Татарская морда, у-у-у! Я ему кличку придумала. "Манекен". Здорово?
АЛЯ. Почему?
ВАРЯ. Манекены все такие. Они вот так вот и выглядят, они вот такие и есть. Манекен. Манекен! У них и руки такие, и ноги, и все остальное такое же…
АЛЯ (смеется). Не-ет. Манекенов показывали по телевизору – они там красивые, одетые…
ВАРЯ (серьезно). Ты не туда смотрела. Страшные, как смерть. Манекен и есть. Ма-не-кен. Ма-не-кен. Снаружи – манекен. А в башке – хрен да пшик!
АЛЯ.Да что ты все ругаешься: хрен да хрен?
ВАРЯ. Хрен – это растение. Растениями можно. Хрен – это неругательное. Вот так.
АЛЯ. Все равно не ругайся.
ВАРЯ. Да я же так, к слову. Чтоб тебе понятнее было.
АЛЯ. Я и так понимаю.
ВАРЯ. А я вижу, что ты не понимаешь!
АЛЯ.А я говорю – понимаю! Хватит растениями ругаться! Хватит! Сто грамм выпьет, а придуривается на рубль! И меня тут дурой не выставляй! Я тебя совсем не боюсь, так и знай!
ПЕТР взял палку, стучит ею по двери. АЛЯ и ВАРЯ разом склоняют головы вниз, смотрят на ПЕТРА.
АЛЯ. А?
ВАРЯ. Чего ты?
ПЕТР (смеется). Ничего. Проверка связи.
ПЕТР хохочет. АЛЯ и ВАРЯ сели на матрас, молчат.
АЛЯ. Смех у него какой… Страшный, ага?
ВАРЯ. Манекены все так смеются. Будто нарочно. Будто им неохота, а они все равно смеются…
АЛЯ. Аж мурашки по коже пошли – такой смех…
ВАРЯ. Не говори. Манекеном и будем звать. Манекен и есть.
АЛЯ.Любка говорила – Эдиком его зовут.
ВАРЯ. Ка-ак?!
АЛЯ. Эдиком. Черте че. Только у нас в кочегарке в нашей Эдики не работали. Все, кто хочешь, были, а вот Эдиков – не было еще!
ВАРЯ.Она откуда знает?
АЛЯ. Ходила к нему мыться в кочегарку. Веселая такая, смеялась. Я ее вчера встретила как с работы шла. Она мне и рассказала. Говорила: "Нравится мне ваш новый истопник…"
ВАРЯ. Что ж ты мне не рассказала?
АЛЯ. Да я забыла.
ВАРЯ (помолчала). Вот сволочь. Любка твоя – проститутка.
АЛЯ. Чего это она моя? Она мне такая же моя, как и тебе – твоя.
ВАРЯ. Ведь баня вон стоит – сходи, вымойся. Двадцать копеек ей жалко, что ли? Зачем она к нему пошла?
АЛЯ.В кочегарке душ. Да и рядом, ходить далеко не надо…
Молчание.
ВАРЯ.Помолчи, грамотейка. Ты сама туда, бывало, не шастала?
АЛЯ. Осталось мне только…
ВАРЯ. А чего же? С тебя станется. Сейчас все больные психиатром.
АЛЯ.И я тоже?
ВАРЯ.И ты тоже. И ты, и Леня-Лида твой такой же был, такой же…
АЛЯ (тихо). Замолчи, сказала, сегодня. Или плохо станет.
ВАРЯ. Ну, ну. А то ты сама не знаешь. Тоже, надулась. (Вдруг хохочет во всю глотку, качается из стороны в сторону).
АЛЯ. Ты чего это? Чего? Ну? (Тоже смеется).
ВАРЯ. Ой, не могу! Не могу… Вспомнила… Вспомнила…
АЛЯ. Чего ты вспомнила?
