Хэмпден сидел откинувшись на спинку кресла и вытянув вперед сильные мускулистые ноги. Чэрити всегда обращала внимание на ноги, считая их важной частью мужского образа.
Анабелла покинула сцену, и Хэмпден, потеряв какой-либо интерес к пьесе, оглянулся. Увидев его глаза, Чэрити была приятно поражена. Они были ярко-зеленые, глубокие, словно море, и, главное, добрые…
– Лорд Хэмпден, познакомьтесь с Чэрити, – произнес Ривертон и подтолкнул ее вперед. Приятная дрожь прошла по телу, когда Ривертон коснулся ее талии.
Горничная сделала реверанс.
– Ты служанка мадам Мейнард? – спросил Хэмпден, улыбнувшись. И эта ослепительная улыбка совершенно очаровала горничную.
– Да, милорд. – Чэрити подумала, что мужчина с таким бархатистым голосом представляет собой особую опасность для женщин.
– Я хотел бы с ней встретиться.
– Многие мужчины этого хотят, милорд. Надеюсь, вы правильно меня понимаете. Она превосходная актриса и нравится публике. Вы могли бы после спектакля пойти за сцену и встать среди тех, кто стремится обратить на себя ее внимание.
– Какая ты колючка, – еще шире улыбнулся Хэмпден. – У твоей хозяйки такой же смелый язычок?
Чэрити решила не обращать внимания на его тон, придавший вопросу двойной смысл:
– Он достаточно смел, чтобы отбрить вас, если вы ей не угодите.
Хэмпден протянул горничной золотой соверен:
– Там, где я это взял, еще много таких. Я намерен купить хорошее отношение твоей хозяйки.
Разочарование, смешанное с негодованием, охватило Чэрити. Она сделала реверанс и, направившись к выходу, гневно бросила через плечо:
– Боюсь, милорд, вы спутали мою хозяйку со шлюхой. Не думаю, что вам удастся найти с ней общий язык.
– Погоди, – мягко сказал Хэмпден. Что-то в его голосе заставило ее остановиться. – Я не хотел никого обидеть. Я слышал разговоры… по сплетням трудно отличить женщину, заводящую себе любовников, от… шлюхи. Я понимаю разницу между ними и не имел права ошибиться подобным образом. Прошу принять мои искренние извинения.
Она обожгла взглядом сэра Джона, чье покрасневшее лицо свидетельствовало о его причастности к распространению сплетен, и обернулась к маркизу. Улыбка его погасла, сменившись выражением раскаяния. Секунду подумав, Чэрити решила, что человек, способный признать свою ошибку, заслуживает права на вторую попытку.
– Чего вы от меня хотите, милорд? – холодно спросила она.
– Устрой нам встречу и последи, чтобы никто не помешал.
– Понятно, – ледяным тоном сказала Чэрити.
– Я просто хочу поговорить с ней.
– Понятно, – повторила она. – В таком случае вас должна устроить встреча в актерской уборной до начала спектакля.
– Да хоть на середине лондонского моста, лишь бы нам не мешали!
Его явное желание только переговорить несколько развеяло ее опасения по поводу его намерений. К тому же было похоже, что лорд Хэмпден привык почтительно относиться к женщинам, а таких среди обожателей Анабеллы до сих пор Чэрити не встречала.
– Я подумаю, что можно будет сделать, но пока ничего не обещаю.
– Когда я с ней смогу увидеться?
Чэрити сложила на груди руки и пожала плечами.
– Когда? – в его глазах появился холодный изумрудный отблеск.
– Завтра в полдень, – вздохнув, ответила Чэрити, – я постараюсь, чтобы она пришла на час раньше других актеров.
Его лицо вновь осветила улыбка:
– Превосходно. Тебе подходит твое имя [Чэрити – милосердие (англ.) .]. Постараюсь его не забыть.
Чэрити в первый раз ответила ему улыбкой:
– Можете не утруждать себя, милорд. Я сама об этом побеспокоюсь.
И она вышла из ложи под одобрительный смех мужчин.
3
Если обходиться с каждым по заслугам, кто уйдет от порки?
Шекспир. Гамлет [Перевод Б. Пастернака.]. Акт 2, сцена 2.
Эдвард Мейнард, граф Уолчестер, с бокалом кларета в одной руке и пером в другой оглядывал книжные шкафы, стоящие по стенам его уютного кабинета. Он был одет в строгий темный костюм, редкие седые волосы обрамляли довольно большую лысину. Уолчестер устремил взор на висевший над камином портрет покойной жены и задумался. Бедная Делия, она умерла от чумного поветрия, не оставив ему наследника или хотя бы дочери, которая скрасила бы его старость. Теперь он сожалел, что нередко бывал с нею груб и не считался с ее слабостями. Делия умела прощать мужу то, из-за чего другая жена устраивала бы постоянные скандалы.
Он вспомнил о знакомых дамах с дурным характером. Говорили, что леди Викхем, поссорившись с мужем, уехала в загородное имение и не допускала его более в свою спальню. А жена герцога Лаудердейла наставляла мужу рога, что, впрочем, его вовсе не тревожило – он сам заводил каждый год новую любовницу, то актриску, то танцовщицу, то еще кого-нибудь в том же роде.
Презрительная усмешка мелькнула на губах графа. Актрисы с их соблазнительными манерами и возмутительным поведением были для Уолчестера воплощением всего зла, сосредоточенного в женщинах. Они скоро приведут к гибели королевский двор и всю Англию. Из-за них король погрузился в распутство, которое столь огорчает несчастную королеву.
Сейчас все мысли Уолчестера были поглощены одной, недавно появившейся актрисой, весьма подозрительной дамочкой, называвшей себя Анабеллой Мейнард. Он пытался убедить себя, что совпадение фамилий – чистая случайность и что она не имеет к нему никакого отношения, однако ему продолжало казаться, что ей известны какие-то факты из его прошлого, представляющие серьезную опасность для его политической карьеры. Ежели этой пройдохе известно, к примеру, о произошедшем когда-то в Норвуде, то события сегодняшнего дня могут принять весьма опасный оборот.
За долгие годы он достиг высот политической власти. Карл II, по достоинству оценив работу Мейнарда в Королевском Обществе, включил его в состав тайного совета. А после того, как Кларендон, попав в немилость, бежал из страны, у Уолчестера появился шанс достигнуть почти такого же могущества, каким обладал герцог Бекингем.
Теперь же все его старания могли пойти прахом. Во-первых, за строгий нрав и резкие высказывания его невзлюбили молодые, но влиятельные граф Рочестер и сэр Чарльз Седли. Во вторых, что было гораздо хуже, Уолчестер начал терять прежнее влияние: Бекингем – некогда постоянный союзник – стал его заклятым врагом, готовым на все, лишь бы отстранить его от двора. А если вспомнить графа Эдварда Кларендона, то можно сказать, Бекингем блестяще преуспел в подобном деянии…
Да, Бекингему будет легко добиться своего: он, как и сам король, не забыл о давнем разгроме под Норвудом, и как только у него появятся хоть какие-то доказательства того, что Уолчестер мог, но, испугавшись, даже не попытался предотвратить готовящуюся тогда измену, герцог незамедлительно расправится с ним. Уолчестеру пока удавалось скрывать правду о норвудских событиях, но это же все до поры до времени… Господи, неужели его тогдашняя трусость обнаружится сейчас из-за происков какой-то глупой актрисы и неминуемо повлечет за собой его политическую гибель?
Стук в дверь прервал его размышления.
– Войдите, – отозвался граф.
На пороге кабинета появился дворецкий и сообщил, что прибыл лорд Хэмпден.
– Превосходно. Проводите его сюда, – распорядился Уолчестер и сел за письменный стол.
Уж если кто-нибудь в состоянии помочь ему разобраться во всей этой путанице, то это, несомненно, Хэмпден.
Вскоре дворецкий вернулся вместе с маркизом. Хэмпден, как обычно, был одет весьма изысканно: короткие штаны и расшитый камзол из бархата цвета бургундского вина были сшиты выдающимся мастером портновского искусства. Приди в таком наряде к Уолчестеру кто-либо другой, граф счел бы его отъявленным вертопрахом, однако в Хэмпдене, как он успел убедиться, любовь к роскоши сочеталась с трезвым аналитическим умом. Уважение к уму маркиза помогало графу не обращать внимания на его наряды.
Хэмпден исподтишка осмотрел кабинет, от его цепкого взгляда не укрылись стопка бумаг, бокал с кларетом на столе, слегка помятый костюм хозяина. Уолчестер заметил любопытство гостя, но не придал этому значения, решив, что Хэмпден, будучи вопреки молодости опытным дипломатом, не раз выполнявшим сложные и деликатные миссии, делает это просто по привычке.
После обмена приветствиями наступила долгая пауза, прерванная вопросом хозяина:
– Ну, что вы думаете?
Гость изобразил непонимание:
– О чем?
– Вы знаете о чем. Об этой… женщине.
Хэмпден подошел к камину и устремил взор на огонь. У Уолчестера от нетерпения перехватило дыхание, но, демонстрируя спокойствие, он не торопил гостя с ответом.
Наконец Хэмпден обернулся к хозяину и пристально посмотрел ему в глаза:
– Прежде чем я сообщу свое мнение об «этой женщине», скажите, Уолчестер, почему вам хотелось, чтобы я увидел ее на сцене?
Уолчестер плотно сжал губы, прикидывая, что он может рассказать без ущерба для себя. Хэмпден фактически требовал доверить ему то, что угрожало репутации Уолчестера, и может быть, его жизни. Хэмпден многое потерял во время гражданской войны и, узнав тайну Уолчестера, может отказаться выполнять его поручение. Поэтому граф решил рассказать лишь то, что могло его представить в выгодном свете и привлечь маркиза к сотрудничеству с ним.
К сожалению, Хэмпдена не интересовало политическое влияние – а ведь именно его Уолчестеру было проще всего пообещать. В отличие от многих дворян, маркиз никогда не пресмыкался перед Его Величеством в надежде получить новые имения и новые титулы. По возвращении в Англию он все свое время посвящал управлению поместьями и научным занятиям в Королевском Обществе. При дворе Эдвард видел его всего один раз.
– Одна из причин вам, надеюсь, понятна.
Колин кивнул:
– Фамилия актрисы совпадает с вашей. Дело в этом?
– Отчасти.
– Эдвард, побойтесь Бога, в Лондоне дюжина Мейнардов, и это вас нисколько не беспокоит. Неужели вы предполагаете, что она… ваша родственница? – маркиз пощадил графа и не стал произносить неприятных слов, но Уолчестер его понял.
– Будь она моей незаконной дочерью, я бы о ней позаботился, – поспешно ответил граф и с иронией в голосе добавил: – При моем положении в обществе любая женщина, носящая моего ребенка, поспешила бы сообщить мне об этом.
– Так в чем же дело?
Уолчестер вздохнул. Начиналась самая трудная часть разговора.
– Вы помните, как мы впервые встретились во Франции?
– Как я могу это позабыть? Здоровенный солдат был готов разрубить меня на части. Он заметил, что я проявляю интерес к его жене, и загнал меня в глухой переулок.
– Вы были тогда еще почти мальчишкой, но, даже будучи безоружным, не струсили, – сказал граф, заметно смягчая тон.
– Да, если бы не вы, он убил бы меня, – признал Колин. – Вы спасли меня, а потом пристроили нас с графом Фолкхемом к делу: Фолкхема отправили служить в армию герцога Йоркского, а меня представили в Роттердаме герцогу Бекингему.
– Мой дорогой, а вы не задумывались, откуда у меня такие высокие связи? Почему брат короля и Бекингем прислушались к моим рекомендациям?
Колин пожал плечами:
– Нет, но человек вашего происхождения бывает знаком со всеми.
– Да, но вы же были незаконным сыном…
– Отец признал меня, – нахмурился Хэмпден.
Уолчестер напомнил себе, что надо быть осторожнее. В его задачу не входило задевать гордость маркиза.
– О да, конечно, поскольку у него не было других наследников. Но от этого признания было мало проку, когда после его смерти вы оказались во Франции. Поверьте, мне было нелегко убедить Бекингема доверить государственные секреты Англии юнцу, известному прежде всего тем, что у него очень длинный язык.
Холодный блеск в глазах Хэмпдена подсказал графу, что стрела достигла цели.
– Если вы вспоминаете об этом, – медленно произнес Колин, – чтобы убедить меня оказать вам услугу, то в этом нет надобности. Я и без того считаю себя вашим должником и намерен вернуть долг любым доступным мне способом.
Граф покачал головой:
– Дело вовсе не в этом. Я помог вам потому, что знал: вы будете полезны Англии. Я сам исполнял ту же службу, что и вы с Фолкхемом.
– Что вы имеете в виду?
– До битвы в Ворчестере, еще до того, как мы познакомились, я был шпионом роялистов. А к тому времени, когда встретил вас и лорда Фолкхема, я уже оставил службу, но перед тем находился в войсках Кромвеля, собирая информацию для королевской армии.
Неуверенная улыбка появилась на губах Хэмпдена:
– Вы… шпион?! В это трудно поверить. Но какое все это имеет отношение к Анабелле Мейнард?
Эдвард глубоко вздохнул и продолжил:
– Во время гражданской войны у меня был псевдоним Серебряный Лебедь, взятый из известного мадригала.
Хэмпден застыл, даже не пытаясь скрыть своего изумления, затем опустился в ближайшее кресло.
– По вашей реакции я понял, что вы слышали прозвище Анабеллы Мейнард, – заметил Уолчестер. – Никогда не поверю в случайность совпадения фамилии и прозвища.
Колин, нахмурившись, потрогал подбородок:
– Она слишком юна и не могла знать вас в те времена. Ей от силы двадцать два года.
Теперь удивился Уолчестер:
– Правда? Я думал, она старше. По крайней мере мне так говорили.
– Разве вы ее сами не видели, граф?
– Разумеется, нет. Узнав о ней, я стал обходить театр за милю. Как вы не понимаете? Если ее цель приманить меня, я ни в коем случае не должен попадаться на эту удочку.
Колин задумался на минуту, потом спросил:
– Как по-вашему, чего она добивается?
– Не могу понять. Послания от Серебряного Лебедя получали только роялисты, но мало кто из них знал мое настоящее имя, а в армии Кромвеля, естественно, не имели понятия о моей деятельности.
– В любом случае, – заключил Колин, – война давно закончилась, и никого это теперь не интересует. Не понимаю, почему вас это так обеспокоило сейчас?
Уолчестер резко встал и начал расхаживать по кабинету. Он не мог сообщить Хэмпдену истинную причину.
– Если бы Анабелла Мейнард знала мое имя и титул, ей не составило бы труда разыскать меня, однако она этого не сделала. Из этого можно сделать вывод, что ей не все обо мне известно. По-видимому, она или персона, которую она представляет, знают только мою фамилию и псевдоним. В Лондоне, как вы заметили, живет множество Мейнардов, и разыскать среди них нужного непростая задача. Поэтому меня решили поймать на приманку.
– Это не отвечает на мой вопрос. Почему кому-то понадобилось вас приманивать?
– Не знаю. Может быть, кто-то затаил на меня злобу из-за моей прошлой деятельности, – по виду Колина было понятно, что он считает беспокойство собеседника беспочвенным. – Послушайте, Хэмпден, я не стал бы просить вас о помощи, если бы не видел повода для тревоги. Я пытался кое-что разузнать об этой особе и выяснил, что она недавно появилась в Лондоне. Никто не знает, откуда она приехала и есть ли у нее родные. Такая скрытность кажется мне подозрительной.
– А может быть, она столь низкого происхождения, что не желает его оглашать?
– Тогда почему она повсюду таскается с этой дурацкой брошью, будто с орденом, и украшает себя серебристыми лентами? Нет, ей явно хочется, чтобы все ее называли Серебряным Лебедем, а я… я должен понять, зачем ей это нужно прежде, чем приблизиться к ловушке.
– Может, вы хотите к этому что-то добавить? – осторожно спросил маркиз.
Уолчестеру захотелось крикнуть: «Да!», но он не мог себе этого позволить. Вдруг его предположения ошибочны? Если Хэмпден отыщет подтверждения того, что она осведомлена о его прошлом, ему придется самому вступить в игру и уточнить, что именно ей известно. Если же ее интерес к нему связан с норвудским провалом, то…
Ему не хотелось об этом думать, но тогда придется принимать решительные меры – от подкупа до принудительной отправки в колонии.
– Вы хотите мне еще что-нибудь сказать? – повторил Хэмпден.
Уолчестер безмятежно встретил недоверчивый взгляд Колина:
– Нет, конечно. Я все рассказал. Итак, вы окажете мне эту услугу? Пожалуйста, разузнайте о ней поподробнее, маркиз. Кто прислал ее в Лондон? Зачем? Кто ее родственники и друзья?
– Но вы уже собрали сведения об этой особе, граф. Зачем вам моя помощь?
– Затем, что вы сделаете это лучше других. Вдобавок вы единственный, кому я могу доверять.
– Хорошо, – вздохнул Колин, – я возьмусь за это дело. – Когда Уолчестер начал благодарить, он жестом остановил его и добавил: – Но учтите, я берусь только потому, что Анабелла интересует меня самого. Ну и конечно, я у вас в долгу. Но, по-моему, вы понапрасну тревожитесь или же… что-то от меня скрываете.
Граф старательно изобразил улыбку:
– Что я могу от вас скрывать?
– О, мало ли что? Короче говоря, если я захочу, я это выясню без труда. Но пока меня интересует другое. – Хэмпден встал. – Ладно, я даю вам слово что-нибудь разузнать о связях мадам Мейнард и о ее прошлом. Тем паче, что я уже не работаю на короля и у меня появилось свободное время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Анабелла покинула сцену, и Хэмпден, потеряв какой-либо интерес к пьесе, оглянулся. Увидев его глаза, Чэрити была приятно поражена. Они были ярко-зеленые, глубокие, словно море, и, главное, добрые…
– Лорд Хэмпден, познакомьтесь с Чэрити, – произнес Ривертон и подтолкнул ее вперед. Приятная дрожь прошла по телу, когда Ривертон коснулся ее талии.
Горничная сделала реверанс.
– Ты служанка мадам Мейнард? – спросил Хэмпден, улыбнувшись. И эта ослепительная улыбка совершенно очаровала горничную.
– Да, милорд. – Чэрити подумала, что мужчина с таким бархатистым голосом представляет собой особую опасность для женщин.
– Я хотел бы с ней встретиться.
– Многие мужчины этого хотят, милорд. Надеюсь, вы правильно меня понимаете. Она превосходная актриса и нравится публике. Вы могли бы после спектакля пойти за сцену и встать среди тех, кто стремится обратить на себя ее внимание.
– Какая ты колючка, – еще шире улыбнулся Хэмпден. – У твоей хозяйки такой же смелый язычок?
Чэрити решила не обращать внимания на его тон, придавший вопросу двойной смысл:
– Он достаточно смел, чтобы отбрить вас, если вы ей не угодите.
Хэмпден протянул горничной золотой соверен:
– Там, где я это взял, еще много таких. Я намерен купить хорошее отношение твоей хозяйки.
Разочарование, смешанное с негодованием, охватило Чэрити. Она сделала реверанс и, направившись к выходу, гневно бросила через плечо:
– Боюсь, милорд, вы спутали мою хозяйку со шлюхой. Не думаю, что вам удастся найти с ней общий язык.
– Погоди, – мягко сказал Хэмпден. Что-то в его голосе заставило ее остановиться. – Я не хотел никого обидеть. Я слышал разговоры… по сплетням трудно отличить женщину, заводящую себе любовников, от… шлюхи. Я понимаю разницу между ними и не имел права ошибиться подобным образом. Прошу принять мои искренние извинения.
Она обожгла взглядом сэра Джона, чье покрасневшее лицо свидетельствовало о его причастности к распространению сплетен, и обернулась к маркизу. Улыбка его погасла, сменившись выражением раскаяния. Секунду подумав, Чэрити решила, что человек, способный признать свою ошибку, заслуживает права на вторую попытку.
– Чего вы от меня хотите, милорд? – холодно спросила она.
– Устрой нам встречу и последи, чтобы никто не помешал.
– Понятно, – ледяным тоном сказала Чэрити.
– Я просто хочу поговорить с ней.
– Понятно, – повторила она. – В таком случае вас должна устроить встреча в актерской уборной до начала спектакля.
– Да хоть на середине лондонского моста, лишь бы нам не мешали!
Его явное желание только переговорить несколько развеяло ее опасения по поводу его намерений. К тому же было похоже, что лорд Хэмпден привык почтительно относиться к женщинам, а таких среди обожателей Анабеллы до сих пор Чэрити не встречала.
– Я подумаю, что можно будет сделать, но пока ничего не обещаю.
– Когда я с ней смогу увидеться?
Чэрити сложила на груди руки и пожала плечами.
– Когда? – в его глазах появился холодный изумрудный отблеск.
– Завтра в полдень, – вздохнув, ответила Чэрити, – я постараюсь, чтобы она пришла на час раньше других актеров.
Его лицо вновь осветила улыбка:
– Превосходно. Тебе подходит твое имя [Чэрити – милосердие (англ.) .]. Постараюсь его не забыть.
Чэрити в первый раз ответила ему улыбкой:
– Можете не утруждать себя, милорд. Я сама об этом побеспокоюсь.
И она вышла из ложи под одобрительный смех мужчин.
3
Если обходиться с каждым по заслугам, кто уйдет от порки?
Шекспир. Гамлет [Перевод Б. Пастернака.]. Акт 2, сцена 2.
Эдвард Мейнард, граф Уолчестер, с бокалом кларета в одной руке и пером в другой оглядывал книжные шкафы, стоящие по стенам его уютного кабинета. Он был одет в строгий темный костюм, редкие седые волосы обрамляли довольно большую лысину. Уолчестер устремил взор на висевший над камином портрет покойной жены и задумался. Бедная Делия, она умерла от чумного поветрия, не оставив ему наследника или хотя бы дочери, которая скрасила бы его старость. Теперь он сожалел, что нередко бывал с нею груб и не считался с ее слабостями. Делия умела прощать мужу то, из-за чего другая жена устраивала бы постоянные скандалы.
Он вспомнил о знакомых дамах с дурным характером. Говорили, что леди Викхем, поссорившись с мужем, уехала в загородное имение и не допускала его более в свою спальню. А жена герцога Лаудердейла наставляла мужу рога, что, впрочем, его вовсе не тревожило – он сам заводил каждый год новую любовницу, то актриску, то танцовщицу, то еще кого-нибудь в том же роде.
Презрительная усмешка мелькнула на губах графа. Актрисы с их соблазнительными манерами и возмутительным поведением были для Уолчестера воплощением всего зла, сосредоточенного в женщинах. Они скоро приведут к гибели королевский двор и всю Англию. Из-за них король погрузился в распутство, которое столь огорчает несчастную королеву.
Сейчас все мысли Уолчестера были поглощены одной, недавно появившейся актрисой, весьма подозрительной дамочкой, называвшей себя Анабеллой Мейнард. Он пытался убедить себя, что совпадение фамилий – чистая случайность и что она не имеет к нему никакого отношения, однако ему продолжало казаться, что ей известны какие-то факты из его прошлого, представляющие серьезную опасность для его политической карьеры. Ежели этой пройдохе известно, к примеру, о произошедшем когда-то в Норвуде, то события сегодняшнего дня могут принять весьма опасный оборот.
За долгие годы он достиг высот политической власти. Карл II, по достоинству оценив работу Мейнарда в Королевском Обществе, включил его в состав тайного совета. А после того, как Кларендон, попав в немилость, бежал из страны, у Уолчестера появился шанс достигнуть почти такого же могущества, каким обладал герцог Бекингем.
Теперь же все его старания могли пойти прахом. Во-первых, за строгий нрав и резкие высказывания его невзлюбили молодые, но влиятельные граф Рочестер и сэр Чарльз Седли. Во вторых, что было гораздо хуже, Уолчестер начал терять прежнее влияние: Бекингем – некогда постоянный союзник – стал его заклятым врагом, готовым на все, лишь бы отстранить его от двора. А если вспомнить графа Эдварда Кларендона, то можно сказать, Бекингем блестяще преуспел в подобном деянии…
Да, Бекингему будет легко добиться своего: он, как и сам король, не забыл о давнем разгроме под Норвудом, и как только у него появятся хоть какие-то доказательства того, что Уолчестер мог, но, испугавшись, даже не попытался предотвратить готовящуюся тогда измену, герцог незамедлительно расправится с ним. Уолчестеру пока удавалось скрывать правду о норвудских событиях, но это же все до поры до времени… Господи, неужели его тогдашняя трусость обнаружится сейчас из-за происков какой-то глупой актрисы и неминуемо повлечет за собой его политическую гибель?
Стук в дверь прервал его размышления.
– Войдите, – отозвался граф.
На пороге кабинета появился дворецкий и сообщил, что прибыл лорд Хэмпден.
– Превосходно. Проводите его сюда, – распорядился Уолчестер и сел за письменный стол.
Уж если кто-нибудь в состоянии помочь ему разобраться во всей этой путанице, то это, несомненно, Хэмпден.
Вскоре дворецкий вернулся вместе с маркизом. Хэмпден, как обычно, был одет весьма изысканно: короткие штаны и расшитый камзол из бархата цвета бургундского вина были сшиты выдающимся мастером портновского искусства. Приди в таком наряде к Уолчестеру кто-либо другой, граф счел бы его отъявленным вертопрахом, однако в Хэмпдене, как он успел убедиться, любовь к роскоши сочеталась с трезвым аналитическим умом. Уважение к уму маркиза помогало графу не обращать внимания на его наряды.
Хэмпден исподтишка осмотрел кабинет, от его цепкого взгляда не укрылись стопка бумаг, бокал с кларетом на столе, слегка помятый костюм хозяина. Уолчестер заметил любопытство гостя, но не придал этому значения, решив, что Хэмпден, будучи вопреки молодости опытным дипломатом, не раз выполнявшим сложные и деликатные миссии, делает это просто по привычке.
После обмена приветствиями наступила долгая пауза, прерванная вопросом хозяина:
– Ну, что вы думаете?
Гость изобразил непонимание:
– О чем?
– Вы знаете о чем. Об этой… женщине.
Хэмпден подошел к камину и устремил взор на огонь. У Уолчестера от нетерпения перехватило дыхание, но, демонстрируя спокойствие, он не торопил гостя с ответом.
Наконец Хэмпден обернулся к хозяину и пристально посмотрел ему в глаза:
– Прежде чем я сообщу свое мнение об «этой женщине», скажите, Уолчестер, почему вам хотелось, чтобы я увидел ее на сцене?
Уолчестер плотно сжал губы, прикидывая, что он может рассказать без ущерба для себя. Хэмпден фактически требовал доверить ему то, что угрожало репутации Уолчестера, и может быть, его жизни. Хэмпден многое потерял во время гражданской войны и, узнав тайну Уолчестера, может отказаться выполнять его поручение. Поэтому граф решил рассказать лишь то, что могло его представить в выгодном свете и привлечь маркиза к сотрудничеству с ним.
К сожалению, Хэмпдена не интересовало политическое влияние – а ведь именно его Уолчестеру было проще всего пообещать. В отличие от многих дворян, маркиз никогда не пресмыкался перед Его Величеством в надежде получить новые имения и новые титулы. По возвращении в Англию он все свое время посвящал управлению поместьями и научным занятиям в Королевском Обществе. При дворе Эдвард видел его всего один раз.
– Одна из причин вам, надеюсь, понятна.
Колин кивнул:
– Фамилия актрисы совпадает с вашей. Дело в этом?
– Отчасти.
– Эдвард, побойтесь Бога, в Лондоне дюжина Мейнардов, и это вас нисколько не беспокоит. Неужели вы предполагаете, что она… ваша родственница? – маркиз пощадил графа и не стал произносить неприятных слов, но Уолчестер его понял.
– Будь она моей незаконной дочерью, я бы о ней позаботился, – поспешно ответил граф и с иронией в голосе добавил: – При моем положении в обществе любая женщина, носящая моего ребенка, поспешила бы сообщить мне об этом.
– Так в чем же дело?
Уолчестер вздохнул. Начиналась самая трудная часть разговора.
– Вы помните, как мы впервые встретились во Франции?
– Как я могу это позабыть? Здоровенный солдат был готов разрубить меня на части. Он заметил, что я проявляю интерес к его жене, и загнал меня в глухой переулок.
– Вы были тогда еще почти мальчишкой, но, даже будучи безоружным, не струсили, – сказал граф, заметно смягчая тон.
– Да, если бы не вы, он убил бы меня, – признал Колин. – Вы спасли меня, а потом пристроили нас с графом Фолкхемом к делу: Фолкхема отправили служить в армию герцога Йоркского, а меня представили в Роттердаме герцогу Бекингему.
– Мой дорогой, а вы не задумывались, откуда у меня такие высокие связи? Почему брат короля и Бекингем прислушались к моим рекомендациям?
Колин пожал плечами:
– Нет, но человек вашего происхождения бывает знаком со всеми.
– Да, но вы же были незаконным сыном…
– Отец признал меня, – нахмурился Хэмпден.
Уолчестер напомнил себе, что надо быть осторожнее. В его задачу не входило задевать гордость маркиза.
– О да, конечно, поскольку у него не было других наследников. Но от этого признания было мало проку, когда после его смерти вы оказались во Франции. Поверьте, мне было нелегко убедить Бекингема доверить государственные секреты Англии юнцу, известному прежде всего тем, что у него очень длинный язык.
Холодный блеск в глазах Хэмпдена подсказал графу, что стрела достигла цели.
– Если вы вспоминаете об этом, – медленно произнес Колин, – чтобы убедить меня оказать вам услугу, то в этом нет надобности. Я и без того считаю себя вашим должником и намерен вернуть долг любым доступным мне способом.
Граф покачал головой:
– Дело вовсе не в этом. Я помог вам потому, что знал: вы будете полезны Англии. Я сам исполнял ту же службу, что и вы с Фолкхемом.
– Что вы имеете в виду?
– До битвы в Ворчестере, еще до того, как мы познакомились, я был шпионом роялистов. А к тому времени, когда встретил вас и лорда Фолкхема, я уже оставил службу, но перед тем находился в войсках Кромвеля, собирая информацию для королевской армии.
Неуверенная улыбка появилась на губах Хэмпдена:
– Вы… шпион?! В это трудно поверить. Но какое все это имеет отношение к Анабелле Мейнард?
Эдвард глубоко вздохнул и продолжил:
– Во время гражданской войны у меня был псевдоним Серебряный Лебедь, взятый из известного мадригала.
Хэмпден застыл, даже не пытаясь скрыть своего изумления, затем опустился в ближайшее кресло.
– По вашей реакции я понял, что вы слышали прозвище Анабеллы Мейнард, – заметил Уолчестер. – Никогда не поверю в случайность совпадения фамилии и прозвища.
Колин, нахмурившись, потрогал подбородок:
– Она слишком юна и не могла знать вас в те времена. Ей от силы двадцать два года.
Теперь удивился Уолчестер:
– Правда? Я думал, она старше. По крайней мере мне так говорили.
– Разве вы ее сами не видели, граф?
– Разумеется, нет. Узнав о ней, я стал обходить театр за милю. Как вы не понимаете? Если ее цель приманить меня, я ни в коем случае не должен попадаться на эту удочку.
Колин задумался на минуту, потом спросил:
– Как по-вашему, чего она добивается?
– Не могу понять. Послания от Серебряного Лебедя получали только роялисты, но мало кто из них знал мое настоящее имя, а в армии Кромвеля, естественно, не имели понятия о моей деятельности.
– В любом случае, – заключил Колин, – война давно закончилась, и никого это теперь не интересует. Не понимаю, почему вас это так обеспокоило сейчас?
Уолчестер резко встал и начал расхаживать по кабинету. Он не мог сообщить Хэмпдену истинную причину.
– Если бы Анабелла Мейнард знала мое имя и титул, ей не составило бы труда разыскать меня, однако она этого не сделала. Из этого можно сделать вывод, что ей не все обо мне известно. По-видимому, она или персона, которую она представляет, знают только мою фамилию и псевдоним. В Лондоне, как вы заметили, живет множество Мейнардов, и разыскать среди них нужного непростая задача. Поэтому меня решили поймать на приманку.
– Это не отвечает на мой вопрос. Почему кому-то понадобилось вас приманивать?
– Не знаю. Может быть, кто-то затаил на меня злобу из-за моей прошлой деятельности, – по виду Колина было понятно, что он считает беспокойство собеседника беспочвенным. – Послушайте, Хэмпден, я не стал бы просить вас о помощи, если бы не видел повода для тревоги. Я пытался кое-что разузнать об этой особе и выяснил, что она недавно появилась в Лондоне. Никто не знает, откуда она приехала и есть ли у нее родные. Такая скрытность кажется мне подозрительной.
– А может быть, она столь низкого происхождения, что не желает его оглашать?
– Тогда почему она повсюду таскается с этой дурацкой брошью, будто с орденом, и украшает себя серебристыми лентами? Нет, ей явно хочется, чтобы все ее называли Серебряным Лебедем, а я… я должен понять, зачем ей это нужно прежде, чем приблизиться к ловушке.
– Может, вы хотите к этому что-то добавить? – осторожно спросил маркиз.
Уолчестеру захотелось крикнуть: «Да!», но он не мог себе этого позволить. Вдруг его предположения ошибочны? Если Хэмпден отыщет подтверждения того, что она осведомлена о его прошлом, ему придется самому вступить в игру и уточнить, что именно ей известно. Если же ее интерес к нему связан с норвудским провалом, то…
Ему не хотелось об этом думать, но тогда придется принимать решительные меры – от подкупа до принудительной отправки в колонии.
– Вы хотите мне еще что-нибудь сказать? – повторил Хэмпден.
Уолчестер безмятежно встретил недоверчивый взгляд Колина:
– Нет, конечно. Я все рассказал. Итак, вы окажете мне эту услугу? Пожалуйста, разузнайте о ней поподробнее, маркиз. Кто прислал ее в Лондон? Зачем? Кто ее родственники и друзья?
– Но вы уже собрали сведения об этой особе, граф. Зачем вам моя помощь?
– Затем, что вы сделаете это лучше других. Вдобавок вы единственный, кому я могу доверять.
– Хорошо, – вздохнул Колин, – я возьмусь за это дело. – Когда Уолчестер начал благодарить, он жестом остановил его и добавил: – Но учтите, я берусь только потому, что Анабелла интересует меня самого. Ну и конечно, я у вас в долгу. Но, по-моему, вы понапрасну тревожитесь или же… что-то от меня скрываете.
Граф старательно изобразил улыбку:
– Что я могу от вас скрывать?
– О, мало ли что? Короче говоря, если я захочу, я это выясню без труда. Но пока меня интересует другое. – Хэмпден встал. – Ладно, я даю вам слово что-нибудь разузнать о связях мадам Мейнард и о ее прошлом. Тем паче, что я уже не работаю на короля и у меня появилось свободное время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29