Здесь выложена электронная книга Явилось в полночь море автора по имени Эриксон Стив. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Эриксон Стив - Явилось в полночь море.
Размер архива с книгой Явилось в полночь море равняется 156.46 KB
Явилось в полночь море - Эриксон Стив => скачать бесплатную электронную книгу
Библиотека Луки Бомануара
«Эриксон С. Явилось в полночь море»: Эксмо; М.; 2004
ISBN 5-699-05036-1
Оригинал: Steve Erickson, “The Sea Came in at Midnight”, 1999
Перевод: Михаила Кононова
Аннотация
В полночь 31 января 1999 года две тысячи человек прыгают в море с калифорнийской скалы. В полночь 31 января 999 года тысяча жителей бретонской деревушки сидят в лодках, установленных высоко над землей, и ждут нового всемирного потопа. А человек по имени Жилец составляет Апокалиптический Календарь; он уверен, что новое тысячелетие – эра Хаоса – началось не 1 января 2000 года, а 7 мая 1968 года, и его уверенность заразна. В прихотливом калейдоскопе образов, в водовороте сталкивающихся и разбегающихся персонажей, на пересечении взаимозависимых и сложносочиненных историй любви читателю открываются панк-сцена конца 1970-х и экстремальная порноиндустрия, токийские отели воспоминаний – где в отличие от отелей любви девушки торгуют не своим телом, а воспоминаниями – и утративший реальность, насыщенный кинематографическими символами Лос-Анджелес...
Стив Эриксон
Явилось в полночь море
Небезызвестны мне также беды и страдания житейские, но я не боюсь их, а смело иду им навстречу. Однако я хорошо знаю, что хотя и смело иду навстречу великим бедам и ужасам жизни, все же мужество мое не есть мужество веры…
Кьеркегор
Я – фонтан крови в форме девушки.
Бьорк
* * *
Если ты стоишь на краю океана отчаяния, я хочу привязать тебя к мачте моих снов .
Теперь она смеется, читая это, и пытается вспомнить, казались ли ей эти слова такой же нелепостью четыре месяца назад, в Лос-Анджелесе. Может быть, и нет – тогда она была в более отчаянном положении. Но теперь ей почти восемнадцать, и эти слова просто очень смешат ее. Вот что сделают с вами толика возраста и мудрости и взгляд издали.
Это первая строчка из объявления, помещенного в газете сразу после Нового года. Объявление, измятое и пожелтевшее, будто бы намного древнее, чем на самом деле, висит теперь на стене ее номера в отеле.
Еще там висят статьи из рекламных журналов, описывающие таинственные города – Будапешт, Дублин, Рейкьявик, Сан-Себастьян, – города, которые, как ей всегда казалось, она никогда не увидит. С другой стороны, она никогда не думала, что увидит Токио. Еще там висят статьи из литературных журналов – о Фланнери О'Коннор , Умму Култхум , Иде Люпино , Суджате Бхатт , Ханне Хох , Большой Маме Торнтон , Геди Ламарр , Кати Экер и Азии Каррере.
Кроме объявления, на стене висит еще одна вырезка из газеты за то же число, где говорится, как в канун Нового года, когда пробило полночь, ровно две тысячи женщин и детей шагнули в пропасть со скалы в Северной Калифорнии. Во всяком случае, статья утверждает, что это произошло, когда пробило полночь, хотя тут газета не совсем точна, да и не только тут. Например, это не было тщательно организованным массовым самоубийством, как предполагает газета. И было их не ровно две тысячи. Семнадцатилетняя американка, живущая в этой комнате, точно уверена в цифрах, потому что сама была там двухтысячным номером. А теперь она здесь, в Токио, так что арифметика тут несложная.
Месяц назад, когда она уже прибыла в Токио, но еще не поселилась в этом номере на верхнем этаже отеля «Рю», Кристин пару недель жила в рёкане на берегу, у самой воды.
В своей комнатушке в рёкане она так же вешала вырезки и статьи на стену над чайным столиком в углу. Горничная каждый день их снимала. Она никогда ни слова не говорила Кристин, как и та ей, и они продолжали молчаливый поединок за статьи на стене. Горничная явно считала подобные украшения неуместными, но Кристин проделала весь этот путь из Калифорнии не для того, чтобы кто-то говорил ей, что можно, а чего нельзя вешать на стены.
Потом Кристин переехала в «Рю», один из вращающихся отелей воспоминаний в токийском районе Ка-буки-тё, среди множества баров и борделей, стриптиз-клубов, массажных салонов и порношопов. Поскольку ей никогда ничего не снится, во сне она особенно четко слышит гул вращения отеля. Он не совсем похож на механический шум вроде часового – по звучанию и ощущениям гул скорее сходен с вибрацией камертона, отдающейся в стенах комнаты и в полу под татами. Когда цилиндр отеля совпадает в своем вращении с одной из дверей на улицу, открывается какой-нибудь из проходов к городским кварталам. Иногда, в определенное время дня, длинные пульсирующие голубые коридоры выводят Кристин в Гиндзу, и оттуда она идет к заливу и уличному рынку, куда в ранние утренние часы рыбачьи лодки привозят свежего тунца.
В первые две недели в Токио, когда Кристин жила в рёкане, она каждое утро ходила на рынок и, завтракая свежим суси, обильно мазала его васаби – злым зеленым хреном, который она предпочитает рыбе. Теперь, живя в «Рю», она по-прежнему иногда ходит на набережную, как, например, в это утро, когда, поняв, что васаби у торговца кончился, она с серьезным видом отказалась от суси и отодвинула нетронутую миску через стойку. Извините, покачала она головой, и вскипевший торговец взорвался, громко негодуя по-японски. Они разгоряченно препирались, несмотря на то что совершенно не понимали друг друга. «Как вы не понимаете, что весь смысл суси – в васаби!» – пыталась втолковать торговцу Кристин, но тот, как она это называла, был недоходчив – до него не доходил главный смысл.
Серым днем серый город исчезает. Возможно, какое-нибудь эмпирическое исследование докажет, что в течение дня никакого Токио и не существует, а люди просто блуждают по пустынной равнине, заросшей кустиками тумана, которые принимают форму магазинов, домов, отелей, храмов. Но ночью город сверкает подобно взметнувшейся из черной воды аркаде фонтанов, и в лабиринтах самого запутанного города в мире Кристин фиксирует себя на городском пейзаже, напевая какую-нибудь песенку, любую, так как Токио существует в вибрирующем затишье – это водоворот беспорядочного движения в полном молчании, нет ни сигналящих автомобилей, ни уличных торговцев, ни громко сквернословящих пешеходов, лишь слышится гул подземки Яманотэ, как звуковой хребет души Токио, да в воздухе стоит гул, схожий с жужжанием вращающегося отеля «Рю», которое Кристин слышит во сне. В последнее время она напевает «Апрельское небо» – песню какой-то английской группы из восьмидесятых.
Возможно, ей вспомнилась эта песня, потому что сейчас как раз апрель: «Взявшись за руки средь битвы, Вместе спим на кромке бритвы, А весь мир летит к чертям». С берега Токийского залива она наблюдает за ярко маячащим огнем на той стороне, который привлек ее внимание в первый же день. Что это за свет и откуда он исходит? Для окна он кажется ночью слишком ярким, а для звезды слишком близким. А днем ни света, ни его источника не видно вовсе.
Конечно, Кристин находит это очень странным, что, почти нигде не побывав за свои семнадцать лет – даже никогда не выезжая из городка в Северной Калифорнии, где она выросла, – четыре месяца назад она оказалась здесь, в Токио, чтобы работать девушкой для воспоминаний в отеле «Рю». В свободные часы она пишет в тетрадке мемуары и разговаривает сама с собой: а что, Кристин, не нахальство ли это, как тебе кажется, – писать мемуары в семнадцать лет? – но в конце концов, решает она, за месяцы, что прошли с тех пор, как она покинула дом, случилось много интересного, и если не сама она, то, возможно, эти месяцы достойны мемуаров.
В этот вечер ей слегка нехорошо. В последнее время Кристин постоянно чувствует усталость, тошноту и спазмы в животе. Но она откладывает в сторону тетрадь и встает с циновки, чтобы подготовиться к встрече со старым доктором-японцем – своим главным клиентом, – надевает свое единственное, светло-голубое платье, которое привезла из Лос-Анджелеса. В первые недели в Токио она так похудела, что в конце концов платье стало впору, но теперь оно опять тесно. Кристин еще не говорила хозяйке отеля почему.
С трудом застегивая пуговицы на платье, она замечает, что написанное на ее теле число почти стерлось. Оно расположено прямо над бедром – 29.4.85. Любой, кто увидел бы это число на ее теле, решил бы, что это – какой-то секретный код; даже для самой Кристин это число – загадка. Она знает, что это за число, но не понимает его смысла. Человек, написавший его несмываемым черным маркером два месяца назад, тоже не знал, что означают эти цифры, – впрочем, как и торговец, продающий суси без васаби, он всегда был очень недоходчив. Однако Кристин до сих пор помнит выражение его лица, когда он писал эти цифры.
Старичок-доктор всегда настаивает на встречах только с Кристин и ни с кем другим, а его визиты участились до пяти-шести в неделю.
Многие клиенты отеля предпочитают выбрать одну девушку и посещать только ее. В отличие от окружающих отелей любви «Рю» – отель воспоминаний, где девушки торгуют не телом, а воспоминаниями, а по своей природе память более склонна к моногамии, чем вожделение. Кристин – крупная девушка, склонная к избыточному весу, около пяти футов восьми дюймов ростом, выше многих приходящих к ней мужчин, ее не назовешь красавицей, хотя мужчин в Токио привлекают короткие светлые волосы, которые в Штатах казались ничем не примечательными. Но популярна она из-за того, что умеет слушать, и еще из-за своего острого ума. В своей юной жизни она частенько вела себя, возможно, чересчур умно и понимает это, как и все остальные. Иногда она думает про себя, что языковой барьер – это даже хорошо, а то ее острый язычок всегда доставлял ей неприятности.
Наряду с умом и умением сопереживать, посетители отеля также ценят Кристин за то, что она американка. Как американку японцы считали ее естественным каналом поступления современной памяти. Будучи дочерью Америки, Кристин олицетворяет уничтожение Западом древней японской памяти, и потому она – ее госпожа и хозяйка, с красной бомбой в одной руке и красной бутылкой газировки в другой.
Без двадцати одиннадцать Кристин спускается по лестнице в холл на первом этаже, где девушки обычно приветствуют посетителей.
Она видит, что старичок-доктор уже удалился в крохотную будочку, где теперь и сидит за столиком на двоих, опрятно одетый, как всегда в пальто и галстуке, и дремлет в темноте. На столике перед козеткой, где он, прислонившись к стене, отдыхает, стоит белая роза в маленькой вазочке. Безмятежная фарфоровая маска с женским лицом наблюдает за происходящим в будочке с высоты дверного проема, повешенная там, чтобы приковать посетителя к месту и возбудить старые, бессильные воспоминания.
Старичок-доктор рассказывал Кристин о своей жизни, и она обещала, когда он закончит, взамен рассказать о своей. Девушке это кажется очевидно неравной сделкой – ее ничтожные семнадцать лет за восемьдесят лет старого доктора. Доктор превосходно говорит по-английски; хотя родился он в Японии, большую часть жизни провел в Соединенных Штатах и вернулся сюда лишь десять лет назад. Этим можно объяснить, кроме прочего, и его привязанность к девушке-американке.
Но сегодня, когда Кристин заходит в темную будку, он не здоровается с ней. Так как в этот вечер она чувствует себя особенно усталой, она на мгновение раздражается, надеясь, что он не слишком многого ожидает от нее в этот сеанс. Впрочем, она тут же напоминает себе, что он – печальный старик с печальной жизнью и печальными воспоминаниями и что ее доброта очень много для него значит.
– Здравствуйте, – говорит она, будучи до сих пор не уверенной, как называть его согласно традиции – «доктор» или же «Кай-сан».
И только после того, как она присаживается рядом с ним на козетку и заглядывает в его мирное лицо со спокойно закрытыми глазами, а он не издает ни звука, она наконец понимает, что он мертв.
Сохраняя спокойствие, Кристин встает с диванчика и высовывает голову за занавеску, в зал, и подзывает хозяйку отеля – Мику. Когда Мика заходит в будку и видит старого доктора, лицо ее становится таким же белым, как в дни молодости, когда она была гейшей в Киото. Женщины смотрят друг на друга; Мика отворачивается от тела, достает из складок кимоно крохотный сотовый телефон и набирает номер. Она задергивает за собой занавески будки.
Кристин хочет вернуться в свою комнату, но никак не может оставить старика одного. Ожидая кого-нибудь, кто придет за телом, она снова садится в темноте рядом с доктором. В смерти он кажется не таким печальным, каким она всегда видела его при жизни. И что, теперь он совершенно пуст, покинут своими воспоминаниями или плывет куда-то на одном из них, которое принесло ему утешение? Может быть, пока он сидел там, дожидаясь Кристин, его мысли плыли, а потом, споткнувшись об одно спасительное воспоминание, он мгновенно решился и сделал свой выбор, как путешественник, который бежит рядом с проходящим поездом, чтобы запрыгнуть в него, ухватив свой последний и лучший шанс вырваться навсегда?
Проходит несколько минут, а Кристин все ждет. Чтобы разорвать неловкое молчание, она заводит непринужденный разговор. Думая о рассказе, который доктор так и не довел до конца, она кокетливо, с наигранным разочарованием говорит: – Что же, доктор, теперь я, значит, так и не узнаю, чем все закончилось? – но тут же осознает, что вот этим все и закончилось. Кто бы подумал, удивляется она про себя, что чья-то жизнь может закончиться раньше, чем воспоминания? Пару раз Кристин встает со скамеечки и высовывает голову из-за занавески. Мика на другом конце зала все еще говорит по телефону. Несколько других девушек, кажется, уловили, что что-то не так, и собрались у будки, глядя на Кристин. Двое заговаривают с ней по-японски. Она качает головой и задергивает занавеску изнутри.
В конце концов, не может же она просто оставить его здесь, даже если никто не просит ее подождать. Кристин помнит свое обещание, что когда доктор закончит свою историю, она расскажет свою; зная обо всех не сдержанных обещаниях в его жизни, ни одно из которых, впрочем, не было таким тягостным, как данные самому себе, она не может не сдержать самое последнее. И потому, пока они вместе дожидаются, пока текут минуты и запад полночи становится востоком, Кристин начинает свой рассказ; ей представляется верным начать с того, что произошло четыре месяца назад, в ее последнюю ночь в городишке под названием Давенхолл в дельте Сакраменто, где она выросла.
– Поскольку мне никогда не снятся сны, – начинает она, – однажды ночью я проснулась и вышла поискать хоть какой-нибудь.
Но хотя она и слышала, что у мужчин, когда им снится сон, бывает эрекция, ей определенно не хотелось снов какого-нибудь давенхолльского китаезы – старых, сморщенных, иссохших снов. Теперь, рассказывая свою историю старому японскому доктору, Кристин быстро пропускает эту часть, так как ей не хочется его шокировать, даже мертвого.
– В конце концов, – говорит она старому доктору, – сны – это всего-навсего воспоминания о будущем, верно? Но я жила в таком маленьком городишке на маленьком островке в дельте, что у него не было никакого будущего.
И потому в ту ночь, убедившись, что ее дядя все так же пребывает в пьяном отупении за стойкой бара, она тихо прокралась из своей комнаты на задах местной таверны в проулок, где голые ветви деревьев царапали лунный свет над головой, а темнота звенела жужжанием комаров.
Беззвучно Кристин двигалась мимо домов на главной улице к местной гостинице, через старинное фойе, отделанное деревом, по лестнице наверх, из комнаты в комнату, высматривая какого-нибудь случайного заезжего чужака. По тому, как обнаруженный в темноте человек храпел, она поняла, что он пьян.
– От него несло водкой, – говорит Кристин мертвому доктору в отеле «Рю». – То есть запах водки, по идее, нельзя различить, но не забывайте, я всю жизнь прожила в баре.
И тогда она стянула джинсы и несколько минут гладила себя, пока не почувствовала, что внутри все стало горячо и влажно. Тогда, сев верхом на спящего, она ввела его внутрь.
Ей не терпелось увидеть в уме вспышку его сна, и она двигалась на нем быстрее и быстрее. Когда он пошевелился, сонный, то в смятении потерял эрекцию, не достигнув оргазма, и пробормотал имя чужой женщины – наполовину в отчаянии, наполовину в надежде:
– Энджи?
Тысячу лет назад, в последние мгновения десятого века, в древней кельтской деревне в двенадцати километрах от побережья Бретани ровно тысяча мужчин, женщин и детей ждали в своих деревянных лодках, что в полночь на них накатит апокалиптический приливный вал. В свете луны было видно, как над долиной на сваях возвышаются лодки, которые, как считали жители, подхватит приливом тысячелетний потоп и пустит на волю волн. И только перед самой полуночью деревенские старейшины, к своему ужасу, поняли, что им кого-то не хватает, что на самом деле их не тысяча, а 999 – число года, подходящего к концу. Поскольку деревня не хотела встретить свой конец вместе с годом, это казалось зловещим просчетом.
Явилось в полночь море - Эриксон Стив => читать онлайн электронную книгу дальше
Было бы хорошо, чтобы книга Явилось в полночь море автора Эриксон Стив дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Явилось в полночь море у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Явилось в полночь море своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Эриксон Стив - Явилось в полночь море.
Если после завершения чтения книги Явилось в полночь море вы захотите почитать и другие книги Эриксон Стив, тогда зайдите на страницу писателя Эриксон Стив - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Явилось в полночь море, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Эриксон Стив, написавшего книгу Явилось в полночь море, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Явилось в полночь море; Эриксон Стив, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн