Свод шахты, в том месте, где на него приходилась наибольшая нагрузка верхних пластов, неравномерно просел, и выступающая порода висела этакими гроздьями, напоминая вздувшиеся пузыри отставшей от поверхности краски, с той лишь разницей, что каждый такой «волдырь» был размером с автомобильное колесо и толщиной с бетонную плиту. К тому же каждый волдырь был испещрен сетью трещин и трещинок, благодаря чему многие куски породы уже осыпались с потолка, а другие пока что лишь ждали своего часа, чтобы обрушиться на голову любому, кто окажется под ними в этот момент. Пол же тоже пошел каменными волнами, и выпирающие из земли кочки практически преграждали путь в главный штрек, куда в соответствии с моей задумкой, при помощи вагонетки можно было бы доставлять сырье и вывозить готовый товар, поднимая все необходимое наверх, а затем опуская вниз, туда, где некогда проходила дорога, с помощью лебедки. Все, что осталось от главного штрека — это три фута выщербленных плит, по которым струился тоненький ручеек грунтовых вод, да погребенные под слоем обвалившейся породы ржавые рельсы, по которым когда-то бегали вагонетки. Все это жутковатое великолепие произвело на нее столь сильное впечатление, что она принялась умолять меня не входить туда, однако, я все же рискнул заползти внутрь, чтобы увидеть собственными глазами, что к чему. Однако, после первых ста футов пути мне пришлось остановиться и повернуть обратно, ибо дальнейшее продвижение стало невозможно из-за озерца воды глубиной примерно в шесть футов. Оно было переполненно, и, видимо, именно отсюда и вытекал тот ручеек, что мы заметили у входа в штрек.
Когда я выбрался обратно, мы принялись обсуждать проблему, и, должен признаться, я уже был готов пойти на попятную. Она же упорно твердила, что на угольной шахте не сошелся свет клином, и что при желании наверняка можно будет подыскать другое подходящее место. Настроена она была весьма решительно, и было видно, что она вовсе не собирается отступать и отказываться от задуманного. И затем совершенно случайно я вспомнил об одной из тех штолен, что были когда-то прорыты нами в надежде обнаружить более толстый угольный пласт. Там все было иначе, не как в шахте, где штрек прокладывают сквозь угольный пласт, где каменная порода образует лишь потолок и пол, а стены остаются угольными, и где нет необходимости ставить подпорки из бревен, за исключением, конечно, непосредственно тех выработок, откуда извлекается уголь, во избежание обрушения каменных сводов. Эта же штольня была проложена сквозь пласты сланцев и песчанника, так что по мере углубления в породу нам приходилось подпирать своды бревнами. Вход туда находился примерно в четверти мили отсюда, на вершине скалы, у подножия которой протекал ручей. Не теряя времени, мы отправились туда. Разумеется, и там тоже было грязно, сыро и темно, но подпорки все еще держались, так что рельсы были целы. Я полез вовнутрь, освещая себе путь фонарем, и вскоре наткнулся на вереницу вагонеток, стоявших на путях примерно в двухстах футах от входа в штольню. Это были не те тяжелые, стальные вагонетки, что приводились в движение с помощью тепловоза, а маленькие, легкие, которые нам некогда приходилось толкать вручную. Отправившись дальше, я подметил, что все сохранилось в наилучшем виде, все откаточные штреки были свободны, даже те, что вели к выработанной части главной шахты, хотя, как и в главном штреке, в них было полно осыпавшейся породы. И затем в конце концов я добрался туда, что было целью моего путешествия — это была уходящая вниз наклонная шахта, вырубленная здесь для лучшей вентиляции, а также проходившая сразу через несколько пластов породы, что позволяло получить точное представление о том, стоит ли там еще на что-то надеяться или нет. Как только стало известно, что угля нет и здесь, все работы были прекращены.
