Но проблема в том, как передать полученную информацию и не позволить заподозрить себя в колдовстве. Однако настораживающие признаки всегда можно найти, если постараться.
– Я ничего не могу сказать.
– Зато я могу. Если они не появятся в ближайшие же дни, следует смотреть в оба. Запомни, телохранитель. Ты служишь королю Ричарду, но сейчас короля здесь нет, и твоя прямая обязанность – хранить от любой неожиданности его невесту.
– Да, милорд. – Дик спрятал улыбку. – Непременно, милорд.
Он уже умел говорить со знатными особами. Главное – не спорить и почаще повторять «милорд» или «государь». Ничего сложного.
Серпиана скучала на корме, на солнышке. Судя по тоскливому взгляду, ей очень хотелось поохотиться, но было нельзя. На свежее козье мясо она смотрела грустно, кажется, даже успела стянуть кусок, но, судя по всему, осталась недовольна. Дик только радовался, что его спутница уже привыкла к местным порядкам и не станет действовать опрометчиво. Он присел рядом с ней в тени свисающего паруса. В конце апреля в Корнуолле было, конечно, уже тепло, но не настолько. В Англии в это время все цвело, здесь же отцветало, и в полдень солнце припекало так, что кожа шла пузырями. Что-то будет в Палестине, говорят, там еще жарче.
– Почему ты здесь? – спросил он девушку. – Я прежде слышал, ее величество Иоанна приглашала тебя в свою каюту.
– Я была там, – равнодушно ответила она. – Посидела, послушала. Скучно – сиди, вышивай. Я не умею вышивать.
– Тебя пригласила королева. У нас королевам не принято отказывать.
– У нас тоже. Но меня там все равно никто не замечал. И отсутствия, конечно же, не заметят. Там предостаточно придворных дам.
Он любовался ею, ее темными, почти черными волосами, которые даже на солнечном свете не отливали золотом, тонкими чертами лица и гибким ладным телом, подобного которому он не видел ни у одной знатной англичанки или француженки. Иногда ее красота казалась ему слишком нездешней, и оставалось лишь дивиться слепоте окружающих. Как же они не видят, что она чужачка, что она – совсем иная, чем женщины их мира? Слишком совершенная, слишком нежная и в то же время уверенная в себе. Здешние красавицы такими не бывают, они с детства привыкают к своему униженному по сравнению с мужчинами положению. Сидевшая рядом с ним девушка прекрасно знала о своей независимости от чьей бы то ни было воли, не просто знала, но, пожалуй, даже изумилась бы, попробуй кто-то убедить ее в обратном.
А потому – так казалось Дику – она могла быть ему не только супругой, но и настоящим товарищем. Ни у одной из прежних возлюбленных молодому рыцарю не пришло бы в голову спрашивать совета, а с Серпианой он советовался часто. И дело было не в том, что девушка знала что-то такое, чего не знал ее спутник. Она умела держаться так, что ее волей-неволей приходилось уважать.
– Ты уже закончил осмотр?
Она смотрела на него и улыбалась. Ни следа стеснительности, наоборот, Серпиана, кажется, наслаждалась его восхищенным взглядом, даже развернулась немного, чтоб было лучше видно.
– Нет. А тебе неприятно?
– Приятно. Надо признать, так, как ты, на меня никто никогда не смотрел.
– У твоих соотечественников проблемы со зрением. Или со вкусом. – Он скользнул взглядом по ее стройной ножке и вздохнул: – Все равно здесь больше нечем заняться.
В самом деле, на галере скучали. Солдаты, сгрудившись в укромных уголках корабля, чтоб не обнаружило начальство, кидали кости на остатки жалованья или на будущую добычу, служанки лениво вытряхивали высохшие господские платья, изрядно подпорченные морской солью (за неимением лучшего двум королевам, будущей и бывшей, приходилось надевать что осталось), и сплетничали. На охрану посланного императором вина Стефан поставил самых стойких солдат и пригрозил – если почует от кого-нибудь из них запах вина, выкинет за борт прямо в доспехе. Пока угроза помогала.
