— А мне? — спросил Дубов.
— И тебе есть, — тетя Вера извлекла из бокового отдела сумки какой-то самодельный пакет и тетрадку в жесткой обложке. — Тебе, Васенька, заказная бандероль аж из Питера. Распишись вот здесь.
— Странно, кто бы это мог быть? — удивленно проговорил детектив, принимая пакет. — Вроде у меня там нет ни родни, ни друзей, ни деловых партнеров.
— А обратный адрес есть? — Родионыч заглянул через плечо Василию.
Детектив повернул бандероль:
— Невский проспект, дом такой-то… В.И. Петров. Нет, не знаю. Ну ладно, разберемся.
И Василий привычно поспешил вверх по лестнице. То, что не было очередного электронного «мессиджа», Дубова не очень удивляло — Иваненко достаточно ясно дал понять, что в конфиденциальности данного вида связи не очень-то уверен.
Сняв с пакета внешний слой жесткой бумаги, детектив к некоторому удивлению обнаружил под ним другой пакет, а поверх него — записку:
"Уважаемый Василий Николаевич! Это послание придет к Вам не совсем прямым путем — через Санкт-Петербург, куда его отвезет на поезде надежный человек. Такова была просьба моего брата Григория Александровича Иваненко, трагически погибшего через два дня после возвращения из поездки в Р***. Оксана Иваненко.
Если Вам необходимы подробности, то Вы можете связаться со мной по известному Вам электронному адресу или по телефону…" Далее следовал номер.
Дрожащими пальцами Василий вскрыл внутренний пакет. В нем оказался целый ворох бумаг и фотографий. А сверху — вырванный из тетрадки в клеточку двойной листок с рукописным текстом.
Дубов тяжко вздохнул и стал внимательно читать последнее послание Иваненко:
"Уважаемый Василий Николаевич! Когда, сообщая Вам о трагическом событии в Р***, я писал, что покойный Б.Н. Чернявский хотел, да не успел передать мне кое-какие документы, я был не совсем точен — кое-что я получил от него при нашей первой и последней встрече. Правда, сообщать об этом по понятным Вам причинам я не стал.
Как выяснилось, покойный Чернявский располагал рядом материалов, касавшихся Кондрата Ковальчука. Когда я спросил, отчего он не открыл их, когда поднялась кампания по осуждению этого преступника, Борис Никифорович ответил, что несколько лет назад послал в республиканскую прокуратуру письмо, что он располагает материалами по "делу Ковальчука". Вскоре из Киева пришел вежливый ответ, где Чернявского благодарили за помощь и обещали в случае надобности с ним связаться, но, видимо, надобность так до сих пор и не возникла. И это лишний раз подтверждает подозрения, что у наших властей нет никакого желания «раскручивать» данное дело.
Среди того, что мне передал покойный Б.Н. Чернявский и что я пересылаю Вам — ряд свидетельств, записанных со слов очевидцев, а также фотография, где палачи снялись на фоне только что расстрелянных жертв. Третий справа Ковальчук. И еще один документ, хотя и не имеющий прямого отношения к военным преступлениям, но во многом характеризующий личность Ковальчука: его донос (1936 г.) на нескольких киевских инженеров, которых он изобличает как врагов советской власти, шпионов и вредителей. Хотя это не оригинал, а ксерокопия, но почерк идентифицировать можно.
Чернявский также оставил мне около десятка адресов в Киеве и окрестностях, где живут родственники жертв и свидетели злодеяний Ковальчука, и я решил по мере возможности обойти их и убедить, чтобы они оставили документированные показания. Однако от этого замысла пришлось временно отказаться и даже уничтожить адреса, предварительно заучив их наизусть ради безопасности самих этих людей. Сразу по возвращении в Киев я ощутил за собой столь плотную, хотя внешне и ненавязчивую слежку, что сразу понял работают профессионалы, которые шутить не будут. Да и вообще, после пожара в Р*** может произойти все что угодно.
До свидания или прощайте — как судьба решит".
— И вот оно свершилось! — в сердцах проговорил Василий. — За несколько дней погибли два порядочных человека. И ради чего? Чтобы старый "батька Кондрат" предстал перед земным судом раньше, чем перед высшим? А те, кто его прикрывают, будут и дальше творить свои черные дела…
Дубов еще раз пробежал записку сестры Иваненко и, немного поплутав в международных кодах, набрал номер:
— Оксана Александровна? Это говорит Дубов, из Кислоярска. Не могу и выразить, как я скорблю…
— Не надо соболезнований, — прервала Оксана. — Международка нынче дорогая. Я знаю, что вас с Гришей связывали общие дела. Если чем-то могу помочь, то я к вашим услугам.
