Нельзя верить космическим капитанам-бабам. Они выбалтывают секреты всем остальным бабам на борту. В мои годы, когда я был наездником на лоханках, ни одна баба не достигла офицерского чина. Но прежние времена миновали.
– Я ничем не могу помочь, – сказал я, вновь успокоившись. – Как раз сейчас я на деле.
– Но вы мне нужны временно, в качестве сопровождающего, – стала упрашивать она. – Чтобы проводить меня с этого корабля в мою квартиру в Олднью-Йорке. Центр Парк Южный. Неужели у вас не будет немного времени, чтобы меня проводить?
– У меня билет на «Президента Рейгана», сегодня вечером я возвращаюсь в Пузырь-Сити, – сказал я.
Она улыбнулась и села через проход от меня.
– Но «Рейган» не тронется с места в течение нескольких часов. Я часто на нем летаю, и он, обычно задерживается по прибытии. У вас будет бездна времени, чтобы проводить меня домой.
– Зачем вам нужен сопровождающий? – я уставился на ее соски. Один из них мне подмигнул. Она одевала на них сенсоконтакт, который и вызывал этот эффект. Мигающие соски притягивали земномужчин в двенадцати случаях из тринадцати. Она играла, открыв все карты.
– Некий опасный индивидуум грозился меня убить, когда я покину корабль, – сказала она.
– Что за опасный индивидуум?
– Зовут его Тханам Гханг. Он с одной из песьих планет. Я нашла его привлекательным и мы с ним постельничали полгода. Затем я его бросила ради трехполого спаривания с союзом контрабандистов с Нептуна. Как раз перед тем я занималась этим с торговцами сопрановой губкой с Большой Медведицы.
– Ого! – сказал я. – А вы умеете устраиваться, леди.
Она нахмурилась.
– А я сексуально латентна, если вы это имеете в виду. Но разве не таковы в наши дни все земнодевушки?
Я улыбнулся подмигивающему мне левому соску.
– Ты положила меня на лопатки, сестричка, – Так что там насчет этого типа, Гханга?
Она фыркнула, сморщив веснушчатый нос.
– Он всего лишь зануда-неудачник. Гханг пронюхал, что я возвращаюсь на Землю на «Эгнью» и пригрозил меня убить, когда мы приземлимся. Надо думать, в припадке ревности. Если же там будете вы, он не решится на это.
– А что потом? – спросил я. – После того, как я уйду?
– Я буду носить личное оружие. У меня оно есть, дома. Но на корабль его проносить не разрешается. Капитан Ширли очень строга насчет оружия.
– Знаю, – сказал я, хлопая себя по пустой кобуре, – Мой 38-й сейчас на хранении.
– Вы мне поможете, мистер Спейс? – глаза ее сияли, как звезды. От них, казалось, загорались алмазы в волосах. В ней было нечто трогательное.
– Вот уже второй раз за двенадцать часов у меня простят помощи женщины, попавшие в переделку, – сказал я. – Но черт меня возьми, я еще никогда не отворачивался от подмигивающего мне соска!
Она засмеялась и бросилась мне на колени.
– Меня зовут Николь, – сказала она, – и я хочу тебя соблазнить.
Наши губы сомкнулись в поцелуе с глубоко проникающими языками, которые были так горячи, что могли бы облупить краску с землестены. Два марсианина бешено ощупывали друг друга и поэтому нас не замечали. Если честно, то на этом этапе путешествия я их тоже перестал замечать.
При посадке у нас не было забот. Я забрал свой 38-й и велел Николь подождать меня в корабле, пока я осмотрю окрестности. Она дала мне подробное описание внешности Гханга, но я не очень-то в нем нуждался. Парня с песьей звезды не просто проглядеть в толпе. Вряд ми можно не заметить типа высотой в десять футов с мохнатыми, оранжевыми ушами.
– О'кей, все чисто, – заверил я ее. – Но держитесь ко мне поближе. Если он все же появится, то я с ним справлюсь.
Она подарила мне улыбку, прижавшись ко мне всем телом.
– Я уверена, что ты справишься с кем угодно, мистер Спейс.
Я помахал аэрокэбу, и мы сели в него.
– Зови меня Сэм, – сказал я.
– Но именно об этом я и хотела попросить тебя, – сказала она, сделав гримасу.
– Ты же сказала, что тебя зовут Николь, – я удивленно выгнул брови.
– Но мое среднее имя Саманта, и все мои парни зовут меня Сэм. – заявила она.
– Я не твой парень, сестренка. Для меня ты – Николь. Это французское имя?
– Моя мама родилась в Париже. И я провела там большую часть детства. Папа мой был с Нового Западного побережья Америки, из Сан-та-Фе.
– Это прекрасно, – сказал я; кивая. Эта легкая беседа занимала нас до тех пор, пока мы не добрались до ее квартиры, выходящей на Центр Парка Южный.
Мы поднялись по трубе, и она положила ладонь на дверь, а я прикрывал ее на тот случай, если появится этот хмырь с песьей звезды. Я был готов к этому.
Но к чему я не был готов, так это к молниеносному стриптизу, который она устроила, как только мы оказались внутри. Прежде, чем я успел моргнуть, она оказалась в чем мать родила. Гладко-розовая преступная землеплоть сделала все, на что она была способна – я выронил свой 38-й и бросился к ней.
И тут на меня рухнуло небо. В черепе взорвались золотые и красные ракеты, и я опрокинулся в глубокий космос, черный и бесконечный.
IV
Черное. Затем красное.
Синее… разгорающееся в желто-серое. Яркая, режущая желтизна. Я моргнул, скосил глаза, поднес руку, чтобы прикрыть лицо. Я лежал на полу, в квартире Николь, в круге яркого солнечного света. Подтянувшись к окну, я выглянул наружу. Центр Парк играл тенями, и это подсказало мне, что уже слишком поздно.
Я упустил «Рейгана». Тела доктора Умани отправились на Марс без меня, и нет сомнения, что они будут приведены по дороге в негодность. Сочная милашка с подмигивающими сосками провела меня, как последнего дурачка.
Я нашарил свой 38-й и проверил обойму. К нему не прикасались. Я поместил пистолет в кобуру и разорвал облатку с головоисцелителем. Ни один детектив не обходится без них. Я принял две маленькие ампулы-горошины. Пронизывающая боль охватила кожу и кости, но постепенно стала утихать вместе с головной болью.
Через пять секунд я вновь был самим собой.
Я быстро обыскал квартиру. Николь отсутствовала. Это меня не удивило. Я не надеялся, что она будет болтаться поблизости и ждать, пока я очухаюсь.
Очевидно, она работала на компанию, которая желала, чтобы эксперимент Умани закончился неудачей. Странный чудак, наверное, уже мертв, потому что под рукой у него не оказалось запасных тел для мозгового переключения. Насколько я мог догадаться, Исму они тоже убили. Все шло к чертям собачьим, и виноват тут был я. Я шел на неподъемистое дело, как землебык идет на бойню.
Тщательный обыск не дал ничего стоящего. Очевидно, Николь не тратила времени на сборы – ее платья и косметика остались в квартире. На чемодане с молнией я обнаружил имя Хармсуорт. И больше ничего. Никаких снимков. Никаких личных, интимных признаков. Никаких писем. Николь Саманта Хармсуорт была чистюлей. Она не оставила нечего, что говорило бы о ее связях с бандой или организацией.
Я тщательно расспросил управляющего на обратном пути, не желая упустить ни малейшего шанса узнать второй адрес моей голубки.
– Нет, – пробормотал клерк, понурый малый с впалыми, желтоватыми щеками. – Боюсь, что мисс Хармсуорт не позаботилась о том, чтобы снабдить нас новым адресом. – Затем он добавил с улыбкой скелета. – В конце концов она живет у нас уже двадцать полнолет.
– Это невозможно, – сказал я ему. – Она вряд ли старше двадцати пяти. И она мне говорила, что выросла в Париже.
Похоже клерк смутился. Он помахал дряблой рукой.
– У нас живет только одна Хармсуорт. Ее зовут Эмили. Ей семьдесят шесть лет. И своего последнего партнера она потеряла, когда поселилась у нас. На него упал аэрокэб. Несчастный случай. Печальная история. Если вы хотите оставить сообщение для мисс Эмили, я позабочусь о том, чтобы она его получила. Сейчас она прогуливает своих собачек. Она обычно занимается ими в это время дня. Она их очень любит.
– Вы дежурили сегодня весь день? – поинтересовался я.
Он сказал, что дежурил.
– А не видели рыжеволосую девицу, молодую, красивую – она выходила отсюда, может быть, с парнем, – продолжал я.
– Нет, в мое время все было спокойно. Отсюда выходила лишь мисс Эмили со своими собачками. А теперь, если вы будете любезны…
– Отсюда есть запасной выход?
– Естественно, – ответила эта тощая курица. – Но днем он всегда на замке.
– А что если проверить?
– Следуйте за мной, – сказал он.
Дело в том, что я был сбит с толку. Как могли девушка и ее дружок проскользнуть мимо старого пердуна? Очевидно, они воспользовались жилищем Хармсуорт только для того, чтобы заманить меня, но откуда Николь знала комбинацию ладони? И меня интересовало, где была Эмили Хармсуорт все то время, что я валялся без сознания на полу ее квартиры. Может быть, она тоже была в деле? Но я в этом сомневался. Фактами это не подтверждалось.
