Здесь выложена электронная книга Баллада о бомбере автора по имени Веллер Михаил. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Веллер Михаил - Баллада о бомбере.
Размер архива с книгой Баллада о бомбере равняется 20.98 KB
Баллада о бомбере - Веллер Михаил => скачать бесплатную электронную книгу
Веллер Михаил
Баллада о бомбере
Михаил Веллер
Баллада о бомбере
Светлой памяти летчика Ивана Григорьевича Богданова
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Был СССР.
Был город Ленинград.
Было в Ленинграде издательство "Лениздат".
И была в издательстве том редакция историко-партийной литературы.
А редактором в той редакции работал некогда мой друг, замечательный писатель Олег Стрижак. Чтоб зарплату получать.
Он не только сам ее получал. Он и друзьям давал зарабатывать. Потому что издавала редакция в основном военные мемуары. А писали их ветераны войны. Когда-то они хорошо воевали и, малый процент, уцелели. Они много помнили и мечтали сохранить это для потомства. Но писали они чудовищно плохо.
Невыразимо. Не их это было дело.
И редактор нанимал на договор литературных обработчиков. Нищих и безвестных профессиональных литераторов. Литобработчик брал толстенную рукопись и, вздыхая, матерясь и проклиная свою горькую участь, переписывал ее с начала до конца. Чтоб придать удобочитаемый вид.
За это ему платили деньги. От 30 до 70 процентов гонорара автора -- в зависимости от того, насколько заново приходилось все писать.
Ветераны очень переживали. Литобработка их нервировала. Они дорожили своим словом. И, как правило, настаивали на всемерном освещении их личной роли и заслуги в Войне и Победе.
Итак, на дворе стояли семидесятые, расцвет брежневской эпохи; а мы были молоды, еще далеко до тридцати,-- были нищи, веселы и самоуверенны.
Сентябрь стоял -- теплый и солнечный, с желтой листвой.
Сентябрь стоял, а я сидел. Не в тюрьме сидел, а у себя дома, на улице Желябова, что сейчас называется взад обратно Большой Конюшенной. Пил чай, курил беломор, писал рассказ и никого не трогал.
Звонит телефон. Зараза.
-- Здравствуйте, масса Майкл. Стрижак осмеливается беспокоить. Вы работаете?
-- Привет. Ну в общем да...
Двести рублей хочешь заработать? Вопрос гадский. На шесть дюймов ниже пояса. Заработать всегда хочется. А работать для этого -- никогда. Халтура!.. Шедевры писать надо.
Если наука полагает, что человек произошел от обезьяны, то я полагаю, что Стрижак произошел от Змея, который в райском саду наладил удачную торговлю яблоками.
-- М-м-кхм!..-- мучительно отвечаю я.
-- Слушай, подгребай в издательство. Всей работы будет тебе на один день.
-- Да ну на фиг! -- решаю я.
-- Ты не представляешь, как это интересно! -- говорит Стрижак.-- Тут только ты можешь справиться!
-- льстит с матросской грубостью. -- Ты же не знаешь, что я тебе предлагаю. Я предлагаю тебе написать на пятнадцати страницах историю Советской Дальнебомбардировочной Авиации! А?
Лесть -- это агрессия на коленях. Всех льстецов я бы повесил. Но поскольку это не в моей власти, то слушать их все равно приятно. Я пострадал и пошел.
Что за люди заходили в ту редакцию! Что за судьбы, что за истории, что за невероятные случаи!
Потрясающая, сногсшибательная информация, состругиваясь с памяти, чтобы пропихнуть книгу сквозь игольное ушко военной и партийной цензуры, оседала в редакционной комнате.
И сейчас я расскажу только одну, одну-единственную из всех этих историй...
-- А вот и наш лучший, самый (черт знает какой самый из всех) литобработчик Михаил Иосифович
Веллер! -- возвестил Стрижак, приветственно вставая из-за редакторского стола и простирая руки в белейших манжетах. -- Мишенька, позволь представить тебе заслуженного летчика Ивана Григорьевича
Богданова!
