– Ну, сообщники.
– И не сообщники.
– То есть как? – удивился Дубов. – Так кто же они вам?
– Шантажисты. Да вы присаживайтесь, Василий Николаевич, я много должна вам рассказать.
– Не сомневаюсь, – кивнул Дубов, присаживаясь в кресло. – Но откуда вы знаете мое имя?
– Его я услышала еще в Москве. Но мне хотелось бы начать с самого начала, чтобы и самой получше разобраться, в чем тут дело.
– Да, это было бы неплохо, – согласился Дубов. – У меня столько вопросов, что аж голова кругом идет.
Чаликова поудобнее устроилась на кровати и приступила к рассказу:
– Все началось с того, что наш редактор вызвал меня и в приказном порядке велел ехать в Кислоярск. Когда я спросила, зачем, он замялся и ответил: «Напишете репортаж о Кислоярской жизни». Уже тогда я почувствовала, что здесь что-то не так. И решила хотя бы навести справки о том, что происходит в Кислоярской Республике, однако все мои коллеги и знакомые или вообще ничего о ней не слышали, а если что-то и слышали, так разве что о «вечном узнике» – путчисте по фамилии не то Бандитов, не то Преступников, не то Грабителев. Но буквально накануне отъезда мне неожиданно повезло -прямо на улице подошел какой-то человек, представился сотрудником социологической службы при вашем правительстве и спросил, что я знаю о Кислоярской республике. Я честно ответила, что ничего не знаю, но хотела бы узнать побольше. Он страшно обрадовался: «Вы – первый человек из опрошенных, кто интересуется нашим государством. Обычно отвечают в том смысле, что и не знаю, и знать не хочу». В общем, социолог вызвался удовлетворить мою любознательность и пригласил в кафе. Сначала он принялся излагать данные о Кислоярской Республике во вполне официозном стиле, но мне все же удалось разговорить его на некоторые сведения из категории «не для печати». Однако потом этот милый социолог опомнился и попросил в случае чего на него не ссылаться, но назвал имена нескольких кислоярцев, к которым я могла бы обратиться за «неофициальной» информацией, и в их числе политика Гераклова и частного детектива Дубова.
– O ваших контактах с Геракловым нам уже известно, – как бы между прочим заметил Василий. A Чаликова продолжала свой рассказ:
– Я ожидала от своей командировки всяких сюрпризов, но никак не думала, что они начнутся так быстро. Не успела я очухаться с дороги, как ко мне в номер ввалилась соседка из номера рядом – некая Антонина Степановна...
– Она же – беглый прокурор Антон Степанович Рейкин, – не то спросил, не то закончил фразу Дубов.
– Как вы это узнали? – чуть удивилась Чаликова.
– A, ерунда, путем сложных логических построений, – скромно ответил Василий. – Да, так что же Антонина Степановна?
– Едва войдя ко мне в номер, она потребовала, чтобы я выполняла все ее указания, а за это она мне через месяц заплатит десять тысяч баксов. Естественно, я попросила ее закрыть дверь с той стороны. Но она закрыла с этой и постучала в стенку, и тут же ко мне заявился сосед с другой стороны – импозантный профессор с сачком. «Знаете ли вы, кто мы такие?!» – грозно вопросил профессор и сорвал с себя бороду.
– И что же оказалось под бородой? – живо заинтересовался Дубов.
– Разве вы не знаете? – усмехнулась Чаликова. – A как же ваши логические построения...
– До профессора мои логические построения еще не добрались.
– Ну так вот, господин Дубов, под личиной исследователя насекомых скрывается бывший народный депутат бывшего CCCP полковник Вилмар Имантович Берзиньш, если вам его имя что-то говорит.
Разумеется, это имя много что говорило, и не только Дубову: бывшего союзного депутата, ныне ставшего у себя на родине политэмигрантом и персоной нон грата, в последние годы можно было встретить везде, где происходили или намечались перевороты, народные восстания, путчи и прочие мелкие антигосударственные пакости. Стало быть, и его появление на брегах Кислоярки не сулило ничего хорошего.
– Ого-го! – только и смог пробормотать сыщик. – Такую щуку упустили!.. И что же, они вам представились своими настоящими именами?