— Вот, это именно то, что нам нужно. На наше счастье эта шахта тоже сохранилась. Через нее проникает достаточно света, так что мы сможем спокойно работать, не боясь наткнуться на что-то впотьмах. Можно будет даже соорудить стеллажи для всех наших баков, резервуаров и бочек, так, чтобы из них можно было запросто сливать готовый продукт и обходиться без насоса. У нас даже вода под боком имеется. Видно, на дне того озерца бьет родник, поднимающийся из глубины скалы по одной из стен шахты. Вода там прозрачная и вкусная, я попробовал, короче, как раз то, что надо. Так что мы вполне можем преградить ей ток где-то по пути наверх и направить туда, куда нам нужно. К тому же входа в шахту не видно с дороги, так что никто никогда не найдет дороги туда и не учует никакого запаха. Тем более, что дыма не будет вообще. Мы будем использовать древесный уголь, а он не дымит. Вся проблема в том, каким образом доставлять сюда сырье?
— Ты же, кажется, говорил что-то про подъемник?
— Ну да, только речь шла о насыпи старой узкоколейки, а не о ручье.
— А может быть... может, нанять лодку?
— Ага, и дать еще объявление в газету.
— Да, наверное, это было бы очень смешно.
— Возможно, нам и удалось бы придумать какое-нибудь объяснение для того, зачем это нам вдруг понадобилось плавать по ручью на лодке. Но сей факт, наверняка, заинтересовал бы всю округу, от шоссе до самого Тьюлипа, начались бы распросы, а это особенно некстати, когда затеваешь такое важное дело.
Мы шли вниз по склону, продираясь через заросли кизила, а затем перебрались по мостику через ручей, и отправились вверх по течению. Затем я обратил внимание на то, что на этом отрезке пути ручей был довольно узким, так что расстояние между скалой и дорогой не было таким уж большим. Со стороны дороги в течение ручья врезалась своего рода песчанная коса, так что человек, находящийся на вершине скалы, мог бы сбросить легкую, но прочную веревку, закрепленную на конце длинной и прочной балки с подъемными блоками, своему напарнику, оставшемуся на дороге, так что с ее помощью можно было бы поднять наверх нужный груз. Натяжения веревки было бы достаточно, чтобы стабилизировать поклажу и не дать ей разбиться об отвесный склон скалы. А по окончании этой операции, можно будет убрать балку подъемника, чтобы ее не было видно снизу, и припрятать на вершине до следующего раза. Примерно так я и обрисовал ей свой план, но она поначалу отнеслась к этой идее с недоверием и начала задавать вопросы.
— Боже ты мой, Джесс, придумай лучше, где нам достать лодку. Ты только представь себе: мы с тобой останавливаемся посреди дороги, напрочь перекрываем движение и, не обращая ни на кого внимания, начимаем что-то там поднимать с помощью скрипучей лебедки наверх. Какая уж тут конспирация...
— Да при чем тут движение? Мы сделаем это ночью.
— Точно. Ночью все сидят по домам.
— Мы не станем никуда съезжать с дороги, чтобы, упаси Бог, не осталось колеи, которая могла бы нас выдать. Ты будешь управляться с грузовиком, а я буду работать с подъемником. В случае чего, если вдруг увидим или услышим что-нибудь подозрительное, я просто поднимаю веревки наверх, а ты спокойно уезжаешь. Вот и все.
— А что, мне нравится.
— Итак, все решено. Кроме одной проблемы.
— Какой еще проблемы?
— Тот бак из хижины. Его так не поднимешь. Скорее всего, нам придется каким-то образом навьючить его на мула, если мне вообще когда-либо удастся придумать, как это сделать. Мы дотащим его до шахты, а затем спустим вниз.
— Наверняка есть какой-то способ поднять его наверх.
— А как тащить его через штольню?
— Вот оно что... Теперь ясно.
— Туннель слишком узкий.
* * *
Итак, мы дружно взялись за работу, распределив между собой обязанности: я делал то, с чем мог справиться только я, и что было не под силу ей, а она взяла на себя то, что было по силам ей, и с чем мне вовеки не справиться бы. Сам я не механик, однако умею довольно неплохо управляться с инструментами, так что проблем с тем, что нужно было изготовить своими руками и куда-то там подсоединить, не возникло, хотя на это и пришлось затратить уйму времени и труда. Как я и говорил, прежде всего нужно было каким-то образом перевезти бак из заброшенной охотничьей хижины на склоне горы, но мне удалось подъехать туда на легкой повозке, а по пути обратно пришлось кое-где использовать доски, веревки и подпорки под колеса, но в целом это оказалось гораздо легче, чем я предполагал, так что мне удалось всего за один день доставить свой груз ко входу в шахту. Следующий день ушел на то, чтобы затащить его внутрь, после чего можно было уже приступать к сооружению стеллажей для будущего агрегата. Для этого я использовал доски и бревна от старой погрузочной платформы узкоколейки, а для соединения между собой отдельных частей агрегата мне очень пригодилась водопроводный шланг со старой бензоколонки. Я трудился в поте лица, и в скором времени у меня уже был готов верхний ряд, где располагались прикрытые крышками, сообщающиеся между собой бачки, к которым я подвел воду из родника, и подсоединил к бакам для браги, расположенным ярусом ниже, а затем и к дистиллятору, находившемуся в самом низу, на земле. В качестве камеры нагрева я использовал резервуар, а для системы охлаждения взял старый нагреватель, подсоединив змеевики так, чтобы они проходили через холодную воду. Мною было рассчитано все до мельчайших деталей, начиная от забора холодной воды вплоть до спуска горячей, так что оставалось лишь запустить процесс, и все должно было бы получаться практически автоматически.
Она же тем временем занималась покупками в Карбон-Сити. Купить нужно было много чего, но ассортимент необходимого был таков, что если бы я взялся за них сам, то все наверняка догадались бы, для чего мне все это нужно. Она же безо всяких проблем раздобыла бачки и для воды, и для браги, и бочонки для выдержки конечного продукта. Учитывая скромные размеры штольни, все это должно было быть миниатюрным, так как у меня не было больше никакого желания втаскивать вещи на собственном горбу наверх, ко входу в шахту, но больше всего проблем у нас возникло с бочками. Их нужно было обжечь изнутри, ибо, насколько я мог судить, прежние владельцы себя ничем подобным не утруждали. В то время, как я возился со своими трубами и шлангами, она доверху заполняла бочку, из которой была вынута крышка и ослаблены обручи, древесными стружками и щепками. А затем, когда пламя разгоралось, начинала перекатывать деревянную посудину при помощи кочерги, принесенной сюда из хижины специально для этих целей, пока, наконец, вся внутренняя поверхность бочки не раскалялась, как говорится, докрасна. После этого мы споласкивали ее водой, а на следующий день я набивал обратно обручи, возвращал на прежнее место крышку, и в нашем распоряжении появлялся еще один контейнер, полностью готовый к использованию в работе. Все эти покупки я оплатил из собственного кармана, вручив деньги ей, но в конечном итоге все это обошлось нам гораздо дешевле, чем я предполагал с самого начала, ибо многие вещи она покупала подержанными и торговалась, когда была такая возможность. Но в перечне ее приобретений оказались и такие предметы, о происхождении которых мне оставалось лишь догадываться. Например, гидрометр, при помощи которого надлежало проверять градус крепости спирта, был упакован в длинный деревянный футляр. И красовавшийся на его крышке штамп гласил: «Собственность средней школы г.Карбон-Сити». Я продолжал мысленно убеждать самого себя в необходимости спросить ее об этом, но мне так и не хватило смелости.