— Скажете, не осталось ли после Григория Александровича чего-то по тому делу, из-за которого он ездил в Р***? Простите, что говорю с вами о делах в такие тяжелые дни, но это действительно очень важно.
— Вряд ли, — с сомнением отвечала Оксана Александровна. — Все, что было, я отослала вам. Но если что-то обнаружится, то я вам тут же дам знать.
— Буду очень признателен. И еще… Извините, что заставляю вспоминать, но как это случилось?
— Разумеется, никакой уголовщины, — в приятном низком голосе собеседницы послышалась горькая усмешка. — Обычный несчастный случай.
— Надеюсь, не пожар?
— Ну что вы, Василий Николаич, это было бы слишком уж однообразно. На сей раз все проще — наехал водитель-лихач.
— Но его хоть задержали?
— С места происшествия скрылся. Свидетели запомнили номер, но оказалось, что машина угнана у владельца и давно находится в розыске. Вот милиция и ищет. Может быть, найдет.
— М-да, — протянул Василий, так как больше сказать ему было нечего. Извините за беспокойство, Оксана Александровна.
— Да чего уж там, — вздохнула Оксана. — Всего доброго, Василий Николаич. И будьте осторожны.
Василий положил трубку и принялся изучать то, что ему прислал Иваненко.
* * *
Перед обедом Василий лишь вкратце проинформировал доктора о последнем, «посмертном» послании коллеги Иваненко и о содержании полученного пакета.
— Подтвердились подозрения в связях Ковальчука с «органами», — отметил Дубов, — но собственно "по делу" не так уж много. Архив краеведа Чернявского сгорел, а список возможных свидетелей исчез со смертью Иваненко.
— Но, может быть, присланное все-таки пригодится хотя бы для осуждения "батьки Кондрата"? — осторожно предположил Серапионыч. — Наверняка где-то, в Австралии ли, в Украине ли, имеются другие доказательства, сами по себе тоже не совсем достаточные для судебного преследования, и вдруг именно наши окажутся как раз тем камешком, который сдвинет чашки на весах Фемиды?..
— Очень возможно, — согласился Дубов. — Разумеется, я не буду держать бумаги под спудом, а в ближайшее время сообщу о них в соответствующие инстанции. А теперь нам необходимо как можно скорее встретиться со вдовой доктора Матвеева. Во-первых, наконец-то отдать ей письмо, а во-вторых узнать, не известно ли ей что-то о розыскных делах мужа.
— А я как раз вчера с нею созванивался, — закивал Серапионыч. — И ежели сегодня вечером у вас нету более важных дел, то Людмила Ильинична будет нас ждать.
— Ну вот и замечательно, — удовлетворенно кивнул Дубов. — А, добрый день, Егор Трофимович!
Последнее восклицание относилось к инспектору Столбовому, который как раз вошел в обеденный зал. Присев за столик с детективом и доктором и убедившись, что поблизости нет посторонних любопытных ушей, Егор Трофимович сообщил:
— Я навел справки, о которых вы просили. Хотя, увы — особо сенсационными результатами похвастаться не могу. Что касается самоубийства Вити Орлова, то тут все просто — провели необходимые замеры, опросили родных, подтвердили факт суицида и дело закрыли. Если хотите, Василий Николаич, то я свожу вас в архив, и вы сами ознакомитесь с заключением.
— Думаю, это вряд ли понадобится, — ответил Дубов, — но за предложение спасибо.
— А Матвеев? — не вытерпел Серапионыч.
— А вот здесь несколько сложнее, — пожал плечами инспектор. — Так как доктор Матвеев скончался ненасильственной смертью, то я и не думал, что в нашем ведомстве по нему что-то будет. Так оно, собственно, и оказалось. Однако я на всякий случай решил сделать запрос в Особое хранилище…
— Куда-куда, простите? — удивленно переспросил доктор.
Егору Трофимовичу пришлось разъяснить:
— Когда пала Советская власть, а Кислоярская Республика объявила о своем суверенитете, из труб здешнего отделения КГБ валом валил черный дым это чекисты сжигали те бумаги, которые не успели заблаговременно вывезти в Москву. Но все уничтожить они не успели, и когда здание переняли местные власти, то оставшиеся документы собственно и составили так называемое Особое хранилище.