Я взял аэрокэб до космопорта и проверил на Марсорейсах, не случилось ли чего с «Рейганом» по пути в Пузырь-Сити. Я готов был услышать, что корабль взорван или похищен пиратами. Но мне было сказано нечто куда более интересное.
– Прошу прощения, сэр, но «Президента Рейгана» нет на маршруте Земля – Марс, – сообщил мне клерк Марсорейсов. – Я никогда не слышал о корабле с таким названием. Единственный корабль, покинувший вчера Марс, был «Президент Уоллас».
– Ты, чучело, – рявкнул я. – Мое имя Сэмюэль Спейс и у меня билет до Пузырь-Сиги. Проверь мою бронь.
Он холодно посмотрел на меня, затем погрузился в длинный список пассажиров.
– Я не вижу, чтобы для вас был сделан какой-либо заказ на Марсолинии, мистер Спейс.
Мне было тяжело, и я предупредил:
– Я не знаю, что за чушь ты пытаешься мне скормить, но я ее покупаю. Или ты ищешь, или твои данные – полная ерунда. Я совершенно точно заказал билет для сопровождения парочки замороженных тел на борт «Рейгана» для доктора Эмануила Умани на Марсе. – Сделав паузу, я перевел дыхание. – Не говорите мне, что никогда о нем не слышали.
Чертов пердун медленно поднял брови.
– Ну почему же? Я слышал о докторе Умани. Естественно. О нем есть во всех газетах.
– Ничего не понимаю.
– Он был убит два земнодня тому назад в Пузырь-Сити. Доктор Умани использовал чужое тело, но анализы мозга установили личность. В этом деле замешаны трое лунных преступников.
– Довольно, – сказал я.
– Они так же уничтожили приемную дочь доктора Умани мисс Исму Умани, а заодно и бизнесмена, с которым она была связана.
– Помните имя бизнесмена?
Он покусал нижнюю губу, сосредоточиваясь.
– Подождите… – наконец сказал он, – у меня где-то есть газета. Ага! – Он извлек газету и вручил ее мне.
Я прочел заметку и вздохнул.
– О'кей, я хочу, чтобы вы оформили меня на ближайший марсианский рейс.
– Буду рад, сэр.
Мне предстояло посетить похороны.
Я уставился на тело в пластике: крепкий, мускулистый парень, средних лет, со шрамом на правой щеке и жестким ртом. Черные волосы, черные густые брови. Это лицо видало виды, нос был сломан, уши приплюснуты.
– Очень плохо, Сэм, – сказал я. – Ты был неплохим человеком. Это был я, никакой ошибки. Глаза были закрыты, но это были мои глаза, темные, глубокие и жестокие, как и рот. Я узнал даже дешевый серый псевдокостюм. Я купил его на Уране у маленького крикливого тряпичника – ястреба с шестью руками и полным отсутствием совести.
– Вы друг покойного? – рядом со мной стоял распорядитель похорон с ласковым взглядом, старающийся выглядеть удрученным.
– Мы вместе росли в Старом Чикаго, – сказал я. – Но мы уже давно не виделись, и я только что прочел в газетах о его смерти. Решил постоять рядом и оказать последний долг.
– Как благородно с вашей стороны. Я уверен, что мистер Спейс одобрил бы этот жест. Как он вам нравится?
– Хе?
– Я имею в виду нашу работу. Лицо такое спокойное, умиротворенное. Когда же его к нам доставили, это было нечто из ряда вон выходящее.
– Он выглядит живым и здоровым, – сказал я.
Ласковый человек кивнул и продолжал:
– Действительно, оформление и представление покойного – это такое искусство… Должен сказать, его не до конца оценивают в наше время.
– Готов согласиться, – сказал я. – А удалось ли прищучить хануриков, которые его остудили?
Распорядитель грустно покачал головой.
– Нет, преступники все еще на свободе, – вздохнул он и покраснел. – Я подготовил мисс Умани и ее отца для демонстрации. Не хотите ли посмотреть?
Я в своей жизни видел немало жестокостей, но рассматривание трупов, а в особенности своего трупа, может привести к депрессии.
– Нет, спасибо, на них я смотреть не буду.
Он придвинулся ко мне ближе, а глаза у него были влажные и любопытные.
– Как вас зовут, сэр…? Для реестра, конечно.
У меня были фальшивые усы. Мой настоящий нос чесался. Я не удержался и почесал его, не скрывая при этом своего раздражения.
– Хеммет, – сказал я. – С одной «т» на конце. Многие пишут неправильно.
