– поинтересовался Алексей.
– Упаси Господь! – даже перекрестилась девушка. – Андрей, конечно, замечательный парень, разудалый такой. Но я не позавидую девчонке, которая решит с ним жизнь связать. У него же не шило в жопе, а прямо отбойный молоток какой-то! С таким хорошо в баньку сходить, на шашлыки, на курорт прокатиться. Скучно не будет. Но жить!
Леха не удержался от смеха. Грубоватая открытость девушки ему понравилась. «Свой парень!» – решил он.
– Вам смешно, – всплеснула руками Наташа. – А ведь он всю компанию заводит! Они ж как поддадут, так то в сугроб с крыши бани прыгать начнут, то дуэль на газовых пистолетах затеют. Девок каких-то левых постоянно с собой тащит.
– Проституток что ли? – не понял Леха.
– Да вы что? Покупать любовь за деньги эта шайка не способна органически. Только на халяву! Я же говорю – энтузиасты. То студенток из общаги, то официанток из кабака. В общем, таких же, энтузиасток. Моего с панталыку сбивает! В прошлом году собралась ехать – я каждое лето к матери уезжаю – а они всей бандой на юга решили податься, дикарями. У нас поезд в один день был с Мишкой, мужем моим, с разницей в пару часов. Я на Москву, а они в теплые края. Так что вы думаете? Я чемодан пакую, а Мишка бриться пошел. Выходит из ванной, а кольца на пальце уже нет! Куда дел, спрашиваю? А тот глядит на меня глазами младенца, ресницами хлопает. Наташенька, там же жарко, я же в кольце упрею! Ну не гад, разве?
Никифоров стер невольную слезу, давясь смехом. Отношениям этой девушки с балбесом-мужем можно было только позавидовать. Так говорить может только человек, полностью и без остатка доверяющий своей «второй половине».
По проходу мимо их открытой двери прошли четверо мужчин в кожаных, несмотря на жару, куртках, со спортивными сумками в руках. Замыкающий бросил взгляд в их купе, и Алексей непроизвольно напрягся. Жесткие оценивающие глаза черноволосого мужчины ему очень не понравились. В них не было ни угрозы, ни даже равнодушия, с каким обычно смотрят на незнакомых и не вызывающих интереса случайных людей. Это был беглый, но внимательный взгляд человека, знакомящегося с обстановкой. Нехороший был это взгляд, неуместный.
Из коридора донесся чей-то голос, видимо, проводника:
– Вы куда? Из какого вагона?
– Это пятый? – отвечавший говорил с легким, едва заметным акцентом.
– Да.
– Значит, к тебе. Мы опаздывали, пришлось в другой вагон садиться, а сюда пешком идти.
– Билеты и документы покажите, пожалуйста.
Возникла пауза, через полминуты проводник произнес:
– Ваше второе купе, проходите. Я сейчас зайду, заберу билеты.
– Забери сейчас, э! Отдохнуть хочу.
Но проводник был непреклонен:
– На это время нужно, и деньги за постель еще собрать. Сами виноваты, что опоздали. Через пять минут приду.
В ответ хриплый голос произнес что-то на непонятном языке, вызвав громкий смех товарищей.
В дверях возник проводник, совсем молоденький светловолосый мальчишка. Его щеки заливал румянец, наверное, разнервничался, пока говорил с этими новыми пассажирами.
– Ваши билеты, пожалуйста! – насупившись, потребовал он, присев на краешек дивана.
Никифоров отметил, что у них он документы не попросил.
– Если возникнут проблемы – обращайся, – Леха протянул билет, кивнув через плечо, имея в виду странных попутчиков.
– Проблем не будет, – заулыбался парень. – У меня не забалуют. С проводником шутки плохи. Я ведь могу и Ташкент устроить, и Антарктиду. Могу туалет за час до станции закрыть, или музыку посередь ночи воткнуть. Способов много.
– Ты только не увлекайся, мне живым надо добраться, – делано испугался Леха.
– Все будет нормально, не беспокойтесь, – уверил его мальчишка, поднимаясь с места.
– Полупроводник, – с ироничной улыбочкой заметила Наташа, когда он вышел. И пояснила. – На целого еще не тянет.
Лехе ничего не оставалось, кроме как снова рассмеяться.
Наталья посмотрела на него с прищуром, что-то прикидывая в голове.
– А может, по рюмашечке? – предложила она, решившись. – Я у этих гавриков почти полную бутылку коньяка отобрала, чтоб раньше времени не натрескались.
Никифоров вздохнул, и помотал головой.
– Не могу, Наташа. Честное слово. Я свое уже отпил.
– Завязали? – догадалась девушка. – Уважаю. Этим салагам бы так!
– Нет, Наташ, так им не надо, – нахмурился Леха. – Так никому не надо.
Своим особым, женским чутьем Наташа поняла, что коснулась больной темы, и не стала углубляться.
– А откуда вы знаете, как меня зовут? – спохватилась она.
– На перроне еще услышал, – улыбнулся Леха. – Я рядом с вашим цирком курил возле вагона.
– Так не честно, – обиделась девушка. – Я же не знаю, как вас зовут.
– Алексей. Леша, – представился Никифоров. – Только давай на ты, хорошо?
– Хорошо, – согласилась Наташа. – А ты не будешь возражать, если я одна, по синяковски, пару рюмочек опрокину? Я когда от мужа уезжаю, почему-то нервничаю всегда. А потом нервничаю, когда возвращаюсь.
– Выпей, конечно. Я не агрессивный трезвенник, другим не мешаю. А почему нервничаешь, когда возвращаешься?
– Да никогда не знаешь, чего он там за время моего отсутствия начудит, – усмехнулась Наталья, наливая себе в казенный железнодорожный стакан немного дагестанского коньяку. – Ведь мужики, уж извини за откровенность, они же хуже детей! Те хоть не пьют и не курят. В прошлый раз на два месяца уезжала. Так он все это время полуголодный ходил, у друзей и родственников питался да тушенку из банки ел. А в холодильнике у него огромная кастрюля щей до моего приезда стояла, плесень из нее аж крышку подняла. Не додумался посмотреть в холодильник! Представляешь? Приезжаю – вроде, чисто дома. Ну, как у мужиков чисто бывает – откровенного бардака не наблюдается. И они с братом стоят, качаются. Всю ночь с ним, оказывается, шуршали, порядок наводили. Как раз к поезду успели. А по ходу дела по бутылочке водки скушали, для допингу. Я шкаф открыла, а оттуда все наше постельное белье как вывалится! Прямо на меня! Я перепугалась, чуть орать не начала. Они его туда ногами утрамбовывали, чтобы влезло. Инструкцию от стиральной машинки, понимаешь, найти не смог, а без нее включить побоялся! Так и спал, сначала менял пользованное на чистое, потом в уже пользованном выбирал что почище, а потом переворачивал менее грязной стороной вверх. Ну, что за народ!
– Знакомо, – сквозь смех выдавил Леха. – Ох как все это знакомо!
– Не может быть, – не поверила Наташа. – Я думала, мой один такой, да еще друзей таких же нашел.
– Всяко бывало, – разочаровал ее Леха. – Даже и похлеще еще.
– Леш, а ты кто? Военный, наверное? – неожиданно спросила Наташа.
– Почему ты так решила?
– Не знаю. Что-то в тебе есть такое… характерное.
– Не совсем военный. Мент я. Бывший.
– Мой дядька, он следователем работает, часто говорит, что менты бывшими не бывают, – заметила девушка, испытующе глядя на попутчика.
Как же точно она попала! Прямо в яблочко. Леха пока так и не нашел ответа на свой главный вопрос – нужно ли ему возвращаться.
– Добрый день. Я вам не помешала?
Леха вскинул голову, и рухнул в эти огромные, зеленые, как весенняя трава, глаза. Глаза, давно ставшие его мечтой, и его проклятьем. Глаза, которые напоминали ему о его долгах. О долгах, которые невозможно выплатить.

2.

– Ну, как тебе?
Сашка Лосев, лейтенант сибирского ОМОНа, протянул руку, чтобы забрать фотографию. Леха Никифоров не заметил этого движения. Он заворожено смотрел на девушку на снимке. Блондинка с длинными вьющимися волосами, обычная симпатяга, по-славянски скуластая, улыбчивая. Но даже на любительской фотографии зеленым пламенем сверкали ее глаза.
– Эй, ты что, влюбился? – хохотнул Сашка.
– А? – встрепенулся Леха. – Да, блин, красивая у тебя девчонка.
– А то! – горделиво ухмыльнулся Лосев. – У нас в Сибири красавиц много, не то, что в вашей столице.
– Москву не замай! – притворно рассердился Леха.
Клетчатая тень маскировочной сети качнулась перед глазами, от чего фотография, казалось, ожила. Капитан Никифоров с сожалением протянул фотку обратно ее счастливому хозяину. Сашка пристроил ее на место, в подкладку черного ОМОНовского берета, и водрузил головной убор на самую макушку. Леха пренебрежительно хмыкнул – в подмосковном сводном отряде было модно носить берет, сдвинув его почти на самый нос, а залихватский «дембельский» манер сибиряков считался «колхозным».
– Как он у тебя там держится? – в сотый, наверное, раз, поинтересовался Леха.
– Гвоздем прибиваю, – так же привычно отозвался Сашка. – Ну, что, поскакал я, пожалуй.
Он пружинисто поднялся с грубой деревянной скамьи, и от души хлопнул по протянутой ладони.
– Давай, братишка, завтра свидимся. Нас тоже под Хаджи-Юрт перебрасывают. Опять службу вместе тянуть будем. Вы там к завтрему порядок наведите, ага?
– Не извольте беспокоиться, – козырнул Сашка, и побежал к взревывающим движками «Уралам».
Хлопотный аул Хаджи-Юрт в пятнадцати километрах от Грозного требовал к себе усиленного внимания. Последние два месяца блокпост на его околице «держал» ОМОН из Архангельска, но теперь пришла пора менять парней. На смену выдвигался сибирский отряд, а днем позже на подкрепление должны были прибыть «подмосквичи».
Сашка Лосев был комвзвода сибиряков, а Леха командовал ротой сводного отряда подмосковного ОМОНа. Они подружились так, как это бывает только на войне – быстро и накрепко. Леха относился к этому шустрому лейтенанту, как к младшему брату – с покровительственной заботой. А когда увидел фотографию Ольги – еще и с завистью. Впрочем, чего завидовать? Такому светлому, замечательному парню, как Сашка, другой девчонки не полагалось. Только такая же светлая и красивая.
На душе было неспокойно. Леха посмотрел вслед Сашке, и закурил, пуская дым под стол. Три тентованных «Урала» подняли пыль, покидая расположение группировки. По непонятной причине в этот раз у сибиряков не было «брони» сопровождения. Впрочем, тут и ехать всего ничего.
Алексей проводил взглядом удаляющуюся колонну, и достал еще одну сигарету. Сердце было не на месте. Что-то должно было случиться…
… – «Бархан», я «Композитор», как обстановка?
Девятнадцатилетний мальчишка в военной форме и с автоматом на плече наклонился к древней рации.
– Я «Бархан», все нормально. Движение на трассе обычное.
– Продолжайте наблюдение, при появлении грузовиков со стороны Хаджи-Юрта немедленно докладывать!
Старлей-вэвэшник щелкнул тумблером, переключая рацию на прием, и выглянул из-за бетонных блоков, перегораживающих дорогу. Когда-то эта трасса считалась асфальтированной. Теперь по ней впору ездить было только на гусеничной технике.
Блокпост внутренних войск был выставлен перед Хаджи-Юртом всего день назад. Старлей не очень понимал, зачем это нужно, но обсуждать приказы начальства было не в его правилах. В километре от них, на самой околице, уже стоял блокпост ОМОНа, а еще в пяти километрах по трассе обосновались армейцы.
При такой плотной опеке Хаджи-Юртовцы особо не шалили, но у «вованов» собственные источники. По данным одного из осведомителей, именно сегодня через аул на Грозный должен был проследовать на грузовиках крупный отряд боевиков. С целью остановить их и был вставлен отряд бойцов внутренних войск. В придорожных постройках оборудовали огневые точки крупнокалиберных пулеметов, за зданиями притаились четыре бэтээра.
Старлей нетерпеливо потер ладони. Полдня уже прошло. Где же это вражье семя? У него были свои счеты к бандитам. У каждого, кто здесь воюет, есть свой счет. Месяц назад переодетые в милицейскую форму моджахеды убили его друга. Пришло время поквитаться.
Он поправил ремень автомата, и скомандовал радисту:
– Держи волну федералов. Как только «чехи» появятся, немедленно нужно вызвать вертолеты поддержки. Так что будь начеку, понял?
Сержант-радист пожал плечами.
– Я всегда начеку. А с ментовской волны уходить? Я же не могу сразу несколько диапазонов держать.