ВАРЯ. Вспомнила, вспомнила…. Как ты объявление в газету давала – вспомнила… Ой, не могу, не могу, не могу…
АЛЯ (сердито). Давай, давай. Рассказала ей на свою голову… Чего ты ко мне пристала сегодня? Подковыривает… Вспомнила она… Вспомнила бабушка первую ночку…
ВАРЯ (умирает со смеху). Ой, не могу! Ну, надо же такое написать, а?
АЛЯ. Да тихо ты, сказала! Чего орешь? Вот ведь человек какой: сказала ей по секрету, просила молчать, а она всем растрепала, бессовестная, тряпочный телефон!
ВАРЯ (вытирает слезы). Нет, ну надо же, а? Пятьдесят рублей не пожалела, бухнула им туда, в ихний котел! Пятьдесят рублей! Ползарплаты! Ползарплаты считай что! И главное, написала: нужен человек, способный понять и способный на сострадание! Ведь это же надо такое придумать!
АЛЯ. Тихо ты, тихо, ну?!
ПЕТР что-то поет. ВАРЯ послушала его, склонив голову с крыши, снова смеется.
ВАРЯ. А чего тихо? Никто, что ли, не знает, как у тебя ящик от писем ломился, да? Придумала – сострадание!
АЛЯ.Не я придумала, а люди посоветовали. Люди сказали – так надо написать… Знаешь ведь, знаешь!
ВАРЯ. Какие это люди тебе посоветовали? Дураки какие-нибудь, которые с тобой в автобусе ездят?
АЛЯ. Тихо ты!
ВАРЯ. Что – тихо? Что – тихо? Что – тихо? Чего ты мне рот затыкаешь? Никто как будто не знает, как тебе начали писать, кто способный на сострадание? Все мужики стали думать, что ты в тюряге сидела, раз понимать тебя надо, да еще стали думать, что у тебя штук десять детей. Бессовестная! Так ведь и писали: ничего, мол, что вы в тюрьме сидели и что детей у вас много, я вас все равно, мол, заранее, мол, люблю!
АЛЯ.Я тебе сказала – тихо, ну?!
ВАРЯ. А кто услышит? Соседи про тебя все знают, про придурка! А еще кто услышит? Татарин этот, что ли?
ПЕТР (поет). "Постой, паровоз! Не стучите, колеса! Кондуктор нажми на тормоза!!! Ча-ча-ча!"
ВАРЯ. Слышишь, поет: кондуктор! (Хохочет). Тебе поет! А татарин – татарин пусть слушает! Пусть знакомится с обстановочкой! Ой, с крыши бы не упасть – так смешно мне! Ой, как смешно мне! Письма от тех мужиков своих сохранила или нет?
АЛЯ. Все сожгла, до одного, знаешь ведь, ну?
ВАРЯ. Ага. Ну, придем к тебе сейчас, спустимся, дашь мне их прочитать. Я хоть посмеюсь. У меня сегодня настроение веселое. Как его зовут, Любка сказала?
АЛЯ. Эдик.
ВАРЯ. А-а, Эдик. Эдик. Эдик-педик. Татарин. (Дико, во весь голос вскрикнула).
Обе замерли.
АЛЯ. Чего ты? Чего? Чего?
ВАРЯ. Да чтоб она провалилась! Брысь! Дома пугала, пугала, еще и сюда пришла пугать! Брысь, сказала, тварь такая, брысь! Да что же это такое, снова напугала, а? Пошла, ну? Пошла!
Схватила палку, кинула в кошку, та шмыгнула с крыши.
АЛЯ. Что ты пристала к ней?
ВАРЯ.А пусть не пугает!
АЛЯ. Не любишь ты живность, Варька. Никого не любишь. Природу ты нашу русскую не любишь. На всех, как змея кидаешься. Вот так.
ВАРЯ.А кого любить? Всякую гадость? Как бы не так. Гадость всякую любить не буду. Я вообще-то человек скрытный, чтоб ты знала. Что не надо показывать людям, я глубоко в себе закапываю. Это я к твоему вопросу про любовь.
АЛЯ. Ты про что это?
