Надежда, которая привела его сюда, померкла. Со всех сторон, насколько хватал глаз, простиралась сухая пустыня, а горизонт был скрыт тучами поднятого ветром песка.
Если где-то поблизости и находилось марсианское море, то оно было вне пределов досягаемости.
Придуманный им план помочь деревне потерял крушение.
Дни тянулись за днями — сколько их прошло, он не имел ни малейшего представления Каждый раз, когда он шел есть, ему доставалось все меньше воды. Дженнер снова и снова говорил себе, что это его последний обед. Трудно было ожидать, что деревня ради него пойдет на самоуничтожение.
Еще хуже было то, что пища оказалась недоброкачественной. Он подсунул деревне несвежие, может быть, даже гнилые образцы. После еды у него часами кружилась голова, его бил озноб.
Деревня делала все, что могла. Остальное должен был сделать он сам, а он не мог приспособиться даже к этой пище…
Два дня космонавт чувствовал себя так плохо, что не мог подползти к стойлу. Час шел за часом, а он бессильно лежал на полу. На вторую ночь боли так усилились, что он, наконец, решился.
«Если я заберусь на возвышение, — сказал он себе, — жар прикончит меня. Деревня поглотят мое тело и вернет себе часть истраченной на меня воды».
Целый час он взбирался по наклонной плите на ближайшее возвышение и, когда дополз до верха, долго лежал в полном изнеможении, не в силах даже заснуть. И все-таки заснул.
Его разбудили звуки скрипки. Грустная и нежная музыка рассказывала о величии и падении давно вымершей расы.
Дженнера осенило. Это же было вместо свиста — деревня, наконец, приспособила к нему свою музыку!
Он заметил и другое. Возвышение, на котором он лежал, было уютным и теплым, но — теплым, и только. Он чувствовал себя великолепно.
Дженнер поспешно опустился по наклонной плите и подполз к ближайшему стойлу. Лоток заполнила дымящаяся масса. Она аппетитно пахла, а вкусом напоминала густую мясную похлебку. Он погрузил в нее лицо и принялся жадно лакать. Когда он съел все, то впервые почувствовал, что не хочет пить.
«Я победил! — подумал Дженнер. — Деревня нашла способ меня прокормить!»
Потом осторожно, не сводя глаз с потолка, заполз в стойло-душ. На него полились струйки желтоватой жидкости, освежающей и приятной.
Дженнер с наслаждением вильнул своим двухметровым хвостом и поднял вверх узкую морду, чтобы струи жидкости смыли остатки пищи, прилипшие к его острым зубам.
Потом, переваливаясь на четырех коротких лапах, выполз наружу и улегся на солнцепеке, чтобы послушать любимую музыку.
1 2
Если где-то поблизости и находилось марсианское море, то оно было вне пределов досягаемости.
Придуманный им план помочь деревне потерял крушение.
Дни тянулись за днями — сколько их прошло, он не имел ни малейшего представления Каждый раз, когда он шел есть, ему доставалось все меньше воды. Дженнер снова и снова говорил себе, что это его последний обед. Трудно было ожидать, что деревня ради него пойдет на самоуничтожение.
Еще хуже было то, что пища оказалась недоброкачественной. Он подсунул деревне несвежие, может быть, даже гнилые образцы. После еды у него часами кружилась голова, его бил озноб.
Деревня делала все, что могла. Остальное должен был сделать он сам, а он не мог приспособиться даже к этой пище…
Два дня космонавт чувствовал себя так плохо, что не мог подползти к стойлу. Час шел за часом, а он бессильно лежал на полу. На вторую ночь боли так усилились, что он, наконец, решился.
«Если я заберусь на возвышение, — сказал он себе, — жар прикончит меня. Деревня поглотят мое тело и вернет себе часть истраченной на меня воды».
Целый час он взбирался по наклонной плите на ближайшее возвышение и, когда дополз до верха, долго лежал в полном изнеможении, не в силах даже заснуть. И все-таки заснул.
Его разбудили звуки скрипки. Грустная и нежная музыка рассказывала о величии и падении давно вымершей расы.
Дженнера осенило. Это же было вместо свиста — деревня, наконец, приспособила к нему свою музыку!
Он заметил и другое. Возвышение, на котором он лежал, было уютным и теплым, но — теплым, и только. Он чувствовал себя великолепно.
Дженнер поспешно опустился по наклонной плите и подполз к ближайшему стойлу. Лоток заполнила дымящаяся масса. Она аппетитно пахла, а вкусом напоминала густую мясную похлебку. Он погрузил в нее лицо и принялся жадно лакать. Когда он съел все, то впервые почувствовал, что не хочет пить.
«Я победил! — подумал Дженнер. — Деревня нашла способ меня прокормить!»
Потом осторожно, не сводя глаз с потолка, заполз в стойло-душ. На него полились струйки желтоватой жидкости, освежающей и приятной.
Дженнер с наслаждением вильнул своим двухметровым хвостом и поднял вверх узкую морду, чтобы струи жидкости смыли остатки пищи, прилипшие к его острым зубам.
Потом, переваливаясь на четырех коротких лапах, выполз наружу и улегся на солнцепеке, чтобы послушать любимую музыку.
1 2