К парадным дверям с помпезными мраморными колоннами вела длинная лестница. С крыши на студентов с укором взирала богиня Фемида, вытягивавшая руку, подобно монументам известного политического деятеля начала прошлого столетия. Фигура, похоже, осталась со времен, когда здание занимали юристы.
В кармане пискнул мобильный телефон, радуясь полученному сообщению. На экране подмигивал конвертик, подписанный именем «Пашка».
«Уже опоздал, брат?» – писал приятель. Он с самого начала веселился от одной мысли о моей философской карьере.
Я смиренно и стыдливо (как всегда) покосилась на стрелки наручных часов, укоряющих за вопиющее опоздание.
«Не переживай, деканат мне обеспечен», – палец быстро набрал ответное послание, и в этот момент я не увидела, а скорее почувствовала опасность. По дороге, как умалишенный, пролетел серебристый крошечный Мерседес. От несчастного случая меня спас поспешный, буквально панический шаг назад. Автомобиль промчался всего в десяти сантиметрах, даже не притормозив, и брызнул на джинсы водой из лужи.
– Баран! – В сердцах плюнула я вслед сумасшедшему водителю и, обнаружив на белой футболке сочное грязное пятно, обиженно застонала: – Сказочно!
Яростный взор на серебристое спортивное купе, к сожаленью, не мог проколоть ему все четыре колеса. Машинка лихо вкатила на стоянку прямо перед лестницей к главному входу, останавливаясь между двумя скромными седанами преподавателей.
– Чтобы не творили цари-сумасброды – страдают ахейцы. – Услышала я насмешливый девичий голосок и оглянулась.
Рядом со мной зашагала румяная пышка с мелкими кудряшками, торчащими не лучше моей непослушной рыжей шевелюры. На щеках девушки от широкой располагающей улыбки появились ямочки.
– Не плюй в колодец. – Отозвалась я мрачно, пытаясь отскрести ноготком грязь, но только втирая еще глубже в белую ткань.
Студенты, не торопясь на занятия, словно воробьи облепили мраморные широкие перила лестницы, ведущей к главному входу. Молодые люди гомонили, хохотали. Как петарды в новогоднюю ночь, раздавались взрывы громкого смеха. Мелькали улыбки на загорелых после лета отдохнувших лицах учеников. В глазах пряталось волнение от долгожданных встреч. Стало грустно и досадно, ведь мое студенчество закончилось на ночной дороге в центре города еще в конце апреля…
– Катерина. – Представилась девушка, отвлекая меня от невеселых мыслей.
– Александра. – Кивнула я.
Мы как раз пересекали стоянку в торопившейся толпе, когда дверь серебристого купе пожелала открыться и выпустить на свет божий писаного красавца. Блондин с длинными до подбородка светлыми волосами, забранными под ободок, заставил добрую половину женского ученического общества тихонечко зашептаться и стыдливо захихикать. Едва не сбивший меня подлец окатил окружающих взором, полным презрения, и нажал на пискнувшую кнопочку сигнализации, запирая автомобиль.
Красивая машина и явно дорогая одежда кричали о жизненном благополучии сына богатых родителей. Такие парни вызывали у меня затяжную форму аллергии.
– Звезда местного пошиба? – Хмыкнула я, выплескивая добрый стакан иронии.
– Ага. Их тут двое таких братьев.– Пояснила Катерина, мазнув по парню быстрым взглядом. – Вроде, в магистратуре учатся.
Мобильный телефон снова пискнул, нетерпеливо доставляя очередное сообщение.
«Усердные студенты попадают в ботанический ад!» – писал Паша.
Я быстро ответила, чуть ухмыляясь: «Ад – это бухгалтерия, и ты в нем работаешь главным чертом».
– Хорош, да? – Донесся до меня едва разборчивый шепот Катерины.
– Ты про Мерседес? – На всякий случай уточнила я, рассеяно покосившись на низенький автомобильчик.
– Да, нет. Про него. – Сквозь зубы заговорщицки пробормотала девушка и куда-то незаметно ткнула пальцем.
Телефон снова звякнул, отвлекая внимание: «Да, ты сегодня ядовит, брат!» – хохотал Паша. Походило на то, что вместо сведения кредита с дебитом в командировке на Чукотке приятель развлекался, закидывая меня ироничными посланиями.