– Разумеется, – сказал он, тщательно записывая фамилию. – Только одна «т». Вы обоснуетесь в Пузырь-Сити, мистер Хеммет?
– Почему бы и нет? – сказал я.
– Думаю, месса вам понравится. Мы проводим их на высоком уровне.
– Уверен, – сказал я. – Но мне надо бежать. Суматошные наши времена, знаете ли.
– Отлично вас понимаю, сэр, – он кивнул, вновь исчезая за занавеской.
Я бросил последний взгляд на бедного Сэма.
– Ты молокосос, – сказал я. – Тебе нужно было держать 38-й между чемоданами.
Он не моргнул глазом. Он продолжал выглядеть умиротворенным.
V
Теперь я знал, что со мной произошло и знал также, что только один человек может мне помочь. Последний раз, когда я его видел, он жил под музеем Искусств в Старом Чикаго.
Туда я и отправился. Древние львы по бокам входа уставились на меня, когда я стал подниматься по мраморным ступеням. Их пластослепки были куда менее величественными, чем оригиналы. Но пластольва гораздо легче содержать в чистоте, чем льва из гранита. Когда я был маленьким, эти гранитные львы впитывали грязь в поры камней, теперь же их копии были совершенно немаркими.
Наверху меня остановил охранник.
– Мы закрыты, – сказал он. – Приходите утром.
– Я здесь не для того, чтобы пялиться на вашу коллекцию, – сказал я. – Мне нужно повидать Натана Оливера. Он все еще здесь живет?
Охранник недовольно кивнул.
– Этажом ниже. Он у нас постоянный реставратор. А если вы спрашиваете меня, то он ищет лопнувший горшок.
– Никто вас не спрашивает, – буркнул я. – Могу ли я его видеть?
– Он вас ждет?
– Нет. Он меня знает. Скажите ему, что здесь Сэм Спейс.
Я ждал, пока он спустится к Оливеру, похлопывая льва по пластозаднице. Все же я предпочел бы гранит.
Когда охранник вернулся, глаза у него были вытаращены.
– Ну, и что он сказал? – спокойно спросил я.
– Он… он сказал… что вас здесь быть не может!
– Почему это?
– Потому что вы мертвы.
– Это не имеет значения, – прорычал я. – Пустите меня, я поговорю с ним. И я все улажу.
…Я попытался прорваться. Он быстро сделал шаг назад, и выхватив излучатель 22 из кобуры, навел его на меня.
– Мне кажется, вы какой-то…
Это было все, что он успел сказать. Я применил к нему «летающее вырубание», выбив левой ногой 22-й из его руки, а кулаком правой выдавив воздух из его брюха. Затем я погрузил его в сон ударом 38-го и спустился по ступенькам на нижний этаж. А потом отбросил назад мой фальшивый нос и густые имбирные усы.
Натан Оливер стал серым, когда увидел меня. У него отвисла челюсть и губы его задрожали.
– С-с-с…
Он не мог выговорить мое имя.
– Я не привидение, нет, если ты боишься этого, – ухмыльнулся я. – Это твой старый дружище Сэм Спейс. Во плоти.
Он не мог в это поверить.
– Но газеты… видеорепортажи… Все они сообщали о твоей смерти… Ты не можешь быть живым…
– А я и не живой. По крайней мере, один из меня не живой. Его пристрелили Луни в Пузырь-Сити.
– Тогда ты его брат-близнец.
Я хихикнул.
– В какой-то мере, ты прав. Если ты расслабишься и перестанешь пялиться на меня, как мертвая голова, я тебе все расскажу.
Мы вошли в его главную жилую комнату, и Оливер опустился в плюшевое, псевдовельветовое кресло, вытирая розовые щеки шелковым платком. В желтом праздничном халате Нат выглядел колокольчиком, а его желтые ноги казались абсурдно маленькими по сравнению с внушительными мраморными плитами пола.
– Ты всегда любил ходить босиком по мрамору, – сказал я, вспоминая. – Ты, старая утка, Нат, и единственный в мире, кто может вытащить меня из передряги, в которую я попал.
– Убеди меня, что я не схожу с ума! Убеди меня в том, что ты не безумное видение, посланное мне космическим Господом за грехи!
– Я всего лишь Сэм, – сказал я ему. – Или один из них. Некоторые из нас живы, некоторые мертвы. В настоящий момент твой мир потерял одного из них. Вот почему я пришел повидаться с тобой. Я хочу уйти.
– Уйти куда?
– Уйти из этого мира. Он твой, а не мой. Для меня он не годится, Нат.
На этом его опасения иссякли. Он отложил платок и выпростал из кресла свое жирное тело.
