очень хотелось спать, а еще больше хотелось уйти куда-нибудь отсюда, желательно далеко-далеко, туда, где на берегу реки стоит африканская деревня, где дети, купающиеся в реке, хватают за хвост крокодилов, где старики лечат раны лесной паутиной и неизвестными науке травами, где мотыльки кружатся вокруг фонаря и лижет пятки преданный Тугрик.
– Смотри, какие шрамы!
– Ножом саданули.
– Каким ножом? Штыком!
Действительность проплывала мимо по туманной реке, пролетали над головой стаи розовых фламинго, кто-то приколачивал фанерку, закрывая дырку в оконном стекле, и какая-то женщина поила Виктора бульоном из куриных кубиков, смешанных с настоем из горьких трав, мускулистые африканцы в солнечных очках грузили в вертолет калейбасы с золотыми самородками, Тугрик лаял на крокодила, Ван Хейден сидел на громадном балконе, курил трубку и смотрел на остывающий океан, духовой оркестр выдувал плаксивую мелодию, хрипел, умирая, Мокеле Мбембе, на коленях в грязи стояла Лена, и мексиканцы в сомбреро, ежась под дождем, прижимая к себе гитары, косились на девушку в черном платке и заглядывали в открытую могилу, на трибуне Мавзолея стояли карлики и приветствовали руками пьяную толпу. Нескончаемым потоком шли гайки и болты, а сверху на них глядели наряженные в одинаковые барашковые правительственные шапки гаечные ключи. Ночь обнимала единственную в мире планету, и ритмично пульсировало равнодушное сердце Вселенной.
4
Леша Боброк вернулся домой веселый, и не только оттого, что был чрезмерно пьян. Как раз наоборот, хотя и не трезвее обычного. Улыбаясь, он выгружал из сумки бутылки с водкой, вином, пивом, закусками – банки рыбных консервов и нарезанную дешевую колбасу.
– Что ты вечно такой хмурый? – спросил Алексей своего нового друга.
Уже почти полтора месяца Подрезов живет в его комнате, но ощущение такое, что Боброка он знает всю свою жизнь. Но может, это и правда: та, прежняя, жизнь осталась где-то далеко и теперь почти не вспоминается, будто она принадлежала другому человеку, умершему и всеми забытому. А теперь новый человек живет спокойно и без страданий, довольствуясь тем, что имеет, а на выпивку денег всегда хватает. Вдвоем они толкутся целыми днями на рынке возле станции метро «Приморская», помогают выгружать товар из машин или относят на помойку мусор и отходы. Здесь же собирают и сдают бутылки, иногда переходят по узкому пешеходному мостику Смоленку и рыскают среди кладбищенских могил, где бутылок тоже хватает. Жизнь как жизнь – такая же, как у всех. Это вот Лешка Боброк должен обижаться на судьбу: все-таки преподавал в университете, защитил кандидатскую, а к тридцати годам подготовил и докторскую. Друзья, которых у него было немало, знали, что он станет великим историком, академиком и лауреатом всяческих премий. Но кто может знать чужое будущее? Все рухнуло в одночасье, в день, когда молодой ученый защищал свою диссертацию, посвященную Первой мировой войне и, в частности, деятельности военной контрразведки Царской армии.
Обсуждения не было. Ученые мужи долго молчали, а потом поднялся самый мужественный, который сказал смело:
– Это что такое? В чем неуважаемый мною соискатель хочет убедить нас? В том, что Великую социалистическую революцию подготовила военная контрразведка? Надергал каких-то фактов, перетасовал и подсунул нам. Великого основателя нашего государства, который в глубоком подполье в Швейцарии готовил массовые выступления трудящихся, он обвиняет черт-те в чем! Владимир Ильич вернулся в Россию, его восторженно встречал весь народ. Все помогали вождю мирового пролетариата, ложно названному немецким шпионом, скрываться от ищеек охранки, полиции и от военной контрразведки. А этот!…
Ученый муж показал гневным пальцем на соискателя.
– …На основании случайных фактов пытается нас уверить, что Ленин ни от кого не прятался и даже жил в квартире своего друга Бонч-Бруевича, а туда захаживал в гости родной брат хозяина – начальник военной контрразведки Генерального штаба, который пил чай с Владимиром Ильичом, и даже играл с ним в шахматы. Позор!