И я увидел на стуле между шкафом и окном некрупного, незаметного человека. Очень такого во всем среднего. Типичный пенсионер из толпы. Среднее сложение, средней плотности, среднее лицо, даже остатки волос какого-то среднего цвета между каштановым, седым и русым. Средней поношенности стандартный костюмчик неопределенно-темного цвета. Причем без всяких орденских планок, что для ветерана в официальном присутствии малотипично.
Он обернулся в профиль к свету, и стал заметен шрам через все лицо, от лба через нос и рот к подбородку. Шрам был широкий, сгладившийся, он придавал лицу некую старческую мятость, бугристость, и тоже был незаметным, незапоминающимся.
Отставному шпиону полагается обладать такой внешностью, а не летчику. Невозможно составить словесный портрет.
-- Прошу оценить! -- рассыпался Стрижак в изъявлениях любви, как если бы мы были гомосексуалистами и он мечтал меня обольстить.
-- Иван Григорьевич написал книгу о боевом пути своего полка, где о себе, командире полка, умудрился не сказать ни единого слова. Ты когданибудь такое встречал?
Он отмел скромно-протестующий жест автора и продолжал петь, как горнист, выводящий "захождение":
-- Я много объяснять тебе не буду, Иван Григорьевич сам все расскажет. Твоя задача -- написать предисловие, где об Иване Григорьевиче тоже будет достойно сказано. Да-да, тут не надо скромничать, читатель должен знать.
Иван Григорьевич, отставной стало быть летчик Богданов, выглядел человеком, из которого слово лишнее вытянуть не смогло бы даже гестапо раскаленными щипцами. Проклиная слабохарактерность, я дал себя уговорить на эту работу.
После чего нас дружески проводили за дверь и пожелали счастливого сотрудничества -- мол, давайте, освобождайте помещение, у меня другие дела.
Идти нам было некуда, кроме как в скромный номер Богданова в гостинице. Жил он в Тульской области.
Дорогой я пытался его "разговорить". Разговорчив он был не более статуи Суворова на Марсовом поле.
Ну что. Бутылку брать надо. Для разговора. Производственные расходы.
Захожу в магазин. Коньяк "Плиска" -- пять двенадцать. Денег у меня нет. Симулирую доставание кошелька, обозначая позой, что согласен пить за счет собеседника. Хамство, в общем. Хотя, с другой стороны: я о тебе пишу -- ты меня поишь. Короче, взяли.
И вот сели мы у него в номере, и роняет он отдельные слова, и ни слова о себе, и я сбегал еще за бутылкой -- уже водки, и с закуской. И к концу только литра собеседник поплыл, отмяк. Дело такое, журналистское, опыт был. Раскрутить клиента -- иногда не просто.
-- Ладно,-- говорю,-- Иван Григорьевич, давайте по-простому, конкретно. Я вам задам несколько вопросов, а там видно будет. Не получится рассказывать -- и бог с ним. Как вам больше хочется.
-- Пожалуйста,-- говорит. Очень добрый такой и вежливый. Просто замкнут до чрезвычайности.
Положил я бумажку, раскрыл ручку, закурил папироску. Спрашиваю:
-- Иван Григорьевич, когда лично вы начали войну? Когда состоялся ваш первый боевой вылет? Помните?
-- А как же. Двадцать второго июня сорок первого года. В шестнадцать ноль-ноль мы поднялись.
-- Какая была задача?
-- Обнаружить и бомбардировать скопления техники и живой силы противника на восточном берегу реки Буг непосредственно южнее города Брест.
-- Так. А последний ваш боевой вылет?
-- Тридцатого апреля сорок пятого года.
-- И какая была задача?
-- Бомбардировать укрепленные точки противника в районе рейхсканцелярии в городе Берлин.