Два дня совсем ничего не происходило, и солдаты сходили с ума от тоски. Каждый уже проиграл по сумме, достаточной для покупки небольшого имения, то есть больше, чем рассчитывал привезти из похода, и они не знали, чем бы еще заняться. Щупать служанок Беренгеры и Иоанны было боязно, драться друг с другом – тем более, а ну как Турнхам в самом деле отправит за борт? Утром третьего дня снова явился посланник от императора, повторил приглашение, снова гарантировав безопасность, но при этом сообщил, что находящиеся в Лимассоле англичане с двух погибших кораблей просят передать им теплые вещи и провизию.
– Это зачем же им, интересно, теплые вещи? – проворчал командир небольшой гвардии принцессы Наваррской, косясь вверх, откуда, несмотря на раннее утро, вовсю жарило солнце.
– В подземельях Лимассола, наверное, холодно, – задумчиво произнес по-английски Дик, который как временный телохранитель будущей королевы был допущен на небольшой совет.
Турнхам покосился на него, но обрывать не стал. Вместо этого приказал собрать вещи и передать их через посланника. Никого из своих людей он на берег не отпустил, и Дик даже не сомневался, глядя во внимательные, умеющие быстро подсчитывать ценности глазки посланца, что собранное вряд ли дойдет до тех, кто в нем нуждается. О византийцах ходили слухи, что даже самые богатые из них не гнушаются никакой мелочью.
На берег англичане снова отказались сойти, несмотря на все заверения и сладкие улыбки. Отметили, что посланник на сей раз был другой, похудее и побойчее, куда лучше болтал на французском, а вот латынь, похоже, знал очень плохо. На просьбы послать все-таки необходимое количество пресной воды он отвечал невнятным бормотанием, улыбкой или делал вид, что не понимает, твердил только, что уж на берегу-то дорогие гости найдут все, что их душе будет угодно. Старался он изо всех сил, так что даже Турнхам, с трудом терпевший безделье на корабле, уверился, что дело нечисто.
Вместе с посланником император отправил на галеру целую шлюпку, груженную бочонками вина, самого лучшего и, похоже, самого крепкого.
– Что он, хочет, чтоб мы перепились тут? – недовольно и озабоченно проворчал Стефан, которому и так-то тяжело стало охранять дареные винные запасы от изнывающих от скуки солдат. Теперь забот прибавилось. Не вышвыривать же, в самом деле, за борт упившегося гвардейца, если их всего-то двадцать человек и каждый на счету? А отправить в море бочки он не решался – все-таки это было вино, прекрасное кипрское вино.
– Может, и так, – отметил его оруженосец, за время похода слегка обнаглевший.
– Зачем это ему понадобилось? – Рыцарь с подозрением взглянул на своего слугу. Не подбирается ли он сам к винному изобилию?
– Посмотрите, граф. – Молодой француз ткнул пальцем.
На берегу деловито мельтешил народ, люди, маленькие, как муравьи, тащили короткие бревна и камни к берегу, громоздили друг на друга, сооружая что-то массивное. На пристанях тоже вовсю шла работа – моряки вытаскивали из-под крыши длинные и низкие гребные суда, возились с ними. На сбитых из огромных бревен накатах, где мастера-корабелы обычно занимались судами, то и дело появлялись люди императора. Правда, разглядеть это было сложно, удавалось не всегда и только самым зорким. Но предательский солнечный свет то и дело отскакивал от полированного металла, выдавая тем самым шлемы и кольчуги стражи.
– Вот не жалко парням своих голов, – пошутил кто-то из английских солдат, несмотря на строгий приказ командора отказывавшихся носить днем шлемы. Какое там – даже надетый на подшлемник, он нагревался так, что голову напекало и появлялось ощущение, что дымится мозг.
– Привычные, наверное, – высказался второй. – Вот кому бы воевать в Палестине. Ведь они тоже христиане.
– Какие они христиане! Не признают Папу Римского, и, говорят, как-то по-другому постятся, и праздники иначе справляют. Видно, они настолько беззаконны, что им и до Гроба Господня нет никакого дела.
Жестом Турнхам приказал им молчать. Он думал. Потом с нижней палубы поднялся Дик, тоже с интересом наблюдавший за возней на берегу, и встал сбоку. В отличие от остальных присутствующих он прекрасно понимал, что происходит, но предпочитал промолчать. По крайней мере, пока. Но командир гвардии принцессы Наваррской заметил его и, припомнив, что, кажется, молодой телохранитель сообразителен и неглуп (и думает почти так же, как сам граф), спросил у него:
– Что по этому поводу думаешь ты, рыцарь Уэбо?
– Я думаю, что раз уж император оказал нам гостеприимство и сделал щедрый дар, не стоит разочаровывать его.
– О чем ты говоришь? – нахмурился граф Стефан.
Дик слегка улыбнулся:
– Нам прислали отличное вино, думаю, как раз для того, чтоб устроить небольшой праздник. Отличная идея. Самое время повеселиться, выпить и потанцевать.
До самой ночи на галере пылали факелы, поставленные, впрочем, с опаской, чтоб чего не поджечь, веселились люди, и в свете огней было видно, как они, запрокидывая головы, пьют из больших чаш или баклаг, как пляшут на нижней палубе. Было слышно, как англичане и французы горланят песни на родных языках, хоть и нестройно, но задорно и очень громко – звуки в ночи, да еще над водой разлетались далеко. Верхнюю палубу, куда выходили каюты будущей королевы Английской и вдовы короля Сицилийского, с берега не удавалось разглядеть столь же отчетливо, но и там было светло. На берегу имелось предостаточно мест, где ничего не стоило спрятаться, причем так, что спокойная морская гладь расстилалась перед глазами во всю ширь бухты, а самого наблюдателя никто не углядел бы. Тем более что, когда опустилась ночная тьма, даже прятаться не стоило – ночи на Кипре темные.
Солдаты священного императора Исаака Комнина ждали под прикрытием наваленных днем камней и бревен и наблюдали за галерой. Отлично освещенная, она была прекрасной мишенью для бдительного взгляда. Ясно, что там гуляют от души. Молодой офицер, которому было поручено это деликатное дело, еще раз перебрал в памяти все указания стратига. Оставалось только ждать, пока вино окажет свое обычное действие, – как известно, сперва напившийся скачет, как молодой козлик, а потом валится без сил и отключается.
После полуночи темнота сгустилась, и вскоре шум и пение на галере стали затихать. Самый остроглазый из киприотов все поглядывал на освещенный корабль и ухмылялся: парочка, которая начала целоваться на корме галеры, обращенной к берегу, похоже, вот-вот собиралась перейти к интересному продолжению, и прямо на фальшборте. Вот так акробаты!
– Что там такое? – раздраженно спросил офицер, которого начали сердить смешки наблюдателя.
– Наши гости заняты, – солдат фыркнул. – Даже очень. Друг другом.
– Хватит развлекаться подсматриванием! Следи за всем, что происходит на корабле.
– Да, стратиот. Думаю, уже можно начинать.
– Думаешь или отвечаешь головой?
– Отвечаю.
Из прибрежных кустов выдвинулись острые носы лодок. Лодки были длинные и неустойчивые, но зато при должной сноровке гребцов могли двигаться по воде совершенно бесшумно и быстро. Солдаты полезли было на шлюпки, но стратиот остановил их и еще раз осмотрел – никаких значков, никаких цветов императора, никаких клейм на оружии быть не должно. Мало ли как все обернется. Конечно, все было продумано, но случайности бывают разные. Командир был сравнительно молод, ему хотелось отличиться, а потому он старался изо всех сил.
Закончив осмотр, он сделал солдатам знак садиться в лодки и брать весла. Весла были короткие, с широкими лопастями и без уключин. Действовать ими следовало очень осторожно, потому что при любом неверном движении эти узкие шлюпки переворачивались. Зато от первых же точных и согласных взмахов лодки заскользили по спокойному морю с необычайной скоростью, словно в них и не сидело по два десятка мужчин, несущих каждый на плечах не меньше ста фунтов металла. Галера вырастала на глазах, морская вода едва слышно шуршала пеной о борта, брызгала в лицо, освежая тех, кто привык ночью спать, а не тишком брать на абордаж чужое судно.
Наконец корабль навис над головой. «Да это целый дромон Большая боевая галера.

, – подумал стратиот. – Только бы уцепиться...» Пришлось долго примериваться, на руках подняв самого легкого из солдат так высоко, чтоб он смог ухватиться за фальшборт нижней палубы. Киприот подтянулся и исчез на борту. Вскоре в воду беззвучно шлепнулся конец веревки, которую солдат, конечно, предусмотрительно прихватил с собой. Один за другим воины императора Комнина карабкались по тонкому канату, пытаясь хоть как-то упереться в скользкую веревку подкованными сапогами. Впрочем, они были тренированы настолько, что могли подняться на значительную высоту, действуя одними руками.
Последним через фальшборт перевалил стратиот. Он бдительно огляделся – хоть и передал строгий приказ соблюдать тишину, хоть его люди и старались, но абсолютную тишину солдаты не могут соблюдать при всем желании. Звякает кольчуга, оружие и пояс, постукивают подковки сапог, скрипит дерево борта, о которое кто-то изрядно приложился, пока лез по веревке, да и без ругани никуда. Как известно, люди военные никогда не ругаются, и даже не то чтобы так разговаривают... Просто лишь посредством крепких словечек они способны постигать мир вокруг них.
На расстоянии шага от того места, где через фальшборт перевалил первый солдат, спали двое гребцов. Спали настолько крепко, что на миг командиру показалось, будто они просто мертвы. Но потом разглядел бледную улыбку, гуляющую по лицу одного из них. Должно быть, гребцам нечасто перепадало вино, и теперь в глубинах хмельного сна они видели что-то особенно приятное. Стратиот успокоился. Ну раз уж напоили даже гребцов, хозяева-то, конечно, хмельны не меньше.
– Тишина! – прошипел он так, чтоб подчиненные слышали его, но никто не проснулся. – Слышали? Главное – тишина. Англичан перебить, самых знатных взять в плен. И Господь упаси вас нанести какой-либо вред принцессе и королеве! Этих женщин следует захватить живыми и невредимыми. Придворных дам королевы и принцессы тоже не трогайте. Пока. Император непременно отметит ваши заслуги.

Глава 3

А за кормовой надстройкой, всего-то в десятке шагов от киприотов, притаился Дик. Он держал руку на рукояти меча и теперь ждал, когда слуги императора Комнина (в том, что это слуги местного императора, он не сомневался) привяжут и скинут вниз еще пару веревок. Тогда дело пойдет быстрее.
– Конечно, – убеждал накануне Турнхама молодой воин, – можно сразу же выскочить, напугать их и не дать подняться на корабль. Но так мы ничего не узнаем наверняка. К чему же тогда хитрость?
Стефан пожал плечами и осведомился у телохранителя, что же тот предлагает. Дик ответил немедленно:
– Давайте я начну первым. Увидев одного-единственного противника, они только обрадуются.
– А ты смелый, – расхохотался командующий миниатюрной гвардией. – Если выживешь, будешь награжден, это уж как пить дать. Только ни ее высочество, ни ее величество не должны пострадать.
– Я понимаю. Кроме того, люди Комнина, конечно же, отправлены не убивать этих знатных дам, а взять их в плен. Значит, наши цели будут совпадать.
– Хорошо. Действуй.
Приказ доставил Дику больше удовольствия, чем заботы. Сказать по правде, он устал сидеть без дела.
Прошло уже много лет с тех пор, как он последний раз баловал себя бездельем, очень много лет. Со временем, как известно, вырабатывается прочная привычка, с которой бессмысленно бороться. И теперь ладонь молодого воина чесалась на мече.
Кроме того, он ничего не боялся. От скуки заведя с Серпианой разговор о магии, он обнаружил, что девушка, оказывается, знает об этом искусстве никак не меньше Трагерна, и, самое главное, все ее навыки соответствовали интересам воина куда больше, чем умения друида. Да, друиды просто молодцы там, где нужно поиграть с пространством или даже временем, когда надо вырастить дерево или запутать следы. Но убивать они не умеют, о взятии городов не знают ничего и в военном деле подобны младенцам. Девушка же, как ни странно, имела определенное представление о битвах. Она плохо разбиралась в том, как строить армию перед боем, куда ставить конницу, а куда пехоту и когда надо вводить в действие резерв, но зато ее память сохраняла множество боевых заклинаний.
– Что же ты молчала? – изумился он. – Почему не говорила раньше?
– Тише, не кричи, – спокойно сказала она. – Потому что сперва не знала, кто ты такой и что у тебя за умения, а потом не была уверена, что мои знания тебе пригодятся. Заклинания эти весьма специфичны. Существа моей расы используют магию в обоих обликах, потому формулы особым образом приспособлены. Но, наверное, ты сможешь изменить их для себя.
– Уж наверное.
– Не задирай нос и не думай, что ты уже мастер. Это не так просто, как тебе кажется.
– Знаю, что непросто. Но жить захочешь – придумаешь, как все сделать.
1 2 3 4 5 6 7