— мудро заметил капеллан.
Рапорт и ефрейтора отправили по команде. Через ; трое суток капрала вызвали в штаб.
* * *
— В этой высотке что-то есть! — размышлял главнокомандующий войск противника, постукивая ногтями по серебряному наколеннику парадных лат. — Они отбили две наши атаки. Зачем? Если бы высотка для них ничего не значила, они бы этого делать не стали. Это ясно как божий день!
Но если она так нужна им, то еще в большей степени она необходима нам. Это согласуется с логикой войны. То, что противник всеми силами защищает, мы должны любой ценой захватить.
Ибо противник всегда защищает то, что для него наиболее ценно в данный момент. Атакуя самый укрепленный участок фронта противника, мы неизбежно обнаруживаем самое уязвимое место в его боевых порядках.
Если указанная высота укреплена столь мощно, значит, она и есть самое слабое звено в их обороне! — главнокомандующий остался доволен ходом своих рассуждений и вызвал начальника службы дезинформации.
— Умелая дезинформация — это полпобеды! — с порога доложил начальник службы дезинформации. Отсюда вытекало, что целая победа — это лишь две умелые дезинформации, сложенные вместе. И даже не надо срывать пломбы с арсеналов и проводить всеобщую мобилизацию.
Для того чтобы выигрывать войны, достаточно иметь одну утку для выдергивания из нее перьев, одного писца-шифровальщика и одну умную голову, которой как раз располагал начальник службы дезинформации.
— Противник должен считать, что нам не нужна высота, которая нам нужна, — поставил задачу главнокомандующий. — Приказ ясен?
— Так точно! Следует доказать, что интересующая нас высота нас не интересует! — повторил условия задачи начальник службы дезинформации.
И стал размышлять вслух.
— Для решения таковой задачи введем три условных обозначения. Икс — наши доблестные войска под вашим непобедимым командованием, игрек — противостоящие войска противника, зет — та самая высота.
Отсюда мы имеем два варианта решения поставленной задачи.
Первый — доказать противнику игрек, что означенная высота зет нам вовсе и не нужна, при всем при том, что она нам все-таки нужна.
Второй — убедить противника игрек, что высота зет все же нам нужна, но при этом сделать так, чтобы она нам была не нужна!
И в том, и в другом случае противник поверит в заведомую ложь, то есть мы достигнем поставленной перед собой цели, заключающейся в дезинформации противника.
— Он неглуп! — удивился главнокомандующий. — Он слишком неглуп для своего звания и должности. При первой же возможности отправлю его на передовую.
Командующий, как и всякий командующий, не любил держать при себе потенциально опасных умников. В одном штабе должен быть один командующий и один умник, совмещенные в одном лице.
— Благодарю! — поблагодарил главнокомандующий и приказал в спешном порядке созвать военных журналистов, аккредитованных при ставке. Главнокомандующий радел о своем народе, который должен узнавать о гениальности своих военачальников из первых уст, то есть из уст самих военачальников.
— Нам нельзя быть глупее нашего противника! — открыл главнокомандующий полевую пресс-конференцию. — В этом я вижу долг офицера императорской армии. Они думают, что нам нужна их высота.
Болваны! Они сами роют себе могилу! Нам не нужна высота, нам нужна победа!
Я придумал гениальную военную хитрость. Господа, то, что я скажу вам сейчас, имеет историческое значение. Господа, вы присутствуете при рождении новой стратегической концепции, которая, поверьте моему опыту, произведет переворот в военном деле, — фельдмаршал переждал бурные аплодисменты приставленных к журналистам денщиков.
— Мы заставим поверить противника, что эта высота нам нужна.
Более того, мы убедим их, что эта высота есть главная цель всей кампании, всей войны наконец! Что сама война началась из-за этой высоты! Мы убедим их в этом во что бы то ни стало! Они будут вынуждены концентрировать сюда войска, все больше и больше. Будут рыть окопы — тысячи километров окопов, десятки тысяч блиндажей. В конце концов они соберутся здесь все, до последнего солдата. Их станет настолько много на ограниченной площади, что управление войсками станет невозможным, а передвижение солдат затруднено, так как они будут стоять плечом к плечу и каблук к каблуку. И тогда будет достаточно одного нашего удара артиллерии, чтобы деморализовать и уничтожить противника. Мы будем давить их тяжелыми снарядами, как слизняков подошвой ботинок! Мы будем бить без прицела, но всегда попадать! В один час мы уничтожим всю их армию. Всю и разом! И войдем в столицу.
