А то мы сами этим займемся — мало не покажется!»«А что! Займемся! — послышались задорные выкрики из толпы. — Наше дело правое!».Надя выключила диктофон:— Ну и дальше все то же самое, с незначительными вариациями. Так что, дорогой дон Альфонсо, решайте сами — заезжать вам в столицу, или нет.По счастью, дон Альфонсо принадлежал к числу наиболее рассудительных ново-ютландских рыцарей. Другой на его месте, услышав о том, что его ждет в Царь-Городе, напротив, очертя голову ринулся бы навстречу опасностям. Дон же Альфонсо призадумался:— Да уж, вот ведь незадача. Но не возвращаться же теперь восвояси?Увы, познания Дубова и его спутников в географии параллельного мира ограничивались Царь-Городом, Новой Мангазеей, ну разве еще Белой Пущей и Новой Ютландией. К счастью, с ними был Васятка:— А-а, ну вам, дон Альфонсо, надобно теперь повернуть назад, через несколько верст за Боровихой есть поворот налево — это и будет дорога, другим концом выходящая на Мангазейский тракт. А уж из Новой Мангазеи куда угодно добраться можно, даже в объезд Царь-Города.— И то верно, — подхватил Серапионыч. — Лишний день пути, зато невредимы останетесь.— Что ж, вы правы, так и сделаю, — великодушно дал себя уговорить дон Альфонсо. — Боюсь только, здесь не очень-то развернешься...Но и это затруднение решилось быстро — Чумичка что-то вполголоса проговорил и сделал резкое движение рукой сверху вниз, отчего и карета дона Альфонсо, и лошади, и даже кучер сразу же уменьшились вдвое. А когда рыцарский экипаж без особого труда развернулся, Чумичка таким же движением, но уже снизу вверх, вернул его в прежние размеры.— Вот это да! — только и мог проговорить дон Альфонсо.— Да ничего особенного, — пробурчал Чумичка. — Самое простое колдовство, и все.— Простое для тех, кто умеет, — уточнил дон Альфонсо. — Друзья мои, раз уж нам суждено часть пути проехать вместе, то не согласитесь ли вы составить мне общество, перейдя в мою карету?Друзья тут же согласились, лишь Васятка вызвался остаться в карете Рыжего:— Надо ж приглядеть за Петровичем — как бы он со злости чего не натворил...Для того, чтобы понять, что Петрович испытывал именно чувство злости, вовсе не нужно было обладать Васяткиной проницательностью или дубовской дедукцией — все чувства были словно бы написаны у Петровича на лице.Подойдя к Чумичке, Василий негромко спросил:— Признайся, Чумичка, этот фокус с лошадьми ты проделал с помощью чудо-стекла?Колдун скупо усмехнулся:— Такие пустяки знающему человеку и без стекла проделать — пара пустяков. А стекло, оно всегда при мне. — И Чумичка многозначительно похлопал себя по груди — где-то там, во внутренних карманах тулупа, хранилось «чудо-стекло», как они с Дубовым называли магический кристалл (или, точнее, его половину), который в прошлом году попал в руки Чумички при весьма драматических обстоятельствах. Это произошло, когда людоед Херклафф, прежний владелец кристалла, обронил его во время бегства из замка Ново-Ютландского короля Александра. Правда, в отличие от чародея-людоеда, Чумичка имел весьма отдаленное представление о том, как следует обращаться с магическим кристаллом, и Надя с Василием были свидетелями, как Чумичка путем проб и ошибок пытался освоить волшебные силы кристалла — хотя и с переменным успехом.— Я немного разобрался в том, как он действует, — добавил Чумичка, вскакивая на свое кучерское место. — Хотя все равно, неясного в сто раз больше...Вскоре оба экипажа катились по дороге: впереди карета дона Альфонсо, а позади — почти опустевшая карета Рыжего. Вызвавшись сопровождать Петровича, Васятка надеялся еще кое-что выудить из навязанного попутчика. Для начала он, словно бы продолжая прерванный разговор, спокойно заметил:— Вот вы говорите, Петрович, будто Путята — не такой, как все. Честный человек, а не грабитель и мироед. А какая же тогда корысть была мироеду и грабителю Дормидонту ставить его царем заместо себя?Столь простое логическое построение оказалось Петровичу явно не по зубам. А следовательно, и не по нраву. И хоть он пребывал в самом мрачном расположении духа, без ответа подобное замечание оставить никак не мог:— Ты меня, парень, зря не путай. Я знаю, что говорю. А я говорю одно — мироедов и угнетателей трудового народа грабил и грабить буду! А ежели кто противу них, то таковым народным благодетелям я завсегда пойду в пособники.