Мое окружение Внешний контекстРеакцииl Окружение определяет внешние возможности или, напротив, ограничения, с которыми человеку предстоит взаимодействовать. Соотносится с “ где и когда” гения.l Поведение — это специфические действия или реакции, производимые человеком в данном окружении ( Что ).l Способности руководят действиями, направляют поведение через ментальную карту, план или стратегию. ( Как ).l Убеждения и ценности усиливают мотивацию и позволяют реализовывать или запрещать проявления способностей ( Почему ).l Идентичность — это своеобразие личности, оно подразумевает роль человека в этом мире, его миссию и вообще ощущение себя. ( Кто ).l Духовность включает в себя большую систему, частью которой является личность, и влияние, оказываемые системой на личность. ( Кто еще и Что еще ). Стратегии НЛП, скорее, фокусируется на структуре ментального программирования как на основе мыслительного процесса, нежели на результатах этого программирования.НЛП рассматривает мозг функционирующим в определенной степени по аналогии с компьютером. Действительно, многое в терминологии НЛП (и само название) перекликается с компьютерной лексикой.“Стратегия” подобна компьютерной программе, в которой говорится, что вам делать с поступающей информацией. Одну и ту же стратегию — программу можно — применять для обработки различного рода информации так же, как при работе с компьютером. Компьютерная программа может гласить: “Взять эти данные, затем вот эти, соединить и полученный ответ поместить в память”. Программа не зависит от содержания обрабатываемого материала. Ей безразлично, что там совмещается и переставляется. Некоторые программы более эффективны, чем другие. Некоторые сделаны так, чтобы представленное огромное количество информации можно было сокращать до отдельных микроотрезков. Другие программы сконструированы для работы с малым объемом информации, но с перспективным увеличением последней. Существуют программы, оперирующие паттернами и особенностями самой информации.Нечто подобное происходит и со стратегиями людей. Их можно назвать ментальными программами нашего биокомпьютера — мозга. Пожалуй, один из самых мощных персональных компьютеров в мире — тот, что расположен между нашими ушами. Проблема в том, что он не всегда следует за инструкцией, а иногда просто “не дружелюбен к пользователю”. Цель психологии, и НЛП в частности, — приоткрыть завесу над “языком программирования” человеческой нервной системы, чтобы мы могли, наконец, действовать более элегантно, эффективно и экологично. Одна из основных целей создания этой книги — изучение “программ”, людей, научившихся весьма эффективно управлять своим биокомпьютером. Микро-, макро— и метастратегии Стратегии применяются на различных уровнях.Микростратегии фокусируются на том, как именно конкретная личность в определенный момент осмысляет выполнение определенной задачи. Если кому-то, например, надо вспомнить такую небольшую информацию, как телефонный номер, как он это делает? Как извлекают из своей “компьютерной памяти” эти цифры? На таком микроуровне необходимо знать, какого именно размера представляемые цифры, есть ли у них цвет, проговаривается ли внутренне вспоминаемый номер? Есть ли при этом ощущения в теле? Макростратегия, скорее, напоминает моделирование “успеха” или “лидерства” — программу более высокого уровня, состоящую из многих микростратегий. Макростратегия занимает длительный период времени. Это более общие важные шаги в процессе достижения результата: то, как именно от точки А добраться до точки В и, наконец до точки С, здесь не так важно. В средствах достижения цели возможна значительная вариативность. Действительно важно одно: добраться от А до С, от начального до исходного пункта. Выбор средств — за вами. Итак, макростратегии соотносятся с более общими операциями и этапами мыслительного процесса. Метастратегии , или метамодели — это модель построения моделей, стратегия для поиска стратегий, модель для моделирования. По сути, большая часть того, что вам предстоит узнать из предлагаемой книги, — это метамодели и ряд метастратегий, позволяющих обнаружить, как мыслили и действовали неординарные люди и как можно практически смоделировать их мышление и поведение.В этой работе мы будем исследовать все три уровня мыслительного процесса Эйнштейна: микро, макро и мета.План мне представляется таким:1) начать с базовой метастратегии Эйнштейна, с его взгляда на мир, или “эпистемологии”;2) исследовать некоторые из базовых макропринципов его творческого процесса при создании научных теорий и моделей;3) исследовать общую структуру его мыслительного процесса и его (Эйнштейна) представления о мышлении вообще и о роли языка в процессе мышления;4) провести микроанализ некоторых специфических репрезентативных элементов мыслительного процесса Эйнштейна;5) исследовать когнитивные процессы, стоящие за его знаменитой теорией относительности;6) обсудить аспекты более широкого применения теории относительности и стратегии релятивистского мышления Эйнштейна;7) и завершить выводами о возможности применения стратегии и убеждений Эйнштейна в нашей повседневной жизни, к нашим обыденным проблемам.Таким образом, я надеюсь раскрыть тайну проблемы, “как” рождались “Божественные мысли” Эйнштейна, и обратить чудо его гения в нечто, доступное нашему пониманию, в нечто, способное обогатить нашу жизнь. 1. ЭПИСТЕМОЛОГИЯ ЭЙНШТЕЙНА Под “эпистемологией” подразумевается система познания, из которой проистекают все остальные знания. Эпистемология отдельного человека — это система фундаментальных предположений и убеждений, которыми он оперирует. Это метастратегия, генерирующая все остальные стратегии личности. Как система убеждений, она формирует и в то же время сама формируется из жизненного опыты человека и стоящего за ним мыслительного процесса. По сути своей, эпистемология” является описанием самых основополагающих мотивов и целей, руководящих действиями личности. Убеждения, ценности и цели сильно влияют на развитие способностей человека и собственно на личность. Исследование эпистемологии Эйнштейна, таким образом, позволяет заглянуть в базовые глубинные структуры развития его гения.Однажды Эйнштейна спросили, почему он выбрал своей областью физику. Вместо того, чтобы сослаться на желание получить Нобелевскую Премию, на особый интерес к скорости атомов или фотонов или к удаленным звездам и т.п., он ответил:“Я хочу узнать, как Господь создал этот мир. Мне неинтересно отдельно то или иное явление, спектр того или иного элемента; я хочу знать его мысли. Все остальное — детали”.Это заявление Эйнштейна подразумевает, что “Божественные мысли” могли быть самыми фундаментальными, практичными и элегантными “формами” или “паттернами”, существующими в окружающей нас Вселенной. Подобно Аристотелю, Эйнштейн чувствовал побуждение к постоянному поиску все более и более базовых и далеко идущих взаимоотношений во Вселенной — ее “базовых условий” и “первичных принципов”. В действительности он посвятил два последних десятилетия своей жизни тому, что называл “теорией единого поля” — попытке открыть общие законы, правящие всем во Вселенной — от электронов до планет. “Теория единого поля” пыталась вывести универсальные свойства материи и энергии в едином уравнении или формуле (к сожалению, он так и не завершил этот финальный этап своей работы).Эйнштейн верил и прилагал все усилия к тому, чтобы стало явным следующее: все во Вселенной взаимосвязано и едино. Он утверждал, что “Бог приоткрывает себя в гармонии всего сущего”, и превратил в дело своей жизни открытие этой гармонии в мире. “Рациональный ученый”, Эйнштейн, по глубинной сути своей был духовным человеком. Однако его концепция “Бога” более широка и всеобъемлюща, чем большинство официальных религий. Он писал:“Для наивного человека Бог — существо, от которого с надеждой ждут блага и наказания, которого страшатся; это сублимация чувства, сходного с тем, что ребенок испытывает к отцу; существо, отстраненно отстоящее от нас на неком расстоянии, как бы глубоко и благоговейно мы ни относились к нему…Но ученый наделен чувством универсальной причинности. Будущее для него ни на йоту не менее необходимо и определенно, чем прошлое… Его религиозное чувство принимает форму восторженного изумления перед гармонией естественных законов природы, которое приоткрывается в разуме такого уровня, что по сравнению с ним все систематическое мышление и действия земных созданий — лишь слабое отражение. Это чувство — ведущий принцип его жизни и работы, но только если ему удается удержаться от соблазнов эгоистичных притязаний. Это запредельный вопрос, качество сродни тому, которым обладали религиозные гении всех веков”.Комментарии Эйнштейна указывают, что его восприятие Бога более духовно, чем восприятие им “религии”. Стратегии Эйнштейна, скорее, открывали “гармонии естественных законов”, чем поддерживали или навязывали какую-либо особую религию или научные убеждения. И, как мы вскоре увидим, это включало возможность интегрировать казавшееся фундаментально противоположным. Данный процесс максимально ясно отражен в теории относительности, он охватывает все сферы его жизни. Перед Эйнштейном как ученым стояли столетиями не решенные проблемы и конфликты, которые он стремился решить.“На протяжении прошлого столетия и частично — предшествующего общепризнанной была непримиримость конфликта между знанием и верой. Среди передовых умов превалировало мнение, что настало время все больше и больше заменять веру знанием. Вера, сама по себе не покоящаяся на знании, считалась суеверием и, будучи таковой, должна была быть опровергнута…Это правда, что убеждения лучше всего поддерживаются опытом и ясным сознанием… Однако убеждения эти, необходимые и определяющие для нашего поведения и суждений, нельзя обнаружить исключительно на твердой стезе науки…Научный метод не может научить нас ничему, кроме того, факты соотносятся и обусловлены друг другом”.Здесь Эйнштейн поднимает кажущуюся фундаментальной противоположность между личными “убеждениями”, или “верой”, и “научным знанием”. Эти два способа мышления традиционно считались несопоставимыми и даже антагонистичными. Ученые считали “веру” суеверием, идеалистичной, оторванной от реальной жизни и “слишком смутной и зыбкой, чтобы выводить из нее надежные специфические правила, которыми человек руководствуется в жизни”. Наука, в свою очередь, представлялась непрофессионалам механистичной, сухой, отстраненной и даже корыстной.Эйнштейн, будучи сам представителем науки, признавал, что для эффективного и должного бытия в этом мире недостаточно научного метода:“Наука ищет доказательств, не зависящих от личности исследователя. Даже когда предметом исследования является сам человек… Концепции, использующиеся для выстраивания согласованной системы, исключают эмоции. Для ученого реально только “бытие”, “существование”, а не всякие прочие “желания”, “оценки” добра и зла, цели — он держится подальше от всего волюнтаристского или эмоционального. Между прочим, эта черта является результатом медленного развития, особенно западной мысли”.До Эйнштейна ученые вглядывались в окружающий мир, измеряя и описывая его, упуская при этом влияние, которое они как наблюдатели могли на этот мир оказывать. Даже психологи, казалось, игнорировали эффект своего воздействия на изучаемые ими создания. Например, Иван Павлов никогда не задумывался, как его взаимоотношения с подопытными собаками влияют на ход экспериментов. Он тщательно контролировал освещение в комнате, звуки и вибрации, но при этом абсолютно не принимал в расчет себя как вполне осязаемый стимул для животных, будто говоря: “Мои взаимоотношения с собакой не влияют на ее поведение”.Самая большая проблема такого подхода заключается в том, что, предоставляя эффективные средства для достижения определенных целей, не зависящих от наблюдателя или исследователя, он не предоставляет всю необходимую информацию, которая определяла бы, будет ли конечный результат подходящим или экологичным для всей системы — и для наблюдателя, и для объекта его наблюдения. Эйнштейн утверждал:“Знание о том, что уже есть, не приоткрывает дверь в то, что должно быть. Можно совершенно отчетливо и полностью осознавать существующее и в то же время не предвидеть будущее человеческих устремлений… Наше бытие и наши деяния приобретают смысл, только движимые подобными целями-устремлениями и соотносящимися с ними ценностями”.Здесь Эйнштейн перекликается с положением Аристотеля о финальных причинах: в живых системах действия направляются целями. Способность манипулировать символами, наблюдать, измерять или изготавливать орудия труда еще не создает гения или добропорядочного человека. Убеждения, этика и мудрость имеют отношение к формированию фундаментальных целей. Однажды Эйнштейн написал:“Совершенство средств и сумятица целей, на мой взгляд, характеризуют нашу эпоху”.Процитируем слова великого американского психолога Вильяма Джеймса:“Претворение будущих результатов и выбор средств для их достижения означают присутствие разума в явлении”.Точно также в НЛП мы представляем последовательность когнитивных и сенсорных процессов, определяющих особую ментальную стратегию — обратную связь, именуемую ТОТЕ (Миллер, 1960). Аббревиатура ТОТЕ означает: Т ест — О перация — Т ест — В ыход (Exit). Концепция ТОТЕ утверждает, что все ментальные и поведенческие программы вращаются вокруг некоей установленной цели и разнообразных средств ее достижения. Таким образом, базовые процессы мышления будут следующими: Т (тест) сенсорная проверка информации для определения, есть ли реальное продвижение вперед к цели; затем О (операция) — изменение какого-либо отрезка (участка) текущего опыта таким образом, чтобы удовлетворить требования следующего теста ( Т ) и Е (выход) на новую ступень программы.Пристально изучая людей, добившихся успеха в любых областях, НЛП выявило три обязательных условия успешной деятельности творческой личности:1. Руководство ясной установленной целью .2. Эффективная обратная связь через сенсорные свидетельства о продвижении по направлению к цели достаточно близкий контакт с сенсорной очевидностью продвижения вперед по направлению к цели. (налаженная “обратная связь”).3. Гибкость поведения, позволяющая варьировать действия так, чтобы достигать цели максимально легко и эффективно.Эйнштейн предполагал, что научные методы имеют тенденцию к незыблемости средств или процедур и вырабатывают цели, как правило, вариативные. Научные описания обычно вращаются вокруг определения причинно-следственных отношений и отслеживают связь с событиями прошлого (те, что Аристотель называл “предшествующими” или “механическими” причинами). Понятие “финальных причин” — события запускаются целью из будущего — не допускается научным мышлением. А все же этика и разумность — функции целей и “финальности”.Вильям Джеймс писал:“Во все времена человек, устремлявший свои помыслы к самым дальним целям, обладал наивысшим интеллектом”.Согласно модели ТОТЕ, наши убеждения и ценности должны быть той самой “Тестовой” (проверочной) фазой жизненных программ, а знания и технические методы — соответственно “Операциями”, используемыми нами для достижения высших целей.Посмотрим, как Эйнштейн начал соединять и гармонизировать отношения между знанием и верой, религией и наукой.“Наука — это многовековое устремление системного мышления объединить все сущие явления мира в наиболее полное сообщество…Религия — многовековое устремление человечества ясно и полно осознать [фундаментальные — Р.Д.] ценности и цели и постоянно усиливать и распространять их влияние…Когда человек постигает религию и науку в соответствии с этими определениями, тогда конфликт между ними представляется невозможным. Для науки достоверно то, что есть, а не гипотетическое “что было бы”… Религия, с другой стороны, связана с оценками человеческих помыслов и деяний и не может законно судить о фактах и взаимоотношениях между ними”.Эйнштейн говорит, что функции религии (убеждения и ценности) и науки (знания и технические способности) расположены на совершенно разных уровнях и, следовательно, не могут конфликтовать — до тех пор, пока мы ошибочно не разрушим или не смешаем эти уровни (что не единожды случалось в истории человечества).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19