Джоул был на время забыт, и он занялся моим просвещением.
– Вуду, более точно Водан, – начал он, – нельзя смешивать с Обеа или Эспиритизмо. То, что случилось с вашим братом, не имеет отношения к Водану, который представляет собой магическое действо, совершаемое совместно жрецом и жрицей в присутствии священного фетиша. Водан завезен в Новый Свет представителями африканских племен Йоруба и Дагомеи, и распространился в основном на Гаити.
– Ясно, – кивнула я. Но я ошиблась, полагая, что теперь мы наконец займемся Джоулом.
– Обеа – это особая магия, распространенная у племен Ибо, Поно и Корманти. Она основана на заклинаниях, заговорах и общении с духами умерших с помощью различных наркотических средств. Магия Обеа распространилась по всем островам Карибского моря, и у пуэрториканцев смешалось с их Эспиритизмо. Подпоясывание шарфом танцующего одержимого, питье рома, пение – все это признаки Обеа.
Подозревая, что лекция еще только начинается, я сделала отчаянную попытку вернуться к интересующей меня теме.
– Может, мне действительно поможет экзорцизм Дона Педро?
Наступила неловкая тишина. Доктор Сингх созерцал свой мятный чай, доктор, Райхман жевал «сезамовое» печенье. И я пошла еще дальше.
– По-моему, танец белла-белла – то же самое. И когда я уходила, Дон Педро попросил меня привести Джоула. Что это, как не экзорцизм?
Доктор Сингх поднял голову. К моему удивлению, его приятное лицо пылало негодованием.
– Для практики Обеа не нужно ни собачьих зубов, ни тыкв, ни ящериц. Дон Педро – шарлатан. Тряпье, бутылки, грязь из могил, – продолжал он с презрением. – Практика истинного Обеа основана на занятиях с квалифицированным учителем.
Я затаила дыхание. Мне показалось, что известный специалист по тропической ботанике и есть один из таких учителей.
Между тем доктор Райхман внезапно оживился.
– Дорогая миссис Бенсон, к сожалению, не все так просто. В истории экзорцизма слишком много неудач. Часто он не только усиливает страдания одержимого, но подвергает большой опасности и самого жреца, изгоняющего духа. Например, хорошо известен случай в Лудуне, где сразу несколько экзорцистов стали одержимыми. И один из них, кажется отец Транквилль, умер в горячке. Даже зрители могут пострадать. Изгнание духов считалось опасным во все эпохи и у всех народов.
– Что же будет с Джоулом? – спросила я.
И поскольку доктор Райхман медлил, я снова ощутила тревогу, подозревая, что он хочет уйти от ответа. Но беспокойство о Джоуле заставило меня проявить настойчивость.
– Доктор Райхман, вы сами верите в то, что Джоулом владеет дух Тонио?
Трудно уклониться от короткого грубого вопроса. Доктор Райхман поставил свою чашку с мятным чаем и заговорил, осторожно подбирая слова:
– Я полагаю, здесь мы имеем дело со случаем вытеснения, формирующего ядро психастенической кристаллизации. Очевидно, идея одержимости, существующая в обществе, которому принадлежит жертва, определяет интерпретацию такого вытеснения.
Я попыталась подступиться к этой семантической галиматье с осторожностью фермера, решившего посостязаться в остроумии с балаганным зазывалой. Как я ни прикидывала, выходило, что доктор Райхман считает состояние Джоула лишь психическим заболеванием.
Но доктор Сингх, похоже, остался недоволен.
– Не могли бы вы сказать, как эта интересная теория объясняет парапсихические феномены, связанные с одержимостью? – осведомился он. За изысканной вежливостью, очевидно, скрывалось глубокое разочарование. – Голос духа может сильно отличаться от голоса жертвы. Иногда одержимые говорят на неизвестном им языке, как в нашем случае.
– То, что юноша говорил по-испански, – не такое уж чудо, – возразил доктор Райхман, – он провел некоторое время в Танжере. К тому же он жил в пуэрториканском районе. Подсознание – великая вещь. С его помощью человек может выучить язык и даже не будет об этом подозревать. Известен случай с горничной, неожиданно заговорившей на беглом иврите. Оказалось, что она несколько лет назад работала у одного филолога.
– Затем ясновидение и телепатия, – невозмутимо продолжал доктор Сингх, – я сам был свидетелем танца белла-белла, во время которого одержимый левитировал. Правда, все закончилось трагически. Пение на минуту прервалось, что всегда опасно; в результате он налетел на стену и сломал себе шею.
Воцарилась напряженная тишина, словно между двумя экспертами, каждый из которых лелеял свою собственную теорию, внезапно выросла непроницаемая стена. Я уже встречалась с таким явлением. Но Джоул был не абстракцией, а моим горячо любимым братом.
Мы вежливо простились с доктором Сингхом. Но у меня сердце сжималось от страха.
Когда мы возвращались в большой многоквартирный дом напротив планетария, начало смеркаться, и доктор Райхман принялся меня ободрять.
– Вытеснение, порождающее вторую личность, встречается отнюдь не так редко, как вы могли бы подумать, моя дорогая. Подобные случаи известны, и пациенты выздоравливали.
Он со старомодной галантностью помог мне сойти с тротуара.
– Не волнуйтесь, мы не будем заниматься песнопениями и резать петухов. Мы проведем современное психиатрическое лечение. Прежде всего исследуем причину. Обычно это – чувство вины, возникшее после какого-нибудь проступка в детстве, иногда совсем глупого.
– Как вы думаете, он мог убить Шерри?
В сумерках я не видела лица доктора, но он сочувственно пожал мою руку.
– Ja, это мы и должны установить. Но, разумеется, ни о какой тюрьме не может быть и речи. В худшем случае ему грозит лишь опека.
– «Маттеаван»? – Так называлась государственная клиника для больных преступников. Боюсь, мой тон был слишком горьким.
– Дорогая моя, сейчас мы только обсуждаем ваше предположение. Но это не исключено. Мы должны отдавать себе отчет в серьезности ситуации. Если ваш брат совершил такое действие – он болен, но также и опасен.
«Опасен, Боже мой, да, опасен», – пронеслось у меня в голове. Если Джоул убил Шерри, он, несомненно, опасен.
– Вы не должны видеться с ним до тех нор, пока он не будет госпитализирован.
– Как это… произойдет?
– Обо всем позаботится доктор Лоренц. Я тоже хотел бы остаться в качестве консультанта. И не только из сочувствия к вам. Этот случай представляет собой очень большой интерес. Но я никак не могу. У меня билет в Лиму на одиннадцать часов. Там меня встречает коллега, который имеет доступ к curanderos. И его время весьма ограничено. Он получил субсидию от Перуанского правительства и уезжает изучать племена Тьерра-дель-Руэго.
– Понимаю, – кивнула я, когда мы проходили мимо компании людей, выгуливающих собак.
– Сейчас я позвоню доктору Лоренц, – ободряющим тоном сказал он.
Привратник открыл входную дверь, приветствуя доктора Райхмана.
Когда мы позвонили, Эрика сама открыла нам. Она была в голубых джинсах и держала в руке кофейную чашку. Сбросив шлепанцы и разгуливая по комнате босиком, Эрика казалась еще более миниатюрной, чем обычно.
– Черт возьми, зажигалка сломалась, – пожаловалась она. – И куда-то запропастились спички. У тебя нет с собой, дорогая?
Я полезла в свою сумку, но Питер уже достал из кармана коробок, который Эрика приняла с радостным возгласом, и мы последовали за ней по белым меховым коврам мимо знамен Водана на кухню.
Я знала, что не стоит спрашивать Питера, откуда у него оказались спички. Вместо этого я спросила Эрику:
– Сегодня у Чарлза выходной?
– Не произноси это имя. Я просто в ярости. Он улетел в Амстердам, хотя я ему категорически запретила.
– Любовная история в Голландии, – вспомнила я. – Когда же он вернется?
Она поставила чайник на плиту и зажгла конфорку спичками Питера.
– Кто знает? Он, как Кэти, которая бежит через болото к своему Хитклифу. Мне кажется, я бы убила его, если бы только могла достать.
Питер и Кэрри, которые последний раз видели Эрику в Калифорнии, когда еще учились ходить, теперь замерли в восхищении. Психиатры с белыми меховыми коврами и летающими экономами, несомненно, должны пользоваться большим успехом у юного поколения.
Если Эрику и удивило наше прибытие в таком количестве, она не подала вида. Пока варился кофе, она порылась в морозильнике и достала какое-то хитроумное мороженое. Потом дети получили «Полароид» и стали друг друга фотографировать.
Наконец мы с Эрикой поднялись в ее кабинет. Если доктор Райхман предпочитал стиль позднего Фрейда, то здесь царили тиковое дерево и датские покрывала. Эрика пододвинула мне пепельницу и села, скрестив ноги, на застеленный шерстяным покрывалом диван.
– Ганс сказал мне, что Джоул одержим демонами, – начала она.
Я не стала возражать, чувствуя, что ее слова, несмотря на их иронию, не так уж далеки от истины. И я только сказала:
– Тонио мертв.
– Ты уверена?
– Они не могли все так хорошо подстроить.
Она закурила, задумчиво выпуская дым.
– Он мог узнать об этой смерти как-нибудь подсознательно. Например, по поведению привратника.
– Джоул? Но он не знал о существовании Тонио, тем более о его смерти.
Она недоверчиво посмотрела на меня.
– Мы очень часто недооцениваем бессознательное, дорогая. Он искал то, что могло бы помочь ему оторваться от прошлого. Попробовал бежать в Марокко, потом – гашиш и ЛСД. Но ничто не помогало, и поэтому появилась вторая личность.
– Но почему? – вырвалось у меня.
– Все вполне объяснимо. У него были многочисленные психические травмы, характерные для ребенка из обеспеченной семьи. Депрессия у матери, ее самоубийство, отсутствие отца, переменчивая фортуна. Я не говорю уже об активно доминирующей сестре.
– Эрика! – Но в моем протесте не хватало искренности. Она даже не стала упоминать о том, как я бросила Джоула, уехав с Тедом.
– Кто знает, какие детские фантазии предшествовали этим событиям. Поводов для чувства вины и ненависти бесчисленное множество.
– А теперь что ты будешь с ним делать? – спросила я. Она вздохнула и поправила черепаховую заколку, скреплявшую ее густые черные волосы.
– Пентотал… чтобы выявить причину. Гипноз, внушение. Все зависит от того, что мы найдем.
– Как ты собираешься…
– Назавтра у нас назначена встреча.
– И ты думаешь, он придет?
– Думаю, да, – уверенно ответила она. – Раз ты ушла, у него не осталось никого, кроме меня. – Она сделала небольшую паузу. – Кстати, тебе нельзя возвращаться домой после того, что произошло сегодня.
Я кивнула.
– Где же ты остановишься? – спросила она.
– Не знаю. Как видишь, у нас целый табор.
– А у Теда нельзя?
– Я не могу там оставаться.
Она удивленно взглянула на меня, и я вспомнила ее мирное соглашение с фрау Райхман.
– Да, у меня варварские представления, – согласилась я. – Но мое эго неизлечимо. Наверно, еще можно найти отель. Хотя в такое время с овчаркой, двумя детьми и без багажа… – Я задумалась. – А что бы ты сказала по поводу Файя-Айленда?
Она посмотрела на меня вопросительно, и я пояснила:
– На следующей неделе – пасхальные каникулы. Завтра последний учебный день. Ничего страшного, если они его пропустят. Мы можем открыть наш коттедж на побережье.
Она немного подумала.
– Неплохая идея. Вам лучше покинуть город. Могут быть неприятности с репортерами.
Я совсем забыла про репортеров. Они вполне могут все разнюхать. «Приятель Шерри отправлен в психиатрическую клинику». Я с ужасом представила себе содержание подобных статей и решилась окончательно.
– Первым делом включу телефон, чтобы ты могла мне позвонить. Если я тебе понадоблюсь – до городка всего два с половиной часа пути.
Я уже стала подниматься, когда в голову пришла новая беспокойная мысль.
– А эта завтрашняя встреча не будет для тебя опасной?
Она покачала головой.
– Есть хороший отвлекающий фактор: я ему нравлюсь.
– Шерри тоже ему нравилась, – внезапно вырвалось у меня, и я испугалась звуков собственного голоса.
– Во всяком случае, он придет ко мне в больницу, – возразила Эрика, – там есть охрана в холле.
Я все еще колебалась, и она улыбнулась мне.
– Понимаешь, он одержим только потому, что сам так считает. Нет никаких демонов и сверхъестественных сил.
– Ты не встречалась с доктором Сингхом? – спросила я.
– А, этот старый мошенник! Как не стыдно Гансу! Она взяла меня под локоть своей тонкой изящной рукой и вывела из кабинета. Когда мы спускались по лестнице в гостиную, Питер снимал Барона, сидевшего возле ритуального барабана, украшенного человеческими челюстями.
Глава 13
Только когда мы уже сидели в поезде, отправлявшемся в 9. 49 на Бэй-Шо, я поняла, что, вероятно, нам не удастся завершить наше путешествие сегодня вечером.
Файя-Айленд – это песчаная коса шириной в несколько ярдов и длиной в тридцать миль, которая сообщается с Лонг-Айлендом паромом. Наш дом находился на побережье в Оушн-Бэй-Парке, и обычно, сойдя с поезда в Бэй-Шо, мы сразу садились на паром. Но это было в летний сезон. Совсем другое дело ночью перед Пасхой. Паромы не ходят в Оушн-Бэй-Парк с конца октября до середины мая. Это означало, что нам придется сначала добраться до Оушн-Бич, и, поскольку на острове нет машин, кроме грузовиков, мы должны будем идти к своему дому пешком по неосвещенной дороге. Кроме того, у меня не было расписания паромов на Оушн-Бич. Я почти не сомневалась, что, пока мы доедем на поезде до Бэй-Шо, последнее судно уже уйдет.
– Мы переночуем в Бэй-Шо и переберемся на остров утром, – объявила я своей команде.
Дети возмущались, пока я не разъяснила ситуацию с паромами.
– Мы могли бы взять водное такси, – предложила Кэрри.
– В апреле?
Она умолкла, смирившись. Но ненадолго.
– У нас нет ночных пижам, – заявила она.
На этот раз я не нашла что ответить. Только Барон оставался невозмутимым. Ему нравилось наше непредвиденное путешествие. (На поездах, идущих к Файя-Айленду, ваши собаки, кошки и канарейки едут вместе с вами.)
– Бедный Уолтер, – задумчиво произнесла Кэрри. – Мы нехорошо поступили, оставив его.
– По-моему, у нас не оставалось особого выбора, – возразила я. – К тому же это кот Джоула. Он позаботится о нем сам.
Но кем был теперь Джоул, я не знала.
– Ты думаешь, он будет заботиться о коте после того, как сошел с ума?
– Кэрри! – возмутилась я, и ее, кажется, озадачила моя чувствительность.
– Ну если и сошел, – спокойно сказал Питер, – у Уолтера есть «кошачья дверь». (Они вырезали дыру в задней двери и вставили в нее пластиковый цилиндр, достаточно широкий, чтобы Уолтер мог пройти в сад и обратно.) – Он будет ловить птиц и мышей.
– Если знает как, – мрачно заметила Кэрри.
Мы все умолкли, глядя в ночную тьму, и каждый размышлял о своей проблеме.
Я, конечно, о Джоуле. Кэрри, наверное, об Уолтере. Питер, очевидно, держал свою под контролем. Во всяком случае, он вскоре уснул и проспал до Бэй-Шо. Прибыв туда, мы с помощью местного таксиста нашли мотель, где принимают с собаками. И, судя по всему, мы получили собачью комнату. Обстановка была старой, и от ковров сильно несло псиной. Питер достал из шкафа раскладушку, а Кэрри пришлось разделить со мной двуспальную кровать.
Ночь прошла очень скверно. Я без конца ворочалась, вновь переживая «сеанс» в ботанике, и только перед рассветом забылась беспокойным сном.
Когда мы проснулись, за окнами плыл белесый прибрежный туман. Мы с отвращением влезли в наши сырые одежды и побрели по сыпучему гравию к шоссе ловить такси.
Но нам не удалось поймать его. Через полчаса, злые и голодные, мы добрались до причала и привязали Барона у дверей закусочной. Немного перекусив, мы вышли и стали смотреть на море, стараясь разглядеть в тумане очертания приближающегося парома.
– Он голоден, – заявила Кэрри, но Барон отказался от пончика, который она ему купила.
– Если он действительно голоден, он съест это. Во всяком случае, в Оушн-Бич мы его сможем покормить.
– В таком тумане паром может опоздать на несколько часов.
Пока мы ежились в неподвижном белом тумане, начали собираться другие пассажиры, в основном местные. Но среди них оказались и несколько горожан, которые также рискнули открыть свои дома на побережье.
Все выглядели раздраженными, и Кэрри оказалась права: мы опоздали с отплытием на час.
Послышался шум мотора, гудок и наконец паром показался в гавани. Когда пересекаешь водную гладь ясным утром, мимо лодок, в которых люди, вооружившись длинными шестами, добывают моллюсков, – на душе вдруг становится хорошо. Легкие наполняются свежим воздухом; жизнь кажется простой, ясной и доброй. Но в туманные дни все не так. Не видно ловцов моллюсков, и маленький паром пробирается г белесой мгле, как слепое животное.
Мы стояли под навесной палубой, продрогшие и безмолвные, и пошевелились только тогда, когда матросы спрыгнули иг причал, чтобы закрепить швартовы в Оушн-Бич.
Прибытие на побережье в тумане также безрадостно. Мои дети, которые обычно прыгали на берег вместе с матросами, на этот раз вели себя чересчур пристойно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
– Вуду, более точно Водан, – начал он, – нельзя смешивать с Обеа или Эспиритизмо. То, что случилось с вашим братом, не имеет отношения к Водану, который представляет собой магическое действо, совершаемое совместно жрецом и жрицей в присутствии священного фетиша. Водан завезен в Новый Свет представителями африканских племен Йоруба и Дагомеи, и распространился в основном на Гаити.
– Ясно, – кивнула я. Но я ошиблась, полагая, что теперь мы наконец займемся Джоулом.
– Обеа – это особая магия, распространенная у племен Ибо, Поно и Корманти. Она основана на заклинаниях, заговорах и общении с духами умерших с помощью различных наркотических средств. Магия Обеа распространилась по всем островам Карибского моря, и у пуэрториканцев смешалось с их Эспиритизмо. Подпоясывание шарфом танцующего одержимого, питье рома, пение – все это признаки Обеа.
Подозревая, что лекция еще только начинается, я сделала отчаянную попытку вернуться к интересующей меня теме.
– Может, мне действительно поможет экзорцизм Дона Педро?
Наступила неловкая тишина. Доктор Сингх созерцал свой мятный чай, доктор, Райхман жевал «сезамовое» печенье. И я пошла еще дальше.
– По-моему, танец белла-белла – то же самое. И когда я уходила, Дон Педро попросил меня привести Джоула. Что это, как не экзорцизм?
Доктор Сингх поднял голову. К моему удивлению, его приятное лицо пылало негодованием.
– Для практики Обеа не нужно ни собачьих зубов, ни тыкв, ни ящериц. Дон Педро – шарлатан. Тряпье, бутылки, грязь из могил, – продолжал он с презрением. – Практика истинного Обеа основана на занятиях с квалифицированным учителем.
Я затаила дыхание. Мне показалось, что известный специалист по тропической ботанике и есть один из таких учителей.
Между тем доктор Райхман внезапно оживился.
– Дорогая миссис Бенсон, к сожалению, не все так просто. В истории экзорцизма слишком много неудач. Часто он не только усиливает страдания одержимого, но подвергает большой опасности и самого жреца, изгоняющего духа. Например, хорошо известен случай в Лудуне, где сразу несколько экзорцистов стали одержимыми. И один из них, кажется отец Транквилль, умер в горячке. Даже зрители могут пострадать. Изгнание духов считалось опасным во все эпохи и у всех народов.
– Что же будет с Джоулом? – спросила я.
И поскольку доктор Райхман медлил, я снова ощутила тревогу, подозревая, что он хочет уйти от ответа. Но беспокойство о Джоуле заставило меня проявить настойчивость.
– Доктор Райхман, вы сами верите в то, что Джоулом владеет дух Тонио?
Трудно уклониться от короткого грубого вопроса. Доктор Райхман поставил свою чашку с мятным чаем и заговорил, осторожно подбирая слова:
– Я полагаю, здесь мы имеем дело со случаем вытеснения, формирующего ядро психастенической кристаллизации. Очевидно, идея одержимости, существующая в обществе, которому принадлежит жертва, определяет интерпретацию такого вытеснения.
Я попыталась подступиться к этой семантической галиматье с осторожностью фермера, решившего посостязаться в остроумии с балаганным зазывалой. Как я ни прикидывала, выходило, что доктор Райхман считает состояние Джоула лишь психическим заболеванием.
Но доктор Сингх, похоже, остался недоволен.
– Не могли бы вы сказать, как эта интересная теория объясняет парапсихические феномены, связанные с одержимостью? – осведомился он. За изысканной вежливостью, очевидно, скрывалось глубокое разочарование. – Голос духа может сильно отличаться от голоса жертвы. Иногда одержимые говорят на неизвестном им языке, как в нашем случае.
– То, что юноша говорил по-испански, – не такое уж чудо, – возразил доктор Райхман, – он провел некоторое время в Танжере. К тому же он жил в пуэрториканском районе. Подсознание – великая вещь. С его помощью человек может выучить язык и даже не будет об этом подозревать. Известен случай с горничной, неожиданно заговорившей на беглом иврите. Оказалось, что она несколько лет назад работала у одного филолога.
– Затем ясновидение и телепатия, – невозмутимо продолжал доктор Сингх, – я сам был свидетелем танца белла-белла, во время которого одержимый левитировал. Правда, все закончилось трагически. Пение на минуту прервалось, что всегда опасно; в результате он налетел на стену и сломал себе шею.
Воцарилась напряженная тишина, словно между двумя экспертами, каждый из которых лелеял свою собственную теорию, внезапно выросла непроницаемая стена. Я уже встречалась с таким явлением. Но Джоул был не абстракцией, а моим горячо любимым братом.
Мы вежливо простились с доктором Сингхом. Но у меня сердце сжималось от страха.
Когда мы возвращались в большой многоквартирный дом напротив планетария, начало смеркаться, и доктор Райхман принялся меня ободрять.
– Вытеснение, порождающее вторую личность, встречается отнюдь не так редко, как вы могли бы подумать, моя дорогая. Подобные случаи известны, и пациенты выздоравливали.
Он со старомодной галантностью помог мне сойти с тротуара.
– Не волнуйтесь, мы не будем заниматься песнопениями и резать петухов. Мы проведем современное психиатрическое лечение. Прежде всего исследуем причину. Обычно это – чувство вины, возникшее после какого-нибудь проступка в детстве, иногда совсем глупого.
– Как вы думаете, он мог убить Шерри?
В сумерках я не видела лица доктора, но он сочувственно пожал мою руку.
– Ja, это мы и должны установить. Но, разумеется, ни о какой тюрьме не может быть и речи. В худшем случае ему грозит лишь опека.
– «Маттеаван»? – Так называлась государственная клиника для больных преступников. Боюсь, мой тон был слишком горьким.
– Дорогая моя, сейчас мы только обсуждаем ваше предположение. Но это не исключено. Мы должны отдавать себе отчет в серьезности ситуации. Если ваш брат совершил такое действие – он болен, но также и опасен.
«Опасен, Боже мой, да, опасен», – пронеслось у меня в голове. Если Джоул убил Шерри, он, несомненно, опасен.
– Вы не должны видеться с ним до тех нор, пока он не будет госпитализирован.
– Как это… произойдет?
– Обо всем позаботится доктор Лоренц. Я тоже хотел бы остаться в качестве консультанта. И не только из сочувствия к вам. Этот случай представляет собой очень большой интерес. Но я никак не могу. У меня билет в Лиму на одиннадцать часов. Там меня встречает коллега, который имеет доступ к curanderos. И его время весьма ограничено. Он получил субсидию от Перуанского правительства и уезжает изучать племена Тьерра-дель-Руэго.
– Понимаю, – кивнула я, когда мы проходили мимо компании людей, выгуливающих собак.
– Сейчас я позвоню доктору Лоренц, – ободряющим тоном сказал он.
Привратник открыл входную дверь, приветствуя доктора Райхмана.
Когда мы позвонили, Эрика сама открыла нам. Она была в голубых джинсах и держала в руке кофейную чашку. Сбросив шлепанцы и разгуливая по комнате босиком, Эрика казалась еще более миниатюрной, чем обычно.
– Черт возьми, зажигалка сломалась, – пожаловалась она. – И куда-то запропастились спички. У тебя нет с собой, дорогая?
Я полезла в свою сумку, но Питер уже достал из кармана коробок, который Эрика приняла с радостным возгласом, и мы последовали за ней по белым меховым коврам мимо знамен Водана на кухню.
Я знала, что не стоит спрашивать Питера, откуда у него оказались спички. Вместо этого я спросила Эрику:
– Сегодня у Чарлза выходной?
– Не произноси это имя. Я просто в ярости. Он улетел в Амстердам, хотя я ему категорически запретила.
– Любовная история в Голландии, – вспомнила я. – Когда же он вернется?
Она поставила чайник на плиту и зажгла конфорку спичками Питера.
– Кто знает? Он, как Кэти, которая бежит через болото к своему Хитклифу. Мне кажется, я бы убила его, если бы только могла достать.
Питер и Кэрри, которые последний раз видели Эрику в Калифорнии, когда еще учились ходить, теперь замерли в восхищении. Психиатры с белыми меховыми коврами и летающими экономами, несомненно, должны пользоваться большим успехом у юного поколения.
Если Эрику и удивило наше прибытие в таком количестве, она не подала вида. Пока варился кофе, она порылась в морозильнике и достала какое-то хитроумное мороженое. Потом дети получили «Полароид» и стали друг друга фотографировать.
Наконец мы с Эрикой поднялись в ее кабинет. Если доктор Райхман предпочитал стиль позднего Фрейда, то здесь царили тиковое дерево и датские покрывала. Эрика пододвинула мне пепельницу и села, скрестив ноги, на застеленный шерстяным покрывалом диван.
– Ганс сказал мне, что Джоул одержим демонами, – начала она.
Я не стала возражать, чувствуя, что ее слова, несмотря на их иронию, не так уж далеки от истины. И я только сказала:
– Тонио мертв.
– Ты уверена?
– Они не могли все так хорошо подстроить.
Она закурила, задумчиво выпуская дым.
– Он мог узнать об этой смерти как-нибудь подсознательно. Например, по поведению привратника.
– Джоул? Но он не знал о существовании Тонио, тем более о его смерти.
Она недоверчиво посмотрела на меня.
– Мы очень часто недооцениваем бессознательное, дорогая. Он искал то, что могло бы помочь ему оторваться от прошлого. Попробовал бежать в Марокко, потом – гашиш и ЛСД. Но ничто не помогало, и поэтому появилась вторая личность.
– Но почему? – вырвалось у меня.
– Все вполне объяснимо. У него были многочисленные психические травмы, характерные для ребенка из обеспеченной семьи. Депрессия у матери, ее самоубийство, отсутствие отца, переменчивая фортуна. Я не говорю уже об активно доминирующей сестре.
– Эрика! – Но в моем протесте не хватало искренности. Она даже не стала упоминать о том, как я бросила Джоула, уехав с Тедом.
– Кто знает, какие детские фантазии предшествовали этим событиям. Поводов для чувства вины и ненависти бесчисленное множество.
– А теперь что ты будешь с ним делать? – спросила я. Она вздохнула и поправила черепаховую заколку, скреплявшую ее густые черные волосы.
– Пентотал… чтобы выявить причину. Гипноз, внушение. Все зависит от того, что мы найдем.
– Как ты собираешься…
– Назавтра у нас назначена встреча.
– И ты думаешь, он придет?
– Думаю, да, – уверенно ответила она. – Раз ты ушла, у него не осталось никого, кроме меня. – Она сделала небольшую паузу. – Кстати, тебе нельзя возвращаться домой после того, что произошло сегодня.
Я кивнула.
– Где же ты остановишься? – спросила она.
– Не знаю. Как видишь, у нас целый табор.
– А у Теда нельзя?
– Я не могу там оставаться.
Она удивленно взглянула на меня, и я вспомнила ее мирное соглашение с фрау Райхман.
– Да, у меня варварские представления, – согласилась я. – Но мое эго неизлечимо. Наверно, еще можно найти отель. Хотя в такое время с овчаркой, двумя детьми и без багажа… – Я задумалась. – А что бы ты сказала по поводу Файя-Айленда?
Она посмотрела на меня вопросительно, и я пояснила:
– На следующей неделе – пасхальные каникулы. Завтра последний учебный день. Ничего страшного, если они его пропустят. Мы можем открыть наш коттедж на побережье.
Она немного подумала.
– Неплохая идея. Вам лучше покинуть город. Могут быть неприятности с репортерами.
Я совсем забыла про репортеров. Они вполне могут все разнюхать. «Приятель Шерри отправлен в психиатрическую клинику». Я с ужасом представила себе содержание подобных статей и решилась окончательно.
– Первым делом включу телефон, чтобы ты могла мне позвонить. Если я тебе понадоблюсь – до городка всего два с половиной часа пути.
Я уже стала подниматься, когда в голову пришла новая беспокойная мысль.
– А эта завтрашняя встреча не будет для тебя опасной?
Она покачала головой.
– Есть хороший отвлекающий фактор: я ему нравлюсь.
– Шерри тоже ему нравилась, – внезапно вырвалось у меня, и я испугалась звуков собственного голоса.
– Во всяком случае, он придет ко мне в больницу, – возразила Эрика, – там есть охрана в холле.
Я все еще колебалась, и она улыбнулась мне.
– Понимаешь, он одержим только потому, что сам так считает. Нет никаких демонов и сверхъестественных сил.
– Ты не встречалась с доктором Сингхом? – спросила я.
– А, этот старый мошенник! Как не стыдно Гансу! Она взяла меня под локоть своей тонкой изящной рукой и вывела из кабинета. Когда мы спускались по лестнице в гостиную, Питер снимал Барона, сидевшего возле ритуального барабана, украшенного человеческими челюстями.
Глава 13
Только когда мы уже сидели в поезде, отправлявшемся в 9. 49 на Бэй-Шо, я поняла, что, вероятно, нам не удастся завершить наше путешествие сегодня вечером.
Файя-Айленд – это песчаная коса шириной в несколько ярдов и длиной в тридцать миль, которая сообщается с Лонг-Айлендом паромом. Наш дом находился на побережье в Оушн-Бэй-Парке, и обычно, сойдя с поезда в Бэй-Шо, мы сразу садились на паром. Но это было в летний сезон. Совсем другое дело ночью перед Пасхой. Паромы не ходят в Оушн-Бэй-Парк с конца октября до середины мая. Это означало, что нам придется сначала добраться до Оушн-Бич, и, поскольку на острове нет машин, кроме грузовиков, мы должны будем идти к своему дому пешком по неосвещенной дороге. Кроме того, у меня не было расписания паромов на Оушн-Бич. Я почти не сомневалась, что, пока мы доедем на поезде до Бэй-Шо, последнее судно уже уйдет.
– Мы переночуем в Бэй-Шо и переберемся на остров утром, – объявила я своей команде.
Дети возмущались, пока я не разъяснила ситуацию с паромами.
– Мы могли бы взять водное такси, – предложила Кэрри.
– В апреле?
Она умолкла, смирившись. Но ненадолго.
– У нас нет ночных пижам, – заявила она.
На этот раз я не нашла что ответить. Только Барон оставался невозмутимым. Ему нравилось наше непредвиденное путешествие. (На поездах, идущих к Файя-Айленду, ваши собаки, кошки и канарейки едут вместе с вами.)
– Бедный Уолтер, – задумчиво произнесла Кэрри. – Мы нехорошо поступили, оставив его.
– По-моему, у нас не оставалось особого выбора, – возразила я. – К тому же это кот Джоула. Он позаботится о нем сам.
Но кем был теперь Джоул, я не знала.
– Ты думаешь, он будет заботиться о коте после того, как сошел с ума?
– Кэрри! – возмутилась я, и ее, кажется, озадачила моя чувствительность.
– Ну если и сошел, – спокойно сказал Питер, – у Уолтера есть «кошачья дверь». (Они вырезали дыру в задней двери и вставили в нее пластиковый цилиндр, достаточно широкий, чтобы Уолтер мог пройти в сад и обратно.) – Он будет ловить птиц и мышей.
– Если знает как, – мрачно заметила Кэрри.
Мы все умолкли, глядя в ночную тьму, и каждый размышлял о своей проблеме.
Я, конечно, о Джоуле. Кэрри, наверное, об Уолтере. Питер, очевидно, держал свою под контролем. Во всяком случае, он вскоре уснул и проспал до Бэй-Шо. Прибыв туда, мы с помощью местного таксиста нашли мотель, где принимают с собаками. И, судя по всему, мы получили собачью комнату. Обстановка была старой, и от ковров сильно несло псиной. Питер достал из шкафа раскладушку, а Кэрри пришлось разделить со мной двуспальную кровать.
Ночь прошла очень скверно. Я без конца ворочалась, вновь переживая «сеанс» в ботанике, и только перед рассветом забылась беспокойным сном.
Когда мы проснулись, за окнами плыл белесый прибрежный туман. Мы с отвращением влезли в наши сырые одежды и побрели по сыпучему гравию к шоссе ловить такси.
Но нам не удалось поймать его. Через полчаса, злые и голодные, мы добрались до причала и привязали Барона у дверей закусочной. Немного перекусив, мы вышли и стали смотреть на море, стараясь разглядеть в тумане очертания приближающегося парома.
– Он голоден, – заявила Кэрри, но Барон отказался от пончика, который она ему купила.
– Если он действительно голоден, он съест это. Во всяком случае, в Оушн-Бич мы его сможем покормить.
– В таком тумане паром может опоздать на несколько часов.
Пока мы ежились в неподвижном белом тумане, начали собираться другие пассажиры, в основном местные. Но среди них оказались и несколько горожан, которые также рискнули открыть свои дома на побережье.
Все выглядели раздраженными, и Кэрри оказалась права: мы опоздали с отплытием на час.
Послышался шум мотора, гудок и наконец паром показался в гавани. Когда пересекаешь водную гладь ясным утром, мимо лодок, в которых люди, вооружившись длинными шестами, добывают моллюсков, – на душе вдруг становится хорошо. Легкие наполняются свежим воздухом; жизнь кажется простой, ясной и доброй. Но в туманные дни все не так. Не видно ловцов моллюсков, и маленький паром пробирается г белесой мгле, как слепое животное.
Мы стояли под навесной палубой, продрогшие и безмолвные, и пошевелились только тогда, когда матросы спрыгнули иг причал, чтобы закрепить швартовы в Оушн-Бич.
Прибытие на побережье в тумане также безрадостно. Мои дети, которые обычно прыгали на берег вместе с матросами, на этот раз вели себя чересчур пристойно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19