* * *
И вот по прошествии довольно долгого времени, в течение которого нам приходилось за полночь ложиться спать, перемалывая зерно, выжигая уголь и выполняя прочую подготовительную работу, обойтись без чего было решительно невозможно, настал тот знаменательным день, когда мы нагрели немного воды в дистилляторе и заложили первую порцию зерна для браги. А три дня спустя провели первую перегонку. Я сильно нервничал, ибо то, чем мы занимались противоречило законам и всем моим моральным принципам. Но в то же время сам процесс захватывал. В маленьком самогонном аппарате можно использовать зубочистку, но для такого большого агрегата мы решили воспользоваться иглой для шпигования мяса, что представляла собой заостренную с одного конца деревянную шпильку шести-восьми дюймов в длину. Мы воткнули ее в конец трубы выходящего наружу змеевика: и по мере того, как огонь продолжал разгораться, помещение наполнилось тем чудным запахом, который я вдыхал впервые в жизни, но который мне определенно понравился, и игла начала увлажняться. Затем на ее острие начала собираться капелька, подобно тому, как выступает мед на срезе стебля жимолости, если сжать его покрепче в руке. Набухнув, капелька сорвалась и упала в кувшин, который мы предусмотрительно подставили под змеевик. Вскоре за ней последовала еще одна капелька. Постепенно капель стала более интенсивной, а потом и вовсе отдельные капли слились воедино, образуя тоненькую струйку — это была жидкость, похожая на воду, но она была куда чище и прозрачней всех вод на свете. Когда первый кувшин был полон, она отлила немного его содержимого в высокий стакан гидрометра, опустила в него эталон и сняла показания.
— Ну и сколько там?
— Сто семьдесят.
— Очень хорошо.
— Боже ты мой, если первач получается таким крепким, то можно перегонять все это хозяйство хоть бы и до тридцати градусов. Все равно в бочке все смешается и будет не слабее ста.
— Крепость смеси на выходе должна быть не меньше ста двадцати пяти.
— Брось, чем больше выгоним, тем больше денег получим.
— Так-то оно так, чем больше товара, тем больше навар. Конечно, можно было бы выжать из имеющегося сырья решительно все и разлить в бочки при крепости в сто градусов. Но потом спирт начнет испаряться и градус крепости снизится еще больше, а кому нужен такой товар? К тому же, чем меньше крепость, тем медленнее продукт взаимодействует с древесным углем. Если залить сырье повышенной крепости, то уже через месяц мы получаем продукт нужного цвета, вкуса и выдержки, с помощью которого впоследствии можно подправить даже не самую удачную выпивку. А при стоградусной крепости мы можем прождать целый год и так и не добиться нужного результата. К тому же чем дольше мы будем выдерживать все это хозяйство, тем больше бочек придется покупать, и тем дольше придется ждать прибылей от продажи конечного товара.
— Да, деньги... мне нужны деньги.
— Тогда не отвлекайся, и не жадничай.
— Ну ладно. А теперь можно и музыку послушать.
Она включила принесенный с собой маленький транзисторный приемник. Я не возражал, ведь день нам предстоял долгий.
— А заодно и выпить.
— Что?
— Ну а для чего же мы это делаем?
— Ты имеешь в виду вот это самое...?
— Ну да.
Она проворно вскочила на ноги, направилась к каменной чаше родника и достала из студеной воды бутылку кока-колы и жестяную кружку. Затем, вернувшись обратно, плеснула в кружку из кувшина, добавила немного кока-колы и протянула посудину мне.
— Попробуй, это вкусно.
В наши дни вряд ли найдется хоть один человек, проживший почти всю сознательную жизнь среди гор и не знающий толк в добром виски, но так уж получилось, что тогда я попробовал этот напиток впервые в жизни. Поначалу его вкус ничем не отличался от кока-колы, но потом на душе у меня стало вдруг необычайно хорошо, и мне захотелось глотнуть еще. К тому времени кружка уже перекочевала к ней, и она успела отхлебнуть оттуда, прежде, чем я успел отобрать у нее посудину.
— Этого еще не хватало.
— А я хочу выпить.
— Нет, ты пить не будешь.
— Интересно знать, почему?
— Потому что, во-первых, нам нужно работать. Потому что если не следить за огнем, то вся эта штуковина перегреется, и ты и глазом моргнуть не успеешь, как мы взлетим на воздух. К тому же процесс в самом начале, а нам нужно еще дождаться темноты, чтобы переправить вниз отработанные отжимки и успеть скормить их свиньям, а не держать во дворе у всех на виду. В пьяном же виде мы не сумеем сделать ничего. А если все время пробовать, то можно вконец спиться. Все пьяницы начинают с малого. Уж я-то знаю, сам видел. И помимо всего прочего пьянство — страшный грех.
— Ты веришь всему, что слышишь в церкви?
— Я верю тому, что считаю правильным.
