:
4: 12: 26, 95].
103
условных связях кинестетических сигналов и двигательной ак-
тивности [см.: 256]. В предложенной выше схеме необходимо
отыскать самостоятельный источник побуждения для произволь-
ного действия, не связанный с произвольным построением допол-
нительного побуждения.
Непроизвольная реакция вызывается пусковым стимулом,
несущим в себе побудительность одновременно от потребностей
организма и от окружающей среды, и сама реакция есть эволю-
ционное решение жизненной задачи с эволюционно закреплен-
ным способом мотивации. Поэтому непроизвольная реакция
есть реакция вынужденная для конкретной ситуации.
Произвольное действие не является вынужденным, хотя и
причинно обусловлено жизненными задачами. Необязательность
произвольного действия заключается в наличии выбора: выбора
действия, способа его осуществления, средства, времени начала
действия и т. д. Наличие как минимум двух способов поведения
для решения поведенческой задачи позволяет свободно их ме-
нять, а отсутствие пускового стимула позволяет выбирать мо-
мент начала или изменения действия. Готовность к решению
определенной задачи задается актуальной потребностью или
социальной необходимостью, и в случае наличия нескольких ре-
акций с одинаковым смыслом создается возможность их взаимо-
заменяемости и произвольного использования. Таким образом,
побуждение к произвольному действию формируется за счет
произвольного переключения имеющейся (от актуальной потреб-
ности) готовности к решению задачи на конкретное избранное
действие, приобретшее определенный смысл, тогда как при
волевом действии создается дополнительное побуждение за счет
привлечения новых мотивов и изменения смысла действия. Такое
переключение, по мнению Л. С. Выготского, первоначально осу-
ществляется другим человеком через внешние сигналы, так что
поведение осуществляется как бы двумя людьми: один обеспе-
чивает побуждение через сигналы, второй выполняет действие,
если, конечно, к этому имеется мотив. В развитой форме дей-
ствие начинается по самокоманде [см.: 199, с. 360].
Второй вопрос, возникающий при таком рассмотрении,-это
вопрос о качественных особенностях произвольных процессов у
животных и человека. Обычно выделяют две основные особен-
ности произвольной регуляции у человека: осознанность произ-
вольных процессов и их опосредованность знаками, среди кото-
рых главную роль играет слово, речь. Благодаря осознанности
отражения произвольные процесы у человека формируются с по-
ниманием их причин и их необходимости, условий, средств и спо-
собов их осуществления, и, как следствие этого, для человека
открывается возможность произвольного поведения по опреде-
ленным правилам и осуществления действий по социальной не-
обходимости.
Потребностному побуждению отвечает только реальное адап-
тивное поведение, поэтому у животных мы не наблюдаем произ-
104
вольной регуляции психических процессов: психические процес-
сы животного всегда остаются включенными в обслуживание
текущего поведения, меняясь в соответствии с его динамикой,
II никогда не выступают в естественных условиях в качестве са-
мостоятельного предмета регуляции. Зачатки произвольной ре-
гуляции у животных формируются только в сфере адаптивного
поведения, связанного с потребностным побуждением.
Выход за пределы актуальных потребностей как единствен-
ных источников побуждения позволяет человеку выполнять дей-
ствия, задаваемые другим человеком от имени значимой группы
или общества в целом. Но такие действия требуют не только
произвольной регуляции, но и волевого побуждения к их выпол-
нению. Таким образом, волевые действия в своем генезе - это
произвольные действия, выполняемые по социальной необходи-
мости на основе произвольной формы мотивации, обеспечиваю-
щей дополнительное побуждение к ним.
Третий вопрос связан с анализом содержания понятия произ-
вольной формы мотивации, направленной на создание дополни-
тельного побуждения (торможения), и понятия воли (в варианте
самодетерминации). Понимание воли как активности, идущей от
личности, подчеркивалось еще тогда, когда само понятие лич-
ности было весьма неопределенным [см.: 228, 279]. В советской
психологии оценка волевого действия как действия личностного
стала практически общепризнанной [см.: 4; 33; 47; 49; 198; 245;
262; 301; 339; 369]. В зарубежной психологии такой же точки
зрения придерживается и Дж. Нюттен [457]. А. Н. Леонтьев пи-
сал: <Безвольное, импульсивное действие есть действие безлич-
яое, хотя о потере воли можно говорить только по отношению к
личности (ведь нельзя потерять то, чего не имеешь)> [198,
с. 209].
Социальные требования как личностная необходимость, а не
как принуждение отражаются только на уровне личности, регу-
лирующей свои действия на основе моральных и других норм и
правил. Поэтому термин <воля>, обозначающий одну из стадий
развития произвольности, несет и другую нагрузку, указывая на
особый уровень произвольной регуляции-личностный уровень.
Произвольная форма мотивации может осуществляться и без
обращения к личностным средствам (например, через изменение
вероятности успеха действия или функционального состояния
и пр.). Кроме того, не всякое личностное действие есть волевое,
а значит, не любой произвольный процесс мотивации является
проявлением волевой регуляции. Разграничительными признака-
ми здесь могут быть характер решений человека и личностные
средства регуляции побуждения.
Таким образом, можно выделить три ступени развития про-
извольной регуляции:
1) произвольные процессы, складывающиеся на основе по-
требностного побуждения (произвольные элементы в поведении
животных);
105
2) произвольные процессы, формируемые на основе созна-
тельного отражения необходимости и возможности такой регуля-
ции с помощью речевого опосредствования (произвольные про-
цессы человека);
3) волевые процессы как личностный уровень произвольной
регуляции.
В варианте самодетерминации волевая регуляция есть лич-
ностный уровень произвольной регуляции побуждения к дейст-
вию, необходимость осуществления которого сознательно приня-
та человеком, а средством изменения побуждения является на-
меренное изменение смысла действия.
4. ПРОИЗВОЛЬНАЯ ФОРМА МОТИВАЦИИ
КАК ОСНОВА ВОЛЕВОЙ РЕГУЛЯЦИИ
Хотя термин <мотив> использовался доста-
точно давно, проблема мотивации в качестве самостоятельной
проблемы психологии выделилась лишь в начале XX века. Одна-
ко интерес к мотивации не ослабевает и в настоящее время:
<...если проследить тенденции развития современной психологии,
то нетрудно увидеть, что ее логическим центром все более и бо-
лее становится проблема мотивации> [207, с. 93]. Вместе с тем
высказывается мнение, что <...исследователи поведения живот-
ных постепенно начинают понимать, что нет никакой необходи-
мости в представлениях, связанных с мотивацией. Понятие мо-
тивации используется обычно как мусорная корзина для разного
рода факторов, природа которых недостаточно понятна> [124,
с. 200].
Все это ориентирует психологию и на расширение фронта
экспериментальных и прикладных исследований, и на углубле-
ние теоретического анализа основных положений теории моти-
вации. Представление о волевой регуляции как произвольной
регуляции побуждения к необходимому действию (или тормо-
жения действия социально нежелательного требует рассмот-
рения современных представлений о мотивации поведения.
В рамках данной работы нет возможности представить раз-
вернутый обзор .и анализ теоретических, экспериментальных и
прикладных исследований мотивации, и поэтому мы отсылаем
читателя к обзорным работам последних десятилетий и наибо-
лее известным работам по теории мотивации [см.: 18; 19; 21; 25:
46; 73; 75; 166; 197; 198; 225; 250; 253; 282-284; 310; 313; 339:
347; 386; 400; 402; 431; 457 и др.].
В любых теориях мотивации центральным понятием является
понятие мотива. Однако содержание этого понятия не является
однозначным, что неоднократно отмечалось в литературе [см.:
51; 120; 150; 166; 198; 347 и др.].
В современной психологии понятие мотива связано не только
с функцией побуждения: мотив наделяется функцией направле-
1С6
кия деятельности, ее регуляции и смыслообразующей функцией;
служит основанием для выбора целей, средств и способов дей-
ствия; энергизирует поведение; выступает как конечная цель по-
ведения или его повод: меняет пороги реакций на стимулы [см.:
30; 168; 197; 225; 253; 347; 386; 400; 402 и др.].
Различия в понимании мотивов и их функций (а не только
того, что может выступать в качестве мотивов) нельзя считать
случайностями или следствием заблуждений авторов. За этими
различиями стоит сложная проблема детерминации поведения,
в которой авторы выделяют различные стороны и моменты по-
рождения деятельности, но пытаются описать и объяснить их в
существующих понятиях, расширяя или сужая их содержание и
не всегда заботясь о том, что одна функция мотива не следует
из другой, а одно понимание никдк не связано с другим. <Пы-
таясь охватить мир сегодняшний, мы черпаем из словаря, сло-
жившегося в мире вчерашнем> (А. де Сент-Экзюпери). Это
заставляет предполагать, что современное понятие мотива опи-
сывает не одну, а несколько реальностей, не совпадающих друг
с другом.
Так, понимание мотива как конечной цели деятельности и
как конкретного побудителя, <инициатора> деятельности про-
является не только в определениях разных авторов, но и в вы-
делении содержательной и динамической сторон мотивов, в вы-
делении их побудительной и смыслообразующей функций, в вы-
делении устойчивых мотивационных образований и ситуационной
мотивации, в различении драйвов и потенциала действия, драй-
ва. и побудительной тенденции [см.: 73; 197; 198; 258: 259: 402].
В первом варианте понятие мотива сближается с такими по-
нятиями, как диспозиция, ценности, аттитюды, интересы, и мо-
тив здесь определяет такие процессы, как целеобразование и
смыслообразование. Понимание мотива в качестве побудителя
поведения сопоставимо с понятиями намерения, волевой уста-
новки, побудительной тенденции, потенциала возбудимости и
предполагает рассмотрение различных факторов, участвующих
в детерминации поведения: способностей, умений, знаний, внеш-
них обстоятельств. Считается, что то, ради чего осуществляется
деятельность, всегда является и побудителем деятельности, но
утверждение, что предмет потребности всегда имеет побудитель-
ную функцию, не всегда подтверждается фактами, а значит,
есть не более чем гипотеза,
Представление о мотиве как конечной цели приводит к поте-
ре ответа на вопрос о побудителе деятельности, о том, что
заставляет начать деятельность, обеспечить переходы от одного
действия к другому и довести ее до конца, т. е. вопрос, ради
которого и вводилось понятие мотива как побудителя, двигателя
поведения [см.: 150; 151]. И даже если согласиться, что в каче-
стве такого побудителя выступает то, что принято называть мо-
тивом (практически при любом его понимании), то .возникает
новая проблема-объяснение причин и механизма перевода мо-
107
тива из потенциального состояния в актуальное, так как мотив
побуждает не всегда и не в любой ситуации, и проблема превра-
щается в поиск причин актуализации мотива.
Широко распространенное представление о побуждении дея-
тельности потребностями не находит своего подтверждения не
только для целенаправленной деятельности [см.: 197; 198; 370],
но даже и для поисковой. Усиление активности животных, ли-
шенных на какое-то время предметов потребности, наблюдается
только в тех случаях, когда имеются реальные изменения среды,
либо когда меняется приходящая-вследствие активности жи-
вотного-внешняя сенсорная стимуляция, или же когда живот-
ное по прошлому опыту знает место получения желаемого пред-
мета потребности. В строго контролируемых условиях неменяю-
щейся среды животные не проявляют повышенной активности
даже при длительном лишении предметов потребности [см.: 30].
Потребность есть необходимое, но не достаточное условие ини-
циации деятельности. Она выступает как жизненная задача (за-
данная организму или приобретенная при жизни), задача, кото-
рая должна быть решена организмом, субъектом или личностью,
чтобы они могли существовать или развиваться [см.: 140]. Спра-
ведливо критикуются поэтому все энергетические модели моти-
вации, объясняющие инициацию поведения высвобождением на-
копленной в нервных центрах энергии [см.: 346 и др.].
До XX столетия развивались три направления в исследова-
нии детерминации поведения человека и животных: представ-
ления, идущие от Декарта, в которых живой организм рассмат-
ривается как сложно устроенная машина, приходящая в актив-
ное состояние только при внешних физических воздействиях;
представления, идущие от философской школы стоиков, которые
причину поведения видят в биологической природе организма
(инстинктах, потребностях, спонтанной активности нервной сис-
темы), и представления, восходящие к Аристотелю, по которым
причина поведения человека заключается в его разумной воле,
в его понимании ситуации и необходимости действия в соответ-
ствии с этим пониманием.
Постепенно вызревало представление о том, что воля сама
детерминирована всей социальной жизнью человека; что попыт-
ки бихевиористов управлять поведением с помощью только
внешних воздействий не приводят к успеху, так как оказыва-
лось необходимым учитывать хотя бы состояние живого орга-
низма (его потребности, личностные характеристики); что иссле-
дования инстинктивного поведения, как и исследования в рам-
ках диспозиционного подхода, немедленно обнаруживали зави-
симость поведения от условий среды.
Одновременно накапливались экспериментальные факты, раз-
рушающие одностороннюю ориентацию теорий, а рост общест-
венного интереса к объяснению поведения конкретного человека
требовал разработки новых подходов к анализу детерминации
поведения. Значительную роль сыграло разрушение представле-
108
ний о поведении как о сумме отдельных реакций. Понимание-
поведения как целостного акта (молярный подход) требовало
и нового принципа целостной его детерминации [см.: 14: 36;
184].
Освоение психологией теории Дарвина способствовало
осознанию единства организма и среды и усиливало взаимопро-
никновение идей двух крайних направлений: традиций Декарта
и традиций философской школы стоиков. Сторонники внешней
детерминации поведения были вынуждены признать влияние на
поведение таких внутренних переменных, как потребности, вле-
чения, мотивы и пр. В свою очередь сторонники внутренней де-
терминации стали учитывать в своих теориях мотивирующую
роль познавательных процессов и условий внешней среды. Вер-
шиной этого компромисса стало понятие <жизненного простран-
ства> (Ше арасе), сформулированного К. Левином, в котором
поведение является функцией одновременного влияния как лич-
ности, так и внешней среды.
Такой подход к мотивации был, конечно, шагом вперед по
сравнению с исходными представлениями о детерминации пове-
дения, но фактически он был отражением печально знаменитой
теории двух факторов, и в этих условиях понятие мотива, на
наш взгляд, перестало справляться с объяснением всей сложно-
сти процесса детерминации деятельности. В советской психоло-
гии, понявшей бесплодность поисков решения проблемы в соеди-
нении и внешнего и внутреннего, подчеркивалась необходимость
разработки нового подхода, где бы центральное место занимало
<соотношение внутренних условий с внешними (соотношение
потребности с ее объектом)> [285, с. 367]. Этот подход был реа-
лизован в теории установки, созданной Д. Н. Узнадзе [339],.
и в предложенном А. Н. Леонтьевым понимании мотива как
предмета потребности [см.: 197; 198].
Дальнейшие исследования ясно показывали, что все много-
численные факторы, участвующие в инициации поведения,
имеют свои различные функции и выступают в своих ролях в
целостном процессе детерминации деятельности, обеспечивая
разные ее стороны, и требовалось расчленить этот сложный про-
цесс, выделить его отдельные моменты.
На основе имеющихся литературных данных в процессе по-
рождения деятельности, во-первых, можно выделить первопри-
чины деятельности, т. е. то, ради чего осуществляется деятель-
ность и что выступает перед субъектом деятельности как жиз-
ненная задача, отражаемая в виде определенных потребностей
или социальной необходимости. Во-вторых, можно выделить та-
кие психологические образования, в которые переходят перво-
причины или которые связаны с ними.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21