– Они же не на деньги играли, – неудачно пошутил Боброк.
И тогда закричали все.
– Ренегат! Предатель! Бездарный самоучка! Одна женщина даже пискнула:
– Насильник!
Но самый уважаемый ученый поднял руку, призывая к тишине. И когда все замолчали, заорал сам:
– Гнать таких из партии!
– Я беспартийный, – объяснил Алексей.
– Вон из науки! Вон из университета, вон из нашей страны! Из славного города Ленина!
Боброк забрал свою диссертацию и направился к выходу, и уже стоя у дверей, услышал, как кто-то сказал за его спиной:
– Революцию делали великие люди. Гиганты. Тогда Алексей обернулся и бросил в зал:
– Все они были коротышки!
Этого, конечно, не следовало говорить, но что сказано, то сказано.
В школе Боброк проработал тоже недолго. Он был единственным мужчиной в педагогическом коллективе, и ему прощали даже то, что он приходил утром в учительскую с красными глазами и некоторым запахом отнюдь не кефира. Половина школьных преподавательниц были женщинами одинокими, и они еще на что-то надеялись. Но надежды не могут теплиться больше года.
На экзамене по истории один из выпускников вдруг заявил, что китайцы построили свою великую стену, чтобы отгородиться от континента, принадлежащего ариям.
Члены комиссии ничего не поняли, а заведующая учебной частью спросила:
– Каких еще ариев? Арийцев, что ли?
– Предков всех русских народов, – объяснил ученик.
Наступила тишина. И только директор школы шепотом поинтересовалась:
– А вам-то зачем все это, Гуревич?
Паренек вдруг стал говорить что-то вообще непонятное о пути русского народа, о государствах, создаваемых нашими далекими предками, о предназначении России…
Но его перебили, сказав:
– С такими знаниями, Гуревич, Вы ни в какой институт не поступите.
Комиссия ошиблась. Мальчик, получивший тройку на экзамене по истории, поступил все же в Колумбийский университет, но это уже было в Нью-Йорке.
А родной город уже назывался не Ленинградом, а Петербургом.
Лет через десять мальчик даже прислал бывшему учителю свой роскошно изданный трактат о манихействе. В книге рассказывалось о величайшей попытке объединить христианство и зороастризм – религию, которая вышла из ведических традиций древних ариев. За этот труд ученик Алексея Боброка стал доктором истории и философии, но бывший школьный учитель истории не смог оценить его: он не владел английским и даже своим родным уже ворочал с трудом. Но дарственную надпись все-таки осилил, после чего возле букинистического магазина обменял подарок на бутылку водки. Водка, правда, оказалась какая-то странная: выпив ее, Боброк очнулся только через пару недель под столом в грязном кабаке. Квартира, оказывается, им была продана, о чем свидетельствовали документы в кармане и даже деньги, которых хватило на две бутылки портвейна «777».
Удача навсегда отвернулась от Боброка, но он и не переживал: жизнь – прекрасна, даже если в ней случаются мелкие неприятности.
– Что ты такой хмурый? – повторил Алексей, заглядывая в глаза Подрезова.
И он тут же рассказал, как повезло ему сегодня: на кладбище какая-то молодая и симпатичная вдовушка дала ему почти полную бутылку «Реми Мартена» и сто долларов. Деньгами, правда, пришлось поделиться с приятелями, зато коньяк – просто сказка.
– Мечта миллионера, – улыбнулся Боброк и протянул бутылку Виктору: – На, глотни!
Подрезов налил половину граненого стакана, вернул бутылку другу, а тот после того, как Виктор выпил, произнес с восторгом:
– Ну как? Понравился коньячок? Такой только карлики пьют.
– Какие еще карлики? – поморщился Подрезов, занюхивая коньяк рукавом драного свитера.
– Которые власть захватили, – объяснил Лешка, – на которых Гитлер свихнулся.
Это было уже совсем непонятно, и потому внимательный слушатель, разжевав кусок колбасы, попросил приятеля:
– Поподробнее, пожалуйста.