– Что тебе необходимо, так это выпивка. Скотч. Чистый, насколько я припоминаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
– Я ничем не могу помочь, – сказал я, вновь успокоившись. – Как раз сейчас я на деле.
– Но вы мне нужны временно, в качестве сопровождающего, – стала упрашивать она. – Чтобы проводить меня с этого корабля в мою квартиру в Олднью-Йорке. Центр Парк Южный. Неужели у вас не будет немного времени, чтобы меня проводить?
– У меня билет на «Президента Рейгана», сегодня вечером я возвращаюсь в Пузырь-Сити, – сказал я.
Она улыбнулась и села через проход от меня.
– Но «Рейган» не тронется с места в течение нескольких часов. Я часто на нем летаю, и он, обычно задерживается по прибытии. У вас будет бездна времени, чтобы проводить меня домой.
– Зачем вам нужен сопровождающий? – я уставился на ее соски. Один из них мне подмигнул. Она одевала на них сенсоконтакт, который и вызывал этот эффект. Мигающие соски притягивали земномужчин в двенадцати случаях из тринадцати. Она играла, открыв все карты.
– Некий опасный индивидуум грозился меня убить, когда я покину корабль, – сказала она.
– Что за опасный индивидуум?
– Зовут его Тханам Гханг. Он с одной из песьих планет. Я нашла его привлекательным и мы с ним постельничали полгода. Затем я его бросила ради трехполого спаривания с союзом контрабандистов с Нептуна. Как раз перед тем я занималась этим с торговцами сопрановой губкой с Большой Медведицы.
– Ого! – сказал я. – А вы умеете устраиваться, леди.
Она нахмурилась.
– А я сексуально латентна, если вы это имеете в виду. Но разве не таковы в наши дни все земнодевушки?
Я улыбнулся подмигивающему мне левому соску.
– Ты положила меня на лопатки, сестричка, – Так что там насчет этого типа, Гханга?
Она фыркнула, сморщив веснушчатый нос.
– Он всего лишь зануда-неудачник. Гханг пронюхал, что я возвращаюсь на Землю на «Эгнью» и пригрозил меня убить, когда мы приземлимся. Надо думать, в припадке ревности. Если же там будете вы, он не решится на это.
– А что потом? – спросил я. – После того, как я уйду?
– Я буду носить личное оружие. У меня оно есть, дома. Но на корабль его проносить не разрешается. Капитан Ширли очень строга насчет оружия.
– Знаю, – сказал я, хлопая себя по пустой кобуре, – Мой 38-й сейчас на хранении.
– Вы мне поможете, мистер Спейс? – глаза ее сияли, как звезды. От них, казалось, загорались алмазы в волосах. В ней было нечто трогательное.
– Вот уже второй раз за двенадцать часов у меня простят помощи женщины, попавшие в переделку, – сказал я. – Но черт меня возьми, я еще никогда не отворачивался от подмигивающего мне соска!
Она засмеялась и бросилась мне на колени.
– Меня зовут Николь, – сказала она, – и я хочу тебя соблазнить.
Наши губы сомкнулись в поцелуе с глубоко проникающими языками, которые были так горячи, что могли бы облупить краску с землестены. Два марсианина бешено ощупывали друг друга и поэтому нас не замечали. Если честно, то на этом этапе путешествия я их тоже перестал замечать.
При посадке у нас не было забот. Я забрал свой 38-й и велел Николь подождать меня в корабле, пока я осмотрю окрестности. Она дала мне подробное описание внешности Гханга, но я не очень-то в нем нуждался. Парня с песьей звезды не просто проглядеть в толпе. Вряд ми можно не заметить типа высотой в десять футов с мохнатыми, оранжевыми ушами.
– О'кей, все чисто, – заверил я ее. – Но держитесь ко мне поближе. Если он все же появится, то я с ним справлюсь.
Она подарила мне улыбку, прижавшись ко мне всем телом.
– Я уверена, что ты справишься с кем угодно, мистер Спейс.
Я помахал аэрокэбу, и мы сели в него.
– Зови меня Сэм, – сказал я.
– Но именно об этом я и хотела попросить тебя, – сказала она, сделав гримасу.
– Ты же сказала, что тебя зовут Николь, – я удивленно выгнул брови.
– Но мое среднее имя Саманта, и все мои парни зовут меня Сэм. – заявила она.
– Я не твой парень, сестренка. Для меня ты – Николь. Это французское имя?
– Моя мама родилась в Париже. И я провела там большую часть детства. Папа мой был с Нового Западного побережья Америки, из Сан-та-Фе.