ВАРЯ. А про то. Проехали. Про то. Кто не дурак – поймет.
ПЕТР свистит какую-то мелодию. ВАРЯ свесила голову с крыши.
Эй, свистун! Дразнилку нашел? Чего вот ты рассвистелся тут? Люди уже отдыхают, а ты чего? У тебя, гляжу, в голове ветер вот так вот свистит, как вот ты тут свистишь! Иди вон работай, раз ты на работе! У людей горячая вода кончится скоро, а ты сидишь тут, свистишь!
ПЕТР. А какая вам хрен-разница, мадмуазель, есть вода или нет, кончится или не кончится? А? Вы ведь ею, кажись, не пользуетесь?
ВАРЯ (помолчала). В теплицу воду надо, ясно? А я там работаю. Понял?
ПЕТР. Ну и работай. Чего ты трепыхаешься?
ВАРЯ. Я за общество за наше переживаю. А ты – трутень.
ПЕТР.А вы, значит, там сидите – две пчелки? Да?
ВАРЯ (помолчала). Чего-о?
ПЕТР. Я говорю: вы две пчелки, да?
ВАРЯ. Тебя не спросили!
Идет поезд, грохочет на стыках рельс. Дал гудок, ушел. Тихо стало. Только музыка с танцев слышится. Молчание.
Какой это пошел?
АЛЯ. Сто семьдесят четвертый. Полдесятого. (Улыбается). Пчелки, говорит. Что вот мы, правда, с тобой тут сели? Как две кошки мартовские на крышу забрались. Стыдно. Пошли домой. И что ты меня все время сюда тянешь? По сорок лет бабам, а как дуры…
ВАРЯ. Сиди! (Положила голову АЛЕ на колени). Пошукай давай в голове, поищи мне. Ну?
АЛЯ (перепуганно отодвинулась). Ты чего? Не буду, нет, не буду…
ВАРЯ. Ну, давай я у тебя поищу…
Расчесывает волосы гребенкой, смотрит на АЛЮ. Та испуганно машет руками.
АЛЯ. Ты чего? Чего? Нет, нет… Еще он увидит… Ты чего, ты чего…
ВАРЯ. Кто увидит? Этот увидит? Кто?
Молчание.
(Злобно). Эк, какие мы стали!
АЛЯ (сердито). Да мы такие и были!
ВАРЯ (встала, поправила платье). Ах ты, кишечница подлючая! Я с ней, как с подругой, а она с татара глаз не сводит, посмотрите-ка! Способный на сострадание, на понимание, на вынимание!
АЛЯ. Не ори. Раскрыла хайло. Кишки простудишь. Вот так. Поняла?
ВАРЯ. Вот он тебе – способный на сострадание и понимание! На всех кидается! Тьфу! Гадость какая! Чем ты хуже той Любки! Эдик! И чего я сижу тут с тобой! Тьфу!
АЛЯ. Тихо, тихо. Напилась уже.
ВАРЯ. У-у, гадска морда! Я тебе напьюся! Пяль глаза, пяль! (Быстро спускается вниз по лестнице, останавливается у дверей своей квартиры на втором этаже, находит ключ, открывает двери, входит в комнату, кричит оттуда). Я твоей кошке завтра же отравы намешаю! Чтоб не ходила мне тут! Не ходила чтоб, не гадила! Тут социалистическое общежитие у нас, уважать его надо, а не разводить всякую природу, всякую мерзкую тварь! А? Кобра какая! Самая ты настоящая кобра! Устроила мне тут похохотать, а? Развела мне тут бордельеро! Завтра же! Сегодня же!!! Сейчас же!! Настоящая ты кобра!!!!
Окна ее квартиры осветились. ВАРЯ ходит за занавесками, гремит, стучит чем-то. ПЕТР ушел к себе в кочегарку. АЛЯ смотрит вниз. Зовет кошку. Медленно начала спускаться задом вперед. На последней ступеньке все-таки оступилась, охнула, ахнула, полетела вниз. Но попала в объятья ПЕТРА, который поджидал ее у лестницы.