– Ментов слушать смысла нет, – отмахнулся старлей. – Они позади нас, ничего интересного от них мы не услышим.
– «Композитор», я «Бархан». Наблюдаю три «Урала», – ожила рация. – Следуют на высокой скорости. В кабинах вооруженные люди в милицейской форме.
Вэвэшник возбужденно потер руки. Начинается! Он ждал этого сообщения, и не стал уточнять, откуда идут машины. А милицейская форма и вовсе ни о чем не говорила. Разведданные как раз и сообщали, что бандиты действуют под видом местного ОМОНа.
– Всем расчетам! – крикнул старлей в микрофон рации. – Готовность номер один! Огонь по моей команде! Только по моей команде, поняли?!
Согласно плану, машины следовало остановить и проверить документы. Это было самым опасным заданием. Проверяющий – считай, смертник. Если в грузовиках боевики, то тех, кто потребует документы, будут держать на мушке с полсотни опытных головорезов.
Два сержанта-«контрабаса» с деланной ленцой вышли на дорогу, семафором отдавая приказ машинам остановиться. По хребтам парней стекал холодный ручеек пота. Несколько десятков глаз припали к прорезям прицелов, фокусируясь на трех приближающихся машинах. Стволы крупнокалиберных пулеметов двинулись с места, отслеживая свою цель…
…Командир отряда архангелогородцев сам вышел встречать смену. Два месяца безвылазного дежурства на блокпосту могут сделать психопата из любого увальня. Это тебе не регистрацию на базарах проверять.
– Едут, вроде, – с плохо скрытой радостью сообщил его заместитель, разглядывая дорогу в бинокль.
– А чего там «вованы» делают? – почесал щеку командир. – Тормознуть, что ли, пытаются? Вот придурки! Приказ не останавливаться до них не доводили, что ли?
После нескольких нападений на колонны, и военным, и милицейским машинам было запрещено останавливаться вне стационарных пунктов проверки. А наспех слепленный блокпост внутренних войск на стационарку ну никак не тянул.
– Слушай, скажи им по радио, чтобы прекратили фигней заниматься!
– Никак, – развел руками зам. – Наши рации в их частотах не работают. А они сами с нашего диапазона ушли.
– Не нравится мне это, – помрачнел командир. – Быстро выходи на штаб группировки. Как бы тут чего плохого не случилось!…
…Лейтенант Лосев был старшим головной машины. До Хаджи-Юрта оставалось не больше километра, когда впереди показались бетонные блоки вэвэшного поста, из-за которых навстречу колонне вышли два бойца, и дали указание остановиться.
– Тормозим, товарищ лейтенант? – с сомнением спросил водитель.
Лица «контролеров» заросли бородами – контрактники позволяли себе такие вольности. С ходу от боевиков и не отличишь. Форма-то у всех одинаковая!
– Притормози, но не останавливайся, – сказал Лосев, подтягивая и перехватывая автомат поудобней. – И ногу с газа не убирай. Будь готов, на всякий случай.
– Понял, – насупился водила.
Машина медленно подкатила к проверяющим. Лосев высунулся в окошко, приглядываясь к парням.
– Документы! – требовательно скомандовал один из контрактников.
– Только после вас, – парировал лейтенант.
Контрактнику не понравилась такая несговорчивость, он привык к беспрекословному подчинению. Строптивого лейтеху стоило бы проучить. С другой стороны, было понятно, что это совсем не те, кого они ждут.
Лосев тоже по «тамбовским» физиономиям контрактников понял, что это свои. Дежурная шуточка уже готова была слететь с его губ. Но не успела.
Негромкий шелест пронесся над головами, а в следующее мгновение по бетону блокпоста что-то шваркнуло, как тяжеленный молот. Дурным голосом заорал раненый солдат. Сержанты-контрактники ящерицами метнулись в спасительный кювет, а на милицейскую колонну обрушился шквал огня…
…Умирать никому не хочется. Умирать от огня своих – тем более. Убивать своих – тоже не самое приятное занятие. Вот только во всем этом кровавом безумии только контрактники, лежащие в кювете, знали, что «вэвэшники» бьют по своим. Но из-за плотного огня они не могли даже поднять головы, не то, что кому-то что-то сообщить.
Засада была организована грамотно. Пулеметные точки выстроились вдоль шоссе в ряд, полностью накрывая своим огнем колонну. Гранатометчики обездвижили машины первыми же выстрелами.
1 2 3 4 5 6