– Именно так и представились, – подтвердила журналистка. -Профессор, как я говорила, снял бороду, а Антонина Степановна, гм, тоже представила веские доказательства того факта, что она вовсе не Антонина Степановна, а очень даже Антон Степанович. Когда я узнала, что это за личности, то здорово перетрухнула, но виду не подала. Говорю, мол, я вас не боюсь, делайте со мной, что хотите, но колесо истории вспять не повернете -победа рыночной демократии над химерами красного тоталитаризма окончательна и бесповоротна, и все такое. Тут Антонина Степановна противненько так захихикала и сказала: «Нет уж, Наденька, не для того мы тратили деньги, убеждая вашего редактора отправить вас в Кислоярск, чтобы выслушивать тут всякие лекции. И если вы не хотите, чтобы с вашим младшим братом Егором случилось в Москве что-нибудь нехорошее, то будете как миленькая выполнять все наши указания». Ну, я спросила, чего им, негодяям, надо.
– A они ответили – пойти в тюрьму и взять интервью у Разбойникова, -подхватил Дубов. – A заодно кое-что от него передать.
– Ну, вижу, вы все знаете лучше меня, – вздохнула Чаликова.
– Кое-что лучше, а кое-что хуже, – многозначительно сказал Василий. – Продолжайте, пожалуйста, Наденька... То есть, простите, Надежда...
– Чего уж там, Васенька, зовите меня Наденькой, – махнула рукой Чаликова. – В общем, сегодня я побывала в тюрьме у Александра Петровича Разбойникова, взяла у него для газеты – интервью, а для полковника с прокурором – записку, и вернулась в гостиницу. Здесь сия «сладкая парочка» тут же ввалилась ко мне в номер. Впрочем, они сопровождали меня уже почти от кладбища. – Надя чуть улыбнулась, отчего ее симпатичное лицо озарилось, будто солнышко. – Это не считая вас на синем «Москвиче» и того субъекта в плаще и темных очках, похожего на вражеского шпиона из советских фильмов.
– Это был агент от милиции, – дал справку Дубов.
– Ну вот, я им отдала то, что получила от Разбойникова, они пообещали, что заплатят через месяц, когда разживутся деньжатами, и тут же съехали из отеля. Вот, собственно, и все. A тут ворвались вы...
– Да, история темная, – покачал головой Василий. – Между прочим, у меня имеются не совсем безосновательные подозрения, что Разбойников передал своим сообщникам план свержения государственной власти и даже физического устранения Президента. Жаль, что мы не знаем содержания этого «послания из мертвого дома».
– Ну почему же? – грациозно подернула плечиком Надя. – Они сами рассказали о содержании записки.
– Вот как! – изумленно вскинул брови Дубов. – И что же они вам наплели?
– Антонина, значит, Степановна повторила, что они заплатят мне через месяц, когда у них появятся денежки. Я как бы чисто из вежливости спросила, откуда они собираются взять деньги – грабануть банк, что ли? Тогда профессор, то есть полковник Берзиньш, с солдатской прямотой ответил: «Вы, товарищ Чаликова, доставили нам номера сейфов и шифры одного из Цюрихских банков, где хранится пресловутое „золото партии“. Теперь-то мы с Антон Cтепанычем купим белый „Мерседес“ и отъедем на курорты Швейцарии издавать „Искру“, из которой вновь разгорится пожар мировой революции!». «Но это, естественно, строго между нами, – добавила прокурорша, – если вы, конечно, хотите прожить долгую жизнь и скончаться в своей постели». И с этими словами они удалились... Да что с вами, Вася, вы прямо побледнели, как полотно!
– Наденька, вы и не представляете, с какой страшной тайной соприкоснулись! – в ужасе воскликнул Дубов.
– Ну уж и страшная! – усмехнулась московская гостья. – Об этом так называемом «золоте партии» пишут все, кому не лень.
– Одно дело – писать в газетах всякие небылицы на потребу невзыскательному читателю, а совсем другое – столкнуться с этой тайной по-настоящему, лицом к лицу. Очень возможно, что признание об истинных целях совершенно случайно сорвалось у них с губ, но этим они вынесли вам смертный приговор. Слишком велик куш, чтобы оставлять живых свидетелей!
– Так вы полагаете...
– Да-да, я на все сто процентов уверен, что до отъезда на курорты Швейцарии они постараются вас убрать.
– Что же делать? – побледнела и Надя. Василий на минуту задумался:
– В гостинице вам оставаться никак нельзя. Лучше всего было бы поселить вас в морге у Cерапионыча... – Надя попятилась от Василия задом по дивану. – Ну что вы, конечно, не в качестве пациентки. Но зато там вы были бы в полной безопасности!
– Нет-нет, такой вариант меня никак не устраивает, – поежилась Чаликова. – Видите ли, Вася, мой знакомый социолог такого понарассказал про этого Cерапионыча – будто бы он и горький пьяница, и ни одной покойницы не пропускает, чтобы с ней не...
– A, пустые слухи, – беззаботно рассмеялся Дубов. – То, что Cерапионыч горький пьяница – это отчасти верно, хотя и сильно преувеличено, зато остальное – полная чепуха. A если даже и есть в этих россказнях малая толика правды, так к вам это никак не может относиться – вы же, Наденька, пока еще не покойница! Хотя, конечно, кое-кто очень хотел бы отправить вас к Cерапионычу, так сказать, по-настоящему... Ну ладно – не хотите к Cерапионычу, тогда предлагаю вам остановиться у меня.
– A удобно ли? – засомневалась Чаликова.
– Удобно, удобно, – заверил ее детектив. – Я снимаю обширные апартаменты в особняке Софьи Ивановны Лавантус, очень милой и почтенной вдовы. Уж ко мне-то никто не сунется, будьте покойны! То есть я хотел сказать – спокойны.
– Я согласна, – немного подумав, ответила Надя. – Лучше уж у вас, чем в морге – неважно в каком качестве.
– Ну вот и прекрасно! – обрадовался Василий. – Тогда давайте сразу же собираться.

* * *

Вечером Василий, Надя и Софья Ивановна пили чай в уютной гостиной на втором этаже, который детектив арендовал у вдовы банкира. Сам же особняк утопал в густой зелени обширного сада на Барбосовской улице, и ветки деревьев при дуновении ветра стучали прямо в окна гостиной.
Софья Ивановна, немолодая дама со следами былой красоты, потчевала дорогую гостью чаем и своими фирменными бутербродами, которые когда-то готовила для шведских столов на светские приемы, каковые любил устраивать ее покойный супруг. Когда же безутешная вдова, прихватив у Василия увесистый томик своей любимой книги «Былое и думы», удалилась на покой, детектив задумчиво произнес:
– Да, Наденька, это расследование я, конечно, провалил, но один положительный результат все-таки из него вынес.
– Какой же? – заинтересовалась журналистка.
– То, что познакомился с вами.
– O, это уже немало. Между прочим, я могу сказать то же самое о своей командировке.
Взгляды Василия и Надежды встретились – и тут же разошлись, как бы убоявшись зарождающегося чувства. Чтобы как-то прервать неловкое молчание, Василий нарочито громко заговорил:
– Да, так вот, Наденька... Это все, конечно, прекрасно, однако же наша «сладкая парочка» вот-вот завладеет кучей денег, и представьте, на что они могут ее употребить!..
– Думаю, что не завладеет, – уверенно ответила Чаликова и конспиративно понизила голос: – Знаете, Васенька, любопытство – это человеческое качество, присущее женщинам, так сказать, по природе, а журналистам – по должности. И вот на обратной дороге из тюрьмы я заглянула в туалет...
– И этот факт не ускользнул от нашего агента, – заметил Дубов. -Помнится, он отразил ваш визит в это заведение таким афоризмом: «Степень величины нужды определить не представляется возможным».
– Эту величину мы узнаем, когда откроем швейцарский сейф, – скромно ответила Чаликова.
– То есть? – поперхнулся чаем Василий.
– Я извлекла записку Разбойникова, она была завернута в полиэтиленовый мешочек, быстро написала другую и положила на ее место.
– И что же там было?
– Столбцы цифр. Сначала я подумала, что это зашифрованный текст какого-то послания, и решила, что попытаюсь на досуге расшифровать, но полковник Берзиньш сам все мне объяснил. A чтобы надолго не задерживаться в туалете, я вместо цифр, которые были в записке, написала рабочие телефоны своего неподкупного редактора и коллег по газете. Так что нам остается только поехать в Цюрих и забрать то, что там лежит.
– Рад бы, – вздохнул Василий. – C вами, Наденька, хоть на край света, да только на кого же я дела-то оставлю?

* * *

Прошла неделя. Возвратившись после очередного трудового дня в особняк на Барбосовской, Василий Николаевич заметил, что хозяйка не по-обычному радостно возбуждена.
– Ну, Софья Ивановна, выкладывайте, что случилось, – проницательно оглядев ее, сказал детектив.
– A у меня для вас сюрприз, – хитро прищурившись, ответила вдова.
– Вы достали «Былое и думы» с автографом автора? – с ходу предположил Дубов.
– Нет-нет, – засмеялась Софья Ивановна. – Сюрприз расположился в вашей гостиной.
Заинтригованный Василий поднялся на второй этаж – и увидел в гостиной Надежду Чаликову. Журналистка в скромном зеленом платьице, очень ей шедшем, сидела на диванчике и просматривала журналы.
– Ах, кого мы видим, кого мы лицезреем! – обрадованно воскликнул Василий. Галантно целуя ручку нежданной гостье, детектив заметил у нее на пальце огромный изумрудный перстень.
– Вот опять заехала в ваши края, – сказала Надя, когда первая радость от встречи улеглась. – Официально – в командировку, освещать открытие очередного филиала банка «Грымзекс».
– A неофициально?
– A вы не догадываетесь, Василий Николаевич? – В прекрасных глазах Нади загорелись нежные огоньки. – Да, кстати, – по-деловому заговорила гостья. – за эту неделю я успела-таки смотаться в Цюрих.
– Тоже на открытие банка? – многозначительно промолвил Василий.
– Точнее, банковского сейфа, – еще многозначительнее понизила голос Надя. – Там действительно оказалась куча золота и драгоценностей. Я все оставила как есть, только на всякий случай перекодировала замки. Еще вот взяла на память этот милый перстенек. А для вас – небольшой сувенирчик.
Надя пошарила в сумочке и протянула Василию подарок – золотые запонки с выгравированными инициалами «Н.К.», которые сразу же принялись отбрасывать на стены и потолок солнечные зайчики. Детектив извлек из внутреннего кармана лупу и стал внимательно разглядывать запонки.
– Ну и что же по их поводу говорит ваш знаменитый дедуктивный метод? – шутливо поинтересовалась Чаликова.
– Извините, Надя, но боюсь, что не смогу носить ваш подарок, -совершенно серьезно ответил Дубов.
– Почему? Они вам не нравятся?
– Очень возможно, что они пахнут кровью.
– Но вы их даже не нюхали!
– Я имею в виду происхождение. Разумеется, не только запонки, но и ваш перстень, и все, что лежит в этих швейцарских сейфах... – Василий вновь углубился в дедуктивное изучение запонок. И тут зазвонил телефон. -Наденька, возьмите трубку, – попросил Дубов.
– Можно господина Дубова? – раздался в трубке грубый мужской голос.
– Он сейчас занят, – начала было Надя, но голос в трубке обрадованно перебил:
– A, это вы, мадам Чаликова! Прекрасно...
– Во-первых, не мадам, а мадемуазель, – резко перебила Надя. – A во-вторых, с кем имею честь?
– Не узнаете? – с угрозой вопросил голос в трубке.
– Ну почему же, узнаю, – спокойно ответила Чаликова. – Здравствуйте, профессор. Как успехи на насекомом фронте?
– Что вы мне подсунули?! – зарычал телефонный собеседник.
– Как что? – неподдельно удивилась Надя. – Только то, что мне всунул ваш Петрович. A что, что-то не так?
– Шифры оказались недействительны. Неужели Петрович нас так наколол?
– Очень вам сочувствую, – искренне откликнулась Надя.
– Дирсу я подтирал вашим сочувствием! – взбеленился «профессор». -Учтите, мы церемониться не будем. Всех замочим – и вас, и Петровича, а за компанию и Дубова со Cтолбовым! – В трубке раздались короткие гудки.
– Кто звонил? – оторвался Дубов от золотых запонок.
– Наш старый друг, профессор Oльховский, то есть «черный полковник» Берзиньш. Они с Антониной Степановной тоже побывали в Цюрихе и остались очень недовольны. Да, так что же запонки? Если не считать того, что они пахнут кровью.
Василий сложил лупу и засунул ее во внутренний карман:
– Трудно что-то сказать. Ими пользовались совсем недолго – даже мелких царапин я не обнаружил. Известно только, что имя и фамилия их хозяина начинались с букв «Н.К.»
– Ну, это я и сама заметила, – усмехнулась Надя.
– Ну, бог с ними, – махнул рукой Дубов. – Главное, что «сладкая парочка» вновь в Кислоярске.
– И мы будем ее ловить? – В голосе Нади заслышались романтические нотки.
– Будем! – решительно заявил Василий.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ЧУЖИЕ ПИСЬМА

Визжа покрышками, к кафе «Кислоярочка» лихо подкатил роскошный черный «Мерседес» со слегка затемненными стеклами.
– Вот он, – шепнул невзрачного вида господин своей соседке по столику, даме из числа тех, кого называют «роскошная женщина – мечта поэта».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47