— Вот только проповедей мне читать не надо.
Я же к тому времени был уже без ума от нее, и мне ужасно хотелось поддаться этому искушению и поступить так, на что она меня усиленно провоцировала, но моя любовь придавала мне силы, и я знал, что никогда не допущу этого. Однако, принимая во внимание свое нынешнее состояние, я, честно говоря, совсем не был уверен в том, как поступлю в следующий момент.
— Тебе ясно, Кейди? Пить мы не будем.
— Да, я поняла.
Глава 4
И вот настал-таки тот вечер, когда мы отправились в Карбон-Сити, загрузив в машину первую сотню кварт выпивки, разлитой по бутылкам, каждая из которых была любовно обернута тряпками и мешковиной, но все равно доносившееся из кузова предательское дребезжание, казалось, заглушает даже рев мотора старенького грузовичка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
Когда я выбрался обратно, мы принялись обсуждать проблему, и, должен признаться, я уже был готов пойти на попятную. Она же упорно твердила, что на угольной шахте не сошелся свет клином, и что при желании наверняка можно будет подыскать другое подходящее место. Настроена она была весьма решительно, и было видно, что она вовсе не собирается отступать и отказываться от задуманного. И затем совершенно случайно я вспомнил об одной из тех штолен, что были когда-то прорыты нами в надежде обнаружить более толстый угольный пласт. Там все было иначе, не как в шахте, где штрек прокладывают сквозь угольный пласт, где каменная порода образует лишь потолок и пол, а стены остаются угольными, и где нет необходимости ставить подпорки из бревен, за исключением, конечно, непосредственно тех выработок, откуда извлекается уголь, во избежание обрушения каменных сводов. Эта же штольня была проложена сквозь пласты сланцев и песчанника, так что по мере углубления в породу нам приходилось подпирать своды бревнами. Вход туда находился примерно в четверти мили отсюда, на вершине скалы, у подножия которой протекал ручей. Не теряя времени, мы отправились туда. Разумеется, и там тоже было грязно, сыро и темно, но подпорки все еще держались, так что рельсы были целы. Я полез вовнутрь, освещая себе путь фонарем, и вскоре наткнулся на вереницу вагонеток, стоявших на путях примерно в двухстах футах от входа в штольню. Это были не те тяжелые, стальные вагонетки, что приводились в движение с помощью тепловоза, а маленькие, легкие, которые нам некогда приходилось толкать вручную. Отправившись дальше, я подметил, что все сохранилось в наилучшем виде, все откаточные штреки были свободны, даже те, что вели к выработанной части главной шахты, хотя, как и в главном штреке, в них было полно осыпавшейся породы. И затем в конце концов я добрался туда, что было целью моего путешествия — это была уходящая вниз наклонная шахта, вырубленная здесь для лучшей вентиляции, а также проходившая сразу через несколько пластов породы, что позволяло получить точное представление о том, стоит ли там еще на что-то надеяться или нет. Как только стало известно, что угля нет и здесь, все работы были прекращены.
— Вот, это именно то, что нам нужно. На наше счастье эта шахта тоже сохранилась. Через нее проникает достаточно света, так что мы сможем спокойно работать, не боясь наткнуться на что-то впотьмах. Можно будет даже соорудить стеллажи для всех наших баков, резервуаров и бочек, так, чтобы из них можно было запросто сливать готовый продукт и обходиться без насоса. У нас даже вода под боком имеется. Видно, на дне того озерца бьет родник, поднимающийся из глубины скалы по одной из стен шахты. Вода там прозрачная и вкусная, я попробовал, короче, как раз то, что надо. Так что мы вполне можем преградить ей ток где-то по пути наверх и направить туда, куда нам нужно. К тому же входа в шахту не видно с дороги, так что никто никогда не найдет дороги туда и не учует никакого запаха. Тем более, что дыма не будет вообще. Мы будем использовать древесный уголь, а он не дымит. Вся проблема в том, каким образом доставлять сюда сырье?
— Ты же, кажется, говорил что-то про подъемник?
— Ну да, только речь шла о насыпи старой узкоколейки, а не о ручье.