— Но вот ведь Путята собирается отыскать сокровища царя Степана, — не отступался Васятка, — а те сокровища были награблены у трудового люда в Новой Мангазее. Ну не верю я, что злато, обагренное кровью, может кого-то осчастливить!— Чушь собачья! — топнул Петрович ножкой по не очень прочному полу. — Что с того, что с кровью, зато теперь послужат доброму делу. И ежели кто из твоих приятелей хоть малую толику утаит, то пеняйте на себя — не токмо грабить буду, но и убивать на месте! — Петровича «несло», он уж и сам не особо соображал, что говорит. Но остановиться не мог. — За народное добро, пограбленное у народа, любому глотку перегрызу, так и знайте! Лично царю обо всем доложу, он мне доверяет. Одному мне, — с гордостью стукнул Петрович себя в грудь. — А эти, они все мелкие ворюги, что угодно готовы стянуть. Не выйдет, господа хорошие!..Петрович продолжал разоряться, а Васятка слушал и каждое слово мотал на ус, хотя усов по молодости лет еще не носил. По всему выходило, что Петрович, даже если в запале чего и приврал, все-таки был подотчетен напрямую самому царю Путяте. Единственное, что не очень укладывалось в светлой голове Васятки — неужели Путята не мог для столь ответственного задания найти кого-то поумнее? Объяснение напрашивалось одно — при выборе между честным дураком и человеком умным, но «себе на уме», Государь отдал предпочтение первому. * * * На утренней службе в храме Всех Святых народу было не очень много. И хоть на отца Александра из-за отсутствия его юного помощника ложилась большая, чем обычно, нагрузка, он сразу приметил двоих незнакомцев, одетых в чиновничьи кафтаны. Правда, на одном из них кафтан сидел как-то мешковато, и креститься он норовил то не той рукой, то не в том направлении, и второму чиновнику приходилось его незаметно толкать в бок и что-то шептать на ухо. Первый чиновник испуганно переменял руку, правильно складывал пальцы, но потом снова путался, и все начиналось сначала. Словом, чувствовалось, что они явились в церковь не помолиться, а с какими-то другими намерениями.Сразу по окончании службы они подошли к отцу Александру.— Чем могу служить, господа? — вежливо спросил священник. Он сразу понял, что обращение наподобие «чада мои» в данном случае было бы не совсем к месту.— Мы из градоуправления, — ответил тот чиновник, что все время наставлял своего товарища в церковных обрядах. — Меня зовут Нестор Кириллович, а моего помощника...— Порфирий, — поспешно представился помощник, почувствовав замешательство начальника. — Можно без отчества.— Ну что ж, прошу пожаловать ко мне в покои, — гостеприимно предложил отец Александр.Пока священник вел гостей в ту часть церковного здания, где квартировался вместе с Васяткой, Порфирий так внимательно приглядывался ко всем дверям и стенам, будто хотел увидать, что за ними скрыто. Впрочем, подобная наблюдательность скоро объяснилась, и очень просто.— Батюшка, мы к вам явились с немаловажным делом, — сказал Нестор Кириллович, когда хозяин и гости уселись кто где в небольшой, но довольно уютной горнице отца Александра. — Ваша церковь давно не чинена, и настала пора ее подновить.— А то ежели запустить, то потом еще дороже выйдет, — добавил Порфирий.— Понятно, — улыбнулся в бороду отец Александр. — Это дело хорошее, богоугодное. Очень рад, что у городского начальства наконец-то дошли руки и до нашего захолустья. Как я понял, вы хотите осмотреть храм и составить смету? Постойте, давайте сперва чайку выпьем, а потом уж и приступим.— Нет-нет, приступим сразу, — решительно заявил Порфирий, заметив, что его начальник уже готов поддаться уговорам хлебосольного хозяина. — А то нам еще десяток мест нужно осмотреть... То есть обойти.— Служба есть служба, — согласился отец Александр. — В таком случае, прошу за мной.Обход помещений много времени не занял — чуть более часа. Чувствовалось, что господа чиновники обладали в этом деле немалым опытом, особенно Порфирий. Он безошибочно находил всякие темные закоулочки и внимательно их осматривал, сообщая о разных неполадках вроде трещинок в стене и разошедшихся половиц, а Нестор Кириллович добросовестно все записывал, макая перо в чернильницу, подвешенную на цепочке поверх кафтана, и при этом умудряясь не запачкаться.