– Уроженец австрийского города Браунау, которого звали Адольф Шикльгрубер, – начал свой рассказ Боброк, – мечтал стать художником, но в мюнхенскую академию художеств его не приняли, потом война, отравление газом. В 1921 году он вступает в национал-социалистическую партию и получает партийный билет под номером семь. Счастливое число, благодаря которому он скоро становится вождем партии и популярным лидером в Германии. Хотя и очень простым в общении. Продолжает ходить по пивнушкам, говорить всякие речи. Присутствующие после нескольких кружек баварского светлого и свиной рульки с тушеной капустой внимательно слушали. Случались и очень даже интересные встречи. Однажды лидер партии познакомился с поэтом Дитрихом Эккардтом и архитектором Альфредом Розенбергом. Новые друзья пригласили его посетить домик Вагнера. А какому немцу не нравится музыка Вагнера? В скором времени они отправились туда, прихватив пива, рейнского вина и шнапса. Сколько было выпито вечером, история умалчивает, но с наступлением темноты Эккардт и Розенберг переглянулись и открыли Адольфу страшную тайну. Оказывается, много тысяч лет назад на Севере, в районе полюса был гигантский континент, на котором жили люди-гиганты. Потом на нашу планету рухнуло большое космическое тело. В результате столкновения ось Земли изменилась, произошли катаклизмы, остров-континент погиб, но гиганты-полубоги все-таки частично выжили. Вот они-то и стали предками германской нации. Побледневший коротышка Гитлер внимательно слушал, потом его увели спать. Приятели, вернувшись в гостиную, посмеялись, потом еще немного выпили и уже хотели расходиться по своим комнатам, как вдруг раздался страшный вопль:
– Он здесь! Он здесь!!
Все рванули наверх и, оказавшись в комнате будущего лидера нации, увидели его, сидящего в длинной ночной рубашке на постели и указывающего вглубь комнаты:
– Вот он! Вот он гигант – в углу! Я вижу его. Дрожащего Адольфа успокоили, с трудом уложили
в постель, дождались, пока он уснет, и ушли. Утром горничная, убирая в комнате, обнаружила мокрые простыни, рассказала об этом на свою беду случайным знакомым. После прихода к власти Гитлер отправил разговорчивую горничную убирать территорию концентрационного лагеря. Но это было не самым главным его решением. Став канцлером, он поручил ученым проверить теорию, поведанную ему Эккардтом и Розенбергом. Престарелый австрийский ученый Ганс Горбиргер начал научно обосновывать идею о «суперчеловеке». По его уверению, оказалось, что раньше все люди, проживающие на нашей планете, были большими и умными. А потом на Землю упал один из ее спутников, и началась расовая мутация, в результате которой появились слабые телом и на голову карлики. Но карлики плодились, плодились, плодились… Их даже стало больше, чем великанов; они стали теснить великанов, отнимая у них пропитание, а некоторых подло убивали. А тут на Землю грохнулся еще один спутник, а следом другой…
– Может, лучше выпьем? – прервал свой рассказ Боброк.
Друзья продегустировали принесенную Боброком водку, вино и пиво, закусили ржавой скумбрией из банки и закурили.
– Ну вот, – продолжил бывший историк, – когда на нашу планету посыпались спутники, мутации усилились, и на земле появились негры, цыгане и самые страшные карлики – евреи. «Они, – говорил Гитлер, – так же далеки от нас, как породы животных от подлинной человеческой породы». С карликами надо бороться; тогда не будет неполноценных рас, останутся лишь потомки гигантов, которые своей энергией удержат от падения последний и самый большой спутник – Луну, а она уже готова свалиться, чтобы погубить все живое на планете.
Одновременно с этой борьбой с карликами Гитлер поручил археологам начать массовые раскопки в районе древнейших германских поселений – ему очень хотелось найти следы пребывания в Германии «сверх-человеков». Ученые схватились за лопаты, но вскоре приуменьшили свою прыть и начали чесать затылки. Когда они достигли культурных слоев IX века, то увидели, что там то же самое, что в Северном Причерноморье, в Малой Азии, в Поволжье, в Южном Пред-уралье, в Семиречьи, на Алтае и Северном Китае, то есть остатки культуры, неправильно называемой славянской. А что могло еще быть? Ведь даже студенты знают, что Берлин назывался Берло , Дрезден – Дроздовец, Лейпциг – Липецком, Бремен – Бревеном, Ольденбург – Старгородом.
Все раскопы быстренько засыпали землей, ученых-археологов отправили на свидание с бывшей горничной, а славян объявили главными врагами арийской расы. Подвел, правда, немного Ганс Горбиргер, который в своем труде указал ареал распространения арийского типа – всю северную часть России, по площади превышающую Западную Европу, где потомки полубогов жили только в Скандинавии, Германии и в Голландии с Данией. Но все равно надо было срочно начинать войну, чтобы уничтожить неполноценные расы, а потом производить гигантов. Правда, были и полезные карлики, и потому Гитлер скоренько присвоил звание почетных арийцев Круппу и Мессершмидту. Война началась, а чем закончилась – ты сам знаешь…
За окнами на крышах домов лежало темно-синее декабрьское небо, на землю падал снег, у станции метро продавали елки, за стеной кричала избиваемая мужем соседка.
– Надоело все, – сказал Подрезов, поднимаясь из-за стола.
Он вышел из комнаты, и вскоре из-за стены донеслись звуки падения тела, оханье мужчины и женский вопль.
– Не трогай его!
Виктор снова вернулся на кухню, налил себе водки и спросил:
– Это все правда?
– Что? – не понял Боброк.
– Ну, великаны и карлики.
– Полный бред, – ответил историк. – То есть, континент Арктида действительно существовал. И катастрофа была, и люди, жившие там, перебрались по горному перешейку – по Новой земле, Уральским горам – в степи, потом отправились на юг в Индию и на запад к Малой Азии. Говорили они на санскрите. Такого языка уже нет, но сохранились двенадцать диалектов его: украинский, белорусский, сербский, литовский и так далее – то, что было когда-то единым языком ариев. А «урус» на санскрите – несущий свет.
Алексей замолчал, поглядел на обшарпанную стену, затем на закопченный потолок.
– А может, все так и было; только кто поверит мне – алкашу и придурку.
Падал снег за окном, в щели пробивалась зима, капала вода из крана, кто-то храпел в соседней комнате, порхала маленькая тень на стене – то ли мотылек, то ли пушинка, то ли снежинка, частичка чьей-то души, заледеневшая, расколовшаяся и слетающая с неба, тихо и обреченно, чтобы умереть.
– Есть ли на свете страны, где сейчас тепло, где поют птицы, где не хочется думать о своей поганой жизни? – спросил Боброк.
Но ответом ему было молчание, потому что Виктор уже спал, положив голову на стол возле открытой банки консервированной скумбрии с воткнутыми в нее окурками.
Алексей наполнил два стакана, поднял свой и, посмотрев на спящего друга, произнес тихо:
– Давай выпьем за Россию. Выпьем и сдохнем. Только этим можем ей помочь. За то, чтобы на нашей Родине жило поменьше идиотов вроде нас с тобой.
Через минуту Боброк нетвердой походкой направился в комнату, где его ждал ободранный диванчик. Шел, держась за стену, и усмехался, вспоминая, каких глупостей он только что наговорил.
Смешно и мне. Великаны, карлики… Человек велик своим духом, и потому даже тот, кого природа не наделила огромным ростом, может быть великаном, а двухметровый гигант – карликом. Впрочем, к моим героям это не имеет никакого отношения, а сам я – среднего роста.
Хомо сапиенсы отличаются друг от друга. И ростом, и цветом кожи, и умом, хотя все они суть человеки разумные. Откуда они появились, хомо сапиенсы, никто точно не знает, но все точно догадываются, что люди развиваются – появился хомо социалис – человек общественный, от которого произошел почти вымерший ныне хомо совьетикус. А ведь совсем недавно ареал обитания хомо совьетикус занимал более шестой части земной поверхности. Хорошее было время. Все были равны, никто никому не завидовал, у всех все было одинаковое: зарплата 120 рэ, колбаса за два двадцать, право избирать, мечты об отпуске в Крыму, квартирка или комнатка в блочной многоэтажке, куда хомо сапиенс приводил своих femina сапиенс – очень добрых и ласковых, девушки приносили бутылку «Russian», в постели говорили одни и те же нежные слова, и трусики у них были одинаковые – с нарисованными вишенками и названиями дней недели. Трусики были белые и маленькие, словно снятые с убитых карликов.
5
Санкт-Петербург не самый крупный город, всего пять миллионов жителей. Это чуть больше, чем в Финляндии, и немногим меньше, чем в Швеции. Живут в нем не только люди, но также голуби, вороны и воробьи. Есть также и соловьи, но об этом знают только жители Васильевского острова. Соловьев даже очень много, но все они гнездятся на Смоленском кладбище или возле него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
– Смотри, какие шрамы!
– Ножом саданули.
– Каким ножом? Штыком!
Действительность проплывала мимо по туманной реке, пролетали над головой стаи розовых фламинго, кто-то приколачивал фанерку, закрывая дырку в оконном стекле, и какая-то женщина поила Виктора бульоном из куриных кубиков, смешанных с настоем из горьких трав, мускулистые африканцы в солнечных очках грузили в вертолет калейбасы с золотыми самородками, Тугрик лаял на крокодила, Ван Хейден сидел на громадном балконе, курил трубку и смотрел на остывающий океан, духовой оркестр выдувал плаксивую мелодию, хрипел, умирая, Мокеле Мбембе, на коленях в грязи стояла Лена, и мексиканцы в сомбреро, ежась под дождем, прижимая к себе гитары, косились на девушку в черном платке и заглядывали в открытую могилу, на трибуне Мавзолея стояли карлики и приветствовали руками пьяную толпу. Нескончаемым потоком шли гайки и болты, а сверху на них глядели наряженные в одинаковые барашковые правительственные шапки гаечные ключи. Ночь обнимала единственную в мире планету, и ритмично пульсировало равнодушное сердце Вселенной.
4
Леша Боброк вернулся домой веселый, и не только оттого, что был чрезмерно пьян. Как раз наоборот, хотя и не трезвее обычного. Улыбаясь, он выгружал из сумки бутылки с водкой, вином, пивом, закусками – банки рыбных консервов и нарезанную дешевую колбасу.
– Что ты вечно такой хмурый? – спросил Алексей своего нового друга.
Уже почти полтора месяца Подрезов живет в его комнате, но ощущение такое, что Боброка он знает всю свою жизнь. Но может, это и правда: та, прежняя, жизнь осталась где-то далеко и теперь почти не вспоминается, будто она принадлежала другому человеку, умершему и всеми забытому. А теперь новый человек живет спокойно и без страданий, довольствуясь тем, что имеет, а на выпивку денег всегда хватает. Вдвоем они толкутся целыми днями на рынке возле станции метро «Приморская», помогают выгружать товар из машин или относят на помойку мусор и отходы. Здесь же собирают и сдают бутылки, иногда переходят по узкому пешеходному мостику Смоленку и рыскают среди кладбищенских могил, где бутылок тоже хватает. Жизнь как жизнь – такая же, как у всех. Это вот Лешка Боброк должен обижаться на судьбу: все-таки преподавал в университете, защитил кандидатскую, а к тридцати годам подготовил и докторскую. Друзья, которых у него было немало, знали, что он станет великим историком, академиком и лауреатом всяческих премий. Но кто может знать чужое будущее? Все рухнуло в одночасье, в день, когда молодой ученый защищал свою диссертацию, посвященную Первой мировой войне и, в частности, деятельности военной контрразведки Царской армии.
Обсуждения не было. Ученые мужи долго молчали, а потом поднялся самый мужественный, который сказал смело:
– Это что такое? В чем неуважаемый мною соискатель хочет убедить нас? В том, что Великую социалистическую революцию подготовила военная контрразведка? Надергал каких-то фактов, перетасовал и подсунул нам. Великого основателя нашего государства, который в глубоком подполье в Швейцарии готовил массовые выступления трудящихся, он обвиняет черт-те в чем! Владимир Ильич вернулся в Россию, его восторженно встречал весь народ. Все помогали вождю мирового пролетариата, ложно названному немецким шпионом, скрываться от ищеек охранки, полиции и от военной контрразведки. А этот!…
Ученый муж показал гневным пальцем на соискателя.
– …На основании случайных фактов пытается нас уверить, что Ленин ни от кого не прятался и даже жил в квартире своего друга Бонч-Бруевича, а туда захаживал в гости родной брат хозяина – начальник военной контрразведки Генерального штаба, который пил чай с Владимиром Ильичом, и даже играл с ним в шахматы. Позор!
– Они же не на деньги играли, – неудачно пошутил Боброк.
И тогда закричали все.
– Ренегат! Предатель! Бездарный самоучка! Одна женщина даже пискнула:
– Насильник!