— А может быть... может, нанять лодку?
— Ага, и дать еще объявление в газету.
— Да, наверное, это было бы очень смешно.
— Возможно, нам и удалось бы придумать какое-нибудь объяснение для того, зачем это нам вдруг понадобилось плавать по ручью на лодке. Но сей факт, наверняка, заинтересовал бы всю округу, от шоссе до самого Тьюлипа, начались бы распросы, а это особенно некстати, когда затеваешь такое важное дело.
Мы шли вниз по склону, продираясь через заросли кизила, а затем перебрались по мостику через ручей, и отправились вверх по течению. Затем я обратил внимание на то, что на этом отрезке пути ручей был довольно узким, так что расстояние между скалой и дорогой не было таким уж большим. Со стороны дороги в течение ручья врезалась своего рода песчанная коса, так что человек, находящийся на вершине скалы, мог бы сбросить легкую, но прочную веревку, закрепленную на конце длинной и прочной балки с подъемными блоками, своему напарнику, оставшемуся на дороге, так что с ее помощью можно было бы поднять наверх нужный груз. Натяжения веревки было бы достаточно, чтобы стабилизировать поклажу и не дать ей разбиться об отвесный склон скалы. А по окончании этой операции, можно будет убрать балку подъемника, чтобы ее не было видно снизу, и припрятать на вершине до следующего раза. Примерно так я и обрисовал ей свой план, но она поначалу отнеслась к этой идее с недоверием и начала задавать вопросы.
— Боже ты мой, Джесс, придумай лучше, где нам достать лодку. Ты только представь себе: мы с тобой останавливаемся посреди дороги, напрочь перекрываем движение и, не обращая ни на кого внимания, начимаем что-то там поднимать с помощью скрипучей лебедки наверх. Какая уж тут конспирация...
— Да при чем тут движение? Мы сделаем это ночью.
— Точно. Ночью все сидят по домам.
— Мы не станем никуда съезжать с дороги, чтобы, упаси Бог, не осталось колеи, которая могла бы нас выдать. Ты будешь управляться с грузовиком, а я буду работать с подъемником. В случае чего, если вдруг увидим или услышим что-нибудь подозрительное, я просто поднимаю веревки наверх, а ты спокойно уезжаешь. Вот и все.
— А что, мне нравится.
— Итак, все решено. Кроме одной проблемы.
— Какой еще проблемы?
— Тот бак из хижины. Его так не поднимешь. Скорее всего, нам придется каким-то образом навьючить его на мула, если мне вообще когда-либо удастся придумать, как это сделать. Мы дотащим его до шахты, а затем спустим вниз.
— Наверняка есть какой-то способ поднять его наверх.
— А как тащить его через штольню?
— Вот оно что... Теперь ясно.
— Туннель слишком узкий.
* * *
Итак, мы дружно взялись за работу, распределив между собой обязанности: я делал то, с чем мог справиться только я, и что было не под силу ей, а она взяла на себя то, что было по силам ей, и с чем мне вовеки не справиться бы. Сам я не механик, однако умею довольно неплохо управляться с инструментами, так что проблем с тем, что нужно было изготовить своими руками и куда-то там подсоединить, не возникло, хотя на это и пришлось затратить уйму времени и труда. Как я и говорил, прежде всего нужно было каким-то образом перевезти бак из заброшенной охотничьей хижины на склоне горы, но мне удалось подъехать туда на легкой повозке, а по пути обратно пришлось кое-где использовать доски, веревки и подпорки под колеса, но в целом это оказалось гораздо легче, чем я предполагал, так что мне удалось всего за один день доставить свой груз ко входу в шахту. Следующий день ушел на то, чтобы затащить его внутрь, после чего можно было уже приступать к сооружению стеллажей для будущего агрегата. Для этого я использовал доски и бревна от старой погрузочной платформы узкоколейки, а для соединения между собой отдельных частей агрегата мне очень пригодилась водопроводный шланг со старой бензоколонки. Я трудился в поте лица, и в скором времени у меня уже был готов верхний ряд, где располагались прикрытые крышками, сообщающиеся между собой бачки, к которым я подвел воду из родника, и подсоединил к бакам для браги, расположенным ярусом ниже, а затем и к дистиллятору, находившемуся в самом низу, на земле. В качестве камеры нагрева я использовал резервуар, а для системы охлаждения взял старый нагреватель, подсоединив змеевики так, чтобы они проходили через холодную воду. Мною было рассчитано все до мельчайших деталей, начиная от забора холодной воды вплоть до спуска горячей, так что оставалось лишь запустить процесс, и все должно было бы получаться практически автоматически.
Она же тем временем занималась покупками в Карбон-Сити. Купить нужно было много чего, но ассортимент необходимого был таков, что если бы я взялся за них сам, то все наверняка догадались бы, для чего мне все это нужно. Она же безо всяких проблем раздобыла бачки и для воды, и для браги, и бочонки для выдержки конечного продукта. Учитывая скромные размеры штольни, все это должно было быть миниатюрным, так как у меня не было больше никакого желания втаскивать вещи на собственном горбу наверх, ко входу в шахту, но больше всего проблем у нас возникло с бочками. Их нужно было обжечь изнутри, ибо, насколько я мог судить, прежние владельцы себя ничем подобным не утруждали. В то время, как я возился со своими трубами и шлангами, она доверху заполняла бочку, из которой была вынута крышка и ослаблены обручи, древесными стружками и щепками. А затем, когда пламя разгоралось, начинала перекатывать деревянную посудину при помощи кочерги, принесенной сюда из хижины специально для этих целей, пока, наконец, вся внутренняя поверхность бочки не раскалялась, как говорится, докрасна. После этого мы споласкивали ее водой, а на следующий день я набивал обратно обручи, возвращал на прежнее место крышку, и в нашем распоряжении появлялся еще один контейнер, полностью готовый к использованию в работе. Все эти покупки я оплатил из собственного кармана, вручив деньги ей, но в конечном итоге все это обошлось нам гораздо дешевле, чем я предполагал с самого начала, ибо многие вещи она покупала подержанными и торговалась, когда была такая возможность. Но в перечне ее приобретений оказались и такие предметы, о происхождении которых мне оставалось лишь догадываться. Например, гидрометр, при помощи которого надлежало проверять градус крепости спирта, был упакован в длинный деревянный футляр. И красовавшийся на его крышке штамп гласил: «Собственность средней школы г.Карбон-Сити». Я продолжал мысленно убеждать самого себя в необходимости спросить ее об этом, но мне так и не хватило смелости.
* * *
И вот по прошествии довольно долгого времени, в течение которого нам приходилось за полночь ложиться спать, перемалывая зерно, выжигая уголь и выполняя прочую подготовительную работу, обойтись без чего было решительно невозможно, настал тот знаменательным день, когда мы нагрели немного воды в дистилляторе и заложили первую порцию зерна для браги. А три дня спустя провели первую перегонку. Я сильно нервничал, ибо то, чем мы занимались противоречило законам и всем моим моральным принципам. Но в то же время сам процесс захватывал. В маленьком самогонном аппарате можно использовать зубочистку, но для такого большого агрегата мы решили воспользоваться иглой для шпигования мяса, что представляла собой заостренную с одного конца деревянную шпильку шести-восьми дюймов в длину. Мы воткнули ее в конец трубы выходящего наружу змеевика: и по мере того, как огонь продолжал разгораться, помещение наполнилось тем чудным запахом, который я вдыхал впервые в жизни, но который мне определенно понравился, и игла начала увлажняться. Затем на ее острие начала собираться капелька, подобно тому, как выступает мед на срезе стебля жимолости, если сжать его покрепче в руке. Набухнув, капелька сорвалась и упала в кувшин, который мы предусмотрительно подставили под змеевик. Вскоре за ней последовала еще одна капелька. Постепенно капель стала более интенсивной, а потом и вовсе отдельные капли слились воедино, образуя тоненькую струйку — это была жидкость, похожая на воду, но она была куда чище и прозрачней всех вод на свете. Когда первый кувшин был полон, она отлила немного его содержимого в высокий стакан гидрометра, опустила в него эталон и сняла показания.
— Ну и сколько там?
— Сто семьдесят.
— Очень хорошо.
— Боже ты мой, если первач получается таким крепким, то можно перегонять все это хозяйство хоть бы и до тридцати градусов. Все равно в бочке все смешается и будет не слабее ста.
— Крепость смеси на выходе должна быть не меньше ста двадцати пяти.
— Брось, чем больше выгоним, тем больше денег получим.
— Так-то оно так, чем больше товара, тем больше навар. Конечно, можно было бы выжать из имеющегося сырья решительно все и разлить в бочки при крепости в сто градусов. Но потом спирт начнет испаряться и градус крепости снизится еще больше, а кому нужен такой товар? К тому же, чем меньше крепость, тем медленнее продукт взаимодействует с древесным углем. Если залить сырье повышенной крепости, то уже через месяц мы получаем продукт нужного цвета, вкуса и выдержки, с помощью которого впоследствии можно подправить даже не самую удачную выпивку. А при стоградусной крепости мы можем прождать целый год и так и не добиться нужного результата. К тому же чем дольше мы будем выдерживать все это хозяйство, тем больше бочек придется покупать, и тем дольше придется ждать прибылей от продажи конечного товара.
— Да, деньги... мне нужны деньги.
— Тогда не отвлекайся, и не жадничай.
— Ну ладно. А теперь можно и музыку послушать.
Она включила принесенный с собой маленький транзисторный приемник. Я не возражал, ведь день нам предстоял долгий.
— А заодно и выпить.
— Что?
— Ну а для чего же мы это делаем?
— Ты имеешь в виду вот это самое...?
— Ну да.
Она проворно вскочила на ноги, направилась к каменной чаше родника и достала из студеной воды бутылку кока-колы и жестяную кружку. Затем, вернувшись обратно, плеснула в кружку из кувшина, добавила немного кока-колы и протянула посудину мне.
— Попробуй, это вкусно.
В наши дни вряд ли найдется хоть один человек, проживший почти всю сознательную жизнь среди гор и не знающий толк в добром виски, но так уж получилось, что тогда я попробовал этот напиток впервые в жизни. Поначалу его вкус ничем не отличался от кока-колы, но потом на душе у меня стало вдруг необычайно хорошо, и мне захотелось глотнуть еще. К тому времени кружка уже перекочевала к ней, и она успела отхлебнуть оттуда, прежде, чем я успел отобрать у нее посудину.
— Этого еще не хватало.
— А я хочу выпить.
— Нет, ты пить не будешь.
— Интересно знать, почему?
— Потому что, во-первых, нам нужно работать. Потому что если не следить за огнем, то вся эта штуковина перегреется, и ты и глазом моргнуть не успеешь, как мы взлетим на воздух. К тому же процесс в самом начале, а нам нужно еще дождаться темноты, чтобы переправить вниз отработанные отжимки и успеть скормить их свиньям, а не держать во дворе у всех на виду. В пьяном же виде мы не сумеем сделать ничего. А если все время пробовать, то можно вконец спиться. Все пьяницы начинают с малого. Уж я-то знаю, сам видел. И помимо всего прочего пьянство — страшный грех.
— Ты веришь всему, что слышишь в церкви?
— Я верю тому, что считаю правильным.
— Вот только проповедей мне читать не надо.
Я же к тому времени был уже без ума от нее, и мне ужасно хотелось поддаться этому искушению и поступить так, на что она меня усиленно провоцировала, но моя любовь придавала мне силы, и я знал, что никогда не допущу этого. Однако, принимая во внимание свое нынешнее состояние, я, честно говоря, совсем не был уверен в том, как поступлю в следующий момент.
— Тебе ясно, Кейди? Пить мы не будем.
— Да, я поняла.
Глава 4
И вот настал-таки тот вечер, когда мы отправились в Карбон-Сити, загрузив в машину первую сотню кварт выпивки, разлитой по бутылкам, каждая из которых была любовно обернута тряпками и мешковиной, но все равно доносившееся из кузова предательское дребезжание, казалось, заглушает даже рев мотора старенького грузовичка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13