Но будем великодушны: это было почти незаметно. Севран вел себя несколько беспокойно, но тут Марк из солидарности его одобрял. Инженер сновал между баром и столиками, разносил выпивку, делая за Антуанетту ее работу и поминутно прерывая рассказ об истории фирмы «Ремингтон», а его открытое стареющее лицо сияло прямодушной улыбкой, ненадолго омрачаясь, когда он с тревогой смотрел на Лину. Непостижимым образом Дарнас, смахивающий на морскую черепаху, на которую местами со дна кастрюли налипла глазурь, выглядел более мужественным, чем инженер. Слушая Севрана, он невозмутимо улыбался, положив на колени толстые руки, которыми то и дело взмахивал, – стряхивая глазурь, думал Марк, – и треволнения этого места и те, кто нашел здесь убежище, без труда умещались в его маленьких глазках. Лина, статная красавица с удлиненными губами, которые порой казались ослепительными и не давали Марку покоя, время от времени переговаривалась через его плечо с Полиной Дарнас. Марк горбился, чтобы не мешать им. От нечего делать он отпил из своего стакана. Вот уже полчаса ему никак не удавалось заговорить с Полиной, и он чувствовал себя не в своей тарелке. Марта сказала бы, что сидеть между двух женщин глупо, не получится говорить с одной, не повернувшись спиной к другой, а это некрасиво, надо садиться напротив. Тут его поманил Луи.
– Ну что? Каков итог? – спросил он.
– Я подумал, я бы переспал с Полиной, только я ей не нравлюсь.
– Не пори ерунды, Марк. Как там святой Матфей?
– Он прибывает в Кемпер сегодня в 22.21.
Луи улыбнулся:
– Отлично. Иди беседуй дальше и прислушивайся к окружающим, пока я буду говорить с Герреком.
– У меня беседа не получается, ума не хватает.
– Сядь напротив, так сказала бы Марта. Севран, – уже громко обратился Луи к инженеру, – составите партию в бильярд?
Севран улыбнулся и охотно принял предложение. Они удалились в глубину зала.
– Французский или американский? – спросил Севран.
– Американский. Мне трудно сосредоточиться на трех шарах. В голове у меня их сорок тысяч, так что это пойдет мне на пользу.
– Мне тоже, – согласился Севран. – Честно говоря, уже надоело сидеть. Я не хотел оставлять Лину одну после того, что произошло, и лучше всего было привести ее сюда. Хотя меня ждет эта чертова машинка, стоило бы заняться ею, чтобы забыть про пса. Но сейчас не время. Лине уже лучше, ваш друг развлекает ее. Чем он занимается?
– Он историк. Изучает исключительно Средние века.
– Серьезно?
– Абсолютно.
– Я иначе представлял себе историков Средневековья.
– Боюсь, что он тоже. Есть в нем две крайности, которые никак не могут сойтись.
– Вот как? И как же он с ними уживается?
– Мечется, фонтанирует или шутит.
– Надо же. Это, знаете ли, утомительно. Ваша игра, Кельвелер, бейте.
Луи прицелился, ударил и забил шестой шар. Вполуха он прислушивался к тому, что делалось в баре.
– В конце концов, – говорил Гийом, – чего мы голову ломаем? Не знаешь, кто убил Мари? Поди и спроси у машины, разве не так, инженер?
– И знаешь что она ответит? – отозвался тип с другого конца зала.
– Слышите? – со смехом сказал Севран. – Это про мою машину, чудовищную громадину, которую я собрал, она рядом с кемпингом, видели? Она выдает короткие высказывания. Я и не надеялся, что к ней так привыкнут. Думал, будет скандал, но через несколько месяцев недоверие сменилось обожанием. Потому что моя машина дает ответ на все… Народ приезжает издалека, чтобы задать ей вопрос, это настоящий местный оракул. Будь он платным, мы бы в Пор-Николя купались в деньгах, я не шучу!
– Да, – сказал Луи, наблюдая за ударом Севрана, который тоже прекрасно играл. – Марк мне о ней говорил. Он уже задал ей кучу вопросов.
– Ваша очередь. И все же машина чуть не натворила бед. Как-то вечером, – Севран заговорил тише, – один парень спросил, изменяет ли ему жена, и эта глупая куча металлолома сдуру ответила «да». Парень принял это за откровение свыше и чуть не укокошил соперника.
– А машина сказала правду?