Победу в современной войне определяет массированный артиллерийский удар, господа! Это мое откровение!
— Как возможно убедить противника в стратегической важности этой безымянной высоты? — спросил редактор модного столичного журнала.
— О, это просто, — успокоил главнокомандующий. — Надо, чтобы каждый день возле этой высоты погибало 10 тысяч наших солдат.
Каждый день и ровно 10 тысяч! Ни капралом меньше! Это будет грандиозная дезинформация, в которую невозможно не поверить.
Согласно моей концепции, нам в этой операции не нужны солдаты, здесь все будет решаться артиллерией и еще раз артиллерией! Залповым огнем всех стволов! Бабах! И все! Победа!
Силы противника будут скучены вот в этом квадрате, — и главнокомандующий очертил на карте квадрат, — Пушки установлены здесь, — фельдмаршал очертил еще один квадрат. — Согласитесь, это гениально!
— Но наша армия состоит всего из 100 тысяч солдат! Через десять дней ее не станет! — сильно удивился далекий от военной стратегии корреспондент.
— Ерунда! Мы проведем поголовную мобилизацию. Мы поставим под алебарды детей, женщин, если понадобится, даже кошек! Мы бросим их на окопы противника. Главное — сохранить артиллерию! Мы победим не числом, но выдержкой и превосходством в технике! Не надо быть сентиментальными, господа! Ради свободы страны можно пожертвовать ее населением. Свобода человека важнее жизни самого человека!
За двое прошедших суток мы достигли значительного стратегического превосходства. Противник уничтожил 20 тысяч наших солдат. И это меня радует. Это явный успех. Запишите военную аксиому, господа, — каждый убитый солдат приближает нас к победе!
При неукоснительном проведении в жизнь моего плана мы победим в самые короткие сроки!
Денщики зааплодировали и закричали «Браво!».
— А теперь, господа, я вынужден вас оставить. Меня ждут неотложные дела! — извинился главнокомандующий и отбыл.
Журналистам выдали по пачке стенограммречей главнокомандующего, по рюмке настоящего, довоенного коньяка и арестовали, посадив в холодную до конца операции, чтобы они не могли разгласить военную тайну.
За два последующих дня на до блеска ошкуренной колючей проволоке повисло еще 20 тысяч трупов.
* * *
— Мои солдатики молодцы! — сказал император и надел узорный слюнявчик. — Я люблю своих солдатиков, — и стал кушать манную кашу с земляничным вареньем.
Императору было 150 лет. Он впал в детство и поэтому очень любил играть в войну. Он впал в детство 50 лет назад, и 50 лет страна не вылезала из войн. 150-летний ребятенок отличался завидной задиристостью!
— Ваше величество! На юго-западном направлении ваши войска продвинулись на два километра в глубь обороны противника, — продолжил доклад дежурный офицер ставки. — Отбиты 4 хутора, 2 реки, 325 деревьев хвойных пород, 500 кустарников и два верстовых столба. Для дальнейшего развития наступления командующий просит подкрепления. Что ему ответить?
Дежурный офицер склонился над императором и вежливо подобрал пальцами длинную соплю, стекавшую из императорского носа в кашу.
— Дайте! — соблаговолил разрешить император.
Каша была вкусная, камни в почках остановились, император был в духе!
— На северо-восточном направлении ваши войска из тактических соображений спрямили линию фронта на 40 километров , — продолжил чтение оперативной сводки дежурный офицер. — Командующий просит подкрепления.
В каше попался противный комок непроваренной крупы.
Император всхлипнул.
— Отказать! — понял офицер. Император заплакал, каша изо рта по бороде потекла на колени.
— Командующего отдать под трибунал! — наложил резолюцию офицер.
Император не утихал, плакал взахлеб, размазывая по щекам слезы.
— Дежурного адъютанта к императору! — наконец догадался офицер.
— Дежурного адъютанта! — закричали генералы.
— Дежурного адъютанта! — разнеслось по комнатам.
Дежурный адъютант, чеканя шаг, внес сухие ползунки. С лампасами. Император успокоился. Дежурный офицер ставки продолжил доклад.
— Противник запросил пятичасовое перемирие для сбора раненых и захоронения убитых.
Что-то случилось. В императоре на мгновение проснулся боевой здоровый дух.
— Никаких переговоров! — заорал он полевым басом и трахнул по столу кулаком так, что подпрыгнули фуражки на лысых макушках присутствующих генералов. — Никаких уступок врагу! Черт вас возьми! Никаких пленных! Артиллерийский огонь из всех калибров!
Официант — водки!
Все засуетились, отыскали, налили холодной водки из запотевшего графина. Император хлопнул водки, крякнул, дождался отрыжки, крикнул:
— В атаку, орлы!
И снова впал в детство.
Офицеры переглянулись и тихо выдохнули воздух.
— На северном фронте отбиты две атаки на высоту 6725. Убито двадцать тысяч солдат противника… — успокаивающе забубнил дежурный офицер.
Император заинтересовался:
— Двадцать тысяч — это сколько?
— Это сто раз по двести, — объяснил офицер по особым поручениям.
Император не понял.
— Это если пальцы на руках и ногах у десяти рот, — наглядно показал генерал-каптенармус.
Генералы дружно растопырили пальцы. Император опять не понял и стал угрожающе хлюпать носом.
— Начальник караула! — шепнул дежурный офицер, гремя перед лицом императора орденами. Величество заворожено смотрел на блестящие звездочки и кружочки.
Во дворе спешно строились босые солдаты дворцового караула.
Десять рот! Босые офицеры носились между взводами, придерживая эфесы шпаг.
— А ну быстро! А ну равняйсь!
— Ваше величество! Взгляните! — предложил офицер ставки и скомандовал в распахнутое окно:
— Караул! Слушать меня! Делай раз! Делай два! Стоять!
Солдаты подняли, растопырили пальцы на руках и ногах.
— Много! — удивился император, подсчитав потери противника.
— Я хочу их наградить! Тех, которые убили двадцать тысяч!
Адъютанты притащили ящик с наградами. Император двумя руками выгреб кучу медалей.
— Вот, — сказал он. — Мы любим наших солдатиков! Еще пошлите им нашего любимого варенья. Состав!
* * *
Состав с ананасовым вареньем из запасников дворцовой кухни загнали в 12-й пакгауз. Ржавые рельсы прикрыли шелковыми государственными флагами. Для высоких гостей соорудили просторную трибуну. К трибуне в назначенный час согнали толпу для выражения верноподданнических чувств, состоящую исключительно из женщин, потому что все мужчины были на фронте. Толпа чувства выражала слабо, и перед трибуной на всякий случай установили крупнокалиберные пулеметы.
Толпа оживилась.
Первым выступал генералиссимус. Он сказал:
— Милость императора не знает границ! Он жалует наших солдат двумя горстями медалей и вареньем из своих личных погребов! Вот оно, это варенье, — показал генералиссимус на 10 вагонов, стоящих у платформы. — Теперь император будет пить чай без варенья!
Потому что он любит своих солдат больше, чем себя! Слава императору!
— Угу! — загудела толпа. В пулеметы загнали ленты.
— Воодушевленные вниманием государя и ананасовым вареньем, наши доблестные солдаты к зиме непременно закончат войну!
— Ура! — нестройно закричала толпа, косясь на пулеметы.
Триста специально подготовленных женщин завалили генералиссимуса поцелуями и венками из живых цветов.
Вторым выступал министр военных финансов.
— Наш любимый император выказал пример национального патриотизма. Он лишил себя сладкого! Он любит Родину! И вот тому доказательство! — министр финансов указал на 9 вагонов с ананасовым вареньем. Один отцепленный вагон дюжие фельдфебели откатывали на нужды генерального штаба. Для производительной работы лучших военных умов требовалось много сахара.
— Будем достойны нашего императора! Поможем армии. Поможем своим братьям, мужьям и сыновьям, проливающим кровь на полях сражений! Сделаем посильные взносы в фонд военных действий!
Помогая армии, вы помогаете своим родственникам!
Солдаты с четырех сторон врубились в толпу, вытряхивая из зазевавшихся кошельки, срывая с простолюдинок серьги вместе с ушами. За трибунами, заглушая вопли добровольных пожертвователей, духовой оркестр грянул марш «Слава добрякам!».
Инспектора налогового управления сортировали обильные пожертвования.
Через четверть часа толпа стояла совершенно голая, прикрывая ладонями то немногое, что не могли оприходовать чиновники «Фонда помощи».
— Спасибо за ваш патриотический порыв! — прослезился министр военных финансов. — Земной вам поклон! — и министр наклонил голову к голубому персидскому ковру, на котором стоял После чего со словами: «И вам достанется от государевых щедрот!» — министр приказал всем присутствующим на площади выдать по одной упаковке трофейных противозачаточных таблеток и открытки с портретом монаршей особы.
От состава отцепляли второй вагон для нужд министерства военных финансов.
Толпа разошлась, сжимая в руках бесполезные таблетки и прикрываясь портретами императора.
Трибуну разобрали. Флаги сдали в арсенал. К составу подцепили паровоз.
Начальник транспортных перевозок вызвал военного кладовщика.
— Вот что, братец, — сказал он, — отдели-ка мне пару банок варенья. Как ни крути, я тоже имею отношение к этой знаменательной победе!
Кладовщик согласно кивнул. Кладовщик не может возражать вышестоящему начальнику.
Паровоз отцепили, состав загнали в тупик, где кладовщик выдал присланному ординарцу 50 ящиков ананасового варенья. Не давать же ему в самом деле две банки! Так можно загреметь из теплого тылового склада в продуваемые всеми ветрами окопы.
— Еще один, лично для меня, — попросил ординарец. — Моя подружка страсть как любит сладкое!
Кладовщик выдал еще два ящика и пять взял себе.
Десять ящиков унес отдел по борьбе с хищениями военного имущества. Этим не откажешь. Пять — комендант вокзала.
Наконец шепоток о разбазаривании стратегического груза дошел до ушей командующего государственными арсеналами.
— Безобразие! Какое право имеет начальник транспортных перевозок хапать наградное варенье! — возмутился командующий арсеналами. — В конце концов двадцать тысяч солдат противника убиты моими пулями! Я имею больше прав на эту победу, чем какой-то транспортник!
Возмущенный командующий позвонил начальнику армейского снабжения. Начальник долго не отвечал — оттирал с ладоней варенье.
— На каком основании поощряется расхищение наградного императорского варенья с подведомственных вам складов? — вскричал командующий арсеналами.
— Кто сказал вам эту ерунду? — возмутился начальник снабжения, отдирая от губ прилипшую телефонную трубку. — Состав в количестве десяти вагонов ожидает отправки на фронт!
— Но я доподлинно знаю, что начальник транспортной службы…
Итого минус еще пятьдесят ящиков. Военного кладовщика вызвал фельдфебель.
— Ты что думаешь, скотина! Ты думаешь, что если у тебя воруют генералы, я не осмелюсь сгноить тебя на чистке полкового сортира?
Сможет! — понял кладовщик.
Еще пять ящиков.
В пакгауз нагрянула санитарная инспекция.
— Голубчик! Во вверенном вам складе царит форменная антисанитария! — удивился главврач санитарной инспекции. — Здесь дурно пахнет! Здесь пахнет трибуналом!
Кладовщик полез в вагон.
Потом поехали генеральские жены, тещи и другие родственники с записками от генералов, их жен и тещ.
По городу пополз слушок. К пакгаузу потянулись простые смертные, то есть полковники, подполковники и даже штабс-капитаны.
К исходу недели состав был выбран дочиста, и его выпихнули с пакгауза в сторону фронта. На бортах вагонов крупными буквами выписали: «Подарок его величества!» Рядом оттиснули трафарет:
«Опасно! Яд!» и белый череп со скрещенными костями, чтобы отпугнуть мелких станционных воришек. Большое начальство страсть как не любит, когда подворовывают низы. Потому что большое начальство знает, если все начнут воровать, то воров не станет, так как воровать будет нечего! И тогда придется жить на твердые генеральские оклады, что очень обидно.
К составу с императорским вареньем подцепили купированный вагон с кинохроникой и еще один — с журналистами. К вагону с журналистами — вагон-ресторан, потому что голодный журналист государству опасен, так как пишет под диктовку урчащего желудка и может понаписать черт знает что!