— Я где-то слыхал, будто чекисты намеренно оставили некоторые бумаги, чтобы опорочить тех, кого им было нужно, — заметил Дубов.
— И это не голословное предположение, — кивнул Столбовой. — Например, среди "чекистских бумаг" осталась и специальная книга учета текущих дел. Думаю, никто не мешал им уничтожить ее полностью, однако оттуда были только вырваны некоторые листы, а в основном эта книга сохранилась. И вот на запрос мне ответили, что в 1969-70 годах "дело В.Ф. Матвеева" в книге зарегистрировано, хотя конкретными материалами Хранилище не располагает.
Вот, собственно, и все, что мне удалось выяснить. Едва ли это можно назвать даже информацией к размышлениям.
— Отсутствие информации — тоже информация, — не без некоторого удовлетворения сказал Дубов. — Во всяком случае, благодарю вас, Егор Трофимович, ваша помощь для меня всегда неоценима.
— Ну, будет вам подлизываться, Василий Николаич, — усмехнулся инспектор.
— Ваши факты еще раз подтвердили мои подозрения, — задумчиво произнес детектив. И, вздохнув, добавил: — Худшие подозрения.
— А мне кажется, Василий Николаич, что вы собираетесь ввязаться в опасное дело, — покачал головой инспектор.
— Уже ввязались, — подхватил Серапионыч.
— В разные годы погибли несколько человек, причастных к этому делу, подтвердил Дубов. — И двое — за последние дни.
— Ну и ради чего, позвольте полюбопытствовать? — усталым голосом спросил Столбовой.
— Я и сам спрашивал себя — ради чего? — вздохнул Дубов. — Но останавливаться я уже не имею права — и именно теперь.
— Хотя бы из уважения к памяти погибших, — добавил Серапионыч.
— Ну хорошо, я могу вам еще чем-то помочь? — задал практический вопрос инспектор, принимаясь за обед, уже начавший понемногу остывать.
— Можете, — тут же откликнулся Василий. — Неплохо бы присмотреть кое за кем, ведь любой, оказавшийся в орбите наших разысканий, автоматически может стать мишенью убийц.
— Имя? — Егор Трофимович раскрыл блокнот.
— Людмила Ильинична Голубева! — опередив Дубова, выпалил Серапионыч. Егор Трофимович вопросительно посмотрел на Василия, тот молча кивнул.
* * *
Людмила Ильинична с первого взгляда очень понравилась Василию Дубову простая славная женщина, как и описывал ее Серапионыч.
Представив ее и детектива друг другу и вкратце рассказав о причинах визита, Серапионыч протянул Людмиле Ильиничне нераспечатанное письмо.
— Не может быть, — прошептала вдова. Ее глаза заметно повлажнели. Неужели это от него… В разговор вступил Василий:
— Очень извиняюсь, Людмила Ильинична, но не могли бы вы вскрыть письмо в нашем присутствии?
— А что, там взрывчатка? — слабо улыбнулась Людмила Ильинична.
— Очень возможно, — совершенно серьезно ответил Дубов.
Людмила Ильинична взяла конверт, осторожно оторвала полоску сбоку и извлекла небольшой листок с несколькими рукописными строчками.
Пробежав написанное, хозяйка протянула листок Дубову. Тот прочел вслух:
— "Люсенька, если ты случайно окажешься в городе и получишь эту записку, то забери все бумаги из известного тебе места и спрячь где-нибудь вне дома. Надеюсь на скорую встречу, тогда все объясню. Твой Вл. Матвеев". Детектив возвратил письмо вдове. — Очевидно, Владимир Филиппович уже в Киеве почувствовал что-то неладное, может быть, даже угрозу жизни, и решил перепрятать нечто, чем очень дорожил… — Василий перевел взор на Людмилу Ильиничну: — Из известного вам места?
— Муж устроил дома что-то вроде тайничка, где держал какие-то бумаги по правде говоря, я особо не интересовалась, что он там прячет. Но однажды Володя показал мне, где тайничок находится и как его открыть.
— И где же он? — нетерпеливо спросил доктор.
— В нашей квартире, — вздохнула Людмила Ильинична, — то есть теперь в вашей, Владлен Серапионыч.
— Людмила Ильинична, я понимаю, что вам это очень тяжко, проникновенно заговорил Василий, — но я очень прошу вас…
— Показать "известное мне место"? — перебила Людмила Ильинична. — Что ж, хоть прошло уже столько лет, но думаю, что сумею его найти. Хотя и не хочу зря вас обнадеживать — едва ли мы там что-либо обнаружим.