– Вовсе нет! – засмеялся Севран. – Супруге пришлось доказывать, что железяка ее оклеветала! Вышла целая трагедия… И это не единственный случай. Чуть какое затруднение, люди бегут крутить ручку… Честное слово, машина меня превзошла.
– А чего вы в сущности хотели?
– Построить бесполезный механизм. Я хотел воздвигнуть памятник во славу механике! И чтобы почтить ее красоту, я хотел, чтобы машина была бесполезна, чтобы главным назначением ее механизма было работать и чтобы, глядя на нее, можно было сказать: «Она работает!» Слава движению и слава бесполезному и нелепому! Слава рычагу, который толкает, слава колесу, которое крутится, слава поршню, который давит, валику, который вращается! А все ради чего? Чтобы толкать, крутить, давить и вращать!
– И в конце концов бесполезная машина пригодилась, не так ли?
Луи, слушая речи инженера, отдыхал и забивал шар за шаром. Севран весело болтал, опершись на кий, и забывал об убитом псе.
– Вот именно! Это фабрика ответов на наболевшие вопросы! Поверьте, к нам за ними едут отовсюду, за двести километров! Не затем, чтобы на нее поглядеть, Кельвелер, а чтобы задать вопрос!
Луи выиграл первую партию, Севран попросил дать ему отыграться и заказал стаканчик белого вина. Народ из бара постепенно подтягивался к бильярдному столу, чтобы следить за игрой. Люди подходили и уходили, делали замечания, а также спрашивали у инженера, что ответит его машина. На улице по-прежнему лил дождь. К пяти часам Луи осталось забить лишь седьмой шар.
– Не поддается седьмой, – заметил один из зрителей.
– Последний, с ним всегда так, – отвечал другой.
– Гадская игра этот американский бильярд. В начале шары везде, разве что косой не забьет. А чем дальше, тем сложнее, и только тогда понимаешь, что ты тупее, чем на самом деле. А во французском сразу понимаешь, какой ты тупой.
– Французский бильярд труднее, зато честнее, – вставил еще кто-то.
Луи улыбался. Седьмой шар ускользнул от него в третий раз.
– Я ж тебе говорил, не поддается седьмой, – повторил болельщик.
Севран прицелился и дуплетом загнал седьмой шар в лунку.
– Отличный удар, – похвалил Кельвелер. – Уже почти пять. У вас есть время на решающую партию?
Лина подошла к столу и села на скамью зрителей. Севран бросил на нее беглый взгляд.
– Я пойду к Лине, пусть кто-нибудь меня заменит.
Он сел рядом с женой и обнял ее за плечи под неусыпным взором Марка, который всегда наблюдал, как другие ведут себя с женщинами. Ему казалось, что он положил бы руку не так, а по-другому. Так нежнее. Дарнас не обнимал Полину. Похоже, она не нуждалась в поддержке. Луи начал партию с хозяином «Ночной красавицы» Лефлёшем. С ним было легче, широкоплечий здоровяк прекрасно сражался с западным ветром, но не с бильярдным шаром. Антуанетта напомнила ему, чтобы был поосторожней с зеленым сукном и, черт подери, не ставил стакан на бортик.
– А вот и полиция, – вдруг подал голос Марк.
– Продолжайте, – сказал Луи, не поднимая головы.
– Они к вам? – спросил Лефлёш.
– Похоже, – ответил Луи и, прищурив глаз, склонился над столом.
– Зря вы тут всех перебаламутили. Правду Рене только что сказал: посеешь ветер – пожнешь бурю, приятель.
– Если это правда, год будет удачный.
– Может, и так, только Пор-Николя все-таки вас не касается.
– Но вы же ходите в Ирландское море, Лефлёш.
– Это другое дело, туда я хожу за крупной рыбой, у меня выбора нет.
– Ну вот и я так же, за крупной рыбой. У нас одна работа, и у меня нет выбора, я сам рыба.
– А оно того стоит?
– Говорят же тебе, – вмешался Севран.
– Тогда ладно, – согласился Лефлёш, почесывая щеку кончиком кия. – Раз это одно и то же, тогда другое дело, я молчу. Ваша игра.
Лейтенант Геррек вошел в игровой зал и терпеливо наблюдал за партией. У Лефлёша посинела щека там, где он ее чесал, у Луи через полтора часа игры темные пряди волос упали на лоб, рубашка наполовину выбилась из брюк, рукава были закатаны до локтей. Вокруг бильярдного стола неподвижно стояли и сидели, кто с бокалом мюскаде в руках, кто с сигаретой, около дюжины мужчин и женщин. Позабыв об игре, они разглядывали полицейских из Кемпера. У низкорослого Геррека было худое лицо, тяжелые черты, непроницаемый взгляд, волосы светловатые, короткие и жидкие. Луи положил кий поперек стола и пожал ему руку:
– Луи Кельвелер, рад познакомиться. Вы позволите, я закончу партию? А то я уже одну проиграл.
– Давайте, – согласился Геррек без улыбки.
– Прошу прощения, но мой предок был страстный игрок. У меня это в крови.
Так-так, подумал Луи, малый себе на уме, грубо своей властью не пользуется. Выжидает, обходит острые углы, не раздражается по пустякам.
Через десять минут Луи обыграл Лефлёша, пообещал дать ему возможность отыграться, натянул свитер, куртку и последовал за полицейским. На этот раз Геррек отвел его в мэрию. Луи было жаль покидать прокуренный, пропахший потом зал «Кафе де ла Аль». Он сроднился с этим местом, и «Кафе де ла Аль» чудесным образом оказалось в первых рядах его самых любимых кафе.
XXIII
Во время разговора с полицейским, который оказался человеком осторожным, не лишенным приятности, но слегка скучноватым, Луи обнаружил в левом кармане записку. Между тем Геррек объяснял ему, что Диего, Диего Лакаста Ривас, был испанцем, что ему было пятьдесят, когда он начал работать у Севрана, и о нем ничего не известно. Придется всю Испанию перевернуть, и его это совсем не радует. Но для того чтобы бесследно исчезнуть, нужны серьезные причины, и Мари они наверняка были известны, раз она продолжала его ждать. А вдруг он вернулся? А вдруг это он убил Мари? Слушая лейтенанта, Луи сунул руку в карман и нащупал бумажку. Скомканный клочок, которому совершенно нечего было там делать, поскольку обрывок газеты с завернутой в него косточкой он отдал Герреку. Не перебивая инспектора, Луи развернул бумажку.
– Кельвелер, – сказал Геррек, прервав свой рассказ, – вы меня слушаете?
– Прочтите это, лейтенант, только не трогайте, я и так уже оставил свои отпечатки.
Кельвелер протянул Герреку узкую полоску мятой бумаги, порванной по краям. Короткие строчки были отпечатаны на машинке.
В хижине в Вобане
Парочка скрывалась,
Все о ней – молчок.
И не тратьте время,
Чтоб забить седьмой.
– Откуда этот стишок? – удивился Геррек.
– Из моего кармана.
– Опять?
– На этот раз я здесь ни при чем. Мне подбросили эту записку только что, в кафе. Ее там не было, когда я в три часа вошел в бар.
– Где была ваша куртка?
– Рядом с бильярдным столом, сохла на стуле.
– Бумажка была скомкана?
– Да.
– А что это за «седьмой»?
– Бильярдный шар номер семь. Я трижды безуспешно пытался его забить в конце партии.
– Написано коряво.
– Зато понятно.
– Парочка… – пробормотал Геррек. – Если в тот вечер в хижине прятались тайные любовники и Мари их вспугнула, один из них мог ее убить. Ничего удивительного, такое уже бывало, не далее как четыре года назад в Лориане. Только… почему анонимное письмо? И почему автор не называет эту парочку? Почему обращается к вам? Почему в кафе? И этот седьмой шар, он-то при чем?
– Где-то тут собака зарыта, – тихо проговорил Луи.
– Бесполезные вопросы… – пожал плечами Геррек, словно беседуя с самим собой. – Тут мы имеем дело с запутанными тайнами любителей анонимок, их ненормальными побуждениями, извращенными методами, лишенными логики… Жадность, трусость, жестокость, слабость… То же самое было лет шесть назад в Пон-Лабе. Однако нельзя исключать, что все это – правда.
– Хижина в Вобане – подходящее место для парочек. Крыша над головой и от чужих глаз подальше. Можно почти не бояться, что кто-нибудь увидит.
– Даже зная, что Мари Лакаста ходила туда за моллюсками?
– Вряд ли она стала бы заходить в хижину, знала ведь, что это за место. В такие старые каменные домики ходят либо пописать, либо на свидание, не далее как четыре тысячи лет назад это стало известно всему свету. Но в тот четверг, по необычному стечению обстоятельств, она могла неожиданно туда заглянуть.
– А автор записки? Он тоже там был?
– Слишком много народу собралось на месте преступления в один вечер, в подобные совпадения я не верю. Но он мог знать, что в хижине пряталась какая-то парочка. Он узнает об убийстве, складывает два и два и предупреждает нас. Но не заявляет об этом в открытую, потому что боится. Вы же читали: «все о ней – молчок». Либо автор сгущает краски, либо один из этой пары человек опасный или просто влиятельный, с которым лучше не связываться, потому все и предпочитают держать язык за зубами.
– А почему он пишет именно вам?
– К моей куртке было легко подойти, и потом, от меня до вас один шаг.
– Парочка… – снова проговорил Геррек. – Парочка… тоже мне намек… Парочек на этой земле хоть пруд пруди. Слежка за хижиной ничего не даст, они туда не вернутся. Людей расспрашивать бесполезно, только переполоху наделаешь, а узнать ничего не узнаешь. Автор записки – вот кто бы нам пригодился. Надо попробовать по отпечаткам…
– Он решил не рисковать. Потому-то и скомкал бумажку.
– Неужели?
– Он не мог находиться в кафе в перчатках, это бы сразу заметили. Чтобы подбросить записку в куртку, проще всего скомкать ее и держать в носовом платке, зажав в кулаке, а потом уронить мне в карман. Бумажка маленькая, ее легко спрятать в опущенной руке.
– Он видел, как вы упустили седьмой шар, а потом вышел… Когда это было?
– В конце моей партии с Севраном, около пяти часов.
– Потом он возвращается с готовой запиской в руке. Вы видели, кто входил и выходил в это время?
– Не могу вам сказать. Я был занят игрой с Лефлёшем, и я еще мало кого здесь знаю. В баре было полно народу и вокруг стола тоже. Ждали вас. Люди то и дело входили и выходили.
– Остается шрифт машинки.
– На это у вас есть местный специалист, обратитесь к нему.
XXIV
Севран несколько минут внимательно изучал записку, которую лейтенант развернул для него двумя пинцетами. Он был серьезен и сосредоточен, словно пытался опознать на фотографии мельком виденное лицо.
– Она мне знакома, – наконец произнес он. – Печатает медленно, мягко, вяло. Если не ошибаюсь, эта машинка даже находится у меня. Идемте.
Луи с лейтенантом проследовали за ним в хранилище машинок – просторную комнату, где на столах и этажерках выстроились сотни черных механизмов самых неожиданных форм. Севран уверенно прошел между столами и сел перед черной с золотом машинкой, оснащенной диском с литерами.
– Наденьте это, – попросил Геррек, протянув ему пару перчаток, – и печатайте осторожно.
Севран кивнул, надел перчатки, взял лист бумаги и вставил в каретку.
– Это модель «Гениатус» 1920 года, – сказал он. – Что печатать?
– В хижине в Вобане , с красной строки. Парочка скрывалась , с красной строки. Все о ней – молчок , – продиктовал Геррек.
Севран напечатал первые слова, вытащил лист и всмотрелся в него.
– Нет, – сказал он, морщась. – Очень похоже, но не то.
Он порывисто встал, раздосадованный своей ошибкой, обошел другие деревянные столы и сел перед маленькой продолговатой машинкой, о назначении которой трудно было догадаться.
Севран вновь напечатал первые строки письма, но не с помощью клавиатуры, а вращая колесико до нужной буквы. При этом он даже не глядел на металлический диск, зная расположение литер наизусть. Вытащив бумагу, он улыбнулся:
– Пожалуйста. Это напечатано на ней, модель «Виротип» 1914 года. Покажите оригинал, инспектор.
Инженер сравнил оба листка:
– Это «Виротип», никаких сомнений. Видите?
– Да, – сказал Геррек. – Напечатайте текст до конца, мы сравним в лаборатории.
Пока Севран крутил диск «Виротипа», Геррек осматривал просторное помещение. Стол, на котором стоял «Виротип», находился ближе всего к двери, в отдалении от окон. Подошел Севран и вручил ему второй экземпляр текста.
– А теперь, – попросил его Геррек, – не могли бы вы оставить на нем свои отпечатки? Только не обижайтесь.
– Понимаю, – сказал Севран, – что мой дом, моя машинка и я сам в числе первых подозреваемых.
Он снял перчатки и взялся за листок двумя руками, прижал к нему пальцы, а затем вернул инспектору.
– Кельвелер, побудьте здесь, я позову помощника, чтобы снял отпечатки.
Севран остался с Луи наедине, на его лице читалась тревога и любопытство.
– Сюда легко проникнуть? – спросил Луи.
– Днем да, через стену в саду, например. Ночью или когда нас нет дома, включена сигнализация. Надо сказать, что сегодня после обеда, похоронив Ринго, я повел Лину в кафе развеяться и забыл про сигнализацию, голова была занята другим. Честно говоря, мы часто о ней забываем.
– Вы не боитесь за свои машинки?
Севран пожал плечами:
– Их невозможно продать, если у вас нет связей. Нужно найти покупателей, знать коллекционеров, сеть, адреса…
– Сколько они стоят?
– Зависит от модели, от того, насколько машинка редкая, в каком состоянии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
– Ну что? Каков итог? – спросил он.
– Я подумал, я бы переспал с Полиной, только я ей не нравлюсь.
– Не пори ерунды, Марк. Как там святой Матфей?
– Он прибывает в Кемпер сегодня в 22.21.
Луи улыбнулся:
– Отлично. Иди беседуй дальше и прислушивайся к окружающим, пока я буду говорить с Герреком.
– У меня беседа не получается, ума не хватает.
– Сядь напротив, так сказала бы Марта. Севран, – уже громко обратился Луи к инженеру, – составите партию в бильярд?
Севран улыбнулся и охотно принял предложение. Они удалились в глубину зала.
– Французский или американский? – спросил Севран.
– Американский. Мне трудно сосредоточиться на трех шарах. В голове у меня их сорок тысяч, так что это пойдет мне на пользу.
– Мне тоже, – согласился Севран. – Честно говоря, уже надоело сидеть. Я не хотел оставлять Лину одну после того, что произошло, и лучше всего было привести ее сюда. Хотя меня ждет эта чертова машинка, стоило бы заняться ею, чтобы забыть про пса. Но сейчас не время. Лине уже лучше, ваш друг развлекает ее. Чем он занимается?
– Он историк. Изучает исключительно Средние века.
– Серьезно?
– Абсолютно.
– Я иначе представлял себе историков Средневековья.
– Боюсь, что он тоже. Есть в нем две крайности, которые никак не могут сойтись.
– Вот как? И как же он с ними уживается?
– Мечется, фонтанирует или шутит.
– Надо же. Это, знаете ли, утомительно. Ваша игра, Кельвелер, бейте.
Луи прицелился, ударил и забил шестой шар. Вполуха он прислушивался к тому, что делалось в баре.
– В конце концов, – говорил Гийом, – чего мы голову ломаем? Не знаешь, кто убил Мари? Поди и спроси у машины, разве не так, инженер?
– И знаешь что она ответит? – отозвался тип с другого конца зала.
– Слышите? – со смехом сказал Севран. – Это про мою машину, чудовищную громадину, которую я собрал, она рядом с кемпингом, видели? Она выдает короткие высказывания. Я и не надеялся, что к ней так привыкнут. Думал, будет скандал, но через несколько месяцев недоверие сменилось обожанием. Потому что моя машина дает ответ на все… Народ приезжает издалека, чтобы задать ей вопрос, это настоящий местный оракул. Будь он платным, мы бы в Пор-Николя купались в деньгах, я не шучу!
– Да, – сказал Луи, наблюдая за ударом Севрана, который тоже прекрасно играл. – Марк мне о ней говорил. Он уже задал ей кучу вопросов.
– Ваша очередь. И все же машина чуть не натворила бед. Как-то вечером, – Севран заговорил тише, – один парень спросил, изменяет ли ему жена, и эта глупая куча металлолома сдуру ответила «да». Парень принял это за откровение свыше и чуть не укокошил соперника.
– А машина сказала правду?
– Вовсе нет! – засмеялся Севран. – Супруге пришлось доказывать, что железяка ее оклеветала! Вышла целая трагедия… И это не единственный случай. Чуть какое затруднение, люди бегут крутить ручку… Честное слово, машина меня превзошла.
– А чего вы в сущности хотели?
– Построить бесполезный механизм. Я хотел воздвигнуть памятник во славу механике! И чтобы почтить ее красоту, я хотел, чтобы машина была бесполезна, чтобы главным назначением ее механизма было работать и чтобы, глядя на нее, можно было сказать: «Она работает!» Слава движению и слава бесполезному и нелепому! Слава рычагу, который толкает, слава колесу, которое крутится, слава поршню, который давит, валику, который вращается! А все ради чего? Чтобы толкать, крутить, давить и вращать!
– И в конце концов бесполезная машина пригодилась, не так ли?
Луи, слушая речи инженера, отдыхал и забивал шар за шаром. Севран весело болтал, опершись на кий, и забывал об убитом псе.
– Вот именно! Это фабрика ответов на наболевшие вопросы! Поверьте, к нам за ними едут отовсюду, за двести километров! Не затем, чтобы на нее поглядеть, Кельвелер, а чтобы задать вопрос!
Луи выиграл первую партию, Севран попросил дать ему отыграться и заказал стаканчик белого вина. Народ из бара постепенно подтягивался к бильярдному столу, чтобы следить за игрой. Люди подходили и уходили, делали замечания, а также спрашивали у инженера, что ответит его машина. На улице по-прежнему лил дождь. К пяти часам Луи осталось забить лишь седьмой шар.
– Не поддается седьмой, – заметил один из зрителей.
– Последний, с ним всегда так, – отвечал другой.
– Гадская игра этот американский бильярд. В начале шары везде, разве что косой не забьет. А чем дальше, тем сложнее, и только тогда понимаешь, что ты тупее, чем на самом деле. А во французском сразу понимаешь, какой ты тупой.
– Французский бильярд труднее, зато честнее, – вставил еще кто-то.
Луи улыбался. Седьмой шар ускользнул от него в третий раз.
– Я ж тебе говорил, не поддается седьмой, – повторил болельщик.
Севран прицелился и дуплетом загнал седьмой шар в лунку.
– Отличный удар, – похвалил Кельвелер. – Уже почти пять. У вас есть время на решающую партию?
Лина подошла к столу и села на скамью зрителей. Севран бросил на нее беглый взгляд.
– Я пойду к Лине, пусть кто-нибудь меня заменит.
Он сел рядом с женой и обнял ее за плечи под неусыпным взором Марка, который всегда наблюдал, как другие ведут себя с женщинами. Ему казалось, что он положил бы руку не так, а по-другому. Так нежнее. Дарнас не обнимал Полину. Похоже, она не нуждалась в поддержке. Луи начал партию с хозяином «Ночной красавицы» Лефлёшем. С ним было легче, широкоплечий здоровяк прекрасно сражался с западным ветром, но не с бильярдным шаром. Антуанетта напомнила ему, чтобы был поосторожней с зеленым сукном и, черт подери, не ставил стакан на бортик.
– А вот и полиция, – вдруг подал голос Марк.
– Продолжайте, – сказал Луи, не поднимая головы.
– Они к вам? – спросил Лефлёш.
– Похоже, – ответил Луи и, прищурив глаз, склонился над столом.
– Зря вы тут всех перебаламутили. Правду Рене только что сказал: посеешь ветер – пожнешь бурю, приятель.
– Если это правда, год будет удачный.
– Может, и так, только Пор-Николя все-таки вас не касается.
– Но вы же ходите в Ирландское море, Лефлёш.
– Это другое дело, туда я хожу за крупной рыбой, у меня выбора нет.
– Ну вот и я так же, за крупной рыбой. У нас одна работа, и у меня нет выбора, я сам рыба.
– А оно того стоит?
– Говорят же тебе, – вмешался Севран.
– Тогда ладно, – согласился Лефлёш, почесывая щеку кончиком кия. – Раз это одно и то же, тогда другое дело, я молчу. Ваша игра.
Лейтенант Геррек вошел в игровой зал и терпеливо наблюдал за партией. У Лефлёша посинела щека там, где он ее чесал, у Луи через полтора часа игры темные пряди волос упали на лоб, рубашка наполовину выбилась из брюк, рукава были закатаны до локтей. Вокруг бильярдного стола неподвижно стояли и сидели, кто с бокалом мюскаде в руках, кто с сигаретой, около дюжины мужчин и женщин. Позабыв об игре, они разглядывали полицейских из Кемпера. У низкорослого Геррека было худое лицо, тяжелые черты, непроницаемый взгляд, волосы светловатые, короткие и жидкие. Луи положил кий поперек стола и пожал ему руку:
– Луи Кельвелер, рад познакомиться. Вы позволите, я закончу партию? А то я уже одну проиграл.
– Давайте, – согласился Геррек без улыбки.
– Прошу прощения, но мой предок был страстный игрок. У меня это в крови.
Так-так, подумал Луи, малый себе на уме, грубо своей властью не пользуется. Выжидает, обходит острые углы, не раздражается по пустякам.
Через десять минут Луи обыграл Лефлёша, пообещал дать ему возможность отыграться, натянул свитер, куртку и последовал за полицейским. На этот раз Геррек отвел его в мэрию. Луи было жаль покидать прокуренный, пропахший потом зал «Кафе де ла Аль». Он сроднился с этим местом, и «Кафе де ла Аль» чудесным образом оказалось в первых рядах его самых любимых кафе.
XXIII
Во время разговора с полицейским, который оказался человеком осторожным, не лишенным приятности, но слегка скучноватым, Луи обнаружил в левом кармане записку. Между тем Геррек объяснял ему, что Диего, Диего Лакаста Ривас, был испанцем, что ему было пятьдесят, когда он начал работать у Севрана, и о нем ничего не известно. Придется всю Испанию перевернуть, и его это совсем не радует. Но для того чтобы бесследно исчезнуть, нужны серьезные причины, и Мари они наверняка были известны, раз она продолжала его ждать. А вдруг он вернулся? А вдруг это он убил Мари? Слушая лейтенанта, Луи сунул руку в карман и нащупал бумажку. Скомканный клочок, которому совершенно нечего было там делать, поскольку обрывок газеты с завернутой в него косточкой он отдал Герреку. Не перебивая инспектора, Луи развернул бумажку.
– Кельвелер, – сказал Геррек, прервав свой рассказ, – вы меня слушаете?
– Прочтите это, лейтенант, только не трогайте, я и так уже оставил свои отпечатки.
Кельвелер протянул Герреку узкую полоску мятой бумаги, порванной по краям. Короткие строчки были отпечатаны на машинке.
В хижине в Вобане
Парочка скрывалась,
Все о ней – молчок.
И не тратьте время,
Чтоб забить седьмой.
– Откуда этот стишок? – удивился Геррек.
– Из моего кармана.
– Опять?
– На этот раз я здесь ни при чем. Мне подбросили эту записку только что, в кафе. Ее там не было, когда я в три часа вошел в бар.
– Где была ваша куртка?
– Рядом с бильярдным столом, сохла на стуле.
– Бумажка была скомкана?
– Да.
– А что это за «седьмой»?
– Бильярдный шар номер семь. Я трижды безуспешно пытался его забить в конце партии.
– Написано коряво.
– Зато понятно.
– Парочка… – пробормотал Геррек. – Если в тот вечер в хижине прятались тайные любовники и Мари их вспугнула, один из них мог ее убить. Ничего удивительного, такое уже бывало, не далее как четыре года назад в Лориане. Только… почему анонимное письмо? И почему автор не называет эту парочку? Почему обращается к вам? Почему в кафе? И этот седьмой шар, он-то при чем?
– Где-то тут собака зарыта, – тихо проговорил Луи.
– Бесполезные вопросы… – пожал плечами Геррек, словно беседуя с самим собой. – Тут мы имеем дело с запутанными тайнами любителей анонимок, их ненормальными побуждениями, извращенными методами, лишенными логики… Жадность, трусость, жестокость, слабость… То же самое было лет шесть назад в Пон-Лабе. Однако нельзя исключать, что все это – правда.
– Хижина в Вобане – подходящее место для парочек. Крыша над головой и от чужих глаз подальше. Можно почти не бояться, что кто-нибудь увидит.
– Даже зная, что Мари Лакаста ходила туда за моллюсками?
– Вряд ли она стала бы заходить в хижину, знала ведь, что это за место. В такие старые каменные домики ходят либо пописать, либо на свидание, не далее как четыре тысячи лет назад это стало известно всему свету. Но в тот четверг, по необычному стечению обстоятельств, она могла неожиданно туда заглянуть.
– А автор записки? Он тоже там был?
– Слишком много народу собралось на месте преступления в один вечер, в подобные совпадения я не верю. Но он мог знать, что в хижине пряталась какая-то парочка. Он узнает об убийстве, складывает два и два и предупреждает нас. Но не заявляет об этом в открытую, потому что боится. Вы же читали: «все о ней – молчок». Либо автор сгущает краски, либо один из этой пары человек опасный или просто влиятельный, с которым лучше не связываться, потому все и предпочитают держать язык за зубами.
– А почему он пишет именно вам?
– К моей куртке было легко подойти, и потом, от меня до вас один шаг.
– Парочка… – снова проговорил Геррек. – Парочка… тоже мне намек… Парочек на этой земле хоть пруд пруди. Слежка за хижиной ничего не даст, они туда не вернутся. Людей расспрашивать бесполезно, только переполоху наделаешь, а узнать ничего не узнаешь. Автор записки – вот кто бы нам пригодился. Надо попробовать по отпечаткам…
– Он решил не рисковать. Потому-то и скомкал бумажку.
– Неужели?
– Он не мог находиться в кафе в перчатках, это бы сразу заметили. Чтобы подбросить записку в куртку, проще всего скомкать ее и держать в носовом платке, зажав в кулаке, а потом уронить мне в карман. Бумажка маленькая, ее легко спрятать в опущенной руке.
– Он видел, как вы упустили седьмой шар, а потом вышел… Когда это было?
– В конце моей партии с Севраном, около пяти часов.
– Потом он возвращается с готовой запиской в руке. Вы видели, кто входил и выходил в это время?
– Не могу вам сказать. Я был занят игрой с Лефлёшем, и я еще мало кого здесь знаю. В баре было полно народу и вокруг стола тоже. Ждали вас. Люди то и дело входили и выходили.
– Остается шрифт машинки.
– На это у вас есть местный специалист, обратитесь к нему.
XXIV
Севран несколько минут внимательно изучал записку, которую лейтенант развернул для него двумя пинцетами. Он был серьезен и сосредоточен, словно пытался опознать на фотографии мельком виденное лицо.
– Она мне знакома, – наконец произнес он. – Печатает медленно, мягко, вяло. Если не ошибаюсь, эта машинка даже находится у меня. Идемте.
Луи с лейтенантом проследовали за ним в хранилище машинок – просторную комнату, где на столах и этажерках выстроились сотни черных механизмов самых неожиданных форм. Севран уверенно прошел между столами и сел перед черной с золотом машинкой, оснащенной диском с литерами.
– Наденьте это, – попросил Геррек, протянув ему пару перчаток, – и печатайте осторожно.
Севран кивнул, надел перчатки, взял лист бумаги и вставил в каретку.
– Это модель «Гениатус» 1920 года, – сказал он. – Что печатать?
– В хижине в Вобане , с красной строки. Парочка скрывалась , с красной строки. Все о ней – молчок , – продиктовал Геррек.
Севран напечатал первые слова, вытащил лист и всмотрелся в него.
– Нет, – сказал он, морщась. – Очень похоже, но не то.
Он порывисто встал, раздосадованный своей ошибкой, обошел другие деревянные столы и сел перед маленькой продолговатой машинкой, о назначении которой трудно было догадаться.
Севран вновь напечатал первые строки письма, но не с помощью клавиатуры, а вращая колесико до нужной буквы. При этом он даже не глядел на металлический диск, зная расположение литер наизусть. Вытащив бумагу, он улыбнулся:
– Пожалуйста. Это напечатано на ней, модель «Виротип» 1914 года. Покажите оригинал, инспектор.
Инженер сравнил оба листка:
– Это «Виротип», никаких сомнений. Видите?
– Да, – сказал Геррек. – Напечатайте текст до конца, мы сравним в лаборатории.
Пока Севран крутил диск «Виротипа», Геррек осматривал просторное помещение. Стол, на котором стоял «Виротип», находился ближе всего к двери, в отдалении от окон. Подошел Севран и вручил ему второй экземпляр текста.
– А теперь, – попросил его Геррек, – не могли бы вы оставить на нем свои отпечатки? Только не обижайтесь.
– Понимаю, – сказал Севран, – что мой дом, моя машинка и я сам в числе первых подозреваемых.
Он снял перчатки и взялся за листок двумя руками, прижал к нему пальцы, а затем вернул инспектору.
– Кельвелер, побудьте здесь, я позову помощника, чтобы снял отпечатки.
Севран остался с Луи наедине, на его лице читалась тревога и любопытство.
– Сюда легко проникнуть? – спросил Луи.
– Днем да, через стену в саду, например. Ночью или когда нас нет дома, включена сигнализация. Надо сказать, что сегодня после обеда, похоронив Ринго, я повел Лину в кафе развеяться и забыл про сигнализацию, голова была занята другим. Честно говоря, мы часто о ней забываем.
– Вы не боитесь за свои машинки?
Севран пожал плечами:
– Их невозможно продать, если у вас нет связей. Нужно найти покупателей, знать коллекционеров, сеть, адреса…
– Сколько они стоят?
– Зависит от модели, от того, насколько машинка редкая, в каком состоянии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21