Но самый уважаемый ученый поднял руку, призывая к тишине. И когда все замолчали, заорал сам:
– Гнать таких из партии!
– Я беспартийный, – объяснил Алексей.
– Вон из науки! Вон из университета, вон из нашей страны! Из славного города Ленина!
Боброк забрал свою диссертацию и направился к выходу, и уже стоя у дверей, услышал, как кто-то сказал за его спиной:
– Революцию делали великие люди. Гиганты. Тогда Алексей обернулся и бросил в зал:
– Все они были коротышки!
Этого, конечно, не следовало говорить, но что сказано, то сказано.
В школе Боброк проработал тоже недолго. Он был единственным мужчиной в педагогическом коллективе, и ему прощали даже то, что он приходил утром в учительскую с красными глазами и некоторым запахом отнюдь не кефира. Половина школьных преподавательниц были женщинами одинокими, и они еще на что-то надеялись. Но надежды не могут теплиться больше года.
На экзамене по истории один из выпускников вдруг заявил, что китайцы построили свою великую стену, чтобы отгородиться от континента, принадлежащего ариям.
Члены комиссии ничего не поняли, а заведующая учебной частью спросила:
– Каких еще ариев? Арийцев, что ли?
– Предков всех русских народов, – объяснил ученик.
Наступила тишина. И только директор школы шепотом поинтересовалась:
– А вам-то зачем все это, Гуревич?
Паренек вдруг стал говорить что-то вообще непонятное о пути русского народа, о государствах, создаваемых нашими далекими предками, о предназначении России…
Но его перебили, сказав:
– С такими знаниями, Гуревич, Вы ни в какой институт не поступите.
Комиссия ошиблась. Мальчик, получивший тройку на экзамене по истории, поступил все же в Колумбийский университет, но это уже было в Нью-Йорке.
А родной город уже назывался не Ленинградом, а Петербургом.
Лет через десять мальчик даже прислал бывшему учителю свой роскошно изданный трактат о манихействе. В книге рассказывалось о величайшей попытке объединить христианство и зороастризм – религию, которая вышла из ведических традиций древних ариев. За этот труд ученик Алексея Боброка стал доктором истории и философии, но бывший школьный учитель истории не смог оценить его: он не владел английским и даже своим родным уже ворочал с трудом. Но дарственную надпись все-таки осилил, после чего возле букинистического магазина обменял подарок на бутылку водки. Водка, правда, оказалась какая-то странная: выпив ее, Боброк очнулся только через пару недель под столом в грязном кабаке. Квартира, оказывается, им была продана, о чем свидетельствовали документы в кармане и даже деньги, которых хватило на две бутылки портвейна «777».
Удача навсегда отвернулась от Боброка, но он и не переживал: жизнь – прекрасна, даже если в ней случаются мелкие неприятности.
– Что ты такой хмурый? – повторил Алексей, заглядывая в глаза Подрезова.
И он тут же рассказал, как повезло ему сегодня: на кладбище какая-то молодая и симпатичная вдовушка дала ему почти полную бутылку «Реми Мартена» и сто долларов. Деньгами, правда, пришлось поделиться с приятелями, зато коньяк – просто сказка.
– Мечта миллионера, – улыбнулся Боброк и протянул бутылку Виктору: – На, глотни!
Подрезов налил половину граненого стакана, вернул бутылку другу, а тот после того, как Виктор выпил, произнес с восторгом:
– Ну как? Понравился коньячок? Такой только карлики пьют.
– Какие еще карлики? – поморщился Подрезов, занюхивая коньяк рукавом драного свитера.
– Которые власть захватили, – объяснил Лешка, – на которых Гитлер свихнулся.
Это было уже совсем непонятно, и потому внимательный слушатель, разжевав кусок колбасы, попросил приятеля:
– Поподробнее, пожалуйста.
– Уроженец австрийского города Браунау, которого звали Адольф Шикльгрубер, – начал свой рассказ Боброк, – мечтал стать художником, но в мюнхенскую академию художеств его не приняли, потом война, отравление газом. В 1921 году он вступает в национал-социалистическую партию и получает партийный билет под номером семь. Счастливое число, благодаря которому он скоро становится вождем партии и популярным лидером в Германии. Хотя и очень простым в общении. Продолжает ходить по пивнушкам, говорить всякие речи. Присутствующие после нескольких кружек баварского светлого и свиной рульки с тушеной капустой внимательно слушали. Случались и очень даже интересные встречи. Однажды лидер партии познакомился с поэтом Дитрихом Эккардтом и архитектором Альфредом Розенбергом. Новые друзья пригласили его посетить домик Вагнера. А какому немцу не нравится музыка Вагнера? В скором времени они отправились туда, прихватив пива, рейнского вина и шнапса. Сколько было выпито вечером, история умалчивает, но с наступлением темноты Эккардт и Розенберг переглянулись и открыли Адольфу страшную тайну. Оказывается, много тысяч лет назад на Севере, в районе полюса был гигантский континент, на котором жили люди-гиганты. Потом на нашу планету рухнуло большое космическое тело. В результате столкновения ось Земли изменилась, произошли катаклизмы, остров-континент погиб, но гиганты-полубоги все-таки частично выжили. Вот они-то и стали предками германской нации. Побледневший коротышка Гитлер внимательно слушал, потом его увели спать. Приятели, вернувшись в гостиную, посмеялись, потом еще немного выпили и уже хотели расходиться по своим комнатам, как вдруг раздался страшный вопль:
– Он здесь! Он здесь!!
Все рванули наверх и, оказавшись в комнате будущего лидера нации, увидели его, сидящего в длинной ночной рубашке на постели и указывающего вглубь комнаты:
– Вот он! Вот он гигант – в углу! Я вижу его. Дрожащего Адольфа успокоили, с трудом уложили
в постель, дождались, пока он уснет, и ушли. Утром горничная, убирая в комнате, обнаружила мокрые простыни, рассказала об этом на свою беду случайным знакомым. После прихода к власти Гитлер отправил разговорчивую горничную убирать территорию концентрационного лагеря. Но это было не самым главным его решением. Став канцлером, он поручил ученым проверить теорию, поведанную ему Эккардтом и Розенбергом. Престарелый австрийский ученый Ганс Горбиргер начал научно обосновывать идею о «суперчеловеке». По его уверению, оказалось, что раньше все люди, проживающие на нашей планете, были большими и умными. А потом на Землю упал один из ее спутников, и началась расовая мутация, в результате которой появились слабые телом и на голову карлики. Но карлики плодились, плодились, плодились… Их даже стало больше, чем великанов; они стали теснить великанов, отнимая у них пропитание, а некоторых подло убивали. А тут на Землю грохнулся еще один спутник, а следом другой…
– Может, лучше выпьем? – прервал свой рассказ Боброк.
Друзья продегустировали принесенную Боброком водку, вино и пиво, закусили ржавой скумбрией из банки и закурили.
– Ну вот, – продолжил бывший историк, – когда на нашу планету посыпались спутники, мутации усилились, и на земле появились негры, цыгане и самые страшные карлики – евреи. «Они, – говорил Гитлер, – так же далеки от нас, как породы животных от подлинной человеческой породы». С карликами надо бороться; тогда не будет неполноценных рас, останутся лишь потомки гигантов, которые своей энергией удержат от падения последний и самый большой спутник – Луну, а она уже готова свалиться, чтобы погубить все живое на планете.
Одновременно с этой борьбой с карликами Гитлер поручил археологам начать массовые раскопки в районе древнейших германских поселений – ему очень хотелось найти следы пребывания в Германии «сверх-человеков». Ученые схватились за лопаты, но вскоре приуменьшили свою прыть и начали чесать затылки. Когда они достигли культурных слоев IX века, то увидели, что там то же самое, что в Северном Причерноморье, в Малой Азии, в Поволжье, в Южном Пред-уралье, в Семиречьи, на Алтае и Северном Китае, то есть остатки культуры, неправильно называемой славянской. А что могло еще быть? Ведь даже студенты знают, что Берлин назывался Берло , Дрезден – Дроздовец, Лейпциг – Липецком, Бремен – Бревеном, Ольденбург – Старгородом.
Все раскопы быстренько засыпали землей, ученых-археологов отправили на свидание с бывшей горничной, а славян объявили главными врагами арийской расы. Подвел, правда, немного Ганс Горбиргер, который в своем труде указал ареал распространения арийского типа – всю северную часть России, по площади превышающую Западную Европу, где потомки полубогов жили только в Скандинавии, Германии и в Голландии с Данией. Но все равно надо было срочно начинать войну, чтобы уничтожить неполноценные расы, а потом производить гигантов. Правда, были и полезные карлики, и потому Гитлер скоренько присвоил звание почетных арийцев Круппу и Мессершмидту. Война началась, а чем закончилась – ты сам знаешь…
За окнами на крышах домов лежало темно-синее декабрьское небо, на землю падал снег, у станции метро продавали елки, за стеной кричала избиваемая мужем соседка.
– Надоело все, – сказал Подрезов, поднимаясь из-за стола.
Он вышел из комнаты, и вскоре из-за стены донеслись звуки падения тела, оханье мужчины и женский вопль.
– Не трогай его!
Виктор снова вернулся на кухню, налил себе водки и спросил:
– Это все правда?
– Что? – не понял Боброк.
– Ну, великаны и карлики.
– Полный бред, – ответил историк. – То есть, континент Арктида действительно существовал. И катастрофа была, и люди, жившие там, перебрались по горному перешейку – по Новой земле, Уральским горам – в степи, потом отправились на юг в Индию и на запад к Малой Азии. Говорили они на санскрите. Такого языка уже нет, но сохранились двенадцать диалектов его: украинский, белорусский, сербский, литовский и так далее – то, что было когда-то единым языком ариев. А «урус» на санскрите – несущий свет.
Алексей замолчал, поглядел на обшарпанную стену, затем на закопченный потолок.
– А может, все так и было; только кто поверит мне – алкашу и придурку.
Падал снег за окном, в щели пробивалась зима, капала вода из крана, кто-то храпел в соседней комнате, порхала маленькая тень на стене – то ли мотылек, то ли пушинка, то ли снежинка, частичка чьей-то души, заледеневшая, расколовшаяся и слетающая с неба, тихо и обреченно, чтобы умереть.
– Есть ли на свете страны, где сейчас тепло, где поют птицы, где не хочется думать о своей поганой жизни? – спросил Боброк.
Но ответом ему было молчание, потому что Виктор уже спал, положив голову на стол возле открытой банки консервированной скумбрии с воткнутыми в нее окурками.
Алексей наполнил два стакана, поднял свой и, посмотрев на спящего друга, произнес тихо:
– Давай выпьем за Россию. Выпьем и сдохнем. Только этим можем ей помочь. За то, чтобы на нашей Родине жило поменьше идиотов вроде нас с тобой.
Через минуту Боброк нетвердой походкой направился в комнату, где его ждал ободранный диванчик. Шел, держась за стену, и усмехался, вспоминая, каких глупостей он только что наговорил.
Смешно и мне. Великаны, карлики… Человек велик своим духом, и потому даже тот, кого природа не наделила огромным ростом, может быть великаном, а двухметровый гигант – карликом. Впрочем, к моим героям это не имеет никакого отношения, а сам я – среднего роста.
Хомо сапиенсы отличаются друг от друга. И ростом, и цветом кожи, и умом, хотя все они суть человеки разумные. Откуда они появились, хомо сапиенсы, никто точно не знает, но все точно догадываются, что люди развиваются – появился хомо социалис – человек общественный, от которого произошел почти вымерший ныне хомо совьетикус. А ведь совсем недавно ареал обитания хомо совьетикус занимал более шестой части земной поверхности. Хорошее было время. Все были равны, никто никому не завидовал, у всех все было одинаковое: зарплата 120 рэ, колбаса за два двадцать, право избирать, мечты об отпуске в Крыму, квартирка или комнатка в блочной многоэтажке, куда хомо сапиенс приводил своих femina сапиенс – очень добрых и ласковых, девушки приносили бутылку «Russian», в постели говорили одни и те же нежные слова, и трусики у них были одинаковые – с нарисованными вишенками и названиями дней недели. Трусики были белые и маленькие, словно снятые с убитых карликов.
5
Санкт-Петербург не самый крупный город, всего пять миллионов жителей. Это чуть больше, чем в Финляндии, и немногим меньше, чем в Швеции. Живут в нем не только люди, но также голуби, вороны и воробьи. Есть также и соловьи, но об этом знают только жители Васильевского острова. Соловьев даже очень много, но все они гнездятся на Смоленском кладбище или возле него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33