-- Ничего себе...-- говорю.-- Что называется -- от звонка до звонка. Всю войну! Молчит.
-- Вы в каком звании и должности войну начали?
-- Лейтенант, командир экипажа дальнего бомбардировщика.
-- А закончили?
-- Майор, командир бомбардировочного полка Авиации Дальнего Действия.
-- Иван Григорьевич, награды у вас, конечно, есть?
-- Конечно.
-- Первую в войне когда и за что получили? Какую?
-- Орден Красной Звезды. В июле сорок первого года. За успешную штурмовку колонны боевой техники противника восточнее реки Березина.
-- А последнюю?
-- А вот тридцатого апреля сорок пятого года. За успешную бомбардировку огневых точек рейхсканцелярии.
Банку он держал исключительно. Старая гвардия. Сталинский сокол. Я взял у него еще пятерку и сбегал за третьей бутылкой.
-- И какая это была награда?
-- Орден Кутузова второй степени.
-- Позвольте. Но ведь это полководческий орден. Давали от командиров корпусов.
-- Командование сочло.
-- Командование -- это кто?
-- Маршал Гречко.
-- А прямо тридцатого же апреля -- это как возможно?
-- А еще в воздухе.
-- ?! Простите... не понимаю. Это как?
-- А он наблюдал. По рации: "Кто в воздухе?" Отвечаю: "Полк майора Богданова".-- "Орден Кутузова второй степени, майор".
-- Иван Григорьевич,-- говорю,-- сколько же у вас всего боевых орденов за войну?
-- Что, -- говорит, -- ордена. Давайте за ребят выпьем.
И встал. Заплакал.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Гадская это работа -- бередить больное. Бойцы вспоминают минувшие дни -- это праздник специфический...
Высморкался Богданов, извинился. Продолжает исполнительно докладывать:
-- Восемь орденов и семь медалей. Не считая того, что уже в мирное время.
-- А какие ордена?
-- Ленина, два Боевых Красных Знамени, два Отечественной Войны, первой и второй степени, и еще одна Звездочка. Кроме тех, что говорил уже.
-- Иван Григорьевич,-- говорю,-- это ведь большая редкость, чтобы боевой летчик прошел всю войну от первого до последнего дня.
-- Да, -- говорит. -- Это редко бывало.
-- Сколько у вас боевых вылетов?
-- Сто пятьдесят шесть.
Вот тут профессионализм мой подослаб и сменился личным уже, живым уважением. Да ни хрена себе, кто понимает!
-- Простите, -- говорю, -- так а... вы... получили Героя Советского Союза?
-- Нет.
-- Но ведь, если не ошибаюсь... штурмовикам и бомберам давали Героя по боевым вылетам -- сначала за пятьдесят, а с сорок третьего за сто вылетов?
-- Совершенно верно.
-- Ну так?
-- Были некоторые обстоятельства.
Значит. Советский истребитель имел запас прочности на пятьдесят-шестьдесят боевых вылетов -- часов пятьдесят в воздухе. Больше не требовалось. Столько почти никто не жил. Раньше сбивали. Если кому вдруг дико везло -- ему было дешевле дать новую машину. Средняя продолжительность жизни советского истребителя в войну -- шесть вылетов.
Авиация союзников при налетах на Германию теряла за вылет в среднем пять процентов состава.
Двадцать вылетов -- сто процентов. Норма для американских экипажей была двадцать пять вылетов.
Уцелел -- домой. Пять последних вылетов летчики называли "за чертой смерти".
Это при том, что союзники всячески берегли свою живую силу. В отличие от нас. Которые цену выполнения приказа признавали только одну -- любую. А из всех мер наказания за невыполнение преобладала также одна -- высшая.
Константин Симонов в военных дневниках признается, что всегда хотел слетать в боевой вылет на бомбардировщике, да боялся; а пересчитывая возвращающиеся назад машины, жалел, что все же не решился.
