Отверстие оказалось примерно на уровне моей груди. Оно было явно рассчитано на рост хозяйки.
Я поднял Кешт с пола и помог ей забраться в окно. С той стороны двери раздался мягкий удар лап об пол. Нам с Ари оставалось только ждать.
Кешт ныряла в окошко трижды. Сначала вытащила в зубах небольшой полотняный мешочек, потом кусок древесной коры с продетым через него кожаным шнурком и наконец, маленькую металлическую коробочку. Мешочек и амулет я повесил на шею, коробочку засунул в поясной кошель.
Мы отправились в путь сразу: задерживаться в покинутом доме никому из нас не хотелось.
Замок, казалось, тревожно смотрел нам вслед темными провалами окон. Впрочем, кроме меня, увидеть это было некому. Ни Кешт, ни Ари оглядываться не стали.
* * *
Добравшись до перекрестка, я спрыгнул с коня и опустил на землю кошку, которая ехала, сидя на седле впереди меня.
– Куда теперь, Кешт?
Вместо того, чтобы показать дорогу, как я ожидал, кошка быстро вскарабкалась на меня, цепляясь когтями за одежду. И потянула зубами за мешочек, висящий у меня на груди.
Я снял его, развязал, но заглядывать внутрь не спешил.
– Что это, Ари?
– Земля, – ответила девушка. – Земля, собранная у входа в Каменную Пасть.
Если бы не многолетняя выдержка, я бы вздрогнул.
– Кому, ради всех богов, понадобилось подходить близко к Пасти? Это же самоубийство. Ари!
– Единственное место, где госпожа Кештиора может вернуть себе облик и силу, это Каменная Пасть, – тихо сказала девушка. – Волшебник становится волшебником, лишь пройдя через Пасть. Правда, не все выходят оттуда живыми. Только трое или четверо из десяти.
– А… ты?
– Я пока не волшебница. Но когда закончу учиться, я тоже должна буду туда отправиться.
– Но как вы его находите? Он же вечно меняет расположение?
Не раз и не два случалось, что люди вынуждены были покидать обжитые места, если поблизости оказывалась Каменная Пасть. Такое селение было обречено: в нем переставали рождаться дети, болел скот и бесплодной становилась земля. Те, кто уходили сразу, обычно в конце концов приживались на новом месте. Но чем дольше человек задерживался поблизости от Пасти, не решаясь бросить свой дом, тем меньше было у него шансов остаться в живых. Нет, его не поражала никакая хворь, с ним не происходило несчастного случая, он просто медленно угасал, словно что-то высасывало из него жизнь. Из тех же, кто пытался подобраться к Пасти ближе, не вернулся никто.
– Волшебник, обретший силу, набирает у входа в Пасть три горсти земли. Потом она помогает его ученикам найти это место.
– Или ему самому?
– Насколько я знаю, никто из волшебников ни разу не пробовал возвращаться туда. И никто никогда не рассказывал о том, что там увидел.
– И – Кешт?
– Госпожа Кештиора тоже молчала.
Я осторожно высыпал немного земли из мешочка в сложенную ковшиком ладонь и вздрогнул от непонятного отвращения. Растер сухие комочки в пыль. И тихо ахнул, когда невесомые крупинки серо-коричневым облачком взлетели с руки, словно подхваченные легким порывом ветра, закружились в воздухе, вытянулись в линию и через мгновение скрылись вдали.
Теперь мы знали направление. Юго-восток.
Мы не мешкали, но и не торопились. Провал – не то место, где хочется оказаться. Я многое повидал в этом мире и не раз смотрел в лицо смерти, я никогда не был трусом, но больше всего на свете мне хотелось повернуть назад. И я повернул бы, если бы не Кешт.
Мы почти не взяли с собой припасов – в замке почти ничего не осталось. Но после нескольких лун похождений в рядах Ночной Стражи, с которой я провел очень множество запоминающихся дней, деньги у меня водились. Мы ночевали в трактирах, иной раз задерживаясь даже на пару дней для отдыха, а в последнем селении основательно запаслись провизией впрок. Впереди на многие лиги простирался лес, и ни один из местных охотников не мог похвастаться, что знает его весь.
Проводник, которого я нанял, распрощался с нами через четверо суток и повернул назад. Рубеж, до которого он нас довел, не удавалось преодолеть никому из их селения. Серые топи. Гиблое болото, перейти которое не удавалось еще никому. Ни перейти, ни обогнуть: оно тянулось полосой от одного края леса до другого, перекрывая путь. А по сторонам леса – горы непроходимые.