ПЕТР. Оп-па. Вот так.
АЛЯ.Ой… Вот так… Чуть не шваркнулась…
ПЕТР держит АЛЮ в своих руках, не выпускает, ухмыляется. Помолчали.
Ну-ка, ну-ка, ну-ка ты… Руки, руки сказала! Ишь… (Оттолкнула Петра, быстро пошла на крыльцо, открыла двери своей квартиры. Включила в комнате свет. Походила. Телевизор выключила, занавески поправила. Села на кровать, улыбается).
ПЕТР обошел вокруг дома, заглянул в окошко, в комнату АЛИ. Постучал.
АЛЯ (отдернула занавеску, долго смотрит на ПЕТРА). Чего?
ПЕТР (шепотом). Открой…
АЛЯ (открыла дверь). Ну? Чего надо?
Молчание.
ПЕТР (стоит на пороге, улыбается). Так просто. Поговорим?
АЛЯ. Чего ты зубы-то продаешь?
ПЕТР. Больше продавать нечего. Или уже и нельзя? Мне все бабы говорят, что у меня зубы красивые. Или нет?
АЛЯ. Или нет. Ну и иди к тем бабам, которые твои зубы хвалят. А мне зубы заговаривать нечего…
ПЕТР. Те бабы далеко. А вы – близко…
АЛЯ. Не звали, вроде, тебя?
ПЕТР (смеется). Пустите погреться?
АЛЯ. Ага. Сейчас. Для тебя, для зубатого, расстаралась. Ага, как же. Сейчас пустила. (Стоит, не отрываясь смотрит на ПЕТРА. Не двигается с места).
ПЕТР. Погреться, а?
АЛЯ. Жарко, вроде, а?
ПЕТР. Ну, тогда остудиться, а?
АЛЯ. Ишь, разжарило тебя.
Пауза.
ПЕТР.Какие мы нервные.
АЛЯ. Да я спокойна. Я спокойна, как мертвая лошадь. Вот так. И не боюсь никого. Заходи, чего там? У меня скоро муж с работы придет. Заходи, ну?
Пауза. ПЕТР улыбается, стоит на пороге.
Чего ты испугался? Он еще не скоро придет. Часов в двенадцать.
ПЕТР.Не скоро?
АЛЯ.Не скоро, не скоро. Ну? Боишься, что ли?
ПЕТР.Да я не трусливый. Первый этаж к тому же… (Входит в комнату).
АЛЯ. Ну и что – первый этаж?
ПЕТР. Прыгать, в смысле, невысоко.
АЛЯ. А-а. Ну да. Заходи, заходи. Вот.
Стоят друг против друга, в коридорчике.
ПЕТР (осматривается, улыбается). А что это у вас тут… обои сморщились?
АЛЯ. Это от испуга. Тебя испугались. Ну, заходи, заходи… Гостем будешь. Раз уж пришел, чего с тобой сделаешь – садись. Вот так. Сюда, что ли?
Сели за стол друг против друга. АЛЯ спохватилась, быстро унесла со стола за занавеску две тарелки, пустую бутылку. Смела с белой скатерти крошки. Села, смотрит на ПЕТРА. ПЕТР кашлянул. Полез в карман за папиросами.
ПЕТР. Курить можно?
АЛЯ (завороженно). Курить можно… Кури, что же… (Нашла пепельницу, поставила перед ПЕТРОМ, смотрит на него, не отрываясь).
ПЕТР. У тебя мужик не курит, что ли?
АЛЯ. Не курит, что ли… Почему это?
ПЕТР. Пепельница чистая, новая. И запаха в квартире нету.
АЛЯ. И запаха в квартире нету… Что это на тебе куртка такая интересная? Дермантин, что ли?
ПЕТР. Ну да. Кожа натуральная.
АЛЯ.Ну да. Кожа натуральная?
ПЕТР. Конечно. Что ж я, не могу себе позволить, что ли? Тыщу она стоит. Не пять копеек. А?
АЛЯ. Вот эта вот?
ПЕТР. Вот эта вот.
АЛЯ. Две коровы на себя навздевал. И никакого вида нету. Что ж ты ее дома не держишь, а на работу носишь? Вещь ведь. Порвешь, плакать будешь потом, денег жалеть.
ПЕТР (смеется). Плакать я не умею. Плакать я не буду…
АЛЯ (улыбается). Плакать я не умею… Да птьфу твоя куртка и все. Птьфу, не стоит тыщу, обманываешь. Тьфу.
ПЕТР. Не плюйся.
АЛЯ. А чего?
ПЕТР. Чисто кругом.
Улыбаются друг другу.
АЛЯ. Откуда ж деньги у тебя такие?
ПЕТР. Заработал.
АЛЯ. А где жа такие платют?
ПЕТР. В одной шарашкиной конторе так платят.
АЛЯ. В какой именно это? Интересно?
ПЕТР. Ну… В местах не столь отдаленных.
АЛЯ (помолчала). В местах не столь отдаленных… Сидел?
ПЕТР. Почему это?
АЛЯ. Да что же это я, не вижу, что ли, слепая, что ли?
ПЕТР. Да, вроде, наколок у меня не видно?
АЛЯ. А причем тут наколки? Кто еще в кочегарке в нашей работать станет? Тут только алкаши и алкашки работали и работают всю жизнь. Либо – кто из тюрьмы. Такое место гнилое.
ПЕТР. Место, как место. Работать надо где-то. Кто-то должен ведь и в кочегарке работать. А мне нравится. Тихо, никто не командует.
АЛЯ. А ты свободу любишь? Чтоб тобой не командовали?
ПЕТР. А я свободу люблю. Век свободы не видать! (Тихо смеется).
АЛЯ. Гнилое тут место, гнилое…
ПЕТР. Место, как место.
АЛЯ (улыбается). А где живешь?
ПЕТР.А тут пока и живу.
АЛЯ. А где будешь жить?
ПЕТР. В двенадцать он у тебя приходит?
АЛЯ. В двенадцать. Где будешь, говорю?
ПЕТР. Да найду какую-нибудь девчонку, пристроюсь. Мужик я здоровый, крепкий… Найду какую-нибудь скучающую особу, притулюсь под бок. Что ж, думаешь, не выкручусь? Вы-ыкручусь! Не в таких переделках бывали. Вы-ы-ыживу! Может, у тебя есть на примете какая бабенка свободная? Подскажи тогда…
АЛЯ. Что ж у тебя рубашка-то, как у деда какого – в горошек?
ПЕТР. А какую надо?
АЛЯ. Эта – не модная.
ПЕТР. Мода для урода. (Поет, стучит пальцами по столу). "Постой, паровоз, не стучите колеса!… Пока еще не поздно нам сделать остановку! Кондуктор нажми на тормоза! Ча-ча-ца!!!…"
АЛЯ. Чего ты меня дразнишь?
ПЕТР.Я тебя не дразню.
АЛЯ. Я ж кондуктором работаю.
ПЕТР.Вот оно что! В точку попал. "Кондуктор нажми на тормоза…"
АЛЯ. Песня зэковская. Как зэк – так обязательно такую песню поет. А я думала только в кино. В "Джентельменах удачи"… Видел?
ПЕТР.Видел, видел…
АЛЯ. А что это ты в сапогах ходишь? На дворе лето, а ты – в сапогах. Денег нету, что ли, чтобы ботинки купить? Почему в сапогах?
ПЕТР. А-а… Нам татарам – все равно, что повидло, что…
АЛЯ.Ты – татарин?!
ПЕТР. А что – похож?
АЛЯ. Да не похож. А говоришь: "Нам татарам…"
ПЕТР. Присказка такая.
АЛЯ (смеется). А-а. Ты не вздумай при ней, при Еве Браун, такое сказать, не вздумай…
ПЕТР. А это кто такая?
АЛЯ. Вон та… (Показала пальцем на потолок). При Варьке-то, не скажи так, смотри…
ПЕТР. Почему Ева Браун?
АЛЯ. Сама себя она так называет. (Смеется). При ней, при ней не скажи, что вам, татарам, все равно… Загрызет сразу. Татар ненавидит до смерти! Смотри! (Вдруг дико закричала, схватилась рукой за сердце).
ПЕТР. Ты чего?
АЛЯ. Да кошка эта ходит, пугает. Ходит меж ног и ходит… Голодная она, что ли…
ПЕТР негромко смеется. Смотрят друг на друга. Идет поезд, грохочут на стыках рельс колеса.
АЛЯ. У тебя там… котлы не взорвутся?
ПЕТР.А?
АЛЯ. Котлы в кочегарке не лопнут?
ПЕТР. С чего вдруг?
АЛЯ. Так просто. Без присмотра. Возьмут и взорвутся. Тебя возьмут и снова посадят.
Пауза.
За что сидел-то?
ПЕТР. За убийство.
АЛЯ.За убийство? За убийство расстреливают. Обманываешь меня, поди. Украл кошелек, ага? Украл?
ПЕТР (улыбается). За убийство говорю.
АЛЯ. А кого же ты убил?
ПЕТР. А кого же мне убивать, как не свою жену? Жену и убил. У попа была собака, он ее любил. А потом убил. И похоронил. И на камне написал…
АЛЯ. За что же ты ее убил?
ПЕТР. Не нравилась она мне… (Смеется). С самого начала не нравилась. Понимаешь?
АЛЯ (как эхо). Понимаешь…
ПЕТР. А ей не нравилось, как я смеюсь… А я смеяться очень люблю. Я веселый. Начну смеяться, а она визжит… (Смеется). Ненормальная была, видно, как ты считаешь?
АЛЯ. Как ты считаешь…
Все смотрит и смотрит, как завороженная, на ПЕТРА. Тот затушил папиросу, пересел на стул поближе к АЛЕ.
ПЕТР(приобнял АЛЮ, шепотом). Слушай, слушай, девица красная-распрекрасная… Слушай… Слушай, что я тебе скажу, слушай…
АЛЯ (сжалась, испуганно). Не подсаживайся! А ну, отодвинься, давай, от меня! Чего ты?! Ну?! Отстань, сказала! Придет сейчас!
ПЕТР. Да не съем, не съем тебя… Нужна ты… Слушай, будь другом, а?
АЛЯ. Чего, чего, чего? Киса, киса, киса, взять его! Фас, фас, взять его! (Пятится к двери). Чего смотришь так, чего надо, ну?! Я вот сейчас крикну, закричу, заору, людей позову, тут все быстро выбегут, поддадут тебе, ну-ка, ну-ка, давай отсюда…
ПЕТР (шепотом). Да тихо, тихо ты… Слушай, подруга. Ты вот балабонишь без конца не по делу, а про главное мы с тобой и ни слова…
АЛЯ. Да про какое главное, какое, чего, чего тебе надо?!
ПЕТР. Вот взяла бы ты да и накормила бы меня, а?
Пауза. АЛЯ смотрит на ПЕТРА.
АЛЯ. Чего? Чего? Чего?
ПЕТР (шепотом). У тебя тут так домашним пахнет, а я жрать хочу, помираю… Сто лет домашней пищи не ел, а? Ну, что тебе, жалко, что ли? Что молчишь? Я говорю: дайте попить, а то так жрать охота, что даже ночевать негде..
Молчание. АЛЯ, не отрываясь, смотрит на ПЕТРА. Быстро побежала по комнате, открыла холодильник. Загремела кастрюлями, сковородками. Ставит что-то на стол.
АЛЯ. Что ж ты раньше не сказал? Голодный год, что ли? Жалко, что ли? Ешь, сколько хочешь… Попросил бы да и все… Мне ведь не жалко, ты что?
1 2 3 4 5