Пока Нестор Кириллович заносил данные в опись предстоящих работ, Порфирий успевал поговорить с отцом Александром, который по просьбе чиновников отпирал всякие кладовки, чуланы и прочие подсобные помещения. Правда, непринужденная беседа Порфирия и отца Александра чем далее, тем более походила на допрос последнего первым. Порфирия занимало все — и много ли в церкви прихожан, и как обстоит дело с пожертвованиями, и не докучают ли соседи. Отец Александр, как мог, удовлетворял неуемное любопытство должностного лица и насторожился лишь при очередном вопросе:— Тут вот у вас, батюшка, прислуживал такой молодой мальчонка, а нынче я его не вижу. Что он, прихворнул?— Нет, слава Всевышнему, здоров. Просто я ему сегодня дал выходной, — ответил отец Александр. — А что, это имеет отношение к починке храма?— Нет-нет, ни малейшего, — заверил Порфирий. — А скажите, погреб у вас есть?— Есть и погреб, — сказал священник. — Вы и туда собираетесь залазить?— Непременно, — подтвердил Порфирий.— Обычно все неполадки именно из погреба и начинаются, — поддержал своего подчиненного Нестор Кириллович.— Ну что ж, коли так, то добро пожаловать в подвал, — гостеприимно предложил отец Александр.Когда Нестор Кириллович и Порфирий наконец-то покинули храм, оставив по мелкой монетке «на общую свечу», отец Александр присел прямо на нижнюю ступеньку паперти и негромко проговорил:— А они, видать, не дураки. Хорошо, что мы успели переправить Ярослава в надежное место. Хотя в наше время самое надежное место — на кладбище... * * * Журналистка Надежда Чаликова оставалась журналисткой даже здесь, в параллельном мире. В отличие от так называемых «журналюг», более вдохновляющихся всякого рода «грязным бельем», Надя всегда старалась докопаться до истины, что, конечно, не препятствовало ей так или иначе проявлять свое отношение к происходящему. И поэтому теперь, оказавшись в одной карете с доном Альфонсо, она добросовестно пыталась выяснить, что же за черная тень пролегла между Кислоярским царством и Новой Ютландией — версия о первом попавшемся под руку «образе врага» Чаликову удовлетворяла не до конца. Журналистским чутьем она ощущала, что тут непременно должно было скрываться что-то еще.Дон Альфонсо добросовестно пытался удовлетворить любопытство своей попутчицы, но и он никак не мог вспомнить ничего, что могло бы омрачить отношения двух государств и настроить кислоярцев против Ново-Ютландского королевства:— Насколько мне известно, больших разногласий у нас никогда не бывало. Знаю, что король Александр несколько раз бывал в гостях у царя Дормидонта, а Дормидонт как-то приезжал к Александру и остался весьма доволен оказанным приемом.— Но, может быть, Его Величество Александр пытался навязать ему ваш образ жизни, ваши верования? — спросила Надя, имея в виду выступления на открытии водопровода.— Какие глупости! — возмутился дон Альфонсо. — Да, мы живем по-своему, иначе, но ни Александр, ни рыцари, даже самые вздорные, никогда и не думали что-то навязывать соседям!— А может быть, тут дело в Путяте? — вдруг разомкнул уста Василий, который больше молчал, внимательно слушая разговор Нади с доном Альфонсо.— Как вы сказали — Путята? — насторожился дон Альфонсо.— Ну да, Путята, — подтвердил Дубов. — Новый Кислоярский царь, вместо Дормидонта.Дон Альфредо, казалось, что-то усиленно вспоминал:— Да-да, конечно же, Путята. А вы случаем не помните, каково его родовое прозвание?Надежда и Василий переглянулись — родового прозвания нового царя они не знали. Или даже считали, что Путята — это и есть фамилия, а не имя.— Помнится, наш друг господин Рыжий сказывал, будто бы царь Путята принадлежит к старинному, но обедневшему роду князей Чекушкиных, — припомнил Серапионыч. Он, как и Дубов, тоже весь путь помалкивал, предоставив Надежде «интервьюировать» славного рыцаря.— Ну, тогда я, кажется, понимаю, в чем дело... — как бы про себя произнес дон Альфонсо.— И в чем же? — не отступалась Надя.