— Может быть, прямо сейчас? — предложил Дубов. — У меня машина, много времени это не займет.
— Ну что же, раз надо — значит надо, — тут же согласилась хозяйка. — Ну так поедемте сразу же — чего откладывать.
Уже в «Москвиче» Людмила Ильинична пояснила:
— Тогда, в июне семидесятого года, Володя в очередной раз поехал на Украину — то ли навестить родных, то ли по каким-то делам, я так и не поняла. Он как-то очень быстро собрался и уехал. А я вместе с детьми, как и было задумано, отправилась на лето в деревню к своим родителям. Ну, вы знаете — село Заболотье, это недалеко от города, по Северному тракту. Дубов и Серапионыч, не сговариваясь, кивнули. — Но вот и пару недель не прошло, как меня срочной телеграммой вызвали в Кислоярск — дескать, Владимир Филиппович, едва вернувшись, скоропостижно скончался.
— Кто вас вызвал? — обернулся из-за руля Дубов.
— Подписи не было, — вздохнула вдова, — скорее всего, кто-то из соседей. То ли Иван Кузьмич, то ли Наталья Николаевна. Поначалу я даже приняла это за чью-то глупую шутку, однако тут же собралась и поехала в город. Хорошо хоть ребята остались в деревне… — Людмила Ильинична замолкла, будто заново переживая то, что произошло тридцать лет назад.
— Людмила Ильинична, вы не заметили чего-либо, скажем так, странного, не совсем обычного, когда оказались в квартире? — задал детектив очередной вопрос.
— Вы лучше спросите, оказалась ли я вообще в квартире, — невесело усмехнулась Людмила Ильинична. — Я в нее даже не попала — едва Володю увезли, как дверь запечатали.
— Для чего? — изумился Серапионыч.
— Как мне объяснили, ведется следствие, и все должно оставаться на своих местах. — Людмила Ильинична поудобнее устроилась на заднем сидении. Хотя какое может быть следствие, если Володя скончался от банального сердечного приступа? Неделю я жила в гостинице, причем за государственный счет, а потом мне дали другую квартиру. Кстати сказать, не хуже прежней. Если не сказать — лучше.
— С чего это вдруг наше государство так расщедрилось? — удивленно спросил детектив.
— Государство объяснило, что поскольку квартира служебная, то ее нужно освободить для нового заведующего моргом, — пояснила вдова. — То есть для вас, Владлен Серапионыч.
— А что, Люсенька, что-то не так? — прищурился доктор, уловив в голосе Людмилы Ильиничны нотки сомнения.
— Квартира не могла быть служебной, — с расстановкой заговорила Людмила Ильинична, — по той простой причине, что нам она досталась в результате двойного обмена. Знаете, одним надо съезжаться, другим наоборот…
— Все ясно, — подытожил Дубов, — просто кое-кому нужно было под благовидным предлогом удалить вас из квартиры, а за то время, пока она стояла пустая до вселения Владлена Серапионыча, ее обыскали, что называется, до последней щелки. Так что, боюсь, тайник пуст… А впрочем, мы уже, кажется, приехали.
— Да нет, один раз я здесь все-таки побывала, как раз через неделю после того… После того, как это случилось, — продолжала Людмила Ильинична, пока они поднимались по лестнице. — Это когда я перевозила вещи на новую квартиру… Боже мой, а тут все так, как было при Володе! — воскликнула Людмила Ильинична, едва переступив порог.
— Ну да, — кивнул Серапионыч. — Все, что вы мне оставили. А что поделаешь — своего ничего не нажил. А много ли нужно старому холостяку стол, кровать, пару стульев…
— Людмила Ильинична, пожалуйста, вспомните — когда вы перевозили вещи, не показалось ли вам тут что-то… ну, странным, не совсем естественным? — продолжал допытываться Василий.
Вдова тяжело опустилась на стул:
— Не буду скрывать — многое мне показалось и странным, и не совсем естественным. Для переезда мне предоставили грузовик и двух грузчиков, которые не столько переносили вещи, сколько следили за каждым моим движением. Даже, извините, в туалет не хотели меня пускать — едва я туда направлялась, как тут же звали на кухню или в комнату и спрашивали, что брать, а что нет. Но когда я все же туда попала… — Людмила Ильинична надолго замолкла. Дубов и Серапионыч не торопили ее. — В общем, получилось так, что когда я мыла руки, то мыло выскользнуло и упало на пол, как раз сбоку унитаза.
1 2 3 4 5 6 7