– А про это… – Громко фыркнула я, не замечая рядом хозяина машины, и добавила совершенно искренне: – С тачкой парень – зефир в шоколаде, а так кофе без кофеина.
Блондин, явно услыхавший мое замечание, прибавил шагу, обгоняя нас. На красивом лице нарисовалась досада. Мы переглянулись с Катериной и, сконфузившись, захохотали.
– Твоя футболка отомщена. – Выдавила она.
Мы как раз поднимались по ступеням, стараясь не толкать зазевавшихся учеников, как мои ноги странным образом переплелись, словно по чужому велению, и земля подскочила к носу. Новая знакомая подхватила меня под локоть, не давая упасть. Телефон, будто живой, выскользнул из рук и грохнулся на каменную лестницу, рассыпавшись на части. Батарея отлетела, на экране прочертилась неровная трещина.
– О! Только не это! – Простонала я, присаживаясь, чтобы поднять аккумулятор. Студенты недовольно огибали меня, стараясь не толкнуть.
– Отлично смотришься. – Услыхав насмешливое замечание, я едва успела одернуть протянутую руку. Блондин практически отдавил мне пальцы начищенным ботинком, и хлопнул перед носом тяжелой деревянной дверью в здание.
* * *
– Здрасте. – Постучавшись, я заглянула в приемную деканата.
За столом сидела девица-секретарь с коротким осветленным ежиком на голове. Она оторвалась от созерцания карточного пасьянса на мониторе компьютера и томно уставилась на меня из-под тяжелых угольно-черных ресниц.
– Сегодня студенческие билеты первому курсу вручали. Я опоздала, хотела свой забрать. – Пояснила я и неловко протиснулась в приоткрытую тяжелую дверь.
– Имя. – Сладко протянуло неземное создание, для чего-то вытянув блестящие губы трубочкой. Ее глаза зацепились за татуировку на моей руке, изучая буквы, словно все предплечье покрывали матерные слова.
– Александра Антонова. – Отрапортовала я, готовая выложить при необходимости адрес и номер страхового полюса.
Пальчики с длиннющими розовыми ноготками долго искали буквы на клавиатуре, нарезая над кнопками несмелые круги, потом имя набралось. Глаза недоуменно пошарили по экрану, выискивая подтверждение моих слов. Девица нахмурилась, склонив голову набок, и следить за ее манипуляциями с каждой минутой становилось смешнее. Видно, наверху надо мной сжалились, впервые за последние четыре года, и не пожелали познакомить лично с главой факультета в самый первый день.
– Ах, вот! – Просияла секретарь и вытащила из ящика стола студенческий билет. – Ты единственная не пришла.
– Пробки. – Не моргнув глазом, соврала я и быстро сцапала серую корочку. На вкладыше имелась моя фотография, стояла печать института и роспись декана в строчке первого курса.
Шла уже середина занятия по латыни, когда я, долго блуждая по бесконечным коридорам, заполненным гудящими студентами, все-таки разыскала аудиторию.
Преподаватель – невысокий мужчина в очках с толстыми стеклами и внушительной залысиной на макушке стоял посреди класса и тыкал испачканным в мелу пальцем в облупившийся потолок, что-то вдохновенно втолковывая неразумным чадам. Группа сидела крайне смущенная, переводя затуманенные взоры с пальца учителя, похожего на чудище лесное, на свисающие лопухи побелки.
– Извините. Я могу войти? – Стоя в дверях, спросила я на отличном латинском языке.
– Кто такая? – Буркнул преподаватель, медленно поворачиваясь.
– Александра Антонова.
Мое появление разрядило испуганную тишину. Класс загудел и зашептался, с интересом изучая всклокоченную ярко-рыжую конопатую девицу, возмутительно опоздавшую на сорок минут.
– Проходите, но я вас запомнил. – Буркнул преподаватель, провожая меня прищуренным взглядом, пока я усаживалась на свободное место и доставала тетрадь для конспектов.
– Ее сложно не запомнить. – До меня донесся сдавленный смешок, заставивший скрипнуть зубами. Учитель обвинительно прищурился, за толстыми линзами глаза превратились в точечки, и шутник тут же примолк. Глупые шутки меня утомляли больше авто сигнализации чужой машины, неожиданно заоравшей ночью под окном.
В любом случае, на протяжении оставшегося времени мне удалось понять, что, похоже, латынь я знала лучше, чем учитель. После трех лет медицинского института, многих ночей, наполненных зубрешкой непонятных слов, латынь меня по-настоящему заинтересовала, превратившись из мучения в удовольствие. Отчего мне не пришло в голову просто сдать в деканат выписку, что у меня уже имеется оценка по предмету?
Английский тоже проблем не вызвал – в наше время только ленивый не знал языка. Похоже, подобным образом думала вся группа, вводя в смущение заикающуюся молоденькую преподавательницу, трясущейся шариковой ручкой тыкавшую в плакат с сопряжениями глаголов.
После аварии от физкультуры меня освободили бессрочно, поэтому я только занесла справку на кафедру, сдержано поздоровавшись с тренером, из-под футболки которого агрессивно выпирали мускулы. Он оглядел меня с нескрываемым интересом и даже попытался улыбнуться, отчего бедолагу перекосило. Видно, лицевые мышцы он тоже накачивал стероидами.
Освободившиеся полтора часа стали долгожданной паузой в насильственном заколачивании новых знаний. Прохладный уличный воздух освежил и развеял зарождавшуюся в груди панику от закрытых помещений. Мучаясь от головной боли, я побрела в кафе с поникшими искусственными пальмами на входе, замеченное еще утром.
Маленький зал вмещал всего с десяток столиков, накрытых белыми в красный горох скатертями, и большую барную стойку, где из-под прилавка продавали крепкие напитки, несмотря на строгий запрет ректора. Пахло едой и сигаретным дымом, уплывавшим к потолку сизым туманом. Под негромкую музыку студенты прогуливали занятия. Подхватив стаканчик с чаем, я огляделась, надеясь разместиться с комфортом, но веселившиеся компании расположились, похоже, надолго, с чувством и смаком празднуя первый учебный день. Единственное незанятое место нашлось в самом углу кафе, но за дальним столиком, уложив ноги на стоявший рядом стул, что-то увлечено читал блондин, по утру окативший меня грязью.
Нехотя, я подошла и кивнула на место за противоположным краем стола:
– Можно?
Парень промолчал, с упоением изучая старинный томик в потрепанной кожаной обложке с витиеватыми рунами названия. Необычные глаза яркого василькового цвета стремительно скользили по строчкам, странички быстро переворачивались, словно он только искал знакомые буквы. Не дождавшись разрешения, я небрежно бросила рюкзак и, повесив куртку на спинку стула, уселась.
– Веришь во второй шанс? – Вдруг спросил парень, но даже не поднял взгляда от книги.
Покраснев в цвет гороха на скатерти, я покосилась на свою татуировку и кашлянула.
– А ты нет? – Захотелось натянуть куртку, только в душном помещении подобное одевание выглядело бы нелепым.
– Нет. Второго шанса не бывает. – Он и не думал отрываться от чтения, переворачивая листики.
В профиль блондин выглядел на раздражение еще лучше, чем в фас. На подбородке без какого-либо признака щетины под четко очертанным ртом темнела крошечная родинка. Красота парня отличалась странной неестественностью, как хорошо отретушированная в специальной программе фотография глянцевого журнала.
– Ну, ты, наверное, об этом больше знаешь. – Не дождавшись продолжения беседы, скомкано пробормотала я и поспешно вытащила из рюкзака фантастический роман, насильно всученный мне Пашкой, большим поклонником подобной литературы. Уже пару недель я стоически вникала в перипетии сюжета, поняв одно – кого-то собирались убить.
От разбора по слогам непроизносимого имени главного героя меня отвлек страшно раздражающий скребущий звук пластиковой ложки по дну бумажного стаканчика. Я подняла быстрый взгляд, и от изумления брови поползли на лоб. Парень по-прежнему спокойно сидел, не меняя позы, поглощенный книгой, а белая ложечка проворачивалась в стакане, размешивая крупинки сахара. Сама собой.
Неожиданно парень вскинулся, недобро сверкнув синими глазами. Я вздрогнула, словно он застал меня при подглядывании в замочную скважину. Утреннее видение калькой легло на действительность. Моя рука схватилась за бумажный стаканчик на белой скатерти в горох в тот момент, когда он дернулся, готовый слететь со стола. Обжигающий кофе выплеснулся на пальцы, и я осторожно отставила стакан и, сморщившись от боли, промокнула бумажной салфеткой обожженное место.
– Ты любишь сладкое? – Тихо спросил парень, пристально разглядывая мое веснушчатое лицо.
– Терпеть не могу. – Поднимаясь, прошипела я. – Особенно зефир в шоколаде под кофе без кофеина.
Через несколько секунд за мной плавно закрылась дверь в дымное кафе. От дневного света я часто моргала и, глубоко дыша, постаралась унять сердцебиение.
Похоже, демоны внутри сводили меня с ума, дико хохотали и били в барабаны.

ГЛАВА 2. Ведьмы живые и нарисованные

Когда Гнездо окутывал вечер, то огромный трехэтажный дом становился таинственно тихим и спокойным. Подчиняясь приказу хозяйки, закрывались тяжелые портьеры, загорались старинные хрустальные люстры. Их переливающийся свет отражался от зеркал, блестел на золотистом рисунке ткани, обтягивающей стены гостиных. Высокая темноволосая женщина с замысловатой прической спокойно проходила по смежным комнатам, плавно взмахивала рукой, и подушки, взбиваясь сами собой, ровно ложились на диванах. В ее присутствии многочисленные цветы на подоконниках и низких столиках оживали, радостно поворачивали к хозяйке бархатистые разноцветные листочки-реснички.
Женщина с ярко-васильковыми глазами, выглядевшая гораздо моложе своих лет, недовольно сморщившись, заметила завядшие в вазе розы. Темные бордовые красавицы понуро опустили бутоны, роняя на полированный столик засохшие лепестки. Узкая белая рука с идеально накрашенными ноготками нежно дотронулась до бутонов, и они, мгновенно свежея, выпрямились, словно воспрянули от мягкого прикосновения. На лице Аиды скользнула мимолетная улыбка, и в уголках глаз появились крошечные лучики морщинок. Женщина поймала свое отражение в зеркале, и тут же решила, что пора опять обратиться к знахарке за омолаживающей сывороткой, так недолго и до пигментных пятен дотянуть.
Аида открыла дверь в гостиную, откуда доносился звук включенного телевизора. На огромной плазменной панели шел репортаж. Камера показывала взволнованного испуганного человека с полубезумными глазами. Он что-то рассказывал журналистам о том, как нечто толкнуло его в спину в темном переулке в самом центре города, и бедолага очнулся только под утро промокший и простуженный. Деревянный голос за кадром прокомментировал: «Этот случай станет одной из сотен городских легенд».
Филипп, ее красавец сын, развалился на диване, закинув ноги в ботинках на подлокотник. Светловолосый Заккери с маленьким потрепанным томиком в руках сидел в кресле, наверное, в сотый раз изучая историю передачи силы между ведьмаками.
– Мальчики, – голос Аиды, певучий и низкий, музыкой разнесся по гостиной, – я видела машину Максима. Он уже вернулся?
Парни переглянулись, пряча ухмылки.
– Он мне проиграл спор. – Заккери оторвался от книги. – Теперь это моя машина.
– Ваши споры… – Фыркнула мать семейства недовольно.
Дети вели совершенно непонятную для нее, погруженную в хлопоты о Гнезде и семейном благополучии, жизнь. Возвращались глубокой ночью, куда-то вечно срывались, путешествовали и совсем не уважали старших. Во времена ее молодости за подобное самоволие лишали силы или бросали на растерзание охотникам за ведьмами, но сейчас все изменилось.
Вздохнув, она присела на краешек дивана, и Филипп недовольно убрал ноги.
– Почему ты сегодня не поехал в институт? – Спросила женщина, ласково поглаживая сына по коленке.
Тот невольно отодвинулся, не отрывая взгляда от телевизора.
– Ты решила меня контролировать?
Аида растерялась, как всегда при разговоре с единственным чадом, слишком резким и взрослым. Иногда ей казалось, что Филипп уже родился ворчливым стариком, пропустив невероятным образом детство и юность. Женщина рассеянно огляделась, чувствуя себя незваной гостей на чужих посиделках. Взгляд упал на черную пасть камина, огороженную решеткой.
– А почему вы не зажгли камин? – Снова попыталась она склеить беседу.
– Здесь и так нормально. – Отозвался Филипп, в раздражении поджав губы.
В окно пялилась темнота, снова по стеклу струился едва утихший днем дождь, и бились ветки вишни. Красивое бра отбрасывало теплый желтый свет.
1 2 3 4 5