1 2 3 4 5 6 7 8
Рапорт и ефрейтора отправили по команде. Через ; трое суток капрала вызвали в штаб.
* * *
— В этой высотке что-то есть! — размышлял главнокомандующий войск противника, постукивая ногтями по серебряному наколеннику парадных лат. — Они отбили две наши атаки. Зачем? Если бы высотка для них ничего не значила, они бы этого делать не стали. Это ясно как божий день!
Но если она так нужна им, то еще в большей степени она необходима нам. Это согласуется с логикой войны. То, что противник всеми силами защищает, мы должны любой ценой захватить.
Ибо противник всегда защищает то, что для него наиболее ценно в данный момент. Атакуя самый укрепленный участок фронта противника, мы неизбежно обнаруживаем самое уязвимое место в его боевых порядках.
Если указанная высота укреплена столь мощно, значит, она и есть самое слабое звено в их обороне! — главнокомандующий остался доволен ходом своих рассуждений и вызвал начальника службы дезинформации.
— Умелая дезинформация — это полпобеды! — с порога доложил начальник службы дезинформации. Отсюда вытекало, что целая победа — это лишь две умелые дезинформации, сложенные вместе. И даже не надо срывать пломбы с арсеналов и проводить всеобщую мобилизацию.
Для того чтобы выигрывать войны, достаточно иметь одну утку для выдергивания из нее перьев, одного писца-шифровальщика и одну умную голову, которой как раз располагал начальник службы дезинформации.
— Противник должен считать, что нам не нужна высота, которая нам нужна, — поставил задачу главнокомандующий. — Приказ ясен?
— Так точно! Следует доказать, что интересующая нас высота нас не интересует! — повторил условия задачи начальник службы дезинформации.
И стал размышлять вслух.
— Для решения таковой задачи введем три условных обозначения. Икс — наши доблестные войска под вашим непобедимым командованием, игрек — противостоящие войска противника, зет — та самая высота.
Отсюда мы имеем два варианта решения поставленной задачи.
Первый — доказать противнику игрек, что означенная высота зет нам вовсе и не нужна, при всем при том, что она нам все-таки нужна.
Второй — убедить противника игрек, что высота зет все же нам нужна, но при этом сделать так, чтобы она нам была не нужна!
И в том, и в другом случае противник поверит в заведомую ложь, то есть мы достигнем поставленной перед собой цели, заключающейся в дезинформации противника.
— Он неглуп! — удивился главнокомандующий. — Он слишком неглуп для своего звания и должности. При первой же возможности отправлю его на передовую.
Командующий, как и всякий командующий, не любил держать при себе потенциально опасных умников. В одном штабе должен быть один командующий и один умник, совмещенные в одном лице.
— Благодарю! — поблагодарил главнокомандующий и приказал в спешном порядке созвать военных журналистов, аккредитованных при ставке. Главнокомандующий радел о своем народе, который должен узнавать о гениальности своих военачальников из первых уст, то есть из уст самих военачальников.
— Нам нельзя быть глупее нашего противника! — открыл главнокомандующий полевую пресс-конференцию. — В этом я вижу долг офицера императорской армии. Они думают, что нам нужна их высота.
Болваны! Они сами роют себе могилу! Нам не нужна высота, нам нужна победа!
Я придумал гениальную военную хитрость. Господа, то, что я скажу вам сейчас, имеет историческое значение. Господа, вы присутствуете при рождении новой стратегической концепции, которая, поверьте моему опыту, произведет переворот в военном деле, — фельдмаршал переждал бурные аплодисменты приставленных к журналистам денщиков.
— Мы заставим поверить противника, что эта высота нам нужна.
Более того, мы убедим их, что эта высота есть главная цель всей кампании, всей войны наконец! Что сама война началась из-за этой высоты! Мы убедим их в этом во что бы то ни стало! Они будут вынуждены концентрировать сюда войска, все больше и больше. Будут рыть окопы — тысячи километров окопов, десятки тысяч блиндажей. В конце концов они соберутся здесь все, до последнего солдата. Их станет настолько много на ограниченной площади, что управление войсками станет невозможным, а передвижение солдат затруднено, так как они будут стоять плечом к плечу и каблук к каблуку. И тогда будет достаточно одного нашего удара артиллерии, чтобы деморализовать и уничтожить противника. Мы будем давить их тяжелыми снарядами, как слизняков подошвой ботинок! Мы будем бить без прицела, но всегда попадать! В один час мы уничтожим всю их армию. Всю и разом! И войдем в столицу.
Победу в современной войне определяет массированный артиллерийский удар, господа! Это мое откровение!
— Как возможно убедить противника в стратегической важности этой безымянной высоты? — спросил редактор модного столичного журнала.
— О, это просто, — успокоил главнокомандующий. — Надо, чтобы каждый день возле этой высоты погибало 10 тысяч наших солдат.
Каждый день и ровно 10 тысяч! Ни капралом меньше! Это будет грандиозная дезинформация, в которую невозможно не поверить.
Согласно моей концепции, нам в этой операции не нужны солдаты, здесь все будет решаться артиллерией и еще раз артиллерией! Залповым огнем всех стволов! Бабах! И все! Победа!
Силы противника будут скучены вот в этом квадрате, — и главнокомандующий очертил на карте квадрат, — Пушки установлены здесь, — фельдмаршал очертил еще один квадрат. — Согласитесь, это гениально!
— Но наша армия состоит всего из 100 тысяч солдат! Через десять дней ее не станет! — сильно удивился далекий от военной стратегии корреспондент.
— Ерунда! Мы проведем поголовную мобилизацию. Мы поставим под алебарды детей, женщин, если понадобится, даже кошек! Мы бросим их на окопы противника. Главное — сохранить артиллерию! Мы победим не числом, но выдержкой и превосходством в технике! Не надо быть сентиментальными, господа! Ради свободы страны можно пожертвовать ее населением. Свобода человека важнее жизни самого человека!
За двое прошедших суток мы достигли значительного стратегического превосходства. Противник уничтожил 20 тысяч наших солдат. И это меня радует. Это явный успех. Запишите военную аксиому, господа, — каждый убитый солдат приближает нас к победе!
При неукоснительном проведении в жизнь моего плана мы победим в самые короткие сроки!
Денщики зааплодировали и закричали «Браво!».
— А теперь, господа, я вынужден вас оставить. Меня ждут неотложные дела! — извинился главнокомандующий и отбыл.
Журналистам выдали по пачке стенограммречей главнокомандующего, по рюмке настоящего, довоенного коньяка и арестовали, посадив в холодную до конца операции, чтобы они не могли разгласить военную тайну.
За два последующих дня на до блеска ошкуренной колючей проволоке повисло еще 20 тысяч трупов.
* * *
— Мои солдатики молодцы! — сказал император и надел узорный слюнявчик. — Я люблю своих солдатиков, — и стал кушать манную кашу с земляничным вареньем.
Императору было 150 лет. Он впал в детство и поэтому очень любил играть в войну. Он впал в детство 50 лет назад, и 50 лет страна не вылезала из войн. 150-летний ребятенок отличался завидной задиристостью!
— Ваше величество! На юго-западном направлении ваши войска продвинулись на два километра в глубь обороны противника, — продолжил доклад дежурный офицер ставки. — Отбиты 4 хутора, 2 реки, 325 деревьев хвойных пород, 500 кустарников и два верстовых столба. Для дальнейшего развития наступления командующий просит подкрепления. Что ему ответить?
Дежурный офицер склонился над императором и вежливо подобрал пальцами длинную соплю, стекавшую из императорского носа в кашу.
— Дайте! — соблаговолил разрешить император.
Каша была вкусная, камни в почках остановились, император был в духе!
— На северо-восточном направлении ваши войска из тактических соображений спрямили линию фронта на 40 километров , — продолжил чтение оперативной сводки дежурный офицер. — Командующий просит подкрепления.
В каше попался противный комок непроваренной крупы.
Император всхлипнул.
— Отказать! — понял офицер. Император заплакал, каша изо рта по бороде потекла на колени.
— Командующего отдать под трибунал! — наложил резолюцию офицер.
Император не утихал, плакал взахлеб, размазывая по щекам слезы.
— Дежурного адъютанта к императору! — наконец догадался офицер.
— Дежурного адъютанта! — закричали генералы.
— Дежурного адъютанта! — разнеслось по комнатам.
Дежурный адъютант, чеканя шаг, внес сухие ползунки. С лампасами. Император успокоился. Дежурный офицер ставки продолжил доклад.
— Противник запросил пятичасовое перемирие для сбора раненых и захоронения убитых.
Что-то случилось. В императоре на мгновение проснулся боевой здоровый дух.
— Никаких переговоров! — заорал он полевым басом и трахнул по столу кулаком так, что подпрыгнули фуражки на лысых макушках присутствующих генералов. — Никаких уступок врагу! Черт вас возьми! Никаких пленных! Артиллерийский огонь из всех калибров!
Официант — водки!
Все засуетились, отыскали, налили холодной водки из запотевшего графина. Император хлопнул водки, крякнул, дождался отрыжки, крикнул:
— В атаку, орлы!
И снова впал в детство.
Офицеры переглянулись и тихо выдохнули воздух.
— На северном фронте отбиты две атаки на высоту 6725. Убито двадцать тысяч солдат противника… — успокаивающе забубнил дежурный офицер.
Император заинтересовался:
— Двадцать тысяч — это сколько?
— Это сто раз по двести, — объяснил офицер по особым поручениям.
Император не понял.
— Это если пальцы на руках и ногах у десяти рот, — наглядно показал генерал-каптенармус.
Генералы дружно растопырили пальцы. Император опять не понял и стал угрожающе хлюпать носом.
— Начальник караула! — шепнул дежурный офицер, гремя перед лицом императора орденами. Величество заворожено смотрел на блестящие звездочки и кружочки.
Во дворе спешно строились босые солдаты дворцового караула.
Десять рот! Босые офицеры носились между взводами, придерживая эфесы шпаг.
— А ну быстро! А ну равняйсь!
— Ваше величество! Взгляните! — предложил офицер ставки и скомандовал в распахнутое окно:
— Караул! Слушать меня! Делай раз! Делай два! Стоять!
Солдаты подняли, растопырили пальцы на руках и ногах.
— Много! — удивился император, подсчитав потери противника.
— Я хочу их наградить! Тех, которые убили двадцать тысяч!
Адъютанты притащили ящик с наградами. Император двумя руками выгреб кучу медалей.
— Вот, — сказал он. — Мы любим наших солдатиков! Еще пошлите им нашего любимого варенья. Состав!
* * *
Состав с ананасовым вареньем из запасников дворцовой кухни загнали в 12-й пакгауз. Ржавые рельсы прикрыли шелковыми государственными флагами. Для высоких гостей соорудили просторную трибуну. К трибуне в назначенный час согнали толпу для выражения верноподданнических чувств, состоящую исключительно из женщин, потому что все мужчины были на фронте. Толпа чувства выражала слабо, и перед трибуной на всякий случай установили крупнокалиберные пулеметы.
Толпа оживилась.
Первым выступал генералиссимус. Он сказал:
— Милость императора не знает границ! Он жалует наших солдат двумя горстями медалей и вареньем из своих личных погребов! Вот оно, это варенье, — показал генералиссимус на 10 вагонов, стоящих у платформы. — Теперь император будет пить чай без варенья!
Потому что он любит своих солдат больше, чем себя! Слава императору!
— Угу! — загудела толпа. В пулеметы загнали ленты.
— Воодушевленные вниманием государя и ананасовым вареньем, наши доблестные солдаты к зиме непременно закончат войну!
— Ура! — нестройно закричала толпа, косясь на пулеметы.
Триста специально подготовленных женщин завалили генералиссимуса поцелуями и венками из живых цветов.
Вторым выступал министр военных финансов.
— Наш любимый император выказал пример национального патриотизма. Он лишил себя сладкого! Он любит Родину! И вот тому доказательство! — министр финансов указал на 9 вагонов с ананасовым вареньем. Один отцепленный вагон дюжие фельдфебели откатывали на нужды генерального штаба. Для производительной работы лучших военных умов требовалось много сахара.
— Будем достойны нашего императора! Поможем армии. Поможем своим братьям, мужьям и сыновьям, проливающим кровь на полях сражений! Сделаем посильные взносы в фонд военных действий!
Помогая армии, вы помогаете своим родственникам!
Солдаты с четырех сторон врубились в толпу, вытряхивая из зазевавшихся кошельки, срывая с простолюдинок серьги вместе с ушами. За трибунами, заглушая вопли добровольных пожертвователей, духовой оркестр грянул марш «Слава добрякам!».
Инспектора налогового управления сортировали обильные пожертвования.
Через четверть часа толпа стояла совершенно голая, прикрывая ладонями то немногое, что не могли оприходовать чиновники «Фонда помощи».
— Спасибо за ваш патриотический порыв! — прослезился министр военных финансов. — Земной вам поклон! — и министр наклонил голову к голубому персидскому ковру, на котором стоял После чего со словами: «И вам достанется от государевых щедрот!» — министр приказал всем присутствующим на площади выдать по одной упаковке трофейных противозачаточных таблеток и открытки с портретом монаршей особы.
От состава отцепляли второй вагон для нужд министерства военных финансов.
Толпа разошлась, сжимая в руках бесполезные таблетки и прикрываясь портретами императора.
Трибуну разобрали. Флаги сдали в арсенал. К составу подцепили паровоз.
Начальник транспортных перевозок вызвал военного кладовщика.
— Вот что, братец, — сказал он, — отдели-ка мне пару банок варенья. Как ни крути, я тоже имею отношение к этой знаменательной победе!
Кладовщик согласно кивнул. Кладовщик не может возражать вышестоящему начальнику.
Паровоз отцепили, состав загнали в тупик, где кладовщик выдал присланному ординарцу 50 ящиков ананасового варенья. Не давать же ему в самом деле две банки! Так можно загреметь из теплого тылового склада в продуваемые всеми ветрами окопы.
— Еще один, лично для меня, — попросил ординарец. — Моя подружка страсть как любит сладкое!
Кладовщик выдал еще два ящика и пять взял себе.
Десять ящиков унес отдел по борьбе с хищениями военного имущества. Этим не откажешь. Пять — комендант вокзала.
Наконец шепоток о разбазаривании стратегического груза дошел до ушей командующего государственными арсеналами.
— Безобразие! Какое право имеет начальник транспортных перевозок хапать наградное варенье! — возмутился командующий арсеналами. — В конце концов двадцать тысяч солдат противника убиты моими пулями! Я имею больше прав на эту победу, чем какой-то транспортник!
Возмущенный командующий позвонил начальнику армейского снабжения. Начальник долго не отвечал — оттирал с ладоней варенье.
— На каком основании поощряется расхищение наградного императорского варенья с подведомственных вам складов? — вскричал командующий арсеналами.
— Кто сказал вам эту ерунду? — возмутился начальник снабжения, отдирая от губ прилипшую телефонную трубку. — Состав в количестве десяти вагонов ожидает отправки на фронт!
— Но я доподлинно знаю, что начальник транспортной службы…
Итого минус еще пятьдесят ящиков. Военного кладовщика вызвал фельдфебель.
— Ты что думаешь, скотина! Ты думаешь, что если у тебя воруют генералы, я не осмелюсь сгноить тебя на чистке полкового сортира?
Сможет! — понял кладовщик.
Еще пять ящиков.
В пакгауз нагрянула санитарная инспекция.
— Голубчик! Во вверенном вам складе царит форменная антисанитария! — удивился главврач санитарной инспекции. — Здесь дурно пахнет! Здесь пахнет трибуналом!
Кладовщик полез в вагон.
Потом поехали генеральские жены, тещи и другие родственники с записками от генералов, их жен и тещ.
По городу пополз слушок. К пакгаузу потянулись простые смертные, то есть полковники, подполковники и даже штабс-капитаны.
К исходу недели состав был выбран дочиста, и его выпихнули с пакгауза в сторону фронта. На бортах вагонов крупными буквами выписали: «Подарок его величества!» Рядом оттиснули трафарет:
«Опасно! Яд!» и белый череп со скрещенными костями, чтобы отпугнуть мелких станционных воришек. Большое начальство страсть как не любит, когда подворовывают низы. Потому что большое начальство знает, если все начнут воровать, то воров не станет, так как воровать будет нечего! И тогда придется жить на твердые генеральские оклады, что очень обидно.
К составу с императорским вареньем подцепили купированный вагон с кинохроникой и еще один — с журналистами. К вагону с журналистами — вагон-ресторан, потому что голодный журналист государству опасен, так как пишет под диктовку урчащего желудка и может понаписать черт знает что!
1 2 3 4 5 6 7 8