Я остановился на краю трясины и снова отсыпал в горсть земли из мешочка и растер в пыль, втайне надеясь, что Каменная Пасть снова переместилась, и не придется нам лезть в эту топь.
Но облачко, поднявшееся с ладони, улетело туда, где вспухали пузыри на поверхности голубовато-серой вонючей жижи. И ошибиться тут было невозможно.
Я молча вырубил два посоха, отмахиваясь от полчищ кровососов, накинувшихся на нас, и протянул один Ари.
– Твоя магия как-нибудь может помочь нам?
Девушка молча покачала головой, отвела взгляд. Коней своих мы оставили в селении на краю леса: здесь им все равно не пройти.
– Что ж, девочка. Понадеемся на удачу. Больше нам рассчитывать не на что.
Я потер виски – казалось, голову сжимает ледяной обруч. Глубоко вздохнул и приготовился сделать первый шаг по трясине. И тут кошка с мяуканием метнулась мне наперерез.
– Чего она хочет? – спросил я Ари.
– Похоже, – девушка напряженно сдвинула брови, – она хочет идти впереди.
Медленно, шаг за шагом, мы продвигались вглубь Топей. Тучи насекомых вились над нами, забивались в нос и в рот, лезли в глаза – вскоре на нас не осталось живого места. Я не смотрел назад, я не смотрел вперед, я не смотрел под ноги. Я не чувствовал времени, а вскоре перестал ощущать и укусы насекомых, и чудовищное зловоние, царившее вокруг. Мир исчез – остались только узенькая холодная ладошка Ари в одной руке и шершавая кора неоструганного посоха в другой. И впереди – рыжее пятнышко, единственная наша надежда.
Я не сразу заметил, что ступаю уже по твердой земле. А когда заметил, не сразу поверил в это. Качнулось перед глазами бледное, измученное личико Ари – я еле успел подхватить ее, она готова была упасть. Я опустил девушку на траву и уселся рядом, гладя ее по голове, а по щекам ее неудержимо катились слезы.
– Ну, будет, будет, – шептал я. – Ведь мы прошли. Мы живы, мы совершили невозможное, мы победили, Ари.
Кешт прищурила изумрудные глаза, отряхнулась и принялась невозмутимо вылизывать лапки.
* * *
– Что же нам теперь делать? – Голосок Ари звучал почти умоляюще. – Как мы переберемся на ту сторону?
– Вероятно, нам придется срочно отрастить себе крылья, – съехидничал я и тут же пожалел об этом, потому что губы девушки жалобно дрогнули и глаза наполнились слезами. Впрочем, утешать ее мне было некогда. Я действительно не представлял, как нам преодолеть эту реку.
Кешт подошла к самому краю обрыва, припала к земле и осторожно заглянула вниз, туда, где ревело и бесновалось жидкое пламя. Огненная река. Слишком широкая, чтобы перепрыгнуть. И не из чего соорудить мост. Единственное дерево – на том берегу. Кряжистый дуб, наполовину опаленный жаром реки, но все еще живой, все еще тянущий над потоком кривые ветви.
Ветви. Я достал из мешка веревку. Ветви достаточно толстые и с зелеными листьями. Не сломаются, выдержат. И веревка выдержит. Одного.
– Ты хочешь прыгать? – губы Аринионы побелели.
Я сделал на конце веревки скользящую петлю и подошел ближе к краю обрыва, примериваясь.
– Но ведь веревка может загореться. Смочить бы ее.
Я обернулся к девушке:
– Чем смачивать? Уже больше недели ни реки, ни ручья. Воды по полфляги осталось. Истратим – а ну, как на той стороне такая же сушь? Ты можешь наколдовать воду?
– Попробую…
Кешт, прижав уши, задом попятилась от края обрыва. Похоже, здесь она ничего не могла поделать. Оставалось надеяться, что у Ари хватит умения.
Я уселся на землю, посадил кошку к себе на колени и почесал за ухом. Оставалось ждать.
– Не получается, – с отчаянием сказала, наконец, Ари. – Я никогда еще не пробовала этого делать. Только в книгах читала.
– Ясно, – вздохнул я. – Что ж, значит, рискнем. Все равно иного выхода у нас нету.
Петля туго затянулась на ветви дуба.
– Ари, давай! Я за тобою.
– Нет, – она покачала головой. – У нас только один амулет. Поверхность реки слишком близко, жар даже здесь чувствуется. Без амулета ты сгоришь, прежде, чем коснешься противоположного берега. Кому-то придется остаться.
Я потянул ремешок с шеи:
– Прыгнешь сначала ты. Потом привяжешь амулет к камню и перебросишь сюда.
– Не получится. Посмотри.
Я проследил за ее взглядом: веревка дымилась.
– Прыгайте, месьор Конан. Вы еще успеете… может быть. Я – нет.
Я быстро пожал ее маленькую ладонь. Забросил на плечи мешок, самым непочтительным образом сунув туда Кешт. Впрочем, она ничего не имела против.
Покрепче ухватился за веревку, изо всех сил оттолкнулся ногами от края обрыва.
Может быть…
Я летел сквозь огонь – то ли несколько мгновений, то ли вечность. Вокруг с треском неслись вверх искры, и языки пламени лизали мои подошвы.
… А потом я с размаху грохнулся на сухую бесплодную почву. Невредимый, если не считать локтя, которым я хорошо приложился об камень. Поднялся. Повертел в руках и отбросил обгоревший кусок веревки.
Успел.
– Прощайте, господин Конан! – донеслось с того берега.
– До встречи, Ари!
Лес. Наконец-то, вокруг был нормальный лес. С поющими птицами. С родниками. С травой и спелыми ягодами. Я почти наслаждался – когда удавалось забыть о цели нашего путешествия. Кешт тоже приободрилась и, кажется, пыталась ловить мышей.
Как-то там Ари? Удалось ли ей выбраться или так и сгинула в пустошах вокруг той проклятой реки? Чему только Кешт учила эту девчонку? Та же ничего не умеет!
Та-ак, а где Кешт?
Я завертел головой, но кошки нигде не было видно. Висков словно коснулись холодные пальцы.
– Кешт?
Откуда-то сверху раздалось мяукание.
– Слезай. Полон лес мышей, уж птиц-то можно оставить в покое?
– Мя-ау! – и шорох когтей по коре.
Я задрал голову. Рыжая примостилась на ветке и слезать явно не собиралась.
– Кешт, не глупи. Что тебе там понадобилось? Спускайся! – я сказал это резче, чем собирался. Виски начало покалывать, вдоль хребта пополз озноб.
Новый жалобный вопль – и кошка полезла выше.
– Кешт! Ке-ешт! Кештиора Арнамагелльская! Выше.
– Ты ведешь себя, как… последняя кошка!
Я плюнул с досады и полез за ней.
Внизу зашелестели кусты.
Я глянул туда, и холодный пот выступил по всему телу, когда я понял, от чего спасла меня Кешт.
Желтые муравьи. Земля под деревом в один миг покрылась шевелящимся и шуршащим ковром.
Крупные – длиною в ладонь, – они строили муравейники в два-три человеческих роста. И горе было тому человеку или зверю, который осмеливался приблизиться к этой постройке. За считанные секунды от него оставался обглоданный скелет.
Хуже всего было то, что раз в десятилетие, а иной раз и чаще эти твари сходили с ума. Бросали свой муравейник и мчались, уничтожая на своем пути все живое, пока не встречалась на их пути река или озеро. Останавливаться они не умели. Мне рассказывали, что потом вся поверхность воды бывала покрыта их скрюченными трупами. Впрочем, маги и деревенские знахари научились использовать эти останки для приготовления зелий и амулетов и по несколько дней после происшествия плавали на лодках, собирая муравьиные трупы в мешки.
Кое-кто сообразил даже окружать муравейники рвами с водой – на почтительном расстоянии, разумеется. Но здесь водоема не было. Меня отделяли от смерти лишь пять-шесть локтей древесного ствола внизу.
Если эти твари меня почуят…
Кешт замерла где-то у меня над головой. Она ли коснулась меня своей мыслью, спасло ли меня чутье, которое развивается у всякого воина и путешественника, но только я, неожиданно для себя самого, потянул из ножен меч. Изогнулся и приложил его поперек к стволу пониже той ветви, на которой я примостился, поджав ноги. Один из муравьев пополз вверх, ощупывая усиками кору, за ним другой, третий. Я стиснул зубы.
Усики коснулись металла и отдернулись. Муравей попятился от меча и упал вниз, на спины своих сородичей. Его место немедленно занял следующий. И тоже свалился. Отпугивал ли их меч или лишал способности двигаться, я так и не понял. Во всяком случае, когда все закончилось, и я обессиленно сполз с дерева, внизу не оказалось ни одного насекомого.
Я привалился к стволу, и почувствовал, как на плечо мне мягко соскользнула кошка. Потерлась мордочкой о мое ухо и тихо мурлыкнула.
Казалось, мои виски вот-вот покроются инеем. С каждым шагом холодный обруч вокруг головы сжимался все туже. Впервые я почти сожалел о своем даре: сейчас он только мешал. Я и без него знал, что до Каменной Пасти осталось недалеко.
Ничего живого вокруг – лишь желтовато-серые скалы, и те крошились, словно зубы старика. По дну ущелья, правда, тек слабенький ручеек, но пить из него я не рискнул, хотя воды во фляге осталось немного, и приходилось ее беречь. Кешт, правда, тронула воду лапой и потом долго с отвращением отряхивалась. Выглядела она, откровенно говоря, неважно. Блестящая прежде шерстка потускнела и свалялась, бока ввалились, и только зеленые глаза горели прежней решимостью. Впрочем, я, скорее всего, смотрелся не лучше.
Я обогнул очередной выступ и замер. Впереди оказалась стена.
Проклятие! На возвращение придется затратить несколько дней, а пища и вода на исходе.
Я развернулся, готовясь идти обратно: отдыхать здесь почему-то не хотелось. Сзади раздалось требовательное мяукание. Я оглянулся. Кошка уселась у стены, перекрывшей дорогу и явно не собиралась двигаться с места.
– В чем дело, Кешт?
Я возвратился. Со вздохом вытряхнул немного земли из мешочка на ладонь. Растер. Облачко пыли взметнулось – и осело на камне стены.
«Это ветер, – хотелось сказать мне. – Здесь невозможно пройти». Но ветра не было.
– Кешт, – я присел на корточки, – если ты знаешь, как здесь можно пройти, самое время поделиться этим со мной.
Она поднялась на задние лапы и коснулась носом кошеля у меня на поясе. Я медленно развязал его и достал коробочку, которую мы прихватили из замка.
– Я должен это открыть?
В коробочке оказались какие-то семена. Я недоуменно повертел одно из них в пальцах.
– Ну, и что мне с ним делать?
Кошка ткнула носом в камни у самой стены.
– Кешт, ты уверена? Я, конечно, мало что смыслю в растениях, но ни трава, ни дерево не может расти на голом камне. Тем более, в таком месте. И потом – чем это нам-то поможет?
Кошка терпеливо ждала. Я пожал плечами и осторожно положил зернышко возле стены.
И не поверил глазам: темная кожура лопнула, из-под нее белым червяком вывернулся тоненький корешок и проткнул камень с такой легкостью, с какой игла прокалывает тонкую ткань. Через пару мгновений появился красновато-бурый росток, потянулся вверх – почка на его конце словно взорвалась, выбрасывая блестящие и узкие, похожие на клинки, листья. Я отступил на пару шагов: странное растение не внушало мне никакого доверия.
Корень начал ветвиться – по камню побежали трещины. Росток на глазах превратился в молодое деревце с листьями цвета запекшейся крови. Корни становились все длиннее и толще, оплетая и пронизывая камни. Трещины углубились. Я отошел еще дальше, уже догадываясь, что сейчас будет.
И вовремя. Раздался треск – и земля провалилась, словно под ней была пустота. Внушительный обломок скалы вместе с укоренившимся на нем деревом обрушился вниз. На его месте зиял теперь провал в темноту.
Каменная Пасть.
Кешт подошла к краю провала и вопросительно поглядела на меня.
Я мешкал, делая вид, что высматриваю место, где легче спуститься.
Кошка коротко мяукнула и скользнула в провал. Мне ничего не оставалось, как поспешить за ней.
Я повис на руках. Подо мной была темнота, и я не знал, сколько лететь до дна пропасти. Снизу донесся кошачий крик, но эхо подхватило его, разбивая о стены, и не понять было, зов ли это или вопль боли. И далеко ли моя спутница, я тоже не смог разобрать.
Я разжал пальцы.
Темнота стремительно рванулась навстречу, сердце ухнуло куда-то вниз, но сразу вслед за тем ступни согнутых ног ударились о невидимую землю, я упал на бок, перекатился и тут же вскочил на ноги, на всякий случай выхватив меч.
И замер. Вокруг извивались змеи. Сотни, тысячи змей, еле видимых в слабом свете, достигающем дна провала. Кешт неподвижно стояла в двух шагах от меня. Она не выглядела испуганной или растерянной, но и не делала ничего. Словно ждала чего-то.
Одна из тварей подняла голову и зашипела, другая обвилась вокруг моего сапога. Положение становилось отчаянным. «Муравьи! – молнией пронеслось в голове. – Желтые муравьи испугались моего меча. Что если…»
Я опустил клинок вниз и коснулся им тела змеи, ползущей по ноге. Тварь тут же разжала кольца, упала на землю и уползла. Ее сородичи тоже подались в стороны. Я осторожно перевел дух.
И тут Кешт прыгнула. Мгновенно, с места. Острые коготки вцепились в куртку у меня на груди.
1 2 3 4
Я поднял Кешт с пола и помог ей забраться в окно. С той стороны двери раздался мягкий удар лап об пол. Нам с Ари оставалось только ждать.
Кешт ныряла в окошко трижды. Сначала вытащила в зубах небольшой полотняный мешочек, потом кусок древесной коры с продетым через него кожаным шнурком и наконец, маленькую металлическую коробочку. Мешочек и амулет я повесил на шею, коробочку засунул в поясной кошель.
Мы отправились в путь сразу: задерживаться в покинутом доме никому из нас не хотелось.
Замок, казалось, тревожно смотрел нам вслед темными провалами окон. Впрочем, кроме меня, увидеть это было некому. Ни Кешт, ни Ари оглядываться не стали.
* * *
Добравшись до перекрестка, я спрыгнул с коня и опустил на землю кошку, которая ехала, сидя на седле впереди меня.
– Куда теперь, Кешт?
Вместо того, чтобы показать дорогу, как я ожидал, кошка быстро вскарабкалась на меня, цепляясь когтями за одежду. И потянула зубами за мешочек, висящий у меня на груди.
Я снял его, развязал, но заглядывать внутрь не спешил.
– Что это, Ари?
– Земля, – ответила девушка. – Земля, собранная у входа в Каменную Пасть.
Если бы не многолетняя выдержка, я бы вздрогнул.
– Кому, ради всех богов, понадобилось подходить близко к Пасти? Это же самоубийство. Ари!
– Единственное место, где госпожа Кештиора может вернуть себе облик и силу, это Каменная Пасть, – тихо сказала девушка. – Волшебник становится волшебником, лишь пройдя через Пасть. Правда, не все выходят оттуда живыми. Только трое или четверо из десяти.
– А… ты?
– Я пока не волшебница. Но когда закончу учиться, я тоже должна буду туда отправиться.
– Но как вы его находите? Он же вечно меняет расположение?
Не раз и не два случалось, что люди вынуждены были покидать обжитые места, если поблизости оказывалась Каменная Пасть. Такое селение было обречено: в нем переставали рождаться дети, болел скот и бесплодной становилась земля. Те, кто уходили сразу, обычно в конце концов приживались на новом месте. Но чем дольше человек задерживался поблизости от Пасти, не решаясь бросить свой дом, тем меньше было у него шансов остаться в живых. Нет, его не поражала никакая хворь, с ним не происходило несчастного случая, он просто медленно угасал, словно что-то высасывало из него жизнь. Из тех же, кто пытался подобраться к Пасти ближе, не вернулся никто.
– Волшебник, обретший силу, набирает у входа в Пасть три горсти земли. Потом она помогает его ученикам найти это место.
– Или ему самому?
– Насколько я знаю, никто из волшебников ни разу не пробовал возвращаться туда. И никто никогда не рассказывал о том, что там увидел.
– И – Кешт?
– Госпожа Кештиора тоже молчала.
Я осторожно высыпал немного земли из мешочка в сложенную ковшиком ладонь и вздрогнул от непонятного отвращения. Растер сухие комочки в пыль. И тихо ахнул, когда невесомые крупинки серо-коричневым облачком взлетели с руки, словно подхваченные легким порывом ветра, закружились в воздухе, вытянулись в линию и через мгновение скрылись вдали.
Теперь мы знали направление. Юго-восток.
Мы не мешкали, но и не торопились. Провал – не то место, где хочется оказаться. Я многое повидал в этом мире и не раз смотрел в лицо смерти, я никогда не был трусом, но больше всего на свете мне хотелось повернуть назад. И я повернул бы, если бы не Кешт.
Мы почти не взяли с собой припасов – в замке почти ничего не осталось. Но после нескольких лун похождений в рядах Ночной Стражи, с которой я провел очень множество запоминающихся дней, деньги у меня водились. Мы ночевали в трактирах, иной раз задерживаясь даже на пару дней для отдыха, а в последнем селении основательно запаслись провизией впрок. Впереди на многие лиги простирался лес, и ни один из местных охотников не мог похвастаться, что знает его весь.
Проводник, которого я нанял, распрощался с нами через четверо суток и повернул назад. Рубеж, до которого он нас довел, не удавалось преодолеть никому из их селения. Серые топи. Гиблое болото, перейти которое не удавалось еще никому. Ни перейти, ни обогнуть: оно тянулось полосой от одного края леса до другого, перекрывая путь. А по сторонам леса – горы непроходимые.
Я остановился на краю трясины и снова отсыпал в горсть земли из мешочка и растер в пыль, втайне надеясь, что Каменная Пасть снова переместилась, и не придется нам лезть в эту топь.
Но облачко, поднявшееся с ладони, улетело туда, где вспухали пузыри на поверхности голубовато-серой вонючей жижи. И ошибиться тут было невозможно.
Я молча вырубил два посоха, отмахиваясь от полчищ кровососов, накинувшихся на нас, и протянул один Ари.
– Твоя магия как-нибудь может помочь нам?
Девушка молча покачала головой, отвела взгляд. Коней своих мы оставили в селении на краю леса: здесь им все равно не пройти.
– Что ж, девочка. Понадеемся на удачу. Больше нам рассчитывать не на что.
Я потер виски – казалось, голову сжимает ледяной обруч. Глубоко вздохнул и приготовился сделать первый шаг по трясине. И тут кошка с мяуканием метнулась мне наперерез.
– Чего она хочет? – спросил я Ари.
– Похоже, – девушка напряженно сдвинула брови, – она хочет идти впереди.
Медленно, шаг за шагом, мы продвигались вглубь Топей. Тучи насекомых вились над нами, забивались в нос и в рот, лезли в глаза – вскоре на нас не осталось живого места. Я не смотрел назад, я не смотрел вперед, я не смотрел под ноги. Я не чувствовал времени, а вскоре перестал ощущать и укусы насекомых, и чудовищное зловоние, царившее вокруг. Мир исчез – остались только узенькая холодная ладошка Ари в одной руке и шершавая кора неоструганного посоха в другой. И впереди – рыжее пятнышко, единственная наша надежда.
Я не сразу заметил, что ступаю уже по твердой земле. А когда заметил, не сразу поверил в это. Качнулось перед глазами бледное, измученное личико Ари – я еле успел подхватить ее, она готова была упасть. Я опустил девушку на траву и уселся рядом, гладя ее по голове, а по щекам ее неудержимо катились слезы.
– Ну, будет, будет, – шептал я. – Ведь мы прошли. Мы живы, мы совершили невозможное, мы победили, Ари.
Кешт прищурила изумрудные глаза, отряхнулась и принялась невозмутимо вылизывать лапки.
* * *
– Что же нам теперь делать? – Голосок Ари звучал почти умоляюще. – Как мы переберемся на ту сторону?
– Вероятно, нам придется срочно отрастить себе крылья, – съехидничал я и тут же пожалел об этом, потому что губы девушки жалобно дрогнули и глаза наполнились слезами. Впрочем, утешать ее мне было некогда. Я действительно не представлял, как нам преодолеть эту реку.
Кешт подошла к самому краю обрыва, припала к земле и осторожно заглянула вниз, туда, где ревело и бесновалось жидкое пламя. Огненная река. Слишком широкая, чтобы перепрыгнуть. И не из чего соорудить мост. Единственное дерево – на том берегу. Кряжистый дуб, наполовину опаленный жаром реки, но все еще живой, все еще тянущий над потоком кривые ветви.
Ветви. Я достал из мешка веревку. Ветви достаточно толстые и с зелеными листьями. Не сломаются, выдержат. И веревка выдержит. Одного.
– Ты хочешь прыгать? – губы Аринионы побелели.
Я сделал на конце веревки скользящую петлю и подошел ближе к краю обрыва, примериваясь.
– Но ведь веревка может загореться. Смочить бы ее.
Я обернулся к девушке:
– Чем смачивать? Уже больше недели ни реки, ни ручья. Воды по полфляги осталось. Истратим – а ну, как на той стороне такая же сушь? Ты можешь наколдовать воду?
– Попробую…
Кешт, прижав уши, задом попятилась от края обрыва. Похоже, здесь она ничего не могла поделать. Оставалось надеяться, что у Ари хватит умения.
Я уселся на землю, посадил кошку к себе на колени и почесал за ухом. Оставалось ждать.
– Не получается, – с отчаянием сказала, наконец, Ари. – Я никогда еще не пробовала этого делать. Только в книгах читала.
– Ясно, – вздохнул я. – Что ж, значит, рискнем. Все равно иного выхода у нас нету.
Петля туго затянулась на ветви дуба.
– Ари, давай! Я за тобою.
– Нет, – она покачала головой. – У нас только один амулет. Поверхность реки слишком близко, жар даже здесь чувствуется. Без амулета ты сгоришь, прежде, чем коснешься противоположного берега. Кому-то придется остаться.
Я потянул ремешок с шеи:
– Прыгнешь сначала ты. Потом привяжешь амулет к камню и перебросишь сюда.
– Не получится. Посмотри.
Я проследил за ее взглядом: веревка дымилась.
– Прыгайте, месьор Конан. Вы еще успеете… может быть. Я – нет.
Я быстро пожал ее маленькую ладонь. Забросил на плечи мешок, самым непочтительным образом сунув туда Кешт. Впрочем, она ничего не имела против.
Покрепче ухватился за веревку, изо всех сил оттолкнулся ногами от края обрыва.
Может быть…
Я летел сквозь огонь – то ли несколько мгновений, то ли вечность. Вокруг с треском неслись вверх искры, и языки пламени лизали мои подошвы.
… А потом я с размаху грохнулся на сухую бесплодную почву. Невредимый, если не считать локтя, которым я хорошо приложился об камень. Поднялся. Повертел в руках и отбросил обгоревший кусок веревки.
Успел.
– Прощайте, господин Конан! – донеслось с того берега.
– До встречи, Ари!
Лес. Наконец-то, вокруг был нормальный лес. С поющими птицами. С родниками. С травой и спелыми ягодами. Я почти наслаждался – когда удавалось забыть о цели нашего путешествия. Кешт тоже приободрилась и, кажется, пыталась ловить мышей.
Как-то там Ари? Удалось ли ей выбраться или так и сгинула в пустошах вокруг той проклятой реки? Чему только Кешт учила эту девчонку? Та же ничего не умеет!
Та-ак, а где Кешт?
Я завертел головой, но кошки нигде не было видно. Висков словно коснулись холодные пальцы.
– Кешт?
Откуда-то сверху раздалось мяукание.
– Слезай. Полон лес мышей, уж птиц-то можно оставить в покое?
– Мя-ау! – и шорох когтей по коре.
Я задрал голову. Рыжая примостилась на ветке и слезать явно не собиралась.
– Кешт, не глупи. Что тебе там понадобилось? Спускайся! – я сказал это резче, чем собирался. Виски начало покалывать, вдоль хребта пополз озноб.
Новый жалобный вопль – и кошка полезла выше.
– Кешт! Ке-ешт! Кештиора Арнамагелльская! Выше.
– Ты ведешь себя, как… последняя кошка!
Я плюнул с досады и полез за ней.
Внизу зашелестели кусты.
Я глянул туда, и холодный пот выступил по всему телу, когда я понял, от чего спасла меня Кешт.
Желтые муравьи. Земля под деревом в один миг покрылась шевелящимся и шуршащим ковром.
Крупные – длиною в ладонь, – они строили муравейники в два-три человеческих роста. И горе было тому человеку или зверю, который осмеливался приблизиться к этой постройке. За считанные секунды от него оставался обглоданный скелет.
Хуже всего было то, что раз в десятилетие, а иной раз и чаще эти твари сходили с ума. Бросали свой муравейник и мчались, уничтожая на своем пути все живое, пока не встречалась на их пути река или озеро. Останавливаться они не умели. Мне рассказывали, что потом вся поверхность воды бывала покрыта их скрюченными трупами. Впрочем, маги и деревенские знахари научились использовать эти останки для приготовления зелий и амулетов и по несколько дней после происшествия плавали на лодках, собирая муравьиные трупы в мешки.
Кое-кто сообразил даже окружать муравейники рвами с водой – на почтительном расстоянии, разумеется. Но здесь водоема не было. Меня отделяли от смерти лишь пять-шесть локтей древесного ствола внизу.
Если эти твари меня почуят…
Кешт замерла где-то у меня над головой. Она ли коснулась меня своей мыслью, спасло ли меня чутье, которое развивается у всякого воина и путешественника, но только я, неожиданно для себя самого, потянул из ножен меч. Изогнулся и приложил его поперек к стволу пониже той ветви, на которой я примостился, поджав ноги. Один из муравьев пополз вверх, ощупывая усиками кору, за ним другой, третий. Я стиснул зубы.
Усики коснулись металла и отдернулись. Муравей попятился от меча и упал вниз, на спины своих сородичей. Его место немедленно занял следующий. И тоже свалился. Отпугивал ли их меч или лишал способности двигаться, я так и не понял. Во всяком случае, когда все закончилось, и я обессиленно сполз с дерева, внизу не оказалось ни одного насекомого.
Я привалился к стволу, и почувствовал, как на плечо мне мягко соскользнула кошка. Потерлась мордочкой о мое ухо и тихо мурлыкнула.
Казалось, мои виски вот-вот покроются инеем. С каждым шагом холодный обруч вокруг головы сжимался все туже. Впервые я почти сожалел о своем даре: сейчас он только мешал. Я и без него знал, что до Каменной Пасти осталось недалеко.
Ничего живого вокруг – лишь желтовато-серые скалы, и те крошились, словно зубы старика. По дну ущелья, правда, тек слабенький ручеек, но пить из него я не рискнул, хотя воды во фляге осталось немного, и приходилось ее беречь. Кешт, правда, тронула воду лапой и потом долго с отвращением отряхивалась. Выглядела она, откровенно говоря, неважно. Блестящая прежде шерстка потускнела и свалялась, бока ввалились, и только зеленые глаза горели прежней решимостью. Впрочем, я, скорее всего, смотрелся не лучше.
Я обогнул очередной выступ и замер. Впереди оказалась стена.
Проклятие! На возвращение придется затратить несколько дней, а пища и вода на исходе.
Я развернулся, готовясь идти обратно: отдыхать здесь почему-то не хотелось. Сзади раздалось требовательное мяукание. Я оглянулся. Кошка уселась у стены, перекрывшей дорогу и явно не собиралась двигаться с места.
– В чем дело, Кешт?
Я возвратился. Со вздохом вытряхнул немного земли из мешочка на ладонь. Растер. Облачко пыли взметнулось – и осело на камне стены.
«Это ветер, – хотелось сказать мне. – Здесь невозможно пройти». Но ветра не было.
– Кешт, – я присел на корточки, – если ты знаешь, как здесь можно пройти, самое время поделиться этим со мной.
Она поднялась на задние лапы и коснулась носом кошеля у меня на поясе. Я медленно развязал его и достал коробочку, которую мы прихватили из замка.
– Я должен это открыть?
В коробочке оказались какие-то семена. Я недоуменно повертел одно из них в пальцах.
– Ну, и что мне с ним делать?
Кошка ткнула носом в камни у самой стены.
– Кешт, ты уверена? Я, конечно, мало что смыслю в растениях, но ни трава, ни дерево не может расти на голом камне. Тем более, в таком месте. И потом – чем это нам-то поможет?
Кошка терпеливо ждала. Я пожал плечами и осторожно положил зернышко возле стены.
И не поверил глазам: темная кожура лопнула, из-под нее белым червяком вывернулся тоненький корешок и проткнул камень с такой легкостью, с какой игла прокалывает тонкую ткань. Через пару мгновений появился красновато-бурый росток, потянулся вверх – почка на его конце словно взорвалась, выбрасывая блестящие и узкие, похожие на клинки, листья. Я отступил на пару шагов: странное растение не внушало мне никакого доверия.
Корень начал ветвиться – по камню побежали трещины. Росток на глазах превратился в молодое деревце с листьями цвета запекшейся крови. Корни становились все длиннее и толще, оплетая и пронизывая камни. Трещины углубились. Я отошел еще дальше, уже догадываясь, что сейчас будет.
И вовремя. Раздался треск – и земля провалилась, словно под ней была пустота. Внушительный обломок скалы вместе с укоренившимся на нем деревом обрушился вниз. На его месте зиял теперь провал в темноту.
Каменная Пасть.
Кешт подошла к краю провала и вопросительно поглядела на меня.
Я мешкал, делая вид, что высматриваю место, где легче спуститься.
Кошка коротко мяукнула и скользнула в провал. Мне ничего не оставалось, как поспешить за ней.
Я повис на руках. Подо мной была темнота, и я не знал, сколько лететь до дна пропасти. Снизу донесся кошачий крик, но эхо подхватило его, разбивая о стены, и не понять было, зов ли это или вопль боли. И далеко ли моя спутница, я тоже не смог разобрать.
Я разжал пальцы.
Темнота стремительно рванулась навстречу, сердце ухнуло куда-то вниз, но сразу вслед за тем ступни согнутых ног ударились о невидимую землю, я упал на бок, перекатился и тут же вскочил на ноги, на всякий случай выхватив меч.
И замер. Вокруг извивались змеи. Сотни, тысячи змей, еле видимых в слабом свете, достигающем дна провала. Кешт неподвижно стояла в двух шагах от меня. Она не выглядела испуганной или растерянной, но и не делала ничего. Словно ждала чего-то.
Одна из тварей подняла голову и зашипела, другая обвилась вокруг моего сапога. Положение становилось отчаянным. «Муравьи! – молнией пронеслось в голове. – Желтые муравьи испугались моего меча. Что если…»
Я опустил клинок вниз и коснулся им тела змеи, ползущей по ноге. Тварь тут же разжала кольца, упала на землю и уползла. Ее сородичи тоже подались в стороны. Я осторожно перевел дух.
И тут Кешт прыгнула. Мгновенно, с места. Острые коготки вцепились в куртку у меня на груди.
1 2 3 4