— Да ну что старое ворошить, — махнул рукой дон Альфонсо. — А впрочем, извольте. Лет этак десять, или даже чуть больше тому назад из Царь-Города в Новую Ютландию сбежал один высокопоставленный вельможа. По его собственным словам, гонимый за правду, но позже выяснилось — за казнокрадство и мздоимство. Вскоре на его поимку был отряжен некто Путята, и как раз-таки из рода князей Чекушкиных. Якобы по заданию Сыскного приказа. А гонимый за правду мздоимец нашел прибежище в замке славного рыцаря Флориана — да вы, Надежда, его хорошо помните. Путята же, узнав об этом, сразу отправился в замок Флориана, однако не пошел к хозяину, а стал выспрашивать прислугу — повара, горничную, конюха: дескать, давно ли гость тут живет, да какие у него привычки, что он кушает и с кем встречается.— Ну и что тут предосудительного? — удивился Дубов. — Сбор информации — неотъемлемая часть следственных действий.— Я то же самое потом говорил Флориану, — подхватил дон Альфонсо, — да разве ему растолкуешь! Ежели, говорит, он прибыл с честными намерениями, то должен был придти ко мне и все рассказать, как есть. И если бы доказал, что мой гость — и впрямь мздоимец и вор, то я и поступил бы по справедливости. А высматривать, выспрашивать да выведывать — недостойное занятие. Я еще понял бы, если бы этим занимался обычный простолюдин, но уж со званием князя такие поступки вовсе несовместимы... — Дон Альфонсо вздохнул. — Путяте еще повезло, что ему попался Флориан, тот его просто выставил из своего замка и все, а другой бы и поколотил напоследок.— Это скорее вашему королевству повезло, что не поколотил, — отметила Надя. — А то бы теперь господ рыцарей в Царь-Городе еще не так шпыняли...— Ну да ладно, бог с ним, с Путятой. Вы-то куда путь держите? — спросил дон Альфонсо. — Уж не в Белую ли Пущу?— Да нет, малость поближе, — ответил Василий. — В Загородный царский терем. Совсем скоро будет поворот направо, там вы нас и высадите.— Ну, зачем же высаживать? — возразил дон Альфонсо. — Давайте уж до самого места довезу.Карета замедлила ход и остановилась перед самым перекрестком — тракт пересекала проселочная дорога, причем справа она была более-менее ухожена, а слева — ухаб на колдобине.Дверь приоткрылась, и в карету заглянул возница:— Хозяин, куда теперь — прямо или налево?— Направо, — вместо хозяина ответила Надежда.— А налево, стало быть, та дорога, что на Новую Мангазею? — спросил кучер.— Нет-нет, как я понял, дорога на Мангазею чуть дальше, — сказал Дубов. — А эта ведет к деревеньке Боровиха.Возница вскочил на козлы, и карета покатила к Терему. Вторая карета, ведомая Чумичкой, произвела тот же маневр.— Любезнейший дон Альфонсо, а того казнокрада в конце концов поймали, или как? — спросил доктор Серапионыч.— Вроде бы поймали, — не совсем уверенно ответил славный рыцарь. — После изгнания из Флориановского замка Путята уехал домой, и беглеца на время оставили в покое. Он гостил то у Флориана, то у других доблестных рыцарей, одно время даже у меня. Но говорил, что опасается оставаться в Новой Ютландии и хотел бы отправиться в другую страну, подальше от Царь-Города. И вот за несколько дней до отъезда он получил от короля Александра письмо, где тот приглашал изгнанника к себе на прощальный ужин и даже обещал прислать за ним свою карету. И действительно, в назначенный час подали карету, но до королевского дворца она так и не доехала — исчезла по дороге, будто в болото провалилась. Поначалу мы так и подумали, но когда Его Величество об этом услышал, то был изрядно изумлен — оказывается, в тот день он никого не приглашал и никакой кареты ни за кем не посылал. Потом уж я краем уха слышал, что этого беглеца судили в Царь-Городе и отправили в темницу.— И вы полагаете, дон Альфонсо, что к его похищению каким-то боком причастен Путята? — с самым невинным видом спросил Дубов.— Да ну что вы! — возмутился рыцарь. — Это уж было бы слишком: князь ни за что не станет опускаться до таких бесчестных деяний, достойных разве что разбойника с большой дороги. Да если бы я, или хоть любой другой из наших доблестных рыцарей, позволил себе что-то подобное, то его не то чтобы царем не поставили, а напротив — отлучили бы от рыцарского звания и окружили всеобщим презрением!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61