220. Много толкуют о том, что общество лишено безопасности. Но с каких
пор оно наслаждается этим вожделенным чувством безопасности, по которому вы
так тоскуете? Наслаждалось ли им общество в средние века, когда каждый барон
обирал округу, над которой высилась башня его замка, и когда жакерия
разоряла деревни, наслаждалось ли им общество Италии, когда в каждом городе
был свой тиран со своим набором орудий пытки? Или во время войн против
гугенотов, когда Колиньи был умерщвлен, а король Франции стрелял в своих
подданных151? Или во время Тридцатилетней войны, когда вся Германия дымилась
от пожаров, всюду сопровождавших шайки Валленштейна и Тилли152? Или когда
Палатинат был разорен по приказу Лувуа, и Драгонады153 разгоняли
промышленное население Франции? Или когда гирлянды человеческих трупов
украшали белокаменные стены нашего Кремля154? Или во время императорских
рекрутских наборов, когда цвет нации погибал на полях сражений? Наконец,
наслаждается ли оно этим чувством безопасности в наши дни в тех, странах,
где кредита не существует, где 10% - нормальная процентная ставка, где
громадные капиталы лежат втуне из страха себя обнаружить, где господа
убивают своих крепостных, когда последние их не убивают, где. осадное
положение - нормальное состояние страны?
Повторяю: не будем смешивать двух фактов, совершенно разнородных и
связанных между собой только в порядке хронологическом. Общество под ударом,
но оно защищается и защищаясь научается. Оно, несомненно, найдет средство
выйти из этого положения. Это уже не то, что было в старину, когда
бессмысленный и нелепый предрассудок боролся против всеобщего разума; теперь
серьезные интересы борются, защищая себя против серьезных же интересов.
221. Философское Я во всем этом не при чем. Религиозное чувство, наивные
чаяния, юная вера раннего христианства уже невозможны и более не могут
овладеть массами. Они могут служить утешением лишь для некоторых отдельных
существ, для душ, вечно пребывающих в младенчестве. Божественная мудрость
никогда не помышляла затормозить движение мира. Это она внушила роду
человеческому большинство идей, которые его теперь потрясают. Она не могла и
не хотела упразднить свободу человеческого духа. Она вложила в сердце
человека зерна всех тех благ, которыми человеку дозволено наслаждаться, и
затем предоставила действовать человечеству. Посмеете ли вы сказать, что и
зерна погибли среди современных бурь или что они стали бесплодными? Это было
бы богохульством, более преступным, чем все зло, принесенное миру
революциями, ибо это значило лишать мир надежды, той силы, которую евангелие
осмелилось признать добродетелью.
222155. Мы идем освобождать райев156, чтобы добиться для них равенства
прав. Можно ли при этом не прыснуть со смеха?
223. Морская держава - без побережья, без колоний, без торгового флота.
Можно ли при этом не прыснуть со смеха?
224. Вы мне говорите о преследовании, которому подвергаетесь. Домашний
спор, вот и все.
225. Вы называете это величайшим самопожертвованием; я это называю глупым
соучастием. Отсутствие великодушия.
226. Вы претендуете на звание представителей идеи; постарайтесь иметь
идеи, это будет лучше.
227. Закон, как вы знаете, карает соучастие точно так же, как и
преступление.
228157. Не начинайте войны для сохранения целости Турции. Америка
единственная соперница, которой вы должны бояться; в наше время варварство
не ниспровергнет просвещение. Не владение Константинополем доставит
могущество России. Турция владеет Константинополем, а посмотрите, в каком
она жалком положении158.
229. Вот каким образом вопрос этот слагается по моему мнению. В лице
Петра Великого Россия сознала свое преступное одиночество и свое преступное
направление. Она пошла в науку к Европе. Этим новым путем шла она до сей
поры. Признание ее вознаграждено было успехами во всех отношениях и
увенчалось при Александре I торжеством самым высоким, невиданным в истории
рода человеческого. Но вдруг задумала она, что она может уже ходить на своих
ногах, что пора ей возвратиться к своему прежнему одиночеству. Европа
сначала изумилась такой дерзновенности, посмотрела ей в глаза и увидев, что
точно, она вышла из покорности, осердилась и пошла потеха159!
230160. По-моему, большая ошибка воображать, что современный кризис
является только следствием неосторожной политики, с одной стороны, желания
власти и революционного духа - с другой. Никогда царствование не было менее
честолюбивым, чем царствование императора Николая, и если можно упрекать в
чем-нибудь русский кабинет, то скорее в том, что он был слишком осторожным.
Характер нашего императора, без сомнения, обнаруживается в событиях, которые
происходят сейчас, но этот характер отнюдь не представляет собой
политической системы, и русский кабинет, подчиняясь ему, не делает политики;
он повинуется, вот и все161.
231. Мои близкие отношения с покойным архиепископом доставили мне много
случаев говорить с ним. Я говорил всегда с уважением о восточной церкви и
надеялся в будущем видеть ее приблизившейся к церкви англиканской.
232. Я сказал: "здоровье не заразительно, заразительна болезнь, след.
истина и ошибка"162. Один ортодоксальный христианин ответил мне на это: "а
христианство?". Никогда настоящий христианин не ответил бы так. Для
истинного христианина христианство вещь совершенно особенная; абсолютно
божественная, которая не имеет ничего общего с порядком человеческих идей.
Для него <нрзб.>, так же как распространение христианства, - постоянное
чудо, так же особенная вещь, и если он хочет объяснить его историю, он
вынужден объяснить ее стечением неповторимых обстоятельств в истории мира.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10