Лошади пугали ее так же, как и молодые люди, а вечеринок она избегала как чумы. Пристрастившись к книгам, едва научившись читать, она чувствовала себя уверенно лишь в мире науки, где ее с самого юного возраста всячески отмечали. Однако родители, считавшие такое увлечение учебой не совсем нормальным для молодой девушки, ее достижения в этой области встречали с недоумением.
Когда Дженетт было девятнадцать, от сердечного приступа умерла приемная мать, а когда отец, после нескольких месяцев болезни, вызванной финансовыми неприятностями, последовал за женой, она уже училась в университете. Вынужденная продажа семейного дома и антикварных вещей сильно подействовала на Элизабет, с рождения жившую в полной уверенности, что все это когда-нибудь будет ее. Как ни старалась Дженетт, ей так и не удалось примирить сестру с этой потерей…
Внезапно раздавшийся звонок в дверь отвлек ее от неприятных воспоминаний. Оказавшийся за дверью курьер передал ей пакет и уехал на своем мотоцикле.
— Что это такое? — спросила Элизабет из-за спины Дженетт, заворожено глядя на элегантную, с золотым обрезом, картонку, надписанную небрежным мужским почерком.
— Не знаю.
Ожидая найти внутри красочного подарочного пакета какой-нибудь подарок для Карен, она с удивлением обнаружила газету… и остолбенела при виде фотографии пышной брюнетки, обещающей поведать все свои секреты на четвертой странице.
Молодая женщина похолодела, ладони ее стали влажными. Как мог Висенте быть настолько жестоким, чтобы прислать ей статью о Николь Сежурн?! Не обращая внимания на сестру, требующую передать газету ей, она трясущимися руками перелистала страницы.
Набранный крупными буквами заголовок гласил: «УСПЕХ МНЕ ПРИНЕСЛА ЛОЖЬ!». Несколько первых абзацев напечатанной на указанной странице статьи Дженетт перечитала три раза. Без малейшего стыда бывшая звезда всемирного известного варьете признавалась в том, что ее заявление об интимных отношениях с Висенте Перрейрой являлось намеренной и тщательно продуманной ложью, призванной обеспечить ей популярность и приглашения на различные светские приемы. Безумная ночь безудержной страсти, описанная два года назад в весьма пикантных подробностях, оказалась полной фальшивкой.
Охватившее Дженетт оцепенение распространилось, казалось, не только на тело, но и на мозг. Так, значит, Висенте не нарушал брачных клятв. Он был верен ей, тогда как она… А что она? Поверила в худшее и отказалась слушать его, отринула как своего мужа, разрушила их брак.
Дженетт охватил невыразимый ужас. Это было похоже на падение в бездонную пропасть.
— Я… я ошиблась… Зря обвиняла Висенте…
— Что? Что ты говоришь? — нетерпеливо спросила Элизабет и вырвала газету из ослабевших пальцев сестры.
Трясущимися руками Дженетт стиснула нестерпимо занывшие виски. Разум никак не мог воспринять целиком чудовищные последствия признания Николь Сежурн. Оно обрушилось на нее подобно камню на стекло, разбив вдребезги не только ее саму, но и созданный с таким трудом мирок. В одно мгновение из жены, полагающей, что она совершенно правильно ушла от неверного мужа, Дженетт превратилась в женщину, совершившую страшную ошибку, искалечившую жизнь как любимому человеку, так и их ребенку.
— Надеюсь, ты не восприняла всерьез всю эту чушь? — бросила Элизабет с презрением в голосе. — Сейчас, когда ее популярность начала падать, эта Сежурн сделает все, что угодно, лишь бы попасть в газеты!
— Не в этом дело… В статье написано именно то, о чем мне говорил тогда Висенте. Только… — Голос Дженетт прервался, ее душили подступающие слезы. — Только я его не стала слушать…
— И правильно сделала! — отрезала сестра. — У тебя оказалось достаточно здравого смысла, чтобы не поверить его вранью. Ты же знала, какой он бабник, еще до замужества! Разве я не пыталась тебя предостеречь?
