанья. Проглотишь их с полдюжины — и «слизистые оболочки желудка будут изъязвлены».
Приложите ухо к стволу упавшего дерева или к старому пню. Слышите, какой там внутри гул и стрекотание?
Это возятся, жужжат, поедают друг друга бесчисленные насекомые и, конечно, муравьи, муравьи разных пород и размеров. Муравьи, которые водятся в этом «царстве ужасов», не только причиняют своими укусами невыразимые страдания. По почве, устланной телами гниющих деревьев и мхов, среди тлетворных испарений болот Амазонии бродят миллионные полчища муравьёв-эцитонов, по-местному — «тамбоча». Как сигналы лютой опасности, звучат в сельве зловещие крики птиц-муравьедов, предупреждая все живое о приближении «чёрной смерти». Большие и малые хищники, насекомые, лесные свиньи, гады, люди — все бегут в панике перед походными колоннами эцитонов. Многие исследователи писали об этих прожорливых тварях. Но лучшее описание принадлежит опять-таки Хосе Ривера:
«Вопль его был страшнее клича, возвещавшего о начале войны:
— Муравьи! Муравьи!
Муравьи! Это означало, что людям немедленно следовало прекратить работу, бросить жилища, огнём проложить себе путь к отступлению, искать убежища где попало. Это было нашествие кровожадных муравьёв тамбоча. Они опустошают огромные пространства, наступая с шумом, напоминающим гул пожара. Похожие на бескрылых ос с красной головой и тонким тельцем, они повергают в ужас своим количеством и своей прожорливостью. В каждую нору, в каждую щель, в каждое дупло, в листву, в гнёзда и ульи просачивается густая смердящая волна, пожирая голубей, крыс, пресмыкающихся, обращая в бегство людей и животных…
Через несколько мгновений лес наполнился глухим шумом, подобным гулу воды, прорвавшей плотину.
— Боже мой! Муравьи!
Тогда всеми овладела одна мысль: спастись. Они предпочли муравьям пиявок и укрылись в небольшой заводи, погрузившись в неё по шею.
Они видели, как прошла первая лавина. Подобно далеко разлетающемуся пеплу пожара, шлёпались в болото полчища тараканов и жуков, а берега его покрывались пауками и змеями, и люди баламутили тухлую воду, отпугивая насекомых и животных. Листва бурлила, как кипящий котёл. По земле двигался грохот нашествия; деревья одевались чёрным покровом, подвижной оболочкой, которая безжалостно поднималась все выше и выше, обрывая листья, опустошая гнёзда, забираясь в дупла».
Река, в которой нельзя купаться
В «ужасной сельве» нельзя без предосторожностей ни сесть, ни лечь на мягких подушках изумрудных мхов, покрывающих землю. Нельзя здесь без большого риска и искупаться. Изнурительный зной гонит под сень речной прохлады обитателей дебрей. Но страх перед опасностями великой реки заставляет их поспешно отступать, едва утолив жажду несколькими глотками.
Многочисленные крокодилы и водяные удавы ещё не самые опасные твари, обитающие в Амазонке и её бесчисленных притоках.
Здесь водятся удивительные рыбы, похожие на огромных толстых червей.
1 2 3 4 5