Zmiy (zmiy@inbox.ru), 12.11.2003
«Чейз Дж.X. Собрание сочинений. Т. 14. Удар новичка: Детектив. романы»: Юнион Мак; Санкт-Петербург; 1993
ISBN 5-89-983-002-8 (т. 14); 5-85872-011-0
Оригинал: James Chase, “The Sucker Punch”
Перевод: М. Красневич
Джеймс Хэдли Чейз
Удар новичка


ВВЕДЕНИЕ
Сквозь открытое окно Чэд видел сверкающий золотом песок пляжа и широкую полосу прибоя, мягко накатывающего на пологий берег. Справа, вдали, виднелись холмы и светлый изгиб дороги, по которой должен был прийти Ларри. В пляжном домике было нестерпимо жарко. Только вентилятор приятно обдавал сильной струей прохладного воздуха разгоряченное лицо Чэда. Он сидел без пиджака, с закатанными рукавами рубашки, положив перед собой на столе сильные мускулистые руки с зажженной сигаретой между пальцами.
В большом теле Чэда угадывалась мощь. А его лицо, с черной ленточкой усов над волевым ртом, с немного тяжеловатым подбородком, выдвинутым вперед, и голубыми глазами, было красиво, хотя и стало коричневым от постоянного пребывания на воздухе.
Чэд дотянулся до бутылки скотча и на четверть наполнил бокал. Пить стал приятную влагу медленно, глотая не сразу, а смакуя. До прихода Ларри оставалось еще два с половиной часа. Чэд рассчитал, что запись на магнитофон займет два часа, и еще тридцать минут останется в запасе. Значит, времени было достаточно, чтоб подготовиться к появлению Ларри.
Чэд отпил еще немного скотча, отодвинул стул и встал, приглаживая густые черные волосы. Затем заставил себя посмотреть на диван, стоящий у противоположной стены комнаты.
Луч света падал на лежащую на спине мертвую женщину. Ее голова и плечи свешивались через валик дивана, и их не было видно. Чэд был рад этому: распухшее сине-черное лицо с застывшим взглядом и высунутый из широко открытого рта язык – ужасающее зрелище. Мужчина отвел взгляд от дивана и подошел к тому месту, где оставил гаечный ключ, взятый им из багажника машины. С инструментом вернулся к столу и положил его так, чтобы можно было легко дотянуться. После этого уселся и вновь закурил. Некоторое время задумчиво смотрел на магнитофон, затем его мысли вновь вернулись к женщине, лежащей на диване. Он не мог забыть тот безумный страх, отразившийся в ее глазах, когда он сильно сдавил ей горло.
– Ну-с, приступим, – сердито произнес он вслух. – Все кончено, она мертва. Теперь ты должен подумать о себе: твое положение весьма незавидно. Так что возьми себя в руки и займись делом.
Чэд выпрямился и включил магнитофон. Лента пришла в движение. Наклонившись к микрофону, он начал медленно и разборчиво произносить слова, так же неторопливо лента перематывалась с одной бобины на другую.
«Лично Джону Харрингтону.
Мистер районный прокурор, я делаю признание в убийстве, совершенном мной, Чэдом Винтерсом, в Клифсайде, Литл-Иден, Калифорния. Дата – 30 сентября, время 2 часа 45 минут дня…»
Винтерс сделал паузу, взглянул на золотой песок и голубые волны Тихого океана, мерно накатывающиеся на берег. Затем поставил стул поближе к столу и продолжил:
«Довольно просто рассказать об убийстве и о причине, по которой я его совершил, и почему лейтенант Леггит не арестовал меня сразу, как только узнал, что это убийство. Но за всем этим скрывается нечто большее. Я хочу, чтобы вы имели ясное представление о том, с чего все началось и почему закончилось так трагически.
Немного терпения, мистер прокурор, и вы услышите факты, которые действительно вас заинтересуют. Я обещаю, вам не придется скучать…»
ГЛАВА 1
В мае прошлого года я сидел на своем рабочем месте в главной конторе «Пасифик-банк корпорейшен», занимаясь своими прямыми обязанностями. Я был рядовым банковским клерком, причем, если говорить честно, эта работа явно не соответствовала моему характеру. Сидеть на одном месте и смотреть на чужие деньги, не имея и цента собственных, – занятие удручающее.
В это прекрасное майское утро я получил пять писем. Четыре из них были от моих кредиторов, которым я задолжал приличные суммы. В них они угрожали сообщить об этом моему непосредственному начальнику. А пятое – от девицы, написавшей, что она беременна, и спрашивающей, что я думаю по этому случаю.
Я не волновался по поводу девушки: с ними я всегда хорошо ладил. Но вот кредиторы… Те могли создать мне некоторые трудности. Я так часто с ними объяснялся, что знал наверняка: никакие мои отговорки уже не помогут. Мне необходимо где-то раздобыть денег, иначе я рисковал в два счета вылететь из банка.
Не оставалось ничего другого, как идти к ростовщику. Не самый лучший выход из положения. Я однажды уже попадал в их лапы и даже давал себе зарок не связываться с ними. Придется нарушить слово, ничего не поделаешь: деньги мне были нужны позарез. Я уже было собрался взять в руки телефонную книгу, чтобы отыскать номер Ловенштайна, как вдруг телефон сам пробудился к жизни.
– Винтерс, – ответил я уверенным тоном, так как, хотя и занимал в банке одну из самых маленьких должностей, предпочитал говорить с апломбом, игнорируя этот факт.
– Мистер Винтерс, не могли бы вы зайти в кабинет мистера Стенвуда, пожалуйста?
Это приглашение не сулило мне ничего, кроме лишнего волнения. Стенвуд приглашал подчиненных к себе лишь в тех случаях, когда намеревался устроить подчиненному очередную головомойку. Но приказ начальника – закон для подчиненного. Сердце заколотилось, предчувствуя беду. Мысли понеслись, опережая друг друга: «Неужели один из моих кредиторов, не дожидаясь объяснения, уже наябедничал Стенвуду? Или эта потаскушка Паула позвонила ему? А может, я что-то напутал в бумагах?»
Пока я шел мимо длинного ряда столов к кабинету Стенвуда, сослуживцы сочувственно смотрели на меня. Большинство из них составляли женщины, имеющие по несколько детей.
Пожалуй, за исключением Тома Литбетера, все они не любили меня. Им не нравился фасон моего костюма, не устраивали мои отношения с молоденькими машинистками, не подходил объем работы, выполняемой мной в банке. Их недовольство мной выпирало из этих людей, как иглы у дикобраза. Но до поры до времени меня это мало интересовало. У меня имелись друзья, которых я сам выбирал, и они, уж поверьте, не были так ограничены и завистливы.
Я дошел до двери кабинета начальника, повернул ручку и вошел.

Старый Стенвуд был давнишним приятелем моего отца. Именно Стенвуд настоял на том, чтобы я пришел работать в банк. Отец обеими руками ухватился за это предложение, так что пришлось начинать трудовую деятельность в качестве банковского клерка.
Я не был в кабинете Стенвуда с того дня, когда вновь вернулся ко своим обязанностям после пятилетнего пребывания в армии. Тогда шеф был достаточно общителен и разговорчив. Он принял меня как героя и выразил надежду, что я буду преуспевать в банковском бизнесе.
Теперь же он явно не стремился заключить меня в объятия.
– Входи, Чэд. – Стенвуд отложил бумаги в сторону. – Присаживайся.
Я робко присел. Он пододвинул золотой портсигар через стол, и мы закурили. После непродолжительного молчания он спросил:
– Сколько тебе лет, Чэд?
– Тридцать два, сэр.
– Ты у нас уже четыре года, с тех пор как вернулся с войны?
– Да, сэр.
– И три года ты работал перед войной. Литбетер работает у нас всего пять лет, а уже заместитель заведующего отделом, в то время как ты все еще прозябаешь за одним и тем же столом.
– Я думаю, ему просто везет, сэр, – сказал я, понимая, что не это он хочет от меня услышать.
Стенвуд покачал головой.
– Нет, причина в том, что он старается сделать работу как можно лучше, а ты не отличаешься особым тщанием.
– Это не совсем так, сэр, – начал было я, но осекся, поймав его взгляд. Стенвуд мог выглядеть очень жестким, и сейчас был именно таким.
– Не надо оправданий, Чэд. Я знаком с твоими ежемесячными отчетами, а в настоящее время постоянно наблюдаю за твоей работой. Ты ее выполняешь спустя рукава, и тебя совершенно не интересует престиж отдела.
У меня пересохло во рту. Работа приносила мне мало удовольствия, но я все же тешил себя мыслью, что со временем сумею подыскать что-нибудь получше.
– Если бы кто-нибудь другой из моих подчиненных, – продолжал старик, – работал так же, как ты, я немедленно избавился бы от такого служащего. Как тебя понимать, Чэд? Ты больше не хочешь работать у нас в отделе?
Я не ожидал столь участливого тона, но все же довольно быстро ответил:
– Что вы, сэр. Конечно, я был действительно несколько ленив, но обещаю, если вы дадите мне время, то подобное больше не повторится.
Стенвуд поднялся и принялся ходить по кабинету.
– Мы с твоим отцом были хорошими друзьями. И только поэтому я даю тебе шанс отличиться. С этого дня ты будешь заниматься несколько другими обязанностями.
Я перевел дыхание.
– Спасибо, сэр.
– Не торопись благодарить меня. – Стенвуд вернулся за свой стол и вновь уселся. – Это достаточно специфическая работа, и, я надеюсь, она как раз по тебе. Она не для лентяев, и это – твой последний шанс. Чтобы как-то подбодрить тебя, отныне твоя зарплата повышается на сто пятьдесят долларов. Но никаких ошибок больше.
На меня словно подуло холодным ветром. Была только одна работа, которая подходила под это описание, и именно ее я меньше всего желал. Она была кошмаром, петлей на горле Литбетера. Работа, сделавшая его лысым в течение шести месяцев…
Стенвуд вдруг улыбнулся.
– Я вижу, ты все понял, Чэд. С этого дня ты – личный поверенный в делах Шелли.

Вы наверняка слышали о Джошуа Шелли. О том, как он сделал свои миллионы, выпуская трактора, и как удвоил состояние, перейдя на выпуск танков.
Но вы, вероятно, не слышали, что, когда он умер в 1946 году, все его состояние – а это около семидесяти миллионов долларов – перешло к его единственной дочери Вестал.
Управление этим громадным капиталом было передано Пасифик-банку, но с одной оговоркой в завещании. Если Вестал будет не довольна ведением дел, она в любой момент может перевести деньги в другой банк. И, будьте уверены, такого клиента приняли бы с распростертыми объятиями всюду.
Надо отметить, что Вестал была сволочью высшей категории, и я ни в коей мере не заблуждался на этот счет. Свои молодые годы она прожила под строгим контролем отца. Думаю, не стоит напоминать, что это был за человек. До самой своей смерти он держал дочь в ежовых рукавицах. Он не давал ей денег, всячески измывался над ней, не разрешал встречаться с молодыми людьми. У Вестал не было даже подруг. В течение двадцати лет она жила, словно монашка. Если бы у нее была добрая, открытая душа, то стоило бы пожалеть девушку, но Вестал была истинной дочерью своего отца: злая, завистливая, скупая. Когда старик отдал Богу душу и Вестал заполучила семьдесят миллионов, она вырвалась из своего заключения на волю, как бык, почуявший запах крови.
В течение последних шести лет не менее пятнадцати лучших служащих Пасифик-банка брались за ведение ее дел. Если они и не бросали работу из-за простого отчаяния потерять ее, то все равно были изгнаны Вестал как не справившиеся с обязанностями.
Литбетер протянул на этой работе дольше всех: вот уже девять месяцев он был добровольным рабом этой фурии. А по тому, что он мне рассказывал, я имел представление, насколько тяжела его ноша.
Все в банке были в курсе дел Шелли. Ходило много шуток по этому поводу, но тому, кто непосредственно вел ее дела, было уже не до шуток.
Я прошел к своему месту, мимоходом сообщив Литбетеру о своей новой должности.
Он вскочил, не совсем поверив моим словам, и переспросил:
– Ты это серьезно?
– Серьезнее некуда. Так что передавай хозяйство.
– Тогда лучше пойдем в архив, и я все объясню тебе на месте.
Комната, где помещался архив Шелли, была заставлена полками от пола до потолка. И все они были завалены папками. Каждый мало-мальски важный документ, каждая квитанция, каждая расписка, так или иначе относившаяся к деньгам Шелли, нашли место в этой комнате.
В архиве в любое время суток находились служащие из новичков, чтобы в минимальный срок создать Вестал полную картину состояния ее капитала.
Когда Литбетер начал с полки «А», всем своим видом показывая, что готов объяснять все, кончая полкой «Я», я остановил его порыв.
– Подожди минутку, – сказал я, усаживаясь за стол. – Не хочу забивать голову этой галиматьей. Бросим все это.
Он уставился на меня с таким видом, будто я только что признался в намерении убить собственную мать.
– Но ты должен досконально знать все это, – сказал он дрогнувшим голосом. – Эти дела – основа всего ее имущества. – Я был удивлен тем, что Литбетер говорил, стоя ко мне спиной. – Ты обязан вникнуть в их суть, – голос его вибрировал, как натянутая струна. – Неужели ты не понимаешь, какая ответственная задача возлагается на тебя? Мисс Шелли требует очень большой оперативности в работе. Ее состояние – одно из крупнейших в стране. Мы не можем позволить себе потерять такого клиента.
Я закурил.
– Между нами: меня совершенно не волнует то, что компания может лишиться этого состояния. И если ты и Стенвуд надеетесь, что я из-за этой проклятой работы не буду спать ночами, то вы глубоко заблуждаетесь на этот счет.
Он по-прежнему стоял спиной ко мне, с опущенной головой, лихорадочно барабаня по полке пальцами. Я заметил, что он все еще дрожит мелкой дрожью.
– Что случилось, Том? – спросил я с тревогой. – Ты плохо себя чувствуешь? – И тут он сделал такое, чего я не забуду, сколько буду жить: закрыл лицо руками и принялся рыдать, словно женщина, впавшая в истерику. – Не волнуйся, Том! Сядь и успокойся…
Я взял его за плечи и усадил на стул. Он сидел, закрыв лицо руками и не переставая всхлипывать. В этом было что-то трогательное, но и в то же время унизительное. Он словно признавал свое поражение. И меня охватила жалость к этому человеку. У него была не простая истерика: похоже, человек находился на пределе нервного напряжения. Так, по крайней мере, мне показалось.
– Надо проще смотреть на вещи, – утешал я, похлопывая Литбетера по плечу. – Успокойся, сейчас это – самое главное.
Он вынул носовой платок и вытер лицо. На беднягу жалко было смотреть.
– Прошу прощения, Чэд… Не знаю, что со мной. Нервы не выдержали. – Он снова вытер лицо. – Прости за эту сцену, Винтерс, я не хотел…
– Забудем про все это, – сказал я, садясь за стол. – Ты очень много работал, в этом все дело.
– Мне трудно передать, что она собой представляет, – вырвалось у него. – Я так старался угодить нашей клиентке. Я в буквальном смысле был ее рабом. Очень хотелось остаться работать в банке. К тому же, Стенвуд обещал повысить мне содержание к концу года. Мой старший идет в школу, потребуются дополнительные деньги. Так что прибавка жалованья была бы очень кстати. Но каким-то образом мисс Шелли узнала об этих планах. Она тут же принялась копать под меня. Ты даже вообразить не сможешь, как я жил этот месяц! Но теперь все кончено. Правда, обидно, что Стенвуд не сказал мне ни слова.
– Но почему она не хотела, чтобы тебе повысили оклад? – спросил я удивленно.
– Погоди! – вздохнул Литбетер. – Поработаешь – увидишь сам… Она не переносит, если кто-то счастлив или преуспевает. Надеешься, что сможешь поладить с ней? Но это невозможно. Она не даст тебе покоя. Даже ночью она может вызвать тебя, чтобы спросить о каком-нибудь пустяке. Трижды она поднимала меня с постели только на этой неделе, и это было между двумя и тремя часами ночи. Дважды она вызывала меня в свою контору днем. Я бросал всю работу, мчался туда и ждал часами, потом ее секретарь сообщала мне, что мисс Шелли не может меня принять. Мне столько раз приходилось задерживаться на работе допоздна, чтобы только миллионерша не могла ни к чему придраться. Я не знал покоя ни днем ни ночью. Через пару месяцев ты поймешь, в какое пекло попал. Не только работа, но сама жизнь станет невыносимой.
– Ты так думаешь? – недоумевал я, упрямо выставив подбородок. – Так вот, ты не прав! Я уверяю тебя: мне известно, как обращаться с женщинами. И эту суку я укрощу. Я обещаю, и слово сдержу.
ГЛАВА 2
На своем рабочем календаре я прочитал, что мисс Вестал Шелли вызывает меня к себе в одиннадцать часов дня 15 мая.
За истекшую неделю я мало что сделал и не был готов к деловому разговору с ней. Конечно, я кое-как разобрался с наиболее важными бумагами и документами, но все еще не мог вникнуть в детали. Литбетер мне помог самую малость. Он ознакомил меня только с текущими делами.
Буквально на днях Вестал сделала три новых распоряжения, с которыми никак не мог согласиться Литбетер. Потому-то она и настояла на том, чтобы Стенвуд убрал беднягу с этого поста. Во-первых, она пожелала, чтобы норковая шубка, которую она приобрела недавно за двадцать четыре тысячи долларов, была оформлена в налоговой инспекции как возмещение задолженности. Как правильно отметил Литбетер, это требование было чистейшим безумием. Налоговые инспектора посчитали бы Литбетера сумасшедшим, приди он к ним с таким заявлением.
1 2 3 4