Предостеречь Дженетт от брака с Висенте Перрейрой желало множество людей, их союзу противились все, как его семья и друзья, так и ее. Поначалу, пораженные до глубины души, они не видели никаких перспектив у столь неравного союза. Так называемые доброжелатели уверяли Дженетт, что она слишком скромна, необщительна, старомодна, непрактична и невидна собой для столь искушенного мужчины, как Висенте. Наслушавшись подобных доброхотов, Дженетт потеряла было всякую уверенность в себе. Однако Висенте стоило лишь поманить пальцем, как неудержимое влечение к нему возобладало. Она любила его больше жизни, и сила этой любви делала ее беспомощной как младенец.
— Впрочем, какая разница, вы все равно практически в разводе, — продолжила Элизабет. — Тебе вообще не надо было за него выходить. Вы совершенно не подходите друг другу.
Дженетт, полностью поглощенная своими беспорядочными мыслями, ничего не ответила. Выходит, Висенте не предавал их любви в объятиях сексуальной парижанки. Она смутно припоминала, что эта беспринципная особа попала на яхту обманным путем. Выдав себя за студентку-иностранку, Николь была принята на работу одним из гостей Висенте в качестве компаньонки своей юной дочери на время круиза, с целью совершенствования французского языка своей подопечной. Поэтому, когда Николь представила вниманию жадной до такого рода сведений публики свою красочную историю о ночи страстной любви, опровергнуть, как и подтвердить, ее рассказ не мог никто. Кроме самого Висенте…
Молодая женщина чувствовала себя ужасно. Она наказала мужа за грехи, которых он не совершал, и, вместо того чтобы прислушаться к словам человека, с которым состояла в браке, отказала ему в доверии. Висенте был невиновен, а это означало, что источником всех несчастий, выпавших на ее долю, является только она.
Признаться в подобном самой себе было крайне нелегко. Однако Дженетт хватило мужества сделать это и, более того, понять, что Висенте пострадал еще сильнее. Никаких сомнений в том, что делать дальше, у нее не было.
—Мне необходимо увидеться с Висенте, — прошептала она.
—Ты слышала хоть что-нибудь из того, что я тебе сказала? — раздраженно спросила Элизабет. — Зачем тебе понадобилось встречаться с ним?
Находясь в состоянии психологического шока, действуя словно на «автопилоте», Дженетт испытывала лишь одно непреодолимое желание — увидеться с Висенте. Со времени их последней встречи прошло почти два года. Всеми формальными процедурами развода занимались адвокаты, а Карен на свидания с отцом отвозила специальная няня. Огромные деньги позволяли Висенте избегать каких-либо непосредственных контактов с покинувшей его женой.
— Я должна с ним увидеться, — с отрешенным видом повторила Дженетт, мысленно уже прикидывая, как лучше добраться до Бирмингема. Поскольку сегодня как раз был день, когда она обычно работала, скоро должна была прибыть Мария, чтобы посидеть с Карен до шести вечера. — Ты сегодня куда-нибудь собираешься?
Удивленная столь внезапной переменой темы разговора Элизабет нахмурилась.
—Я ничего особенного не планировала, но…
—Один Бог знает, когда мне удастся поговорить с Висенте. Вряд ли он будет рад меня видеть. Так что я, возможно, вернусь поздно, — объяснила Дженетт. — Договорюсь с Марией, чтобы она побыла подольше и уложила Карен спать. Можешь приглядеть за ней до моего возвращения?
—Встретившись с Висенте, ты совершишь самую большую ошибку в своей жизни! — в крайнем раздражении воскликнула Элизабет.
—Я должна сказать ему, как перед ним виновата, — возразила Дженетт.
Наступило напряженное молчание. Затем нахмуренное лицо сестры разгладилось.
— Что ж, в конце концов, возможно, это не такая уж плохая идея. Ты можешь воспользоваться моментом и рассказать ему о нашем бедственном положении.
Дженетт вздрогнула.
—Нет!
—В таком случае я не смогу присмотреть за Карен, — нагло усмехнувшись, заявила Элизабет.
Дженетт раздирали два чувства: нетерпение и неловкость.
—Хорошо… я упомяну об этом. Может, что-нибудь и получится…
Уступчивость сестры вызвала у Элизабет торжествующую улыбку.
— Отлично! Ради такого случая, так и быть, посижу с твоим ребенком. Надеюсь, ты заставишь Висенте проявить щедрость.
Уведомленный о прибытии Дженетт, Висенте объявил пятиминутный перерыв в заседании, на котором в данный момент председательствовал.