И вот простецкий скромный человек, который налетал полторы нормы Героя, и ни фига не получил. И молчит тихо.
-- Иван Григорьевич,-- говорю,-- а сколько у вас налета, всего?
-- Девять тысяч часов в воздухе.
-- Но за пять тысяч полагается давать Заслуженного летчика СССР? Вы?..
-- Да нет...
-- Вам это звание не присвоили?
-- Нет.
-- Но почему?
-- Всяко бывает.
-- А какая ваша последняя должность перед пенсией?
-- Заместитель начальника Центрального научно-исследовательского летно-испытательного центра по летной части.
-- А начальником кто был при вас?
-- Гризодубова.
-- Ох да ни фига ж себе пилотяга мне попался! Ас из асов.
-- А когда вы начали летать? Что кончали?
-- В двадцать девятом году. Тогда это называлось "Московская школа военлетов".
-- А первое место работы?
-- Меня после окончания оставили там инструктором по пилотированию.
-- А потом?
-- В тридцать первом году уволили в запас и назначили летчиком гражданской почтовой авиации.
-- На какую линию?
-- Тифлис-Москва.
-- Сложная была работа?
-- Да.
-- Чем?
-- Во-первых, полеты часто проходили в сложных метеоусловиях. А график надо было выдерживать бесперебойно. Время было строгое. А вовторых, это была самая длинная беспосадочная трасса в Союзе.
Приходилось беречь горючее, все время в воздухе экономить.
-- И как вам там работалось?
-- Летал.
-- На каких машинах?
-- На "юнкерсах".
-- Судя по вашей биографии, летчиком вы были хорошим, чтоб не сказать больше?
-- Нареканий не было.
-- А успехи там, поощрения какие-нибудь? Были?
-- В тридцать пятом году по итогам Всесоюзного соревнования был лучшим летчиком почтовой авиации. Дали Грамоту. Калинин вручал. Вызывали в Кремль. А в тридцать шестом -- именные часы от наркома авиации.
-- За что?
-- Лето было грозовое. Многие попадали в аварии. Гибли, бывало. А я летал по графику.
-- Как же вам удавалось?
-- Опыт уже был. Машину чувствовал. И трассу хорошо знал.
Вот что я вам скажу. Если вы никогда не выбирали адмиралтейский якорь вручную, так вам не понять, с каким напряжением я это все из него вытаскивал. Третья бутылка, однако, на донышке плещется! Я уж косой, как сизый голубь. А он сидит. Улыбается мне добро. А рот при этом сомкнут в прямую линию.
-- А как вы попали в Дальнебомбардировочную авиацию?
-- В тридцать девятом году ее сформировали. Шестьдесят машин -- пять эскадрилий по двенадцать.
Командиром назначили Голованова. И он стал из кадров гражданской авиации вытаскивать к себе самых опытных летчиков. Летали-то мы лучше военных. Много, постоянно, в любых условиях, на большие расстояния. И меня тоже призвали. В прежнем звании лейтенанта. Поставили командиром экипажа. Все это тогда считалась одна дивизия.
Все. Вот тебе и вся его биография. Что хочешь, то и пиши.
Не раскручивается. Не колется. Не хочет про свои подвиги.
Плохо быть дураком. Не надо проламывать в лоб позицию, которую можно взять обходом. А чем его спровоцируешь?
-- Иван Григорьевич,-- говорю,-- вы, наверное, читали ведь военные мемуары других летчиков.
-- Не без этого.
-- Там же, по идее, очень много умолчано. Встречаются просто фальсификации.
-- Потому я и решил написать свою книгу. Уж как вышло... простите...
-- Вы могли бы сейчас -- в частном порядке, неофициально, -- вот разоблачить какое-нибудь такое типичное вранье в таких мемуарах?
-- Ну... зачем же людей порочить.
-- Хорошо. А что-нибудь свое? Не для печати?
-- Вы что имеете в виду?
-- Иван Григорьевич, почему вам, с вашим послужным списком, не дали Героя и Заслуженного?
Происхождения вы рабочего, член партии, русский, фронтовик, орденоносец, летчик высшей квалификации. В чем дело? ЧП, аварии, выходки? А? Ведь несправедливо же?
-- Ни одной аварии,-- говорит,-- у меня никогда не было. За все девять тысяч часов. Не считая...-- и умолкает.
-- Давайте,-- говорит,-- окошечко откроем. А то вы накурили немного... нет-нет, пожалуйста, я сам курил! Просто -- тепло, свежий воздух.
Выпили мы с ним по последней, и достал он из тумбочки одинокую бутылку "Жигулевского".
-- Понимаете, -- говорит, -- дорогой, времена ведь бывали всякие, и о многом писать нельзя. Никто не позволит, да и зачем, понимаете... не все знать надо.
Ну например. Как-то в сорок втором прикрывала нас в вылете шестерка истребителей с соседнего аэродрома. Отбомбились мы без потерь, вернулись домой, садимся. Истребители помахали нам крылышками и отвалили к себе. И только они скрылись, мы уже на стоянки заруливаем, последнее звено садится -- из облака вываливаются неожиданно два "мессершмитта"! С ходу, с пикирования, срубили двух последних -- и исчезли раньше, чем наша ПВО смогла открыть огонь! Потеряли две машины, два экипажа, уже дома, понимаете.
Так вот. В двадцать четыре часа командира истребительного прикрытия расстреляли полевым трибуналом. Потому что был такой приказ. Не имеет права отлучаться ни при каких обстоятельствах.
Охранять ценой собственной жизни! А мы ведь еще не все зарулили и замаскировались. Все -- нарушение приказа, бросил, понесли потери, виноват,-- расстрел. А что вылет был на пределе их радиуса действия, что они на последних каплях горючего домой сели -- это никого не интересовало.
Вот так вот. Кто это напишет...
А меня сбивали. Два раза. И оба раза -- над территорией, занятой противником. Дважды выходил к своим. И все еще хорошо обошлось.
Потому что во второй раз я находился на оккупированной территории двадцать восемь суток.
А вы, дорогой, сейчас ведь не представляете, что это было такое -"находился на оккупированной врагом территории"...
Вот только один случай, который произошел с моим другом, из нашей же эскадрильи... а ведь мы еще на почтовых вместе летали.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
-- Его сбили в самые первые дни войны. Выбросился с парашютом и тут же был захвачен в плен.
Ну, документов мы ведь с собой не брали. Партбилет сдаешь перед вылетом замполиту, удостоверение личности -- командиру строевой части. Так что он сказался бортмехаником -- не командир, летающий рабочий, чего там, -- для спокойствия, чтоб не расстреляли.
Попал в лагерь. Потом немцы начали из лагеря отбирать квалифицированных рабочих для разных своих нужд. И он попал на работу туда, куда только мечтать мог -- на аэродром. И там среди таких же пленных обслуживал Ю-восемьдесят седьмые.
Конечно, немцы всю работу строго контролировали и проверяли. Возможность любого саботажа была исключена. Перед вылетом все смотрит немец, старший механик.
Баллада о бомбере - Веллер Михаил => читать онлайн электронную книгу дальше
Было бы хорошо, чтобы книга Баллада о бомбере автора Веллер Михаил дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Баллада о бомбере у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Баллада о бомбере своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Веллер Михаил - Баллада о бомбере.
Если после завершения чтения книги Баллада о бомбере вы захотите почитать и другие книги Веллер Михаил, тогда зайдите на страницу писателя Веллер Михаил - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Баллада о бомбере, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Веллер Михаил, написавшего книгу Баллада о бомбере, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Баллада о бомбере; Веллер Михаил, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн