В три прыжка я одолел следующий пролет, потерял равновесие и растянулся на площадке. Вскочив на ноги, я, как сумасшедший, рванулся на первый этаж. Блондинка припала к двери привратника и, неистово вопя, колотила по ней кулаками. Она в ужасе уставилась на меня, ее рот был перекошен от страха.Привратник, полуодетый, со спутанными волосами, пулей вылетел из своей квартиры и бросился ко мне. Мы повалились на пол, нанося удары куда попало. Я рубанул его несколько раз по голове и лицу, прежде чем удалось вырваться. Но едва я достиг выхода, как привратник засвистел в полицейский свисток. Неистовые трели и безумный женский крик вышвырнули меня под дождь. Я поскользнулся, упал, бросился к машине. И тут все звуки перекрыл резкий вой полицейской сирены. Я кинулся вниз по улице. За мной уже бежали, мне что-то кричали в спину. Я припустил сильнее, потом услышал звук выстрела, что-то просвистело у самого уха. Я дернулся, рванул через улицу туда, где потемнее. И вдруг, словно рука гиганта остановила меня, и я со всего маху растянулся на дороге. Горячая боль… Я попытался повернуться… Последнее, что я запомнил перед тем, как потерять сознание, были приближающиеся тяжелые шаги. ГЛАВА 2 Вначале появились звуки. Потом из небытия пришла тупая боль, которая росла по мере того, как я выбирался из темной бездны.Я приоткрыл глаза.Белые стены, какой-то человек наклонился… Он не попал в фокус моего зрения, я видел только размытый силуэт. Боль усилилась, и веки мои закрылись. Но я уже вспомнил сейф, Купера, борьбу с привратником, свистки, крики и свой слепой, глупый бег по улице. Моя опрометчивая попытка заполучить легкие деньги закончилась на больничной койке с дежурившим рядом полицейским.Внезапно кто-то проскрипел над самым ухом:– Его дела не так уж плохи, так почему я не могу потрясти этого мерзавца как следует?!Грубый голос копа, который раньше я слышал только в фильмах. Трудно представить, что такое может относиться к тебе.– А вот этого не надо, сержант. Он счастливо отделался: одним дюймом правее – и вы заполучили бы мертвое тело, – сказал кто-то другой.– Да ну? Держу пари, он пожалеет, что не умер, когда я им займусь.Я слегка разомкнул веки и увидел говоривших. Один из них был спокойный и толстый, в белом халате. Другой, высокий, плотный, с лицом типичного копа: маленькие злые глазки и рот, как лезвие бритвы. И тут я вспомнил Роя. Где-то он сейчас? Рой оказался не таким слюнтяем, как я, и нервы у него покрепче моих. Как правильно он сообразил и поднялся вверх по лестнице, в то время как я, сумасшедший, помчался вниз. Удалось ли ему удрать? Если его не заметили выходящим из здания, то с ним все в порядке. Схватили только меня. Я ездил к Куперу от фирмы. Именно я расспрашивал привратника о распорядке дня Купера. Именно меня видели бегущим. Рой тут как бы ни при чем. Потом я вспомнил звук, с которым Рой проломил голову Купера. Это был страшный удар… Я не ожидал от Роя подобного…Внезапно на меня накатил приступ дурноты: что же стало с Купером? Неужели Рой его убил?Я почувствовал запах несвежего дыхания и табака, не удержался и открыл глаза. Сержант сидел рядом с больничной койкой. Мы были одни. Я не слышал, как доктор вышел, наверное, мне было, действительно, очень плохо.Коп улыбнулся, показав желтые от табака зубы.– О'кей, мерзавец, – сказал он. – Давай-ка приступим!..Так это началось.У них было все же смутное подозрение, что эту работу не я один делал. Но им не за что было зацепиться. И они приставали ко мне, стараясь выведать подробности. Они говорили, что Купер умирает и меня вздернут как убийцу. Если кто-то работал со мной в паре, то сейчас самое время признаться. Я отвечал, что был один. В конце концов это им надоело. Мне сообщили: Купер выздоравливает. Казалось, они были очень разочарованы его выздоровлением.– Но ты мог убить его, – сказал мне сержант с желтыми зубами. – И это существенно повлияет на твой приговор. Ты получишь десять лет. Каждый день ты будешь жалеть, что родился на свет.Из госпиталя меня перевели в тюрьму. Я находился там три месяца – до тех пор, пока Купер не выздоровел настолько, что мог давать показания в суде.Я навсегда запомнил этот суд. Когда меня туда ввели, первым человеком, кого я увидел среди публики, была Джейн. Это меня удивило. Джейн помахала мне рукой, я выдавил улыбку. Но уж кого я не ожидал здесь встретить, так это моего босса Франклина из «Лоуренс Сейф». Рядом с ним сидел… Рой. Мы мучительно долго смотрели друг другу в глаза. Рой выглядел бледным и худым. Я подумал, что ему все эти три месяца было хуже, чем мне: Рой гадал, выдам я его или нет.Судьей был парень маленького роста с худым бесцветным лицом и суровым взглядом. Скала, одним словом. Купер, похудевший, с перевязанной головой, рассказал про сейф и про дубликат ключа. Свидетельницей выступала длинноногая блондинка. На ней было облегающее небесно-голубое платье, и все мужчины, включая самого судью, больше смотрели, чем слушали. Девица сказала, что поет в одном из клубов и время от времени заходит к Куперу на квартиру, чтобы обсудить свой репертуар. Каждый в зале понимал, для чего она пришла к шефу в час ночи, и, судя по всему, эти джентльмены Куперу завидовали.Блондинка рассказала, как я открывал сейф, когда Купера не было в комнате, как заглядывал в него, а потом сделал вид, что не смотрел. Купер «вспомнил», как я ударил его ломиком по голове.Но вот кто по-настоящему удивил меня, так это Франклин. Он вышел вперед и начал говорить о том, что я был у них лучшим работником и всегда пользовался полным доверием. Но он понапрасну тратил слова. Его слова не произвели на судью никакого впечатления.Мой адвокат, по всему видать, оторва и пройда, казалось, едва удерживался от того, чтобы не уснуть прямо на процессе. Когда были заслушаны все свидетельские показания, он посмотрел на меня, скривился, встал и объявил, что его клиент, то есть я, полностью признает себя виновным и отдает себя на милость правосудия. Может быть, он и не мог ничего сделать, но интонация и мимика, черт побери, могли бы быть другими. Адвокат говорил так, что у всех присутствующих создалось впечатление: со мной он уже попрощался.Настало время судьи. Он пристально посмотрел на меня и сказал, что я грубо злоупотребил доверием клиента, подорвал репутацию старинной фирмы, где честно и преданно служили мой дед и отец, именно это является моей основной виной, за которую меня нужно судить по всей строгости. Однако он не мог обмануть меня ни на йоту. Я видел в его маленьких сердитых глазках, как он упоен звуками своего собственного голоса. Разве мог я надеяться хотя бы на толику снисхождения? Он приговорил меня к десяти годам каторжных работ. Это была ссылка в Фарнвортский лагерь, где умели укрощать «подобных тварей».И вот тогда, услышав приговор, я чуть не выдал Роя. И он понял это. Я повернулся, посмотрел на него. Рой сидел в страшном напряжении. Спина была неестественно прямой, лицо побелело. Он знал: укажи я сейчас на него, будет новый суд, а перед ним – новое следствие, два месяца, а потом меня могут избавить от каторги, и в Фарнворт пошлют его, Роя…У Фарнворта была дурная слава. Лагерь служил предметом многочисленных газетных статей, его описывали как нечто близкое к концентрационным лагерям времен нацизма.Я читал статьи и, подобно большинству людей, был потрясен прочитанным. Если газетчики говорили правду, то условия в Фарнворте были настолько же ужасные, насколько постыдные, унижающие человека.Мысль о десяти годах, которые предстоит мне провести в Фарнворте, едва не разомкнула уста; но тут я вспомнил о множестве добрых дел и мелких услуг, которые мне оказывал Рой, когда мы еще учились в школе… И когда вместе работали. Я вспомнил его добродушные шутки и дружескую заботу, долгие разговоры, наши планы о том, как достать деньги… Я невольно улыбнулся. Возможно, усмешка у меня вышла и не очень удачной, но Рой вздохнул с облегчением.На мою руку опустилась тяжелая ладонь одного из копов, караулившего меня во время суда.– Идем! – выдохнул он.Я посмотрел на Джейн, рыдающую в платок, потом еще раз на Роя, повернулся и начал спускаться вниз по лестнице – прочь из зала суда, прочь из свободного мира, в будущее, в котором для меня не было надежды. Зато я не предал Роя. Я не предатель! Эта мысль была единственной в воспаленном мозгу. Я цеплялся за нее, как за спасательный круг в бушующем море.
Ошибается тот, кто представляет Фарнворт каменной крепостью. Нет, это была довольно обычная гнусная тюрьма с метко стреляющими охранниками и свирепыми псами.В конце каждого дня нас, 77 усталых немытых мужчин, загоняли, как скот, в барак пятидесяти футов в длину и десяти в ширину с одним маленьким зарешеченным окном и большой железной дверью. Каждый мужчина приковывался к цепи, проходящей через весь барак. Стоило одному двинуться, как цепь натягивалась и дергала остальных.После дня, проведенного под палящим солнцем, малейшее раздражение становилось невыносимым. Когда кто-то дергался во сне, его сосед бросался на него с кулаками, и в душном бараке завязывалась борьба.Ночью охранники не заглядывали в барак. Их не беспокоили драки, поножовщина; если каторжник погибал, это значило, что у них становилось меньше забот на одного человека.Охранников было двенадцать. Ночью они все отдыхали, за исключением одного человека. Этот человек по имени Байфлит отвечал за собак. В нем было нечто такое дикое, такое первобытное, что его боялись даже четвероногие.Никто, кроме Байфлита, не решался выйти на улицу до половины пятого утра. Только тогда, когда этот сукин сын загонял своих волкодавов в клетку, охрана приступала к обязанностям. Ночь за ночью я лежал без сна на своих нарах и слушал рычание собак, бегающих вокруг барака. Я понимал: если хочешь бежать из этого ада, нужно справиться с собаками. С первой же минуты, как я попал в тюрьму, я думал о побеге. Если бы не собаки, я сбежал бы в первую же ночь. Ни замок, ни цепи на моей лодыжке, ни замок на двери, ни риск быть убитым охраной – ничего бы меня не остановило. Еще на пересылке мне удалось отломить кусок проволоки от железного матраса. Это была мучительная работа, руки мои кровоточили, но зато теперь с помощью этой железки я мог справиться с любым фарнвортским замком.Мысль о том, что я давно мог бы сбежать из этого вонючего дома, не будь собак, доводила меня до бешенства. Нужно было придумать способ, как отделаться от «братьев меньших». В первый же день я пришел к выводу, что бежать днем нет никакой возможности. Каждое утро мы отправлялись в поле в сопровождении шести охранников на лошадях. У охранников имелись автоматы. Дорога здесь была такая же гладкая, как и ладонь моей руки. Вдали манила река, но я не смог бы сделать и трех шагов к ней – меня уложил бы выстрел одного из охранников. Конвоиры скакали на лошадях.Нет, если бежать, то только ночью.Весь день я надрывался в поле, а потом полночи, лежа в вонючем бараке, ворочал мозгами в поисках выхода. Ничего путного мне в голову не приходило. Каждое утро, когда нас выстраивали на перекличку, я проходил мимо собачьего загона. В стальной клетке сидело десять животных: немецкие овчарки и волкодавы. Откормленные, свирепые, сильные. Они разорвали бы беглеца в клочья. Я едва не сошел с ума, пытаясь решить эту проблему.Так прошел почти месяц. Однажды меня послали работать на кухню. Эту работу заключенные считали настоящей каторгой. Дело в том, что еда, которую готовили для нас, была совершенно несъедобной. Дежурным блюдом был картофельный суп, в котором плавали ошметки полусгнившего мяса. На кухне стояла такая вонь, что желудок тут же выворачивало наизнанку. Чтобы заглушить гнилой привкус мяса, повар использовал огромное количество перца, и именно этот перец натолкнул меня на мысль, как мне справиться с собаками. В течение трех дней я приносил с кухни полные карманы этого перца и прятал его в мешочке на нарах.Итак, я знал, как открыть замки в тюрьме, и у меня было достаточно перца, чтобы сбить собак со следа, когда я побегу к реке. След они не возьмут, но ведь меня могут «засечь» гораздо раньше, увидят – и бросятся; тогда и перец не поможет…Последующие четыре ночи я сосредоточил все свое внимание на звуках, доносившихся извне. Я должен был знать все о Байфлите. В семь часов вечера, когда еще было светло, он принимал дежурство от охранников. Заключенные загонялись в барак, один из охранников под наблюдением Байфлита шел к клетке и выпускал собак. Байфлит спокойно ложился спать: его работу выполняли десять свирепых тварей. Без четверти четыре утра он шел на кухню за двумя корзинами обрезков гнилого мяса для собак. Он тащил эти корзины в стальной загон, а овчарки бежали следом. Рычание, шум, взвизгивания… Я догадывался, что Байфлит стоит у клетки и следит, чтобы мясо досталось всем поровну. В полпятого он запирал клетку и двумя пронзительными свистками будил лагерь.Этот распорядок никогда не нарушался. Я решил, что бежать можно только тогда, когда собаки начнут есть. У меня было совсем немного времени, чтобы достичь реки: предстояло пробежать милю по совершенно голой и плоской местности. Я был в хорошей форме, умел быстро бегать и мог достичь реки за шесть минут. Но это должен быть бег спринтера. Потом я спрячусь. Буду передвигаться только ночью. Доберусь до железнодорожной станции – она в двадцати милях от Фарнворта. Я намеревался вскочить на поезд, который довезет меня до Окленда, ближайшего большого города, где я мог свободно затеряться.Меня беспокоило еще одно. Чтобы справиться с замком на лодыжке, мне нужно не более минуты, но открыть замок на двери я так быстро не смогу. Если кто-нибудь из заключенных завопит, поднимет тревогу, Байфлит услышит, и тогда я пропал. И все же мой побег состоится – несмотря ни на какие обстоятельства!Среди каторжан был один громила, который внушал всем особый страх. Звали его Джо Бойд. Ростом не более пяти футов, но раза в два толще нормального мужчины. На его лице как будто черти боб молотили: оно было все в шрамах и ссадинах. Расплющенный нос казался вбитым в лицо, из кустистых бровей мигали маленькие глаза. Он был похож на орангутанга и вел себя соответственно. Спал Бойд как раз подо мной. Если б я смог убедить его бежать со мной, никто в бараке не посмел бы поднять тревогу. Но вдруг Бойд выдаст меня? Я ничего о нем не знаю. Держался Бойд замкнуто, и если к нему кто-то подходил достаточно близко, внезапно бил человека огромным кулаком прямо в лицо. Его ненавидели не только заключенные, но и охрана.Полночи я размышлял над этой проблемой. Наконец, часа в два, решился разбудить громилу и посвятить в свой план побега. Я освободил лодыжку от замка и откинул одеяло.– Бойд!Мой голос был тихим, скованным. Бойд перестал храпеть. Он проснулся сразу, в одно мгновение – как просыпаются животные, и я представил себе, как он лежит в темноте и ловит звуки.– Бойд, ты спишь?– Ну?Ворчание было тихим, но напряженным.– Я удираю через пару часов, – сказал я шепотом.– Удираешь?– Когда Байфлит будет кормить собак, я выскочу. Идешь со мной?– Ты псих! Черт возьми, как ты собираешься выскочить?– Я уже снял с себя цепи, могу снять их и с тебя. Я могу так же открыть дверь. Так ты идешь со мной?– А как насчет собак?– Выйдем, когда Байфлит начнет их кормить.– А куда побежим?– К реке. Потом доберемся до станции. Стоит попробовать. Если не хочешь идти, скажи.– Ты сможешь снять эту проклятую цепь?– Да.– Так снимай!Я соскользнул с нар и сел на пол. Нащупал закованную лодыжку. Приходилось работать в темноте, но все же через несколько минут мне удалось открыть замок. Браслет упал на одеяло.Едва я выпрямился, как две горячие руки схватили меня за подол рубахи, и прежде чем я успел хоть что-нибудь сообразить, каторжник цепко держал меня за горло. Хватка у Бойда была мертвая. Я даже не пытался вырываться и молил Бога, чтобы эта скотина не убила меня.– Слушай, новичок, – прорычал он, – если ты хочешь подложить мне свинью, то… Ты понял, да?Он отпустил меня, и я с трудом выдавил:– Пошел к черту, обезьяна! Не хочешь бежать, так и скажи.Кто-то заворчал на нас сквозь сон, кто-то выругался. Мы прижались друг к другу. Я чувствовал несвежее дыхание Бойда, его руки по-прежнему были наготове. Но вот он обмяк:– Ладно, я иду.– Тогда слушай. Когда вырвемся – побежим к реке. Они пошлют за нами собак. Если мы успеем добежать до воды, то сможем их обмануть. Ты умеешь плавать?– Умею, но плохо, – проворчал он. – Ты открывай дверь, а об остальном я сам позабочусь.Я снова забрался на нары и стал массировать шею. В окне забрезжил рассвет. Я вытащил мешочек с перцем и сунул его под рубаху. Делиться с Бойдом своим секретом я не собирался. Я лежал в ожидании, следя за тем, как разгорается свет, и слушал тяжелое дыхание снизу. Внезапно я услышал шепот напарника:– Ты уверен, что сможешь открыть эту дверь?– Уверен.– Почему ты думаешь, что мы сможем убежать?
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Легко приходят - легко уходят'
1 2 3
Ошибается тот, кто представляет Фарнворт каменной крепостью. Нет, это была довольно обычная гнусная тюрьма с метко стреляющими охранниками и свирепыми псами.В конце каждого дня нас, 77 усталых немытых мужчин, загоняли, как скот, в барак пятидесяти футов в длину и десяти в ширину с одним маленьким зарешеченным окном и большой железной дверью. Каждый мужчина приковывался к цепи, проходящей через весь барак. Стоило одному двинуться, как цепь натягивалась и дергала остальных.После дня, проведенного под палящим солнцем, малейшее раздражение становилось невыносимым. Когда кто-то дергался во сне, его сосед бросался на него с кулаками, и в душном бараке завязывалась борьба.Ночью охранники не заглядывали в барак. Их не беспокоили драки, поножовщина; если каторжник погибал, это значило, что у них становилось меньше забот на одного человека.Охранников было двенадцать. Ночью они все отдыхали, за исключением одного человека. Этот человек по имени Байфлит отвечал за собак. В нем было нечто такое дикое, такое первобытное, что его боялись даже четвероногие.Никто, кроме Байфлита, не решался выйти на улицу до половины пятого утра. Только тогда, когда этот сукин сын загонял своих волкодавов в клетку, охрана приступала к обязанностям. Ночь за ночью я лежал без сна на своих нарах и слушал рычание собак, бегающих вокруг барака. Я понимал: если хочешь бежать из этого ада, нужно справиться с собаками. С первой же минуты, как я попал в тюрьму, я думал о побеге. Если бы не собаки, я сбежал бы в первую же ночь. Ни замок, ни цепи на моей лодыжке, ни замок на двери, ни риск быть убитым охраной – ничего бы меня не остановило. Еще на пересылке мне удалось отломить кусок проволоки от железного матраса. Это была мучительная работа, руки мои кровоточили, но зато теперь с помощью этой железки я мог справиться с любым фарнвортским замком.Мысль о том, что я давно мог бы сбежать из этого вонючего дома, не будь собак, доводила меня до бешенства. Нужно было придумать способ, как отделаться от «братьев меньших». В первый же день я пришел к выводу, что бежать днем нет никакой возможности. Каждое утро мы отправлялись в поле в сопровождении шести охранников на лошадях. У охранников имелись автоматы. Дорога здесь была такая же гладкая, как и ладонь моей руки. Вдали манила река, но я не смог бы сделать и трех шагов к ней – меня уложил бы выстрел одного из охранников. Конвоиры скакали на лошадях.Нет, если бежать, то только ночью.Весь день я надрывался в поле, а потом полночи, лежа в вонючем бараке, ворочал мозгами в поисках выхода. Ничего путного мне в голову не приходило. Каждое утро, когда нас выстраивали на перекличку, я проходил мимо собачьего загона. В стальной клетке сидело десять животных: немецкие овчарки и волкодавы. Откормленные, свирепые, сильные. Они разорвали бы беглеца в клочья. Я едва не сошел с ума, пытаясь решить эту проблему.Так прошел почти месяц. Однажды меня послали работать на кухню. Эту работу заключенные считали настоящей каторгой. Дело в том, что еда, которую готовили для нас, была совершенно несъедобной. Дежурным блюдом был картофельный суп, в котором плавали ошметки полусгнившего мяса. На кухне стояла такая вонь, что желудок тут же выворачивало наизнанку. Чтобы заглушить гнилой привкус мяса, повар использовал огромное количество перца, и именно этот перец натолкнул меня на мысль, как мне справиться с собаками. В течение трех дней я приносил с кухни полные карманы этого перца и прятал его в мешочке на нарах.Итак, я знал, как открыть замки в тюрьме, и у меня было достаточно перца, чтобы сбить собак со следа, когда я побегу к реке. След они не возьмут, но ведь меня могут «засечь» гораздо раньше, увидят – и бросятся; тогда и перец не поможет…Последующие четыре ночи я сосредоточил все свое внимание на звуках, доносившихся извне. Я должен был знать все о Байфлите. В семь часов вечера, когда еще было светло, он принимал дежурство от охранников. Заключенные загонялись в барак, один из охранников под наблюдением Байфлита шел к клетке и выпускал собак. Байфлит спокойно ложился спать: его работу выполняли десять свирепых тварей. Без четверти четыре утра он шел на кухню за двумя корзинами обрезков гнилого мяса для собак. Он тащил эти корзины в стальной загон, а овчарки бежали следом. Рычание, шум, взвизгивания… Я догадывался, что Байфлит стоит у клетки и следит, чтобы мясо досталось всем поровну. В полпятого он запирал клетку и двумя пронзительными свистками будил лагерь.Этот распорядок никогда не нарушался. Я решил, что бежать можно только тогда, когда собаки начнут есть. У меня было совсем немного времени, чтобы достичь реки: предстояло пробежать милю по совершенно голой и плоской местности. Я был в хорошей форме, умел быстро бегать и мог достичь реки за шесть минут. Но это должен быть бег спринтера. Потом я спрячусь. Буду передвигаться только ночью. Доберусь до железнодорожной станции – она в двадцати милях от Фарнворта. Я намеревался вскочить на поезд, который довезет меня до Окленда, ближайшего большого города, где я мог свободно затеряться.Меня беспокоило еще одно. Чтобы справиться с замком на лодыжке, мне нужно не более минуты, но открыть замок на двери я так быстро не смогу. Если кто-нибудь из заключенных завопит, поднимет тревогу, Байфлит услышит, и тогда я пропал. И все же мой побег состоится – несмотря ни на какие обстоятельства!Среди каторжан был один громила, который внушал всем особый страх. Звали его Джо Бойд. Ростом не более пяти футов, но раза в два толще нормального мужчины. На его лице как будто черти боб молотили: оно было все в шрамах и ссадинах. Расплющенный нос казался вбитым в лицо, из кустистых бровей мигали маленькие глаза. Он был похож на орангутанга и вел себя соответственно. Спал Бойд как раз подо мной. Если б я смог убедить его бежать со мной, никто в бараке не посмел бы поднять тревогу. Но вдруг Бойд выдаст меня? Я ничего о нем не знаю. Держался Бойд замкнуто, и если к нему кто-то подходил достаточно близко, внезапно бил человека огромным кулаком прямо в лицо. Его ненавидели не только заключенные, но и охрана.Полночи я размышлял над этой проблемой. Наконец, часа в два, решился разбудить громилу и посвятить в свой план побега. Я освободил лодыжку от замка и откинул одеяло.– Бойд!Мой голос был тихим, скованным. Бойд перестал храпеть. Он проснулся сразу, в одно мгновение – как просыпаются животные, и я представил себе, как он лежит в темноте и ловит звуки.– Бойд, ты спишь?– Ну?Ворчание было тихим, но напряженным.– Я удираю через пару часов, – сказал я шепотом.– Удираешь?– Когда Байфлит будет кормить собак, я выскочу. Идешь со мной?– Ты псих! Черт возьми, как ты собираешься выскочить?– Я уже снял с себя цепи, могу снять их и с тебя. Я могу так же открыть дверь. Так ты идешь со мной?– А как насчет собак?– Выйдем, когда Байфлит начнет их кормить.– А куда побежим?– К реке. Потом доберемся до станции. Стоит попробовать. Если не хочешь идти, скажи.– Ты сможешь снять эту проклятую цепь?– Да.– Так снимай!Я соскользнул с нар и сел на пол. Нащупал закованную лодыжку. Приходилось работать в темноте, но все же через несколько минут мне удалось открыть замок. Браслет упал на одеяло.Едва я выпрямился, как две горячие руки схватили меня за подол рубахи, и прежде чем я успел хоть что-нибудь сообразить, каторжник цепко держал меня за горло. Хватка у Бойда была мертвая. Я даже не пытался вырываться и молил Бога, чтобы эта скотина не убила меня.– Слушай, новичок, – прорычал он, – если ты хочешь подложить мне свинью, то… Ты понял, да?Он отпустил меня, и я с трудом выдавил:– Пошел к черту, обезьяна! Не хочешь бежать, так и скажи.Кто-то заворчал на нас сквозь сон, кто-то выругался. Мы прижались друг к другу. Я чувствовал несвежее дыхание Бойда, его руки по-прежнему были наготове. Но вот он обмяк:– Ладно, я иду.– Тогда слушай. Когда вырвемся – побежим к реке. Они пошлют за нами собак. Если мы успеем добежать до воды, то сможем их обмануть. Ты умеешь плавать?– Умею, но плохо, – проворчал он. – Ты открывай дверь, а об остальном я сам позабочусь.Я снова забрался на нары и стал массировать шею. В окне забрезжил рассвет. Я вытащил мешочек с перцем и сунул его под рубаху. Делиться с Бойдом своим секретом я не собирался. Я лежал в ожидании, следя за тем, как разгорается свет, и слушал тяжелое дыхание снизу. Внезапно я услышал шепот напарника:– Ты уверен, что сможешь открыть эту дверь?– Уверен.– Почему ты думаешь, что мы сможем убежать?
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Легко приходят - легко уходят'
1 2 3