Остановившись на верхней площадке лестницы, он взглянул на Дженетт, стоящую внизу, за стеклянной перегородкой приемной. В обширном, богато отделанном помещении она выглядела маленькой, худенькой и малозначимой. Серая блузка и черная юбка выглядели мятыми и плохо на ней сидели, хотя наверняка были куплены по крайней мере в трех экземплярах.
Дженетт ненавидела ходить по магазинам, поэтому делала все возможное, чтобы заниматься этим как можно реже. Лишенная его заботы и внимания, она отказалась от установленных им стандартов, вновь укрывшись от окружающего мира за внешностью ни на что не претендующей серой мышки. Маникюр на ногтях отсутствовал, шелковистые светлые волосы были довольно небрежно скреплены дешевой пластмассовой заколкой.
Хотя в своем теперешнем виде Дженетт отнюдь не выглядела женщиной, привлекающей к себе внимание с первого взгляда, она обладала той неброской красотой, скрыть которую оказалось не в состоянии даже самое скромное оформление. Жадный взгляд Висенте, задержавшись на матовой коже в вырезе блузки, остановился на одухотворенном лице женщины. Внезапная вспышка желания, овладевшего его большим сильным телом, и злость на себя за подобную несдержанность заставили Висенте сжать кулаки.
Некогда, подумалось ему, я считал Дженетт милой, неизбалованной и верной мне до гробовой доски. Ее теплота и скромность очаровали меня, а искренность и доброта чуть было не заставили изменить циничный взгляд на окружающий мир. Он действительно поверил в то, что наткнулся на самородок чистейшей пробы, решил, что этот брак окажется удачным, несмотря на множество обратных примеров. Висенте был человеком, для которого любое поражение немыслимо, поэтому к выбору жены он отнесся со всей ответственностью и осторожностью. Однако, несмотря на все это, Дженетт оказалась недостойной надетого им на ее палец обручального кольца.
Нахлынувший праведный гнев заставил Висенте оторвать взгляд от молодой женщины и попытаться охладить разгорячившуюся кровь. Стоило ли из-за этого прерывать важное совещание? Знакомство с правилами вежливости сослужило мне в данном случае дурную службу, решил он, поворачиваясь, чтобы вернуться за стол заседаний. В конце концов, кто виноват в том, что Дженетт вздумалось явиться по его душу в самый разгар рабочего дня?
Впрочем, подобная реакция на публичное признание Николь Сежурн была для Дженетт абсолютно предсказуемой. Висенте знал ее слишком хорошо и, по правде говоря, когда-то даже гордился тем, что превосходен в том, в чем она так беспомощна. Несмотря на внешнее спокойствие, Дженетт были свойственны импульсивность и неспособность видеть дурные стороны других. Являясь одним из ведущих специалистов в области членистоногих, она была совершенно лишена расчетливости и разумной осторожности, всегда пыталась отыскать хорошее даже в худших представителях рода человеческого.
Однако Висенте вовсе не хотелось быть объектом подобного исследования. У него не было никакого желания встречаться с Дженетт. К тому же появляться здесь сразу же после публикации в газете «сенсационного» признания француженки было с ее стороны крайне неразумно. Есть ли у нее хоть капля здравого смысла? Иногда ему казалось, что нет. Если бы о ее поступке прознала пресса, здесь было бы не протолкнуться от папарацци.
Расправив широкие плечи, обтянутые пиджаком превосходно сшитого серого костюма, Висенте решительно зашагал обратно в зал совещаний…
Не подозревая о том, что за ней наблюдают, Дженетт уселась в кресло; направленные в ее сторону косые взгляды служащих действовали на нервы. Еще дома она попыталась связаться с Висенте. На звонок в его особняке ей ответили, что в данный момент «мистер Перрейра в офисе». А позвонив туда и спросив, можно ли поговорить с ним лично, услышала, что предварительно надо договориться о встрече. Расстроенная неудачей Дженетт дала отбой и решила явиться без предупреждения. И вот теперь, узнав, что Висенте очень занят, она приготовилась к долгому ожиданию, радуясь уже тому, что он не отбыл по делам куда-нибудь за границу…
В пять часов вечера, закончив совещание, Висенте попросил одного из помощников проводить Дженетт в его кабинет.
Прождав почти три часа и уже потеряв всякую надежду, она поначалу испытала огромное облегчение. Однако мысль о встрече с мужем после столь долгой разлуки уже в следующую минуту вызвала слабость в ногах. Что ему сказать? Как навести мост через разделившую их пропасть? Дженетт не имела об этом ни малейшего понятия. Предполагаемая неверность Висенте возвела между ними преграду, казавшуюся непреодолимой, и вдруг эта преграда исчезла.
Теряя последние остатки уверенности в себе, Дженетт шагнула в предупредительную открытую перед ней дверь…
2
Стоящий посреди строгого, обставленного в современном стиле кабинета Висенте сразу обращал на себя внимание. Высокого роста и атлетического телосложения, он выглядел настолько представительно и привлекательно, что у Дженетт невольно перехватило дыхание и пересохло во рту. А стоило ей встретиться с завораживающим взглядом темных глаз, как ускорилось биение пульса и она словно ощутила удар электрического тока.
Столь неподходящая в этот ответственный момент реакция смутила молодую женщину.
— Итак, — вкрадчиво произнес Висенте, прослывший в среде конкурентов по бизнесу человеком проницательным и непредсказуемым, — что привело тебя сюда?
Не ожидавшая услышать таких слов Дженетт невольно воскликнула:
— Ты прекрасно знаешь что!
Черная бровь Висенте недоуменно поднялась в свойственной ему надменной манере.
— Откуда я могу знать?
— Разве не ты послал мне статью? — спросила Дженетт довольно резким тоном, чувствуя, что может оказаться в дурацком положении.
Он небрежно махнул рукой.
— Ах это… Ну и что с того?
Дженетт с трудом проглотила образовавшийся в горле комок.
— Вполне естественно, что мне тут же захотелось увидеться с тобой.
У Висенте вырвался негромкий смешок, от которого, однако, по спине молодой женщины пробежали мурашки.
— Естественно? Может быть, объяснишь мне, каким образом твой неожиданный визит безо всякого приглашения можно назвать естественным?
Опасное направление, которое начинал принимать разговор, напугало Дженетт. Она, по своей натуре слишком открытая и прямодушная, ничего не могла противопоставить Висенте с его гораздо более сложным и деспотичным характером. Однако эта встреча, инициатором которой можно было бы счесть именно его, казалась ей настолько важной, что столь странное начало обескураживало.
— Мне кажется, что ты меня совсем не слушаешь. Не надо, не веди себя так, будто отстраненно наблюдаешь за игрой, в которой участвуют не живые люди, а бездушные манекены.
— Это всего лишь твои предположения, дорогая. Откуда тебе известно, что у меня на душе?
— Я знаю… точно знаю, что ты очень, очень зол на меня.
— Ошибаешься, — возразил Висенте, — Предаваться гневу слишком долго непродуктивно. Рано или поздно в жизни проходит все.
Дженетт почувствовала себя задетой за живое его словами и не смогла сдержаться, выложила все как на духу:
— Разумеется, ты должен ненавидеть меня за все, что я тебе сделала!.. И совершенно справедливо, я это заслужила, — смиренно закончила она.
— Не трать мое время на бесполезные объяснения, — ледяным тоном произнес Висенте.
Страстно желая быть выслушанной, убедить его в своей искренности, Дженетт подняла на мужа умоляющий взгляд изумрудных глаз.
— Я понимаю, принести свои извинения было бы явно недостаточно в данных обстоятельствах. Вполне возможно, что они способны вызвать у тебя лишь раздражение. Однако позволь мне сказать…
— К чему? — Во взгляде горящих огнем темных глаз читалась откровенная насмешка. — Я вовсе не желаю выслушивать ни твои извинения, ни твои объяснения.
— Но ты же послал мне эту газету… — вновь напомнила Дженетт, на этот раз еле слышно.
Висенте с пренебрежительным видом пожал широкими плечами. И наступило напряженное молчание.
Не выдержав, Дженетт набрала полную грудь воздуха и попробовала начать снова:
— Это означает, что ты хотел показать мне, что я в тебе ошиблась. Пожелал представить доказательство своей невиновности.
— А может, мне просто захотелось заставить тебя помучиться угрызениями совести? — вкрадчиво произнес Висенте. — Или я пожелал оставить за собой последнее слово?.. Однако, как бы то ни было, теперь это не имеет ни малейшего значения, — уже другим тоном, холодным и твердым, добавил он.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Любимая, прости...'
1 2 3
Когда Дженетт было девятнадцать, от сердечного приступа умерла приемная мать, а когда отец, после нескольких месяцев болезни, вызванной финансовыми неприятностями, последовал за женой, она уже училась в университете. Вынужденная продажа семейного дома и антикварных вещей сильно подействовала на Элизабет, с рождения жившую в полной уверенности, что все это когда-нибудь будет ее. Как ни старалась Дженетт, ей так и не удалось примирить сестру с этой потерей…
Внезапно раздавшийся звонок в дверь отвлек ее от неприятных воспоминаний. Оказавшийся за дверью курьер передал ей пакет и уехал на своем мотоцикле.
— Что это такое? — спросила Элизабет из-за спины Дженетт, заворожено глядя на элегантную, с золотым обрезом, картонку, надписанную небрежным мужским почерком.
— Не знаю.
Ожидая найти внутри красочного подарочного пакета какой-нибудь подарок для Карен, она с удивлением обнаружила газету… и остолбенела при виде фотографии пышной брюнетки, обещающей поведать все свои секреты на четвертой странице.
Молодая женщина похолодела, ладони ее стали влажными. Как мог Висенте быть настолько жестоким, чтобы прислать ей статью о Николь Сежурн?! Не обращая внимания на сестру, требующую передать газету ей, она трясущимися руками перелистала страницы.
Набранный крупными буквами заголовок гласил: «УСПЕХ МНЕ ПРИНЕСЛА ЛОЖЬ!». Несколько первых абзацев напечатанной на указанной странице статьи Дженетт перечитала три раза. Без малейшего стыда бывшая звезда всемирного известного варьете признавалась в том, что ее заявление об интимных отношениях с Висенте Перрейрой являлось намеренной и тщательно продуманной ложью, призванной обеспечить ей популярность и приглашения на различные светские приемы. Безумная ночь безудержной страсти, описанная два года назад в весьма пикантных подробностях, оказалась полной фальшивкой.
Охватившее Дженетт оцепенение распространилось, казалось, не только на тело, но и на мозг. Так, значит, Висенте не нарушал брачных клятв. Он был верен ей, тогда как она… А что она? Поверила в худшее и отказалась слушать его, отринула как своего мужа, разрушила их брак.
Дженетт охватил невыразимый ужас. Это было похоже на падение в бездонную пропасть.
— Я… я ошиблась… Зря обвиняла Висенте…
— Что? Что ты говоришь? — нетерпеливо спросила Элизабет и вырвала газету из ослабевших пальцев сестры.
Трясущимися руками Дженетт стиснула нестерпимо занывшие виски. Разум никак не мог воспринять целиком чудовищные последствия признания Николь Сежурн. Оно обрушилось на нее подобно камню на стекло, разбив вдребезги не только ее саму, но и созданный с таким трудом мирок. В одно мгновение из жены, полагающей, что она совершенно правильно ушла от неверного мужа, Дженетт превратилась в женщину, совершившую страшную ошибку, искалечившую жизнь как любимому человеку, так и их ребенку.
— Надеюсь, ты не восприняла всерьез всю эту чушь? — бросила Элизабет с презрением в голосе. — Сейчас, когда ее популярность начала падать, эта Сежурн сделает все, что угодно, лишь бы попасть в газеты!
— Не в этом дело… В статье написано именно то, о чем мне говорил тогда Висенте. Только… — Голос Дженетт прервался, ее душили подступающие слезы. — Только я его не стала слушать…
— И правильно сделала! — отрезала сестра. — У тебя оказалось достаточно здравого смысла, чтобы не поверить его вранью. Ты же знала, какой он бабник, еще до замужества! Разве я не пыталась тебя предостеречь?
Предостеречь Дженетт от брака с Висенте Перрейрой желало множество людей, их союзу противились все, как его семья и друзья, так и ее. Поначалу, пораженные до глубины души, они не видели никаких перспектив у столь неравного союза. Так называемые доброжелатели уверяли Дженетт, что она слишком скромна, необщительна, старомодна, непрактична и невидна собой для столь искушенного мужчины, как Висенте. Наслушавшись подобных доброхотов, Дженетт потеряла было всякую уверенность в себе. Однако Висенте стоило лишь поманить пальцем, как неудержимое влечение к нему возобладало. Она любила его больше жизни, и сила этой любви делала ее беспомощной как младенец.
— Впрочем, какая разница, вы все равно практически в разводе, — продолжила Элизабет. — Тебе вообще не надо было за него выходить. Вы совершенно не подходите друг другу.
Дженетт, полностью поглощенная своими беспорядочными мыслями, ничего не ответила. Выходит, Висенте не предавал их любви в объятиях сексуальной парижанки. Она смутно припоминала, что эта беспринципная особа попала на яхту обманным путем. Выдав себя за студентку-иностранку, Николь была принята на работу одним из гостей Висенте в качестве компаньонки своей юной дочери на время круиза, с целью совершенствования французского языка своей подопечной. Поэтому, когда Николь представила вниманию жадной до такого рода сведений публики свою красочную историю о ночи страстной любви, опровергнуть, как и подтвердить, ее рассказ не мог никто. Кроме самого Висенте…
Молодая женщина чувствовала себя ужасно. Она наказала мужа за грехи, которых он не совершал, и, вместо того чтобы прислушаться к словам человека, с которым состояла в браке, отказала ему в доверии. Висенте был невиновен, а это означало, что источником всех несчастий, выпавших на ее долю, является только она.
Признаться в подобном самой себе было крайне нелегко. Однако Дженетт хватило мужества сделать это и, более того, понять, что Висенте пострадал еще сильнее. Никаких сомнений в том, что делать дальше, у нее не было.
—Мне необходимо увидеться с Висенте, — прошептала она.
—Ты слышала хоть что-нибудь из того, что я тебе сказала? — раздраженно спросила Элизабет. — Зачем тебе понадобилось встречаться с ним?
Находясь в состоянии психологического шока, действуя словно на «автопилоте», Дженетт испытывала лишь одно непреодолимое желание — увидеться с Висенте. Со времени их последней встречи прошло почти два года. Всеми формальными процедурами развода занимались адвокаты, а Карен на свидания с отцом отвозила специальная няня. Огромные деньги позволяли Висенте избегать каких-либо непосредственных контактов с покинувшей его женой.
— Я должна с ним увидеться, — с отрешенным видом повторила Дженетт, мысленно уже прикидывая, как лучше добраться до Бирмингема. Поскольку сегодня как раз был день, когда она обычно работала, скоро должна была прибыть Мария, чтобы посидеть с Карен до шести вечера. — Ты сегодня куда-нибудь собираешься?
Удивленная столь внезапной переменой темы разговора Элизабет нахмурилась.
—Я ничего особенного не планировала, но…
—Один Бог знает, когда мне удастся поговорить с Висенте. Вряд ли он будет рад меня видеть. Так что я, возможно, вернусь поздно, — объяснила Дженетт. — Договорюсь с Марией, чтобы она побыла подольше и уложила Карен спать. Можешь приглядеть за ней до моего возвращения?
—Встретившись с Висенте, ты совершишь самую большую ошибку в своей жизни! — в крайнем раздражении воскликнула Элизабет.
—Я должна сказать ему, как перед ним виновата, — возразила Дженетт.
Наступило напряженное молчание. Затем нахмуренное лицо сестры разгладилось.
— Что ж, в конце концов, возможно, это не такая уж плохая идея. Ты можешь воспользоваться моментом и рассказать ему о нашем бедственном положении.
Дженетт вздрогнула.
—Нет!
—В таком случае я не смогу присмотреть за Карен, — нагло усмехнувшись, заявила Элизабет.
Дженетт раздирали два чувства: нетерпение и неловкость.
—Хорошо… я упомяну об этом. Может, что-нибудь и получится…
Уступчивость сестры вызвала у Элизабет торжествующую улыбку.
— Отлично! Ради такого случая, так и быть, посижу с твоим ребенком. Надеюсь, ты заставишь Висенте проявить щедрость.
Уведомленный о прибытии Дженетт, Висенте объявил пятиминутный перерыв в заседании, на котором в данный момент председательствовал.
Остановившись на верхней площадке лестницы, он взглянул на Дженетт, стоящую внизу, за стеклянной перегородкой приемной. В обширном, богато отделанном помещении она выглядела маленькой, худенькой и малозначимой. Серая блузка и черная юбка выглядели мятыми и плохо на ней сидели, хотя наверняка были куплены по крайней мере в трех экземплярах.
Дженетт ненавидела ходить по магазинам, поэтому делала все возможное, чтобы заниматься этим как можно реже. Лишенная его заботы и внимания, она отказалась от установленных им стандартов, вновь укрывшись от окружающего мира за внешностью ни на что не претендующей серой мышки. Маникюр на ногтях отсутствовал, шелковистые светлые волосы были довольно небрежно скреплены дешевой пластмассовой заколкой.
Хотя в своем теперешнем виде Дженетт отнюдь не выглядела женщиной, привлекающей к себе внимание с первого взгляда, она обладала той неброской красотой, скрыть которую оказалось не в состоянии даже самое скромное оформление. Жадный взгляд Висенте, задержавшись на матовой коже в вырезе блузки, остановился на одухотворенном лице женщины. Внезапная вспышка желания, овладевшего его большим сильным телом, и злость на себя за подобную несдержанность заставили Висенте сжать кулаки.
Некогда, подумалось ему, я считал Дженетт милой, неизбалованной и верной мне до гробовой доски. Ее теплота и скромность очаровали меня, а искренность и доброта чуть было не заставили изменить циничный взгляд на окружающий мир. Он действительно поверил в то, что наткнулся на самородок чистейшей пробы, решил, что этот брак окажется удачным, несмотря на множество обратных примеров. Висенте был человеком, для которого любое поражение немыслимо, поэтому к выбору жены он отнесся со всей ответственностью и осторожностью. Однако, несмотря на все это, Дженетт оказалась недостойной надетого им на ее палец обручального кольца.
Нахлынувший праведный гнев заставил Висенте оторвать взгляд от молодой женщины и попытаться охладить разгорячившуюся кровь. Стоило ли из-за этого прерывать важное совещание? Знакомство с правилами вежливости сослужило мне в данном случае дурную службу, решил он, поворачиваясь, чтобы вернуться за стол заседаний. В конце концов, кто виноват в том, что Дженетт вздумалось явиться по его душу в самый разгар рабочего дня?
Впрочем, подобная реакция на публичное признание Николь Сежурн была для Дженетт абсолютно предсказуемой. Висенте знал ее слишком хорошо и, по правде говоря, когда-то даже гордился тем, что превосходен в том, в чем она так беспомощна. Несмотря на внешнее спокойствие, Дженетт были свойственны импульсивность и неспособность видеть дурные стороны других. Являясь одним из ведущих специалистов в области членистоногих, она была совершенно лишена расчетливости и разумной осторожности, всегда пыталась отыскать хорошее даже в худших представителях рода человеческого.
Однако Висенте вовсе не хотелось быть объектом подобного исследования. У него не было никакого желания встречаться с Дженетт. К тому же появляться здесь сразу же после публикации в газете «сенсационного» признания француженки было с ее стороны крайне неразумно. Есть ли у нее хоть капля здравого смысла? Иногда ему казалось, что нет. Если бы о ее поступке прознала пресса, здесь было бы не протолкнуться от папарацци.
Расправив широкие плечи, обтянутые пиджаком превосходно сшитого серого костюма, Висенте решительно зашагал обратно в зал совещаний…
Не подозревая о том, что за ней наблюдают, Дженетт уселась в кресло; направленные в ее сторону косые взгляды служащих действовали на нервы. Еще дома она попыталась связаться с Висенте. На звонок в его особняке ей ответили, что в данный момент «мистер Перрейра в офисе». А позвонив туда и спросив, можно ли поговорить с ним лично, услышала, что предварительно надо договориться о встрече. Расстроенная неудачей Дженетт дала отбой и решила явиться без предупреждения. И вот теперь, узнав, что Висенте очень занят, она приготовилась к долгому ожиданию, радуясь уже тому, что он не отбыл по делам куда-нибудь за границу…
В пять часов вечера, закончив совещание, Висенте попросил одного из помощников проводить Дженетт в его кабинет.
Прождав почти три часа и уже потеряв всякую надежду, она поначалу испытала огромное облегчение. Однако мысль о встрече с мужем после столь долгой разлуки уже в следующую минуту вызвала слабость в ногах. Что ему сказать? Как навести мост через разделившую их пропасть? Дженетт не имела об этом ни малейшего понятия. Предполагаемая неверность Висенте возвела между ними преграду, казавшуюся непреодолимой, и вдруг эта преграда исчезла.
Теряя последние остатки уверенности в себе, Дженетт шагнула в предупредительную открытую перед ней дверь…
2
Стоящий посреди строгого, обставленного в современном стиле кабинета Висенте сразу обращал на себя внимание. Высокого роста и атлетического телосложения, он выглядел настолько представительно и привлекательно, что у Дженетт невольно перехватило дыхание и пересохло во рту. А стоило ей встретиться с завораживающим взглядом темных глаз, как ускорилось биение пульса и она словно ощутила удар электрического тока.
Столь неподходящая в этот ответственный момент реакция смутила молодую женщину.
— Итак, — вкрадчиво произнес Висенте, прослывший в среде конкурентов по бизнесу человеком проницательным и непредсказуемым, — что привело тебя сюда?
Не ожидавшая услышать таких слов Дженетт невольно воскликнула:
— Ты прекрасно знаешь что!
Черная бровь Висенте недоуменно поднялась в свойственной ему надменной манере.
— Откуда я могу знать?
— Разве не ты послал мне статью? — спросила Дженетт довольно резким тоном, чувствуя, что может оказаться в дурацком положении.
Он небрежно махнул рукой.
— Ах это… Ну и что с того?
Дженетт с трудом проглотила образовавшийся в горле комок.
— Вполне естественно, что мне тут же захотелось увидеться с тобой.
У Висенте вырвался негромкий смешок, от которого, однако, по спине молодой женщины пробежали мурашки.
— Естественно? Может быть, объяснишь мне, каким образом твой неожиданный визит безо всякого приглашения можно назвать естественным?
Опасное направление, которое начинал принимать разговор, напугало Дженетт. Она, по своей натуре слишком открытая и прямодушная, ничего не могла противопоставить Висенте с его гораздо более сложным и деспотичным характером. Однако эта встреча, инициатором которой можно было бы счесть именно его, казалась ей настолько важной, что столь странное начало обескураживало.
— Мне кажется, что ты меня совсем не слушаешь. Не надо, не веди себя так, будто отстраненно наблюдаешь за игрой, в которой участвуют не живые люди, а бездушные манекены.
— Это всего лишь твои предположения, дорогая. Откуда тебе известно, что у меня на душе?
— Я знаю… точно знаю, что ты очень, очень зол на меня.
— Ошибаешься, — возразил Висенте, — Предаваться гневу слишком долго непродуктивно. Рано или поздно в жизни проходит все.
Дженетт почувствовала себя задетой за живое его словами и не смогла сдержаться, выложила все как на духу:
— Разумеется, ты должен ненавидеть меня за все, что я тебе сделала!.. И совершенно справедливо, я это заслужила, — смиренно закончила она.
— Не трать мое время на бесполезные объяснения, — ледяным тоном произнес Висенте.
Страстно желая быть выслушанной, убедить его в своей искренности, Дженетт подняла на мужа умоляющий взгляд изумрудных глаз.
— Я понимаю, принести свои извинения было бы явно недостаточно в данных обстоятельствах. Вполне возможно, что они способны вызвать у тебя лишь раздражение. Однако позволь мне сказать…
— К чему? — Во взгляде горящих огнем темных глаз читалась откровенная насмешка. — Я вовсе не желаю выслушивать ни твои извинения, ни твои объяснения.
— Но ты же послал мне эту газету… — вновь напомнила Дженетт, на этот раз еле слышно.
Висенте с пренебрежительным видом пожал широкими плечами. И наступило напряженное молчание.
Не выдержав, Дженетт набрала полную грудь воздуха и попробовала начать снова:
— Это означает, что ты хотел показать мне, что я в тебе ошиблась. Пожелал представить доказательство своей невиновности.
— А может, мне просто захотелось заставить тебя помучиться угрызениями совести? — вкрадчиво произнес Висенте. — Или я пожелал оставить за собой последнее слово?.. Однако, как бы то ни было, теперь это не имеет ни малейшего значения, — уже другим тоном, холодным и твердым, добавил он.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Любимая, прости...'
1 2 3