– Это прекрасно, – сказал я; кивая. Эта легкая беседа занимала нас до тех пор, пока мы не добрались до ее квартиры, выходящей на Центр Парка Южный.
Мы поднялись по трубе, и она положила ладонь на дверь, а я прикрывал ее на тот случай, если появится этот хмырь с песьей звезды. Я был готов к этому.
Но к чему я не был готов, так это к молниеносному стриптизу, который она устроила, как только мы оказались внутри. Прежде, чем я успел моргнуть, она оказалась в чем мать родила. Гладко-розовая преступная землеплоть сделала все, на что она была способна – я выронил свой 38-й и бросился к ней.
И тут на меня рухнуло небо. В черепе взорвались золотые и красные ракеты, и я опрокинулся в глубокий космос, черный и бесконечный.
IV
Черное. Затем красное.
Синее… разгорающееся в желто-серое. Яркая, режущая желтизна. Я моргнул, скосил глаза, поднес руку, чтобы прикрыть лицо. Я лежал на полу, в квартире Николь, в круге яркого солнечного света. Подтянувшись к окну, я выглянул наружу. Центр Парк играл тенями, и это подсказало мне, что уже слишком поздно.
Я упустил «Рейгана». Тела доктора Умани отправились на Марс без меня, и нет сомнения, что они будут приведены по дороге в негодность. Сочная милашка с подмигивающими сосками провела меня, как последнего дурачка.
Я нашарил свой 38-й и проверил обойму. К нему не прикасались. Я поместил пистолет в кобуру и разорвал облатку с головоисцелителем. Ни один детектив не обходится без них. Я принял две маленькие ампулы-горошины. Пронизывающая боль охватила кожу и кости, но постепенно стала утихать вместе с головной болью.
Через пять секунд я вновь был самим собой.
Я быстро обыскал квартиру. Николь отсутствовала. Это меня не удивило. Я не надеялся, что она будет болтаться поблизости и ждать, пока я очухаюсь.
Очевидно, она работала на компанию, которая желала, чтобы эксперимент Умани закончился неудачей. Странный чудак, наверное, уже мертв, потому что под рукой у него не оказалось запасных тел для мозгового переключения. Насколько я мог догадаться, Исму они тоже убили. Все шло к чертям собачьим, и виноват тут был я. Я шел на неподъемистое дело, как землебык идет на бойню.
Тщательный обыск не дал ничего стоящего. Очевидно, Николь не тратила времени на сборы – ее платья и косметика остались в квартире. На чемодане с молнией я обнаружил имя Хармсуорт. И больше ничего. Никаких снимков. Никаких личных, интимных признаков. Никаких писем. Николь Саманта Хармсуорт была чистюлей. Она не оставила нечего, что говорило бы о ее связях с бандой или организацией.
Я тщательно расспросил управляющего на обратном пути, не желая упустить ни малейшего шанса узнать второй адрес моей голубки.
– Нет, – пробормотал клерк, понурый малый с впалыми, желтоватыми щеками. – Боюсь, что мисс Хармсуорт не позаботилась о том, чтобы снабдить нас новым адресом. – Затем он добавил с улыбкой скелета. – В конце концов она живет у нас уже двадцать полнолет.
– Это невозможно, – сказал я ему. – Она вряд ли старше двадцати пяти. И она мне говорила, что выросла в Париже.
Похоже клерк смутился. Он помахал дряблой рукой.
– У нас живет только одна Хармсуорт. Ее зовут Эмили. Ей семьдесят шесть лет. И своего последнего партнера она потеряла, когда поселилась у нас. На него упал аэрокэб. Несчастный случай. Печальная история. Если вы хотите оставить сообщение для мисс Эмили, я позабочусь о том, чтобы она его получила. Сейчас она прогуливает своих собачек. Она обычно занимается ими в это время дня. Она их очень любит.
– Вы дежурили сегодня весь день? – поинтересовался я.
Он сказал, что дежурил.
– А не видели рыжеволосую девицу, молодую, красивую – она выходила отсюда, может быть, с парнем, – продолжал я.
– Нет, в мое время все было спокойно. Отсюда выходила лишь мисс Эмили со своими собачками. А теперь, если вы будете любезны…
– Отсюда есть запасной выход?
– Естественно, – ответила эта тощая курица. – Но днем он всегда на замке.
– А что если проверить?
– Следуйте за мной, – сказал он.
Дело в том, что я был сбит с толку. Как могли девушка и ее дружок проскользнуть мимо старого пердуна? Очевидно, они воспользовались жилищем Хармсуорт только для того, чтобы заманить меня, но откуда Николь знала комбинацию ладони? И меня интересовало, где была Эмили Хармсуорт все то время, что я валялся без сознания на полу ее квартиры. Может быть, она тоже была в деле? Но я в этом сомневался. Фактами это не подтверждалось.
Я взял аэрокэб до космопорта и проверил на Марсорейсах, не случилось ли чего с «Рейганом» по пути в Пузырь-Сити. Я готов был услышать, что корабль взорван или похищен пиратами. Но мне было сказано нечто куда более интересное.
– Прошу прощения, сэр, но «Президента Рейгана» нет на маршруте Земля – Марс, – сообщил мне клерк Марсорейсов. – Я никогда не слышал о корабле с таким названием. Единственный корабль, покинувший вчера Марс, был «Президент Уоллас».
– Ты, чучело, – рявкнул я. – Мое имя Сэмюэль Спейс и у меня билет до Пузырь-Сиги. Проверь мою бронь.
Он холодно посмотрел на меня, затем погрузился в длинный список пассажиров.
– Я не вижу, чтобы для вас был сделан какой-либо заказ на Марсолинии, мистер Спейс.
Мне было тяжело, и я предупредил:
– Я не знаю, что за чушь ты пытаешься мне скормить, но я ее покупаю. Или ты ищешь, или твои данные – полная ерунда. Я совершенно точно заказал билет для сопровождения парочки замороженных тел на борт «Рейгана» для доктора Эмануила Умани на Марсе. – Сделав паузу, я перевел дыхание. – Не говорите мне, что никогда о нем не слышали.
Чертов пердун медленно поднял брови.
– Ну почему же? Я слышал о докторе Умани. Естественно. О нем есть во всех газетах.
– Ничего не понимаю.
– Он был убит два земнодня тому назад в Пузырь-Сити. Доктор Умани использовал чужое тело, но анализы мозга установили личность. В этом деле замешаны трое лунных преступников.
– Довольно, – сказал я.
– Они так же уничтожили приемную дочь доктора Умани мисс Исму Умани, а заодно и бизнесмена, с которым она была связана.
– Помните имя бизнесмена?
Он покусал нижнюю губу, сосредоточиваясь.
– Подождите… – наконец сказал он, – у меня где-то есть газета. Ага! – Он извлек газету и вручил ее мне.
Я прочел заметку и вздохнул.
– О'кей, я хочу, чтобы вы оформили меня на ближайший марсианский рейс.
– Буду рад, сэр.
Мне предстояло посетить похороны.
Я уставился на тело в пластике: крепкий, мускулистый парень, средних лет, со шрамом на правой щеке и жестким ртом. Черные волосы, черные густые брови. Это лицо видало виды, нос был сломан, уши приплюснуты.
– Очень плохо, Сэм, – сказал я. – Ты был неплохим человеком. Это был я, никакой ошибки. Глаза были закрыты, но это были мои глаза, темные, глубокие и жестокие, как и рот. Я узнал даже дешевый серый псевдокостюм. Я купил его на Уране у маленького крикливого тряпичника – ястреба с шестью руками и полным отсутствием совести.
– Вы друг покойного? – рядом со мной стоял распорядитель похорон с ласковым взглядом, старающийся выглядеть удрученным.
– Мы вместе росли в Старом Чикаго, – сказал я. – Но мы уже давно не виделись, и я только что прочел в газетах о его смерти. Решил постоять рядом и оказать последний долг.
– Как благородно с вашей стороны. Я уверен, что мистер Спейс одобрил бы этот жест. Как он вам нравится?
– Хе?
– Я имею в виду нашу работу. Лицо такое спокойное, умиротворенное. Когда же его к нам доставили, это было нечто из ряда вон выходящее.
– Он выглядит живым и здоровым, – сказал я.
Ласковый человек кивнул и продолжал:
– Действительно, оформление и представление покойного – это такое искусство… Должен сказать, его не до конца оценивают в наше время.
– Готов согласиться, – сказал я. – А удалось ли прищучить хануриков, которые его остудили?
Распорядитель грустно покачал головой.
– Нет, преступники все еще на свободе, – вздохнул он и покраснел. – Я подготовил мисс Умани и ее отца для демонстрации. Не хотите ли посмотреть?
Я в своей жизни видел немало жестокостей, но рассматривание трупов, а в особенности своего трупа, может привести к депрессии.
– Нет, спасибо, на них я смотреть не буду.
Он придвинулся ко мне ближе, а глаза у него были влажные и любопытные.
– Как вас зовут, сэр…? Для реестра, конечно.
У меня были фальшивые усы. Мой настоящий нос чесался. Я не удержался и почесал его, не скрывая при этом своего раздражения.
– Хеммет, – сказал я. – С одной «т» на конце. Многие пишут неправильно.
– Разумеется, – сказал он, тщательно записывая фамилию. – Только одна «т». Вы обоснуетесь в Пузырь-Сити, мистер Хеммет?
– Почему бы и нет? – сказал я.
– Думаю, месса вам понравится. Мы проводим их на высоком уровне.
– Уверен, – сказал я. – Но мне надо бежать. Суматошные наши времена, знаете ли.
– Отлично вас понимаю, сэр, – он кивнул, вновь исчезая за занавеской.
Я бросил последний взгляд на бедного Сэма.
– Ты молокосос, – сказал я. – Тебе нужно было держать 38-й между чемоданами.
Он не моргнул глазом. Он продолжал выглядеть умиротворенным.
V
Теперь я знал, что со мной произошло и знал также, что только один человек может мне помочь. Последний раз, когда я его видел, он жил под музеем Искусств в Старом Чикаго.
Туда я и отправился. Древние львы по бокам входа уставились на меня, когда я стал подниматься по мраморным ступеням. Их пластослепки были куда менее величественными, чем оригиналы. Но пластольва гораздо легче содержать в чистоте, чем льва из гранита. Когда я был маленьким, эти гранитные львы впитывали грязь в поры камней, теперь же их копии были совершенно немаркими.
Наверху меня остановил охранник.
– Мы закрыты, – сказал он. – Приходите утром.
– Я здесь не для того, чтобы пялиться на вашу коллекцию, – сказал я. – Мне нужно повидать Натана Оливера. Он все еще здесь живет?
Охранник недовольно кивнул.
– Этажом ниже. Он у нас постоянный реставратор. А если вы спрашиваете меня, то он ищет лопнувший горшок.
– Никто вас не спрашивает, – буркнул я. – Могу ли я его видеть?
– Он вас ждет?
– Нет. Он меня знает. Скажите ему, что здесь Сэм Спейс.
Я ждал, пока он спустится к Оливеру, похлопывая льва по пластозаднице. Все же я предпочел бы гранит.
Когда охранник вернулся, глаза у него были вытаращены.
– Ну, и что он сказал? – спокойно спросил я.
– Он… он сказал… что вас здесь быть не может!
– Почему это?
– Потому что вы мертвы.
– Это не имеет значения, – прорычал я. – Пустите меня, я поговорю с ним. И я все улажу.
…Я попытался прорваться. Он быстро сделал шаг назад, и выхватив излучатель 22 из кобуры, навел его на меня.
– Мне кажется, вы какой-то…
Это было все, что он успел сказать. Я применил к нему «летающее вырубание», выбив левой ногой 22-й из его руки, а кулаком правой выдавив воздух из его брюха. Затем я погрузил его в сон ударом 38-го и спустился по ступенькам на нижний этаж. А потом отбросил назад мой фальшивый нос и густые имбирные усы.
Натан Оливер стал серым, когда увидел меня. У него отвисла челюсть и губы его задрожали.
– С-с-с…
Он не мог выговорить мое имя.
– Я не привидение, нет, если ты боишься этого, – ухмыльнулся я. – Это твой старый дружище Сэм Спейс. Во плоти.
Он не мог в это поверить.
– Но газеты… видеорепортажи… Все они сообщали о твоей смерти… Ты не можешь быть живым…
– А я и не живой. По крайней мере, один из меня не живой. Его пристрелили Луни в Пузырь-Сити.
– Тогда ты его брат-близнец.
Я хихикнул.
– В какой-то мере, ты прав. Если ты расслабишься и перестанешь пялиться на меня, как мертвая голова, я тебе все расскажу.
Мы вошли в его главную жилую комнату, и Оливер опустился в плюшевое, псевдовельветовое кресло, вытирая розовые щеки шелковым платком. В желтом праздничном халате Нат выглядел колокольчиком, а его желтые ноги казались абсурдно маленькими по сравнению с внушительными мраморными плитами пола.
– Ты всегда любил ходить босиком по мрамору, – сказал я, вспоминая. – Ты, старая утка, Нат, и единственный в мире, кто может вытащить меня из передряги, в которую я попал.
– Убеди меня, что я не схожу с ума! Убеди меня в том, что ты не безумное видение, посланное мне космическим Господом за грехи!
– Я всего лишь Сэм, – сказал я ему. – Или один из них. Некоторые из нас живы, некоторые мертвы. В настоящий момент твой мир потерял одного из них. Вот почему я пришел повидаться с тобой. Я хочу уйти.
– Уйти куда?
– Уйти из этого мира. Он твой, а не мой. Для меня он не годится, Нат.
На этом его опасения иссякли. Он отложил платок и выпростал из кресла свое жирное тело.
– Что тебе необходимо, так это выпивка. Скотч